Полоска света

      Олеся очнулась от того, что всё тело обдало неестественным резким холодом. Она не могла пошевелиться, не чувствовала практически своего тела, но улавливала прикосновения. Совладав с подступившей болью, она попыталась открыть глаза. Зрение прояснилось не сразу, а когда глаза всё-таки привыкли к свету, девушка на мгновение подумала, что, или она бредит, или всё-таки смерть оказалась сильнее. По всей видимости, находилась Ума в каком-то автомобиле, будто едва ей знакомом. В воздухе пахло кровью и чем-то вроде спирта или лекарств. Дышать было легко благодаря кислородной маске, плотно натянутой на лицо. Девушка осознала, что она не иначе, как в карете скорой помощи. А значит, наши успели. - Очнулась, Бизон, - шёпотом оповестил Опер, бегло глядя то на Уму, то на командира.       И не ясно, на кого больнее было смотреть. На бледного, словно первый снег, Тарасова, который от нервного перенапряжения исцарапал в кровь собственные руки. На Олесю, временно дезориентированную в пространстве, пережившую только что нечто страшное.       Слова Опера вернули Бизона в реальность. Он осторожно взял Лесю за ледяную ладошку, грустно улыбнулся, почувствовав наконец ощущение, что их Умка и Кот в безопасности. Живы и рядом. Это было самое главное. Девушка смотрела на него, не отрываясь, сжимала сильную мужскую ладонь, чтобы осознание это наконец дошло и до неё самой. - Ну, - вкрадчиво спросил мужчина, - как ты? - продолжая смотреть на неё без перерыва. Взглядом девушка дала понять, что всё лучше, чем могло быть, и Тарасов прижал её руку к своему лицу. Порез на тыльной стороне ладони, ожог на запястье, царапины и синие гематомы на её нежной коже заставляли мужчину невольно зацепить взгляд, внутри всё сводило от чувства жажды мести и безысходности одновременно. Уродов поймали, но едва ли тюрьма страшнее чем то, что они творили с невинными жертвами, никто не перебьёт их автоматной очередью, как они, когда массово расстреливали заложников.       Ионов испуганно открыл глаза, но ничего не увидел. В лёгких будто заскрежетали старые механизмы, и парень инстинктивно закашлялся от неприятных колких ощущений. Прохладные прикосновения он почувствовал почти мгновенно. Кто-то приподнял его голову, кислород начал свободно поступать, насыщая организм. Перед глазами стала вырисовываться картинка. Молоденькая медсестра, слегка наклонившись над ним, что-то кропотливо делала с аппаратом, к которому был подключен парень. - Как чувствуете себя? - девушка слегка улыбнулась, плеснула в стакан воды и поднесла ко рту парня. Сделав пару глотков, Кот поморщился, буквально чувствуя, как жидкость проходит по организму. - Где Ума? - попытался прохрипеть парень, но снова закашлялся. - Температура тела высокая, - констатировала медработник, не разобрав слова парня, умело справляясь со шприцом, игла у которого была размеров довольно пугающих, - я сделаю Вам укол. Прокапаемся. С Вашей посетительницей Вам остаётся, разве что, молчать. Разговаривать пока не стоит.       Кот предполагал, вернее, уверен был, что посетительницей будет Багира, поэтому на мгновение потерял рассудок, когда из приоткрытой двери палаты появилась Женька. Чувства возникли смешанные. Они в последнее время совсем не созванивались, ещё дольше не виделись, а последний разговор и вовсе закончился ссорой, после которой никто не хотел идти на премирение первым.       Но он не солгал бы сейчас, если бы сказал, что это именно тот человек, которого он хотел бы видеть. Она решительно взяла деревянный стул, одиноко стоявший в углу палаты, и присела рядом с койкой Ионова. – Ума живая? – слова, казалось, заедали в нём, словно в механизме старого радиоприёмника. – Тебе велено молчать, – в привычной манере отозвалась девушка, и, поправив рукой сползающий с плеч халат, ненадолго замолчала. Он тоже не решался больше прерывать тишину. – С Олесей всё более менее хорошо. Посещать пока не разрешают, но Бизон уже дежурит у палаты, – необыкновенно тихо начала Женя, – к тебе свободнее пропустили, поэтому, я не последняя на сегодня.       И снова замолчала. Кот попытался поднять руку, сделать любое движение, лишь бы ощутить её прикосновение, но тело не слушалось, а говорить прямо не хотелось. Длинные русые волосы были по обыкновению собраны в причёску; белый воротник рубашки, выглядывающий из-под служебного пиджака; лёгкий макияж и какое-то спокойствие на лице. Он разглядывал её, не стесняясь.       Утешая себя тем, что раз не может дотронуться, будет действовать взглядом. Но проблема решилась сама собой. Женька вновь беспокойно поправила сползающий халат и двумя холодными ладонями взяла его руку. Осторожно касаясь кожи рядом с глубоким свежим порезом, едва обработанным медсестрой, Мура затаила дыхание. Поднявшись холодными пальцами чуть выше, она наткнулась на более страшную рану, перебинтованную, но на ещё свежей повязке уже выступили капли крови. Ионов помнил, как после приклада кожаной плетью ему показалось, что его кожа вырывалась кусками. От таких воспоминаний невольно перехватило дыхание, и он инстинктивно сжал в руке простынь. Заметив это, Женя положила руку на его ладонь и осторожно опустила голову, уткнувшись в мужское плечо. Это то, чего ему так не хватало. Чувствуя родной запах русых волос, он впервые за долгое время абсолютно потерял контроль над мыслями, ощутил себя по-настоящему хорошо эмоционально. И никакие психологи не были нужны. – Как я за тебя испугалась, Вася.

***

      Олеся выходила из душа, когда в дверь нерешительно постучали. Она, наскоро промакивая волосы полотенцем, поплелась к двери. Тело едва слушалось её, мышцы сковывали, а порезы и раны на коже горели от соприкосновения с водой. Бегло взглянув в глазок, девушка ничуть не удивилась, увидев за дверью Риту. Приготовившись к нравоучениям, Леся открыла дверь. – Сбежала, – констатировала Багира, увидев девушку, – и Ионова след простыл. – Атмосфера уж больно угнетающая там. – Ума гостеприимно пропустила женщину в квартиру. – Чай? Кофе? – Я принесла заживляющую мазь и бинты, сейчас справимся с повязками, – проигнорировала вопрос Багира и прошла в квартиру.       Олеся обессиленно опустилась на диван в комнате и прикрыла уставшие глаза. Плакать по-прежнему не хотелось, только что-то больно щемило в груди. Воспоминания двух страшных дней были свежи в памяти и не давали покоя.       Багира действовала как никогда с осторожностью и заботой. Мягко перебинтовала рваную рану на левой руке – тёмный кожаный ремешок – вспоминала девушка; смазала защитным слоем многочисленные царапины и уколы на тонком запястье – наручники с шипами по всему диаметру; приступила к обработке порезов на шее и ключицах – каждая рана равнялась одному несказанному слову Леси. – Рита, я смогу сама, у тебя полно других дел, – Ума попыталась забрать бинт. – Не надо со мной возиться, как с маленькой.       Маргарита просьбу проигнорировала и довела дело до конца, а потом с грустной улыбкой посмотрела на Лесю. – Как хорошо, моя девочка, что ты всё «можешь сама».       Уманова впервые за последние дни позволила себе улыбнуться. Она мягко прильнула к женщине, зная, что никогда не будет отторгнута.       Багира обнимала Олесю жадно, поглаживала по спине и осторожно прижимала к себе. – Спасибо тебе, – прошептала девушка. – Я бы не справилась сама. – Ты сильная, конечно справилась бы.       Леся ощутимо вздрогнула от звонка в дверь. Освободившись из объятий, решительно направилась в коридор. – Опоздал я, кажется... – Бизон, удерживая в руках упаковки бинтов, ваты и прочих средств для обработки, грустно осмотрел Олесю. – Уже помогли? – Я всё равно ухожу, – улыбнулась Маргарита, облокотившись на стену.       Когда дверь за Маргаритой захлопнулась, Леся нерешительно обернулась к Бизону. Морально она готова была к нравоучениям о том, как опасно было в её состоянии покидать госпиталь. Так как Кот находился сейчас в заботливых руках Муры, то отчитываться перед Тарасовым ей придётся самой.       Но Борис даже не думал начинать разговор про пробег, поэтому Леся выдохнула. – Помнишь, когда тебя заблокировали в инкассаторском броневике?       Сейчас Ума окончательно прекратила строить догадки о дальнейшем развитии разговора. Только вопросительно взглянула на мужчину, показывая, что не понимает, к чему он ведёт. – Так вот в тот день, вытаскивая твоё тело, я думал... Думал, что страшнее уже быть не может. Помню, тогда доехали до базы, и я дал себе слово, что больше не допущу, чтобы с тобой произошло подобное. – Тарасов словно сам не верил, что произносит эти слова вслух, но остро необходимо было донести до неё главное. – А эти два дня, получается, были во сто крат хуже, чем тогда. – Подожди, – неохотно перебила Ума, – ты же не хочешь сказать, что чувствуешь себя виноватым в произошедшем?       Одного взгляда мужчины было достаточно, чтобы она поняла ответ без слов. Чувствует. Он чувствует себя виноватым. Командир группы, руководящий операцией. Недоглядел, не уследил. Спас заложников, но пренебрёг безопасностью своих бойцов. Как тут не испытывать чувство вины? Может и отчасти, но он был виноват. Особенно остро он это осознал, когда снова, как тогда в Смерче, выносил тело бессознательной девушки из сырых подвальных помещений. Он не смог сначала нащупать пульс, и хотя внешне, как прежде, выглядел спокойным, внутри съедало чувство того, что сегодня они не успели. – Значит так, - Леся сделала решительный шаг в сторону Бориса и облокотилась на стену, встав к нему почти вплотную, – мы действовали по ситуации, и ни один из нас не мог предположить такого исхода событий. Заложники спасены, группировка задержана, потерь нет. Операция завершена успешно, каптри Тарасов.       Последнее предложение Уманова произнесла по буквам, не отводя решительного взгляда от мужчины. Но её решительность продлилась отнюдь недолго. От продолжительного нахождения в вертикальном положении последствия спецоперации моментально напомнили о себе. Девушка попыталась скрыть от Бизона возникшую внизу живота режущую боль, но взгляд её быстро выдал. Мужчина сориентировался мгновенно, подхватив Лесю на руки и направившись в комнату. – Нет, - девушка мотнула головой, – мне надо умыться.       Оказавшись на краю ванны, девушка облокотилась на раковину и включила ледяную воду. Тарасов стоял в проёме, не зная, помочь или лучше оставить её одну. Но ответ нашёлся сам собой. – Бизон, – не поднимая на мужчину взгляд, обратилась девушка, – тебе лучше уйти .       Нет, ей этого не хотелось. Наоборот, остаться сейчас один на один с собственными мыслями было её главным страхом. Просто сильная и независимая Уманова не привыкла, чтобы её видели в таком состоянии. Тем более Бизон. Девушка пыталась убедить саму себя и его, что сейчас ей не нужна помощь, она по обыкновению справится сама. Она чувствовала, что вот-вот не выдержит, и не могла допустить, чтобы он стал свидетелем её слабости. – Ты уверена? – вкрадчиво спросил Тарасов. Её состояние ухудшалось поминутно, он это видел, но не мог понять, дело в физической боли от полученных увечий или в эмоциональной.       И такая осторожная фраза мужчины сработала спусковым механизмом для девушки. Слёзы, впервые за эти два дня подступившие к глазам, оставили солёные следы на бледных щеках. Через секунду Леся отрицательно замотала головой, отвечая там самым на вопрос мужчины, и разрыдалась. Он среагировал моментально. Молча помог ей подняться и осторожно притянул к себе. Ей не нужны были слова. Мужчина начал медленно покачиваться из стороны в сторону, увлекая за собой девушку, прижимая ее к себе и монотонно поглаживая по спине. Он чувствовал, как его футболка становится влажной от слёз, как она инстинктивно сжимает её нервно в ладонях. Леся буквально вжималась в грудь командира, пытаясь скрыться, убежать и не чувствовать всего того, что сейчас разрывало её изнутри.       В голове Тарасова происходило составление причинно-следственной связи, он начал понимать возможную причину такой реакции девушки, которая всегда отличалась хладнокровностью к собственным ранениям, и быстро приходила в себя после служебных передряг. Хотя, может, обычно его просто не было рядом? Ведь правда, сколько раз она нуждалась в нём, а он пренебрегал поддержкой.       Пытаясь отогнать от себя дурные мысли, Борис невесомо коснулся губами её макушки. Он непроизвольно подметил, что волосы её пахли чем-то одурманивающе приятным. Шоколадом?       Леся отстранилась и подошла к зеркалу. Капилляры в глазах полопались, лицо приобрело непривычно красный оттенок. От нервного перенапряжения губы были в кровь обкусаны, цвет их больше напоминал бордовый. На левой скуле красовался тонкий порез: холодное лезвие оставило этот след, когда она отказалась назвать мучителю своё имя – вспомнила девушка. В общем, внешний вид определённо заставлял желать лучшего. Умывание ледяной водой немного вернуло в реальность.       Обернувшись, она обратила внимание на мужчину, на его мокрую от девичьих слёз футболку, и как-то болезненно усмехнулась. – Всё нормально, – шепотом констатировала Олеся, скорее сообщив это самой себе, а не ему. Проследив за тем, куда направлен взгляд мужчины, Ума опустила голову. На футболке выступили ярко красные капли. – Пойдём, надо повязку сменить. – Я сама.       Проигнорировав фразу, сказанную тем же тихим хриплым шёпотом, Тарасов развернулся на что восемьдесят градусов и направился в комнату, по пути захватив из прихожей принесённые медикаменты. Он понимал, что протестует она сейчас только для того, чтобы не показаться слабой, разбитой. И он вовсе её такой не считал. Хотелось, чтобы она забыла произошедшее, как ночной кошмар, и никогда больше мысленно не возвращалась в этот день.       Леся выудила из шкафа чистую футболку и начала переодеваться. Мужчина резко отвернулся, услышав за спиной последовавшую усмешку. А дальше последовали минуты копошения, коротких гневных вздохов, после которых девушка нерешительно позвала: – Бизон, я вынуждена признать поражение.       Пальцы едва слушались, а поднимая руки вверх, чтобы освободиться от одежды, Леся чувствовала, как ноют швы на порезах под лопатками. Перочинным ножом за то, что огрызнулась – снова всплыло в затуманенном сознании.       Девушка развернулась, а Тарасов почувствовал себя подростком, который теряется при виде красивой девчонки, не зная, с какой же стороны к ней подступиться. По коже побежали мурашки, когда мужские руки дотронулись до её тела. Он действовал медленно и аккуратно, с одной стороны, чтобы не причинить боль, с другой, чтобы не сделать чего-нибудь лишнего. Обнаженная спина, на которой уместно выделялись рельефные формы мышц и ярким контрастом кричал свежий шрам. Взгляд зацепился и за пару уже белых отметин на девичьей коже, моментально осознав, сколько всего за свою такую короткую жизнь пережила эта девушка. Справившись с футболкой, Тарасов выправил каштановые волосы, оставшиеся под тканью, и шумно выдохнул. Напрасно было отрицать, что она для него – просто один из бойцов, сослуживец. – Теперь перейдём к менее приятному, – констатировал командир, кивнув на стопку бинтов и средств обеззараживания, сложенных на диване. Леся только издала вздох возмущения и безысходности, по-детски простонав в знак протеста. – Давай-давай, старлей. Раньше начнём, раньше закончим.       Леська честно терпела, когда мужчина снял пропитанную кровью повязку, и молча зажмуривалась, пока он протирал спёкшуюся кровь вокруг раны. Но на процессе обработки её терпение дало трещину, и Леся зашипела, чувствуя как холодная жидкость поверхность раны. – А кто просил из госпиталя сбегать? А? – в привычной манере буркнул Тарасов, разрывая стерильный бинт. – Сделали бы сейчас всё качественно и быстро. – А я не просила Вас заниматься благотворительностью, Борис Андреевич, – съязвила Ума, снова стиснув зубы.       Но в следующий момент девушка осеклась. Бизон, продолжив кропотливо обрабатывать нежную кожу, слегка подул на ранку, облегчая неприятные для девушки ощущения. И Леся расслабилась, боль на коже из состояния режущей постепенно переходила в состояние ноющей.       Когда с перевязками было покончено, Бизон собрал медикаменты и присел на пол рядом с диваном, где лежала Олеся. Укрыв девушку пледом, он положил руку на её плечо и вкрадчиво спросил: – Ну, как ты?       Но старлей вопрос проигнорировала. Мысли в голове были совершенно не об этом. Она осознавала, что рядом с ним наконец-то чувствует себя защищённой, в полной безопасности. Борис был тем самым мужчиной, из разряда «с ним, как за каменной стеной». – Боря, – ей вдруг захотелось непривычно назвать его по имени, – я попросить хотела. Не знаю только, будет ли просьба уместной.       Он заправил выбившуюся прядку каштановых волос за ухо и, улыбнувшись по обыкновению искренне и непринуждённо, произнёс, не дожидаясь, пока девушка продолжит фразу: – Я не уйду, Олесь. Я рядом, рядом с тобой.       Девушка улыбнулась и отодвинулась к стенке. – Не рядом.       Не долго думая, Тарасов переместился на диван и, дождавшись, пока Леся удобно устроится у него под боком, укрыл её пледом почти с головой, прижал к себе и прошептал куда-то в макушку: – Всегда рядом.       Она промолчала, только крепче прижавшись к тёплому мужскому телу. Мужчина долго лежал без сна, чувствуя, как Умка успокаивается, её тело постепенно расслабляется, и девушка засыпает.       Её будили кошмары, когда она вздрагивала и плакала во сне. Бизон был готов к такому, во многом поэтому и остался в этот вечер с ней. Он легко тряс её за плечи, дождавшись, пока девушка очнётся, и трепетно обнимал, отпаивая холодной водой. Она в полусонном состоянии беспрестанного просила только не оставлять её одну. – Леся, я здесь, всё хорошо. Тише. Слышишь меня? – снова шёпотом, куда-то в шею. Ума слышала, прерывисто кивала и снова проваливалась в сон.       Мужчина знал, что сегодня нужен ей. А она нужна была ему всегда. Живая, здоровая и такая родная.