Притворись, что любишь

                    Для Лори дни летели с бешеной скоростью, словно дикая, необъезженная лошадь. С головой погрузившись в подготовку к экзаменам, девушка отодвинула все остальные дела на задний план. Да и заданий синьор Леви давал слишком много, чтобы оставалось время на что-либо ещё, кроме еды и сна.       Донна Валерия вместе с Чинцией пытались пару раз отвлечь её, предлагая пройтись по магазинам, но Лори всякий раз вежливо отказывалась. В первую очередь потому что не хотела, чтобы её лишний раз расспрашивали об отношениях с Тео. А Чинция непременно спросит, как дела у любимых «голубков», в этом Лори не сомневалась. Чинция и Валерия, разумеется, искренне переживали, чувствуя неладное, но сейчас девушка была не в состоянии отвечать на их вопросы. Ей бы самой для начала определиться, как быть с Тео дальше…       Каждый день в особняк доставляли восхитительные букеты от него, предназначавшиеся Лори, и всегда с короткой запиской или маленьким сладким сюрпризом внутри, вроде коробки шоколадных конфет в форме сердечка. Текст был разным, но смысл всегда один: Тео писал, что скучает и ждёт их встречи с нетерпением. Лори было ясно, как божий день: муж чувствует свою вину и пытается смягчить её сердце до своего возвращения. Оставалось понять, насколько велик его грех перед ней.       Ей, как и любой женщине, очень нравилось получать цветы от мужа: шикарные букеты поднимали ей настроение и повышали уверенность в себе, но одновременно с уверенностью поднимали голову и сомнения. Лори чувствовала себя на перепутье, уже не зная, что правильно, а что — нет. Быстрее бы уже Тео вернулся в Рим, и они спокойно поговорили!       Единственным спасением от тягостных сомнений и тоски по любимому оставалась учёба. Дни до вступительных экзаменов стремительно таяли, поэтому Лори с двойным усердием корпела над учебниками, порою засыпая прямо за письменным столом. Когда дядя в третий раз подряд застал её спящей на учебнике истории, он не на шутку разозлился и пригрозил, что в десять часов вечера будет лично выгонять племянницу из библиотеки, запирая дверь на ключ, раз она не умеет рационально распоряжаться своим временем.       Как-то синьор Леви задал своей ученице написать краткое эссе о творчестве мастеров эпохи Высокого Возрождения, выбрав любого художника на свой вкус. Пытаясь отыскать что-нибудь интересное, Лори вспомнила, что видела в библиотеке дяди большую книгу о Рафаэле, с красочными иллюстрациями его работ и подробной биографией. Это было то, что нужно, оставалось только вспомнить, на какой именно полке она видела книгу. Библиотека Гримальди насчитывала несколько сотен томов, и поиск мог занять много времени.       Шкафы с книгами располагались по всему периметру комнаты, упираясь почти в потолок, который, между прочим, был высотой около четырёх метров. По закону подлости книга отыскалась на самом верху. Лори, вздыхая, поставила раздвижную лесенку у нужного стеллажа и вооружилась длинной деревянной тростью с крючком на конце, которой удобно было доставать книги. Ловко подцепив нужный том, Лори осторожно потянула его на себя, но лесенка вдруг покачнулась, а книга соскользнула с крючка и полетела на пол, зацепив вместе с собой несколько соседних томов.       Зажмурившись и сжавшись на миг от грохота упавших на пол толстенных фолиантов, девушка облегчённо выдохнула. Хвала Мадонне, ни одна из книг не свалилась ей на голову, иначе дело могло кончиться хорошей шишкой! Спустившись с лесенки, она подняла тяжёлые книги и бережно сложила их на край стола. Кроме книги о Рафаэле, с полки свалилось два тома Всемирной Энциклопедии и…       Внезапно Лори разглядела, что четвёртая книга, которая оказалась самой тяжёлой, книгой вовсе не являлась. Это была всего лишь деревянная шкатулка, очень искусно выполненная в виде книги. Каркас был обтянут кожей, но под ней явственно ощущалась твёрдость древесины. На обложке было тиснённое название: «Божественная комедия», Данте Алигьери. Хм… забавное название для фальшивой книги! Почему не «Толковый словарь», например, или «Кулинарная книга»? Или в названии кроется тайный смысл? Любопытство Лори вмиг обострилось до предела.       Увы, таинственная шкатулка оказалась заперта. Сбоку обнаружилось маленькое углубление в форме герба рода Гримальди. Значит, эта шкатулка была изготовлена специально для дяди Паоло, по индивидуальному заказу. А может, она гораздо старше и принадлежала ещё его отцу или деду? Впрочем, вряд ли — уж слишком новой она выглядит, даже потёртостей нигде нет. Видимо, открывали её нечасто.       Что же может храниться внутри? Секретные документы? Фотографии? Дневники или письма членов семьи? Что бы там ни было, это не зря держали под замком. Снова какая-то тайна… О, вот если бы найти ту маленькую печать, с помощью которой открывается шкатулка! Но она наверняка у дяди, да ещё и надёжно припрятана где-нибудь. Впрочем, если там действительно письма или дневники, Лори всё равно не стала бы читать их без позволения дона Паоло, а он явно этого не хочет, иначе не держал был шкатулку запертой.       Интересно, Тео что-нибудь известно об этом? Он ведь вырос в этом доме, кто знает, а вдруг ему известна хотя бы часть семейных тайн? Нужно будет расспросить его о Доротее и выслушать его версию ссоры дяди Паоло и тёти Клариссы. Хотя… сначала им предстоит выяснить отношения между собой, а уж потом, если они не расстанутся навсегда, она расспросит о выжившей из ума няньке и семейных секретах.       Лори разочарованно вздохнула, а затем не без труда вернула шкатулку на место — дотянуться до верхней полки с её невысоким ростом было проблематично. Эссе на время было забыто, как и книга о Рафаэле, которая ждала на столе. Случайно обнаруженная шкатулка снова пробудила жгучее любопытство. Учёба может немного и подождать, а Лори нужно немедленно поговорить с Матильдой! Вот кто сможет удовлетворить её любопытство пока не вернулся Тео. Кухарка работала на Гримальди уже двадцать лет, а значит, наверняка была в курсе семейных конфликтов.       Момент для разговора был как раз удачный: час назад дядя Паоло уехал вместе с женой на ипподром, а синьор Леви сегодня принимал пересдачу у своих нерадивых студентов, поэтому пропустил занятие. Сейчас в доме находились лишь Лори и прислуга, а значит её беседе с Мати никто не помешает. Девушка поспешно спустилась в кухню, радуясь, что удача на её стороне.       Пока Лори обдумывала, с чего бы начать разговор с Матильдой и о чём спросить в первую очередь, в голову пришла неожиданная мысль. Удивительно, как она столько лет умудрялась не интересоваться собственной семьёй, родителями, предками? Почему любопытство не проснулось раньше? Возможно, причиной стало то, что она выросла в приюте, среди сирот, многие из которых даже не представляли, кем были их родители.       Воспитанники приюта даже между собой старались лишний раз не говорить на самую больную тему и довольствовались тем, что у них есть кусок хлеба, крыша над головой и забота добрых монахинь. К тому же, на фоне остальных Лори повезло куда больше — у неё были родные тётя и дядя, да ещё и далеко не бедные. Она никогда не чувствовала себя горькой сиротой, оставшейся одной на целом свете.       О своих родителях Лори знала катастрофически мало: лишь имена и дату их гибели в автокатастрофе. Джулиано и Патриция Гримальди разбились на личном автомобиле, врезавшись в дерево по пути из Рима во Флоренцию, 12 августа 1948 года. Лори, которой в ту пору было чуть больше двух лет, совершенно не помнила их, не представляла, как они выглядели, даже ни разу не была на могилах и не представляла, где они похоронены. Ей вдруг стало невыносимо стыдно за то, что она ни разу не поклонилась праху людей, подаривших ей жизнь. Как она могла вырасти такой чёрствой и эгоистичной?       В детстве Лори не раз пыталась расспросить тётку о родителях, но та всегда была суха и немногословна в ответах. От неё девочка узнала, что мать дяди Паоло умерла от родовой горячки, следовательно, с Джулиано и Клариссой у них было родство только по отцу; что её дедушка и бабушка скоропостижно скончались от «испанки», а их дети каким-то чудом выжили, переболев этой страшной болезнью. Знала, что её отец был старше тёти Клариссы на пять лет, и что дядя Паоло заботился о младших брате и сестре после смерти их родителей.       Собственно, это было всё, что известно. По какой причине тётя с дядей были в многолетней ссоре, оставалось лишь догадываться, но, зная тяжёлый характер дяди, Лори заочно обвиняла в конфликте его. Дядино стремление распоряжаться всеми, кто его окружает, действительно было нелегко вынести.       Однажды, когда ей было лет десять, Лори тоже нашла красивую лакированную шкатулку в кабинете тёти, случайно забытую на рабочем столе. Только та шкатулка не была заперта, в отличие от дядиной. В ней лежали какие-то пожелтевшие письма, перевязанные розовой ленточкой, и две старые фотографии, аккуратно наклеенные на плотный картон для большей сохранности. Раньше эту шкатулку девочка не видела, потому и не устояла перед соблазном заглянуть внутрь.       Письма она, разумеется, читать не посмела, а вот снимки сразу же привлекли внимание. На одном из них была запечатлена счастливая семья на фоне большой рождественской ёлки, украшенной шарами и свечками. В больших креслах с резными ножками сидели нарядные мужчина и женщина, они нежно держались за руки и улыбались, глядя в объектив фотоаппарата.       На руках у женщины сидела маленькая девочка лет трёх, с пухлыми щёчками и очаровательными тёмными кудряшками, одетая в белое кружевное платьице с оборками. Между креслами родителей, положив руки на их плечи, стоял мальчик лет семи-восьми, настолько миловидный, что вполне мог сойти за девочку, и это впечатление только усиливалось благодаря блестящим локонам его чёрных волос, доходивших до плеч.       Позади, за креслом отца, стоял высокий худощавый юноша с каменным выражением на красивом лице. Казалось, что его заставили фотографироваться силой. Всем своим видом он показывал, что не причисляет себя к членам этого семейства. Позже Лори узнала от Клариссы, что это было последнее счастливое Рождество семьи Гримальди — буквально через несколько месяцев отец и мать умерли.       Хотя, если судить по выражению лица молодого дяди Паоло, счастливым оно было не для всех. Тогда, в детстве, Лори не придала этому значения, но теперь начала догадываться, что дядя, скорее всего, невзлюбил молодую мачеху и её детей. Всё-таки, когда родился Джулиано ему было уже… тринадцать. Самый трудный возраст для подростка. Может, причина была в банальной сыновней ревности? Или её бабушка действительно была жестокой мачехой? В это сложно было поверить, особенно если судить по второй фотографии.       С неё на Лори смотрела прелестная юная девушка с собранными в высокую причёску густыми волосами и громадными тёмными глазами, опушёнными длинными ресницами. Черты её лица были очень нежными и тонкими, а мягкая улыбка просто очаровывала. Прослеживалось явное сходство с тётей Клариссой, и Лори быстро догадалась, что на снимке её бабушка.       Когда девочка, мучаясь угрызениями совести, сама призналась тёте, что без разрешения залезла в её шкатулку, та не стала её ругать и подтвердила, что на первом фото — её родители, братья и она сама в детстве, а на втором — Елена, мать Клариссы и Джулиано, в возрасте пятнадцати лет. Больше никакой информации она от тёти не добилась, но тон, которым Кларисса говорила о своём прошлом, отбил всякую охоту спрашивать об этом впредь. Кстати, ту лакированную шкатулку Лори больше никогда не видела. Куда и зачем её перепрятала Кларисса, так и осталось невыясненным.       Матильду Лори обнаружила в кухне, где та наводила порядок, перетирая фарфоровый столовый сервиз и расставляя его в массивный дубовый буфет. Несмотря на возраст, кухарка была верна своим привычкам: какие бы катаклизмы ни произошли в мире, на какое бы количество персон ей не пришлось готовить обед или ужин, кухня всегда должна сиять стерильной чистотой.       — О, Лори, а я думала, что ты ещё занимаешься, — удивилась кухарка. — Проголодалась, детка? Или болит что-то?       — Нет-нет, ничего такого, просто… — девушка запнулась. — Мне нужно с тобой поговорить. Можно?        — Что-то случилось? — Матильда сразу отложила в сторону тарелку и выжидающе посмотрела на девушку.       — Мати… — Лори снова смешалась, не зная, с чего лучше начать, — ты ведь уже много лет живёшь в этом доме, так ведь? И наверняка хорошо помнишь всех его обитателей.       — Да на память вроде бы пока не жалуюсь, — усмехнулась кухарка. — Спрашивай, детка, чем смогу — помогу. О ком речь?       — Можешь рассказать мне о Доротее? — попросила девушка, заметно нервничая.       — Доротее? А как ты вообще узнала о ней? — удивилась Мати.       Видимо, женщина не ожидала, что Лори вообще когда-нибудь узнает о существовании старой няньки. На её лице отобразилась растерянность и… испуг?       — Мы с Винченцо заезжали к ней в приют, — торопливо пояснила Лори. — Он мне рассказал, что Доротея — няня дяди Паоло, и она не в себе.       — Всё так и есть, эта старая гарпия давно уже выжила из ума. А что именно ты хочешь знать о ней, дорогая? Откуда такой интерес?       — Понимаешь… Когда я назвала ей своё имя и сказала, чья я дочь, она на меня прямо набросилась! Могла бы ходить — вытолкала бы меня из комнаты взашей, точно тебе говорю! Кричала, что я должна была умереть, что мой отец — сам дьявол, и все его потомки будут прокляты. Можешь себе представить, как я испугалась? Совершенно незнакомый мне человек, и вдруг заявляет, что я — сатанинское отродье. Винченцо говорит, что не стоит обращать на неё внимания, но мне показалось, что она вовсе не сумасшедшая. Доротея за что-то ненавидела моего отца, а теперь точно также ненавидит меня, потому что я — его дочь. Можешь рассказать мне о причинах этой ненависти? Что они не поделили с моим отцом?       Матильда задумалась, сосредоточенно теребя край полотенца. Она словно размышляла, стоит ли просвещать девушку или лучше сделать вид, что ей ничего не известно. Лори жадно всматривалась в её лицо, подмечая смущение и растерянность, обычно не свойственные доброй и словоохотливой Матильде. Ей что-то известно, это точно!       — Когда я пришла в этот дом, здесь всем заправляла Доротея, — осторожно начала рассказывать Матильда, усаживаясь за кухонный стол. — Тогда она была ещё вполне крепкой и здоровой, а ещё — очень надменной и строгой, прямо как высокородная знатная синьора. Дон Паоло, хоть и был хозяином дома, очень уважительно относился к её мнению, поэтому собеседование я проходила именно с ней. Не знаю, чем именно я ей подошла, но Доротея меня наняла. Поначалу она относилась ко мне настороженно, но через некоторое время начала доверять, в разумных пределах, разумеется. Несмотря на то, что она была настоящей мегерой со слугами, в доме всегда царил идеальный порядок и дисциплина.       — Когда ты появилась в этом доме, она уже ненавидела моего отца? — спросила Лори. — Расскажи мне, каким он был, Мати, пожалуйста! За что его можно было так ненавидеть, я не понимаю!       — Ох, Джулиано… Его сложно было ненавидеть, — печально улыбнулась кухарка, поневоле погружаясь в воспоминания. — Твой отец всегда был очень красивым мальчиком, обаятельным, весёлым, но, к сожалению, очень дерзким, свободолюбивым и упрямым. Когда я начала работать в этом доме, ему было девятнадцать лет, а твоей тёте… кажется, четырнадцать. Они оба быстро ко мне привязались и часто прибегали поболтать на кухню, если не видели Доротея и Паоло.       — А дядя Паоло? Каким он был тогда?       — Он был строг и требователен, как и сейчас, — ответила Матильда. — Паоло не терпел, чтобы с ним спорили, а Джулиано считал себя уже достаточно взрослым, чтобы продолжать слушаться во всём старшего брата и отчитываться за каждый свой шаг. Они часто ссорились из-за разгульного образа жизни, который вёл твой отец, девочка. Тогда шла война, как ты знаешь, и правительство увеличило налоги, чтобы содержать армию, поэтому Паоло перевёл семью в режим разумной экономии. Но твой отец не желал ждать пока война закончится, он был молод и хотел жить здесь и сейчас. Каждый вечер он уезжал в город, где встречался со своими друзьями. Возвращался лишь под утро, часто навеселе, весь пропахший женскими духами, сигарами и вином. Паоло, конечно, выходил из себя, и они с Джулиано часто скандалили, ну, а Доротея, разумеется, всегда была на стороне своего воспитанника. Отсюда и её неприязнь к твоему отцу.       — Значит, мой отец был плохим человеком? — дрогнувшим голосом спросила Лори.       — Нет, милая, я бы так не сказала, — ласково улыбнулась Мати, пожимая её руку. — Просто он был молод и горяч, а кто в юности не совершал глупостей? Твой дядя с самого детства был слишком строг с ним, вот мальчик и взбунтовался в конце концов. Паоло хотел слепить из Джулиано подобие себя самого, особенно, когда понял, что не может иметь детей, но твой отец не слишком стремился вникать в дела и учиться управлять семейным капиталом. Зато транжирить деньги направо и налево он любил, увы… Мог закатить пирушку на двадцать человек в шикарном ресторане, не обращая внимания на то, что старший брат требовал экономить деньги. Постепенно ссоры между ними стали доходить до жутких скандалов, после чего твой отец по нескольку дней не ночевал дома. Мы с Клариссой места себе не находили, переживая за него.       — А Доротея? — напомнила Лори. — Получается, она невзлюбила моего отца из-за его поведения?       — Она считала, что Джулиано позорит свою фамилию и недостоин считаться наследником семейного состояния, — пояснила Матильда. — Доротея любила Паоло, как родного сына, и очень переживала, что у него не будет родных детей. Эта новость стала для неё страшным ударом, как я слышала. Эта карга всегда была очень строга по части манер и соблюдения приличий, и держала в страхе Джулиано и Клариссу, пока те были маленькими. Им нелегко пришлось после смерти родителей.       — А тётя? Она тоже часто ссорилась с моим отцом?       — Нет, что ты, у Джулиано с Клариссой никогда не было ссор, по крайней мере, я такого не припомню. Насколько мне известно, они всегда заботились друг о друге и доверяли все секреты, но держались особняком от Паоло, которого боялись. Точно я не уверена, но, по-моему, твой дядя относился к ним предвзято из-за того, что их мать в своё время попортила ему немало крови и нервов. Других предположений у меня попросту нет.       Лори задумалась. Значит, Мати думает так же, как и она: ненависть к мачехе и её детям вполне могла быть истинной причиной холодности дяди Паоло по отношению к младшим брату и сестре. Конечно, жить с мачехой несладко, но ведь её бабушка давно уже умерла, неужели нельзя было за столько лет отпустить это гадкое чувство и помнить лишь о том, что в их жилах течёт одна кровь? Неужели дядя Паоло настолько злопамятен?       — И всё же… Причина для ненависти у Доротеи какая-то… слабая, тебе не кажется? — с сомнением протянула девушка. — Её глаза горели такой злобой, будто мой отец кого-то убил, по меньшей мере. Ты точно уверена, что это всё?       — По крайней мере, это всё, что я знаю, милая, — беспомощно развела руками кухарка, снова принимаясь натирать тарелки.       Лори замолчала, задумчиво глядя перед собой и совсем не замечая, как Матильда настороженно наблюдает за ней, словно боится новой порции расспросов. Переваривая полученную информацию, девушка пришла к выводу, что ничего принципиально нового она не узнала, за исключением того, что у её отца была очень бурная молодость. Гораздо интереснее было, что именно сделала её бабушка дяде Паоло. Но об этом Мати ничего не знала.       — А по какой причине тётя Кларисса поссорилась с дядей Паоло? — вдруг вспомнила Лори. — Неужели только из-за того, что она решила стать монахиней? Кстати, ты не знаешь, почему она сделала это?       — А тётю ты об этом никогда не спрашивала, детка? — осторожно поинтересовалась Мати. — Она вообще тебе когда-нибудь рассказывала о своём детстве, братьях, родителях? Мне кажется, лучше тебе расспросить её саму, я ведь могу многого и не знать или что-нибудь напутать.       — Расспрашивала, и не раз, — со вздохом ответила Лори, — но она не любит говорить на эту тему. Именно поэтому я даже не знаю где похоронены мои родители. Кстати, а ты не знаешь?       — Они лежат на кладбище Тестаччо, но где именно, я не знаю, — призналась Матильда. — Раньше фамильный склеп Гримальди располагался на территории Верано, как мне говорили, но после бомбёжки был разрушен. Там были могилы твоих бабушки и дедушки, но сейчас от них, увы, ничего не осталось. Поэтому после автокатастрофы твоих родителей похоронили на Тестаччо. Я не присутствовала на погребении, к сожалению, поэтому не знаю, как отыскать их могилы. Прости, детка, что не могу тебе в этом помочь.       — А почему ты пропустила похороны?       — Я всегда любила Джулиано, как младшего брата, — призналась кухарка сквозь слёзы, — и когда узнала, что он погиб… у меня случился сердечный приступ. Так что во время похорон я лежала в госпитале.       — Господи, какой ужас! — выдохнула Лори. — А тётя? Как она это пережила?       — Кларисса тогда уже жила в монастыре, и за неё я была более или менее спокойна. Конечно, она горевала по своему брату, но ты осталась жива, детка, и твоя тётя должна была о тебе позаботиться. Думаю, что именно ты спасла её от отчаяния и боли. Джулиано был для неё самым близким и родным человеком и его смерть тяжело отразилась на ней.       — А дядя Паоло? Неужели он совсем не горевал?       — Кто его знает, девочка, может и горевал, но Паоло никогда не выставлял своих эмоций напоказ, — ответила Матильда. — Да и отношения у них с братом совсем испортились незадолго до того, как Джулиано женился, а Кларисса ушла в монастырь.       — Это правда, что дядя Паоло хотел выдать её замуж за какого-то старика? — спросила Лори. — Может, поэтому тётя ушла в монастырь?       — Нет, не думаю, что именно по этой причине. Когда мы вернулись из эвакуации… — начала было рассказывать Мати, но удивлённая девушка её перебила:       — Вы были в эвакуации?       — Да, разве я не говорила? — удивилась кухарка. — Мы уехали в Цюрих после первой же бомбёжки, в конце мая сорок третьего. Как раз успели до начала немецкой оккупации. Мы — это я, Кларисса и Джулиано. Паоло отправил нас от греха подальше, а сам остался в Риме вместе с Доротеей, которую так и не смог уговорить поехать с нами. Он не захотел бросать родовое гнездо. Мы с детьми прожили в Швейцарии вплоть до капитуляции Германии и вернулись домой в сорок пятом, ровно через два года.       — И что же произошло, когда вы вернулись?        — Ну… Поначалу всё было очень мирно, я даже надеялась, что Паоло наладит отношения с братом и сестрой, но увы… Джулиано снова взялся за старое: гулял, кутил, менял девушек, как перчатки, а Кларисса вдруг ударилась в религию. Днями пропадала в храме, устроилась в какой-то госпиталь, чтобы помогать сёстрам милосердия, одеваться стала, как послушница. Твоего дядю очень сильно всё это раздражало.       — А почему она вдруг ударилась в религию?       — Это началось ещё в Швейцарии, но сначала я не придала этому значения. Там она ходила в воскресную школу, много читала, часто посещала церковь. Кларисса каждый день читала в газетах статьи о войне. Помню, она говорила, что после всех этих ужасов, которые творятся в мире, решила посвятить себя Богу и творить добрые дела — что-то в этом роде. Я пыталась отговорить её, но куда там! Твоя тётя своим упрямством могла кого угодно довести до белого каления. Когда мы вернулись в Рим, Паоло быстро понял, что она вот-вот примет постриг. Он пробовал не пускать её в церковь, запретил работать в госпитале, но она всё равно сбегала под любым предлогом. Тогда он и решил поскорее выдать сестру замуж, чтобы она переключилась на мужа и детей и забыла о монастыре. За кого именно, уж точно не припомню, но это был какой-то богатый вдовец. Совсем стариком он не был, около сорока пяти ему было, кажется. Но для твоей тёти замужество было совершенно неприемлемо. Она устроила Паоло жуткую сцену, когда он сообщил, что нашёл для неё жениха. До сих пор содрогаюсь, когда вспоминаю как она рыдала и кричала на него. Бедная девочка…       — Но почему дядя не смог смириться с её решением? Она ведь его единственная сестра! — возмущённо воскликнула Лори.       — Понимаешь, милая, это тоже связано с тем, что твой дядя не может иметь детей. Он буквально помешался на мысли о том, что его род прервётся, поэтому и хотел, чтобы его продолжили младшие брат и сестра, раз уж ему, старшему, не суждено. Поэтому решение Клариссы он воспринял как предательство по отношению к семье.       — Но ведь ещё оставался мой отец, — пылко возразила Лори. — Он ведь мог стать отцом и продолжить род!       — На Джулиано у Паоло всегда было мало надежды, а после того, как они сильно поскандалили, и твой отец окончательно ушёл из дома — и подавно.       — А из-за чего у них произошёл скандал?       — Честно говоря, я не знаю, — вздохнула Матильда. — Паоло никогда ничего не объяснял, а спросить я не посмела бы. Помню, что они жутко кричали друг на друга в кабинете, а потом даже подрались.       — Подрались?! — глаза Лори изумлённо распахнулись.       — Да, милая… Я слышала их крики и звуки ударов, а потом твой отец выбежал из кабинета с разбитым лицом и в порванной рубашке. Вслед за ним выскочил Паоло и пригрозил, что собственноручно пристрелит Джулиано, если тот хоть раз переступит порог этого дома. После этого Джулиано собрал чемодан и ушёл. А перед уходом сказал, что брата у него больше нет. А через неделю сбежала и Кларисса, спрятавшись от Паоло в монастыре. Вот такая печальная история.       Лори слушала кухарку, затаив дыхание. У неё в голове не укладывалось, как родные люди могут ненавидеть друг друга настолько, чтобы произносить такие страшные вещи? Чем её отец мог настолько вывести своего брата из себя, что тот пригрозил ему убийством? Как мог решиться принести сестру в жертву семейному долгу? Как-как... Так же, как и её саму, когда заставил выйти за Тео! Такая жестокость как раз в духе дяди Паоло…       — Мати, скажи, а это правда, что дядя Паоло… убил свою первую жену? — спросила вдруг Лори, непроизвольно понизив голос.       — С чего ты взяла? — кухарка пристально поглядела на неё, испуганно округлив глаза. — Тётя тебе сказала?       — Нет, она такого не говорила, но я знаю, что дядя застукал жену с любовником. Я как-то нашла в школьной библиотеке старые подшивки газет, там было много статей о том случае. Писали, что Сильвия была беременна, когда её застрелили в номере отеля, что полиция вскоре закрыла дело, так и не найдя преступника. Вот я и подумала, что дядя был самым заинтересованным лицом в гибели своей жены. Слишком он гордый, чтобы простить измену.       — Насчёт убийства я доподлинно ничего не знаю, детка, меня ведь тогда ещё не было в этом доме. А что до того, мог ли он совершить такое… Очень хочется верить, что нет. Ну, а там — одной Мадонне ведомо, как оно было. В любом случае, это только между ним и его совестью. Не думай об этом. За те годы, что я здесь служу, ни разу не видела, чтобы он поднимал руку на донну Валерию и Тео. Это ведь о чём-то говорит, не так ли?       Лори, которую последний аргумент ничуть не убедил, невольно вздрогнула от мысли, что она, возможно, живёт под одной крышей с убийцей. Мог ли он сам застрелить жену, зная, что та ждёт ребёнка от другого? Или подослать к ней наёмного убийцу? Ведь он и родному брату угрожал расправой за какие-то неведомые грехи… Что же за человек дядя Паоло на самом деле? Что у него на душе и сердце? Внезапно Лори вспомнила, что не задала Матильде ещё один важный вопрос.        — Мати, скажи мне, какой была моя мама? — вдруг спросила она.        — Твоя мама? — Матильда удивлённо поглядела на девушку. — Да я и видела-то её всего пару раз. Первый — когда случайно встретила их с Джулиано в городе, это было через несколько месяцев после его ухода из дома. А второй — когда ты родилась, детка. Я тогда тайком сбежала из дома, чтобы увидеть тебя. Если бы дон Паоло узнал, точно уволил меня, но мне так хотелось посмотреть на тебя!       — А где жили мои родители?       — Они жили вместе с родителями Патриции, где-то на окраине города. Маленькая такая квартирка, но чистая, как они там все размещались — ума не приложу. Её родители были врачами. Небогатые люди, но вполне приличные, интеллигентные, в отличие от своей дочери…       — В смысле? — насторожилась Лори. — Моя мама вела себя… неприлично?       — Ну… можно и так сказать, — смутилась Матильда. — Они с Джулиано познакомились в какой-то мутной компании, как он мне объяснил. Она нигде не училась и не работала, только гуляла вместе с Джулиано, курила, как паровоз, ну и выпивала, конечно, тоже. В общем, ничего криминального, но и гордиться особо нечем.       Личико Лори потемнело от разочарования. Ей сложно было поверить в то, что её родители были легкомысленными молодыми людьми, любящими пьянки и разгульную жизнь. Впрочем, они погибли молодыми, кто знает, может, и успели бы остепениться с возрастом. По крайней мере они не были преступниками, это уже радует.       — А на что же они жили? Папа работал? — спросила она.       — Тесть взял его к себе в госпиталь, водителем кареты скорой помощи, — ответила Мати. — Но Джулиано вовсе не переживал, что он — потомственный аристократ — работает простым водителем.       — А… они меня любили? — дрожащим голосом спросила Лори, чувствуя, как на глаза против воли наворачиваются слёзы.       — Деточка моя! — Мати не выдержала и крепко обняла расстроенную девушку, прижимая её к груди. — Не плачь! Конечно же, они тебя любили, даже не сомневайся в этом. Твой отец очень гордился тем, что у него родилась такая красавица. Кстати, ты на него очень похожа, гораздо сильнее, чем на мать. Мама твоя тебя тоже любила, и её родители, но отец… Он на тебя просто молился.       Услышав эти слова, Лори расплакалась ещё сильнее. Как же обидно, что ей не суждено узнать, что такое любовь отца! Как было бы замечательно, если бы её родители были живы!       Стоп! Внезапно в голове девушки сработала догма, усвоенная в приюте: нельзя мечтать о том, что невозможно, особенно о том, чтобы мёртвые воскресли. Ничего, кроме боли, такие мечты не принесут. Мёртвых нужно отпустить и оставить в покое, храня в сердце память о них.       — Я хочу отыскать их могилы, — всхлипнула Лори, прижавшись к плечу доброй кухарки. — Только как же мне это сделать? Кладбище наверняка огромное.       — Без подсказки никак не обойтись, милая, — вздохнула Мати. — А ты у тёти спроси, возможно, она знает, где их похоронили.       — Спрошу, — пообещала себе девушка. — Но я не уверена, что она знает. На моей памяти она никогда не навещала их могилы. Дядя точно знает, но мне страшно спрашивать его. Возможно, донне Валерии что-то известно?       — Может быть… — Мати пожала плечами.       — Винченцо сказал, что она часто ездит на кладбище и всегда покупает два букета цветов. Ты не знаешь для кого?       — Ну… Один для отца Тео, это точно, — уверенно сказала кухарка, — а вот второй… Понятия не имею. Лучше спроси сама, детка. Донна Валерия к тебе хорошо относится, думаю, она не станет что-то от тебя скрывать.       — Да… Нужно непременно поговорить с ней, и с тётей тоже, — Лори тихо рассуждала, больше сама с собой, чем с Матильдой. — И с Тео… А потом уже делать какие-то выводы. Кстати, — встрепенулась она, — в доме есть альбом со старыми фотографиями? Ты не знаешь, Мати?       — Альбом? — Мати задумалась. — Был альбом, но я уже и не помню, когда его видела в последний раз.       — А в нём были свадебные фото моих родителей? — с надеждой спросила девушка. — Понимаешь, я очень хочу знать, какой была моя мама. Папину фотографию я видела, но на ней он совсем маленький. А вот как выглядела мама, даже не представляю. Сегодня я нашла в библиотеке какую-то шкатулку, но она заперта. Может, альбом там?       — Она была симпатичной девушкой, но как по мне, так и рядом с Джулиано не стояла, — призналась Мати, намеренно пропустив мимо ушей слова о таинственной шкатулке. — Твой отец всегда был красавцем, девушки его просто обожали. Не сердись, детка, возможно, я просто сужу предвзято. Я всегда любила этого неугомонного мальчишку, как родного.       — Спасибо! — Лори тепло улыбнулась ей сквозь слёзы. — Я не сержусь, правда. Ты мне очень помогла, Мати, я этого не забуду. Я просто хочу узнать как можно больше о своей семье, корнях, родственниках. Надоели мне эти тайны, пора разобраться в них.       С этими словами она чмокнула кухарку в пухлую щёку и вышла из кухни, не заметив, каким испуганным и виноватым взглядом проводила её Матильда.