Жизнь и удивительные приключения Сюэ Яна, босяка из Куйчжоу

— Да чтоб ты сдох, тварь! Несчастье хуже мора! Пошел вон из дома, чтоб глаза мои тебя не видели! Будь проклят тот день, когда твой папашка влез на меня, чтоб ему в канаве сдохнуть! Что-то с грохотом ударилось о пол, и вслед за этим мальчишка едва ли пяти лет выскочил на улицу, утирая кровь с разбитого носа, и тут же шмыгнул под покосившуюся поленницу напротив дома. Женщина внутри продолжала кричать, но потихоньку ее вопли сошли на нет. Мальчишке было слышно, как она ходит, бормоча проклятия себе под нос. Она ругалась почти все время, сколько он себя помнил, но сегодня ожидались гости, и он знал — при них мать браниться не станет. Он просидел под поленницей до полудня. Было голодно, разбитый нос подсох запекшейся коркой. Мальчишка терпеливо ждал. Потом они показались на тропинке, ведущей к дому: невысокого роста красивая женщина и с ней мальчик лет восьми, в скромной, но чистой и опрятной одежде. Он чуть отстал от матери, направившейся прямо к дому, и подошел к поленнице. — Здравствуй, А-Ян. Сюэ Ян посмотрел исподлобья. — Ты принес мне конфет? — требовательно спросил он. — Конечно, — мальчик по имени Мэн Яо присел рядом на корточки. — Но сначала тебе надо поесть. Ты ел сегодня что-нибудь? — Нет, — ответил Сюэ Ян мрачно. — Она опять ругалась. — Пойдем, — Мэн Яо протянул ему руку. — Мы принесли немного еды. Сюэ Ян вылез из-под поленницы, и Мэн Яо достал из рукава чистый платок и протянул ему. — Вытри нос. У тебя кровь. Они пошли к дому. Госпожа Мэн была проституткой, как и мать Сюэ Яна когда-то. Но если первая продолжила работать после рождения сына, то вторая не смогла этого сделать. Она не утратила красоты, но ее нрав, с детства не сладкий, после появления на свет ребенка вовсе испортился. Поговаривали даже, что она потихоньку теряла рассудок. К тому же она, всю жизнь проведшая в публичном доме, совершенно не была приспособлена к самостоятельной жизни, очень быстро растратила небольшие сбережения, какие имела, и впала в крайнюю нищету. Родни у нее не было, помочь ей было некому. Только Мэн Ши по старой памяти навещала товарку, приносила ей еду и иногда давала немного денег. Не то чтобы госпожа Мэн обладала неимоверно добрым сердцем, но ей было жаль глупую девицу, а еще сильнее — ее маленького сына. В доме госпожа Мэн раскладывала на столе еду. Сюэ Ян проскользнул внутрь следом за Мэн Яо, избегая взгляда матери — впрочем, она на него не смотрела, голодными глазами глядя на то, что принесла подруга. Однако приличия были вбиты в нее накрепко, и как бы ей ни хотелось наброситься на еду, она помогла госпоже Мэн накрыть на стол. Сын ее зато никаких приличий не знал и знать не хотел. Едва только сев за стол, он тут же принялся хватать все, до чего мог дотянуться, и запихивать себе в рот. — А-Ян, сердце мое, — мать, нежно улыбаясь, аккуратно придержала его за плечи, после чего принялась накладывать еду в его миску. — Пожалуйста, ешь аккуратнее. Ты же можешь так подавиться. Мэн Ши и Мэн Яо оба улыбнулись, глядя на них. Мать и сын были удивительно похожи, и улыбки у них были совершенно одинаковые. Сюэ Яну тоже говорили — чаще всего все те же мать и сын Мэн — что он похож на свою. Он в это не верил. Она великолепно притворялась любящей и нежной матерью, когда рядом кто-то был, ласково наставляла его, трепала по голове, целовала, даже брала на руки. Но стоило им остаться одним — и она превращалась в злобное, как лютый мертвец, существо. Было время, когда он радовался ее ласке, пусть даже показной и недолгой. Но это время давно прошло, и Сюэ Ян отодвинулся от матери, когда она потянулась приобнять его за плечо. — Ну вот, — огорченно сказала она, — мой маленький А-Ян меня больше не любит. Мэн Ши рассмеялась. — Не переживай, милая, это возраст такой. Все мальчишки, когда становятся постарше, воротят нос от наших женских нежностей. — Но не твой А-Яо, верно? — сказала мать, ласково посмотрев на Мэн Яо. Он вернул ей вежливую, доброжелательную улыбку. Сюэ Ян громко фыркнул. Ему все это не нравилось, он не понимал и не хотел понимать, зачем они так себя ведут. Пожалуй, ему больше было по душе, когда мать орала на него или даже била. Нет, он не любил, когда на него орут или бьют, но так она хотя бы была правдива и он знал, чего от нее ждать. Наконец, почувствовав, что наелся, он встал из-за стола. Мать сказала ласково: — Поблагодари госпожу Мэн, милый. Сюэ Ян, что-то буркнув, поспешил к двери. Мать что-то еще хотела сказать — наверное, чтобы он поблагодарил как следует, — но Мэн-ши только рассмеялась. — Какой он у тебя славный, — услышал он напоследок, уже выскакивая во двор. Было скучно. Вообще-то обычно он проводил дни, шатаясь по улицам, выпрашивая мелочь или еду, а то и подворовывая, если удавалось. Но сегодня были гости, и Сюэ Яну не хотелось уходить. Он знал, что Мэн Яо выкроит немножко времени, чтобы поболтать с ним, и потому ждал. Не то чтобы Сюэ Яну очень нравился Мэн Яо. Но он жил в теплом красивом доме, носил хорошую одежду, а еще собирался стать заклинателем. Последнее особенно тревожило душу Сюэ Яна. Может быть, у него тоже получится стать заклинателем? Устроившись на привычном месте под поленницей, он уставился на дверь, словно мог силой мысли заставить Мэн Яо поскорее выйти. Но непривычно набитый желудок сделал свое дело — веки начали смыкаться, и вскоре Сюэ Ян задремал. Во сне он летал на мече и хохотал во всю глотку. Но едва только что-то легко, чуть заметно коснулось его ладони, Сюэ Ян, постоянно настороженный, будто дикий зверь, немедленно проснулся. Не дернулся и не распахнул глаза — осторожно приоткрыл их, глядя сквозь ресницы. У его руки, едва касаясь ее кончиком носа, сидела большая серая крыса. Она была тощей и облезлой — не иначе, голодала, а может, недавно родила где-нибудь под полом дома стайку крысят и сейчас размышляла, не пойдут ли кусочки человеческого детеныша на корм ее детям. Сюэ Яна уже кусали крысы: одна, голодная и наглая, попыталась как-то ночью отгрызть ему нос. Крысы были шустрыми и юркими, но он научился быть быстрее них. Рука метнулась стремительно. Крыса тонко завизжала, зажатая в кулаке, попыталась вцепиться ему в пальцы, но поздно: резким движением он свернул ей шею. И победно ухмыльнулся. — Как у тебя ловко получилось. Сюэ Ян поднял голову. Мэн Яо стоял над ним, разглядывая его с доброжелательной улыбкой. — Но, надеюсь, ты не собираешься ее есть? — Не, — он расплылся в довольной улыбке. — Суну матери в постель. В прошлый раз она так орала. — Вот надо тебе ее злить? — ласково спросил Мэн Яо. Сюэ Ян дернул плечом. — Она и так злая. С крысой смешнее. Мэн Яо вздохнул и присел рядом, аккуратно подобрав одежды и стараясь держаться подальше от крысы. — Моя мама не считает твою мать злой. Сюэ Ян снова пожал плечами. Он не был удивлен. Да если бы и считала? — Я бы хотел что-то для тебя сделать, А-Ян, да не могу. И это тоже удивляло. Зачем бы Мэн Яо что-то для него делать? — Расскажи про заклинателей, — потребовал Сюэ Ян. — Что тебе рассказать? — улыбнулся Мэн Яо. — Я уже рассказал тебе все, что знаю, а знаю я немного. — Твой отец заклинатель. — Возможно, — не стал спорить Мэн Яо. — Но его я тоже не знаю. — Если бы я встретил своего отца, — сообщил ему Сюэ Ян, — я бы запихал эту крысу ему в глотку. Мэн Яо поморщился. — Почему? — спросил он. — Потому что он мне не нравится, — небрежно ответил Сюэ Ян. — И потому что это весело. — Вот уж ничего веселого, — возразил Мэн Яо. Потом, после недолгого молчания, тихо произнес: — Нет, А-Ян, ты не прав. Ведь если у тебя есть отец, и он занимает хорошее положение в обществе, ты можешь многого достичь… — ...и потом запихать крысу ему в глотку? Мэн Яо рассмеялся и, протянув руку, потрепал Сюэ Яна по голове. Тот прижмурился, ловя нежданную ласку. Но больше поговорить они не успели: из дома вышла Мэн Ши в сопровождении хозяйки. Она ласково попрощалась с Сюэ Яном, подозвала сына, и они пошли прочь. Сюэ Ян настороженно следил из-под поленницы за матерью: она могла не полениться и вытащить его оттуда за волосы, чтобы отдубасить. Но нет — едва дождавшись, пока гости отойдут на какое-никакое расстояние, она поспешила в дом, и Сюэ Ян догадался — мать Мэн Яо опять принесла ей бутылку. Это могло быть хорошо, если мать просто напьётся и уснёт. Но пьяная она могла и не отрубиться сразу, и тогда непонятно, чего ждать. Она могла быть как ласковой, так и ещё злее, чем обычно. Или сначала ласковой, потом злой. Не угадаешь. Начало вечереть, стало прохладно. Спрятав под поленницей трупик крысы, Сюэ Ян вернулся в дом. Мать не спала. Она сидела за столом, одной рукой обняв бутылку, и тихонько напевала. Когда Сюэ Ян вошёл, она обернулась и улыбнулась ему — нежно и ласково. — Мой малыш А-Ян вернулся, — протянула она чуть неразборчиво. — Иди к мамочке, моё сокровище. Он подошёл. Такая она ему даже нравилась — сейчас она была добрая по-настоящему, не как при чужих людях, когда притворялась. Она усадила его на колени и поцеловала в висок. — Мой любимый малыш, мой маленький разбитый носик, — она обняла его крепче и начала покачивать на коленях. — Плохая у тебя мамка, плохая. Не кормит, бьет… Она даже всхлипнула. Сюэ Ян сидел, приникнув к ее груди, почти расслабившись — но не до конца. Она могла неожиданно разозлиться в любой момент. Всякое бывало. — Но мой маленький А-Ян ведь не сердится на мамочку? Малыш любит свою мамочку? Скажи, любишь мамочку? — Люблю, — согласился он. Все равно он не слишком понимал, о чем она говорит. — И я тебя люблю, малыш, — ответила она плаксиво. — Ты не сердись на злую мамку, мой котеночек. Плохо твоей мамке, плохо… — Она затрясла головой, словно больная — Сюэ Ян видел таких на улице, просящих подаяние, вечно дрожащих, будто в лихорадке. — Я была такая красивая, меня так любили… Может, не такая талантливая, как Мэн Ши, ну так и что с того, кому нужны эти таланты? Мужчины меня любили… знаешь, как они меня называли, малыш А-Ян? — Она вдруг весело, переливчато рассмеялась. — Дикая кошечка! Она ссадила Сюэ Яна на лавку, вскочила на ноги, прошлась по комнате в легком танце. — Глупости, что мужчины любят только покорных да послушных! Строптивые любезны многим. Разве это не веселая забава — объездить злую лошадку или лаской привадить дикую кошку? А что Мэн Ши? Сыграет им на своем гуцине, стихи почитает, да ляжет под ними бревном! Тьфу! — она зло сплюнула, остановившись, лицо ее исказилось, и Сюэ Ян понял — веселье и ласка закончились, мать впала в гнев. — И что тебе было девкой не родиться? Тогда бы меня не выгнали! Девка бы отработала! Но нет, ты поганец, как и твой отец, и все вы, мужики, погань! Она размахнулась, и Сюэ Ян кубарем скатился с лавки и нырнул под стол, а его мать, не успев остановить движение, сшибла на пол кувшин с вином и масляную лампу. — Ах ты, гаденыш, смотри, что ты наделал! — ее пронзительным криком, казалось, можно резать. — Там еще половина осталась, ах ты… убью сучонка… Она полезла под стол за ним следом, встрепанная, с безумным взглядом, будто вставшая мертвячка. Сюэ Яну, впрочем, страшно не было — толкнув ей навстречу скамью, он стремглав вылетел из-под стола с другой стороны и кинулся к двери. Путь ему преградил огонь — это вспыхнуло от фитиля разлившееся по полу масло и вино. Сюэ Ян перепрыгнул невысокое пламя одним прыжком, подбежал к двери и обернулся. Матушка все еще сражалась со скамейкой и силилась вылезти из-под стола. Веселый огонь подбирался одним бочком к ее юбкам, другим — к грязной лежанке, на которой она спала. Тряпки уже начали заниматься, распространяя нестерпимую вонь. Сюэ Яна осенило потрясающей идеей. Не медля больше ни мгновения, он выскочил за дверь и захлопнул ее за собой. Теперь нужно запереть — сам не удержит. Он накинул щеколду на петлю навесного замка — но самого замка у них давно уже не было, дверь никто не запирал, зачем бы, что у них брать… На мгновение Сюэ Ян растерялся, но вдруг на глаза ему попалась валяющаяся на крыльце кочерга, и он вспомнил — не далее как вчера матушка гнала его этой кочергой из дома, не иначе, потом, утомившись, просто бросила где пришлось. Он сунул кочергу в петлю замка — пришлось впору — и отошел на шаг, несколько ошарашенно глядя на дело рук своих. Внутри, судя по звуку, пламя бушевало все сильнее. Окно, вдруг вспомнил Сюэ Ян. И помчался вокруг дома к их единственному окну. Он успел вовремя: матушка, похоже, только-только вылезла из-под стола и теперь металась по дому. Юбки ее охватило пламя. — Мама! — крикнул он ей, и она обернулась. Сюэ Ян увидел ее растерянное лицо, на котором неуверенно проступала надежда. Улыбнувшись ей, Сюэ Ян закрыл ставни и заложил их засовом. Он услышал крик, что-то ударилось о ставни изнутри. Потом матушка заголосила: — А-Ян, А-Ян, пожалуйста, открой, малыш! Спаси мамочку! Открой, сученыш! Рассмеявшись, он побежал обратно к двери. В тот момент, когда он оказался на крыльце, в дверь ударили изнутри. — А-Ян! — раздался крик матери. — Сюэ Ян! Открой! Выпусти меня! Я твоя мать! Открой! Он улыбнулся и сошел с крыльца. Отсюда было видно, что у дома уже занялась крыша. — А-Ян! — донеслось до него рыдающее. — Открой, малыш мой, любимый мой мальчик! Прошу тебя, умоляю! Клянусь, я пальцем к тебе не притронусь! Пожалуйста… Он отошел к поленнице. Здесь ему был слышен рев пламени и крики, но слов было уже не разобрать. Вот и хорошо. Вопли из рыдающих стали отчаянными. Потом он услышал визг — вообще не похожий на человеческий, скорее он напомнил ему о крысе, убитой днем. Разве что крысы не визжат так громко. Сюэ Ян залез под поленницу. Трупик крысы все еще был там, и Сюэ Ян выбросил его — больше не нужен. Дом горел целиком, и зрелище это радовало. Улыбнувшись, Сюэ Ян прикрыл глаза, но и сквозь веки ему было видно красивое, радостное оранжевое пламя. Дом стоял на отшибе, и потому пожар никого не потревожил. Только на следующее утро жители поселка узнали, что дом девицы Сюэ сгорел вместе с нею, а сын ее выжил. Нрав Сюэ Яна всем был известен, потому никто не жаждал взять его к себе. Впрочем, мальчик ни к кому и не просился. Похороны были скорыми и простыми. Не явились даже Мэн Ши и ее сын, которые вроде бы общались с семьей Сюэ. Сюэ Ян вскоре исчез из поселка, и все вздохнули с облегчением. По крайней мере до того дня, когда лет десять спустя Сюэ Ян и группа головорезов пронеслись через эти места, грабя, убивая и сжигая все, что попадалось им на пути. Что же до самого Сюэ Яна, то на третью — очень холодную — ночь после смерти матери он понял: он сжег ее, которую ненавидел, но вместе с ней он сжег и свой собственный дом, и ему стало некуда возвращаться и негде жить. Сюэ Ян думал, что вынес из этого важный урок. Много лет спустя оказалось, что он ничему не научился.