(не) последняя осень

За всю свою жизнь Очако повстречала немало людей. Перед ней проносились сотни тысяч лиц, сотни сияющих и тусклых глаз, широких и сдержанных улыбок, сотни ямочек на щеках и тысячи веснушек. Она слышала десятки имён, фамилий, личных историй, но не помнила практически ничего. Все эти образы молниеносно проносились каждый день, не оставаясь в памяти. За исключением нескольких лиц — ее друзей, родителей и знакомых. Они ярким пятном взрывались в ее воспоминаниях, даруя теплые чувства и приятный трепет в груди. А среди этих лиц было ещё одно, наиболее выделяющееся из той цветовой гаммы. На его чуть загорелых щеках виднелись маленькие веснушки, сухие губы некрасиво кривились в ухмылке, волосы напоминали Очако не то колючее облако, не то ежа. В общем-то, ничего примечательного в его внешности не было — в мире есть и более колоритные личности — но стоило Урараке заглянуть в его глаза, как она сразу забывала о сравнениях и каких-то там колоритах. Потому что думать о чем-то ещё, смотря на всполохи алого в его взгляде, было невозможно. Звали этого парня Бакуго Кацуки. Он был ее одноклассником, недо-союзником и товарищем. Они никогда не ладили, почти не общались даже, только изредка перекидывались парой слов. Странно, но это Очако вполне устраивало. Ей бы дать возможность втихую поглядывать на него, изучать и наблюдать, а большего и не надо. Он сидел на другом ряду, подальше от нее и ближе к доске, а потому девушка могла хоть сколько наблюдать, как быстро он пишет в тетради, как привычно хмурится, решая задачу по физике, и с хрустом разминает шею. Раньше Очако считала себя ненормальной, рассматривая пальцы его рук и находя в них какую-то чертову эстетику и изящность, а потом поняла, что банально втрескалась, в буквальном смысле, в психованного и горячего парня. Урарака сначала приняла свою влюбленность как факт, в конце-концов, ничего ведь и не изменилось почти. Но потом ее вдруг одолело сомнение: а что если ей нравится совсем не тот, кого она себе представляет? Очако ведь не знает толком ничего о Кацуки, кроме его вкусовых предпочтений, уровня физической подготовки, любимой книги, жанра музыки и того, что по вторникам и пятницам у него проходят тренировки с одним из преподавателей. В остальное время он тренируется самостоятельно, а когда есть свободная минутка, Бакуго либо повторяет учебный материал, либо читает дополнительно. Он был вспыльчив и эгоистичен, но в то же время — девушка была уверена — слишком многого от себя требовал и не давал самому себе поблажек. Однако что им движет, кроме желания доказать свое превосходство, она не знала и безумно расстраивалась по этому поводу. Бакуго Кацуки был для нее загадкой. Очень красивой, между прочим. И самой желанной. Урарака даже не надеялась на взаимность ее чувств, она знала, что Бакуго в ее сторону даже не смотрит, что уж говорить о какой-то симпатии. Девушка почти не переживала из-за этого, в конце-концов, вполне вероятно, что это увлечение было временным. Но когда тонкое запястье словно обожгло горячей сталью, когда на ее бледной коже буква за буквой начала вырисовываться надпись, тревога закралась в сердце, пуская в него свои прочные корни. Она не боялась, когда на город напали злодеи, не боялась, когда завалила экзамен по истории, с лёгкостью расправлялась с мелкими воришками и недо-насильниками во время патрулирования района. Очако считала себя неплохим начинающим героем. Кто же знал, что какой-то парень с расшатанными нервами сможет развеять всю ее уверенность на раз-два. В один из будних вечеров поступило сообщение об очередном ограблении, устроенном хулиганами. Все бы ничего, с этим могла справиться и полиция, но к обычному грабежу добавился поджог и несколько жертв. Тогда небольшая команда из начинающих и профессиональных героев выдвинулась вперёд. Урарака чувствовала себя немного странно, находясь в компании из лучших учеников ее класса, в числе которых был и Кацуки. Она боялась, что будет отвлекаться во время миссии, а потому надеялась на то, чтобы ее и Бакуго распределили по разным точкам. К счастью, так и произошло. С Изуку они неплохо работали вместе и Уравити рассчитывала справиться с заданием на отлично, при этом не затратив много времени. Подобный случай был не единичным, все знали, как действовать дальше. Пока на крышу соседнего невысокого здания не приземлилась ещё одна кучка злодеев. Сомнений в том, что все было подстроено, не оставалось, но ситуация лучше не становилась. Про-герои быстро сориентировались и раздали команды другим. В горящем здании все ещё находились люди, а потому Урарака вместе с Изуку направилась прямо туда, пока другие расправлялись со злодеями и вызывали подкрепление. Уравити не переживала за друзей, она знала, что те обязательно справятся, не оставят и мокрого места от хулиганов и передадут их в нужные руки. Сейчас она сконцентрировалась на своей задаче и в случае чего была готова подстраховать Мидорию. С помощью ее причуды друзья с относительной лёгкостью проникли в бывший когда-то ювелирный магазин и пытались найти среди горящих обломков пострадавших людей. Деку было тяжело дышать среди этой гари, а Очако чувствовала себя лучше благодаря возможностям ее костюма, она хотела бы чем-то помочь другу, но понимала, что это не в ее силах. Максимум, что могла сделать для него девушка — облегчить его тело. Впрочем, это она выполнила, как только они вошли в здание. Сначала все шло неплохо. Они пробирались глубже, помогали находившимся там людям, быстро, но аккуратно выводили их наружу и вновь возвращались обратно на поиски других жертв. Герои понимали, что стоит поторопиться, иначе их всех похоронят под горящими балками, но они не могли уйти, не проверив всю территорию. Пока Изуку перетаскивал пострадавших и нес их до кареты скорой помощи, Очако продолжала поиски. Она легко передвигалась и преодолевала различные препятствия, но начинающий потихоньку обваливаться потолок заставлял девушку немного нервничать. Вдалеке она заметила мужскую фигуру, но не смогла разглядеть, кто именно к ней шел. Посчитав, что это был Деку, закончивший свои обязанности с оказанием помощи, Очако вскинула руку в одобряющем жесте, как бы говоря, что все идёт хорошо. Однако в следующий момент все резко ухудшилось. Прямо перед девушкой упала горящая балка, а за ней рухнула и часть потолка. Огонь вспыхнул с новой силой, заслоняя все вокруг, обжигая и не давая возможности нормально дышать. Даже костюм Уравити уже не мог справиться с такой температурой, отчего она чувствовала невыносимый жар. Очако услышала, как кто-то звал ее по имени, хотела было откликнуться, но банально не смогла и зашлась в кашле. Она развернулась в сторону другого выхода и попыталась оценить обстановку. В здании уже нельзя было находиться, оно вот-вот полностью развалится, Урарака это понимала, но так некстати закравшийся в сердце страх не давал ей мыслить здраво. Плюс ко всему, на другой стороне находился Изуку и его нужно было в любом случае как-то предупредить. К этому времени уже должны были приехать пожарные и другие герои, но пока что Очако не видела ничего, кроме горящих обломков. — Урарака, твою ж мать! — услышала она и вздрогнула от неожиданности. То, что это был не Мидория, девушка поняла сразу — друг никогда так не выражался и не рычал на нее. Знакомый голос и осознание того, кто это, заставили ее встрепенуться. Очако обернулась и увидела того, кого она меньше всего ожидала. Бакуго собственной персоной несся прямо к ней с перекошенным от злости лицом. Девушка даже понять не успела, то ли рада ему появлению, то ли просто приятна удивлена, а может ей и вовсе стало не по себе от его взбешенного вида, а парень уже подоспел к ней и рывком схватил за руку, вновь принявшись бежать туда, откуда он и пришел. — Блять, Урарака, шевели булками, иначе мы тут и останемся! — крикнул он, пока героиня молча пыталась переварить происходящее. Она еле передвигала ногами и старалась держаться, чтобы ненароком не упасть. Ей было по-прежнему тяжело дышать, а из-за быстрого темпа становилось только хуже. Она не чувствовала ничего, кроме окутывающего со всех сторон жара, дыма и хвата крепкой ладони. Позади вновь что-то обвалилось, отчего Кацуки снова неясно прошипел и на ходу закинул девушку на плечо, придерживая ее тело руками. Она безвольно болталась у него за спиной и ощущала неприятную тяжесть на душе. Ей вдруг стало тошно. Карие глаза следили за тем, как огонь сжирает все на своем пути, как рушится поддерживающая колонна, а затем вдруг картинка начала плыть, наступила темнота. *** Вокруг царила тишина, слышно было только ровное дыхание и голоса ребят за окном. Уравити лежала с закрытыми глазами, не двигаясь, концентрируясь на своих ощущениях и пытаясь вспомнить, как она попала в лазарет (сомнений, в том, что девушка находится именно здесь, не было — у этого места был свой особый запах, который Очако ни с чем не перепутает). Постепенно воспоминания о проваленном, на ее взгляд, задании начали возобновляться. Она вдруг заново ощутила ту неприязнь к самой себе, когда одноклассник подхватил ее, неспособную на резкие действия, с плохой реакцией и даже некой отрешённостью, на руки, как мешок с картошкой, и побежал к выходу. Она не знала, как Кацуки там оказался, что было дальше и удалось ли всем помочь. Ей не хотелось признавать тот факт, что она пролетела по всем фронтам, не сумев выбраться и позорно отключившись по пути. Ей было стыдно. Герои должны стойко держаться до конца и не поддаваться панике. Урарака же сделала все наоборот. Слева от койки, где лежала девушка, раздался противный и резкий звук, словно что-то скрипнуло. Тело пациентки невольно вздрогнуло, Очако и не думала о том, что здесь может быть кто-то ещё. — Хорош притворяться, коротышка. Знаю же, что не спишь, — прохрипел мужской голос. А у студентки вдруг все сжалось внутри от этого баритона. Она поняла, что тогда, на миссии у нее совсем не было времени поволноваться насчёт Кацуки и его неожиданной помощи. Захотелось узнать, почему именно он выволок ее из сгоревшего магазина и что он забыл сейчас в ее палате. Захотелось его увидеть. Бакуго глядел на нее хмуро, что в общем-то было привычно, кусал губу и до белых костяшек сжимал край стула, на котором сидел. Парень был слегка помятый, ещё более взъерошенный и недовольный. А Очако смотрела на него и хотела запищать от радости, что он вот сидит перед ней, такой в буквальном смысле пугающе-милый, похожий на ёжика. Обнять бы его, невзирая на острые иголки. — Ну? Урарака вопросительно подняла бровь, не понимая, о чем он. — Что «ну»? — голос сипел, а горло саднило. Надышались дыма, отчего побаливала ещё и голова. — Не беси меня, Урарака. Какого хрена ты осталась одна в том сраном здании? — Со мной был Деку, — тихо ответила она. — Не было там этого грёбаного Деку! Он занимался гражданскими, пока ты грела свою задницу в самом эпицентре пожара! Вот я и спрашиваю, какого, блять, хрена, ты полезла туда одна? Так-так-так. Хотите сказать, что она ещё и во всём виновата? Да, Очако признавала свой провал на миссии, но вот так орать на нее и делать из нее виновницу всего случившегося, было категорически неправильно. Героине вдруг стало обидно за себя и немного за друга, который уж точно здесь был не причем. Она понимала, что должна была наоборот помогать людям на улице, а не лезть на рожон. Понимала, но все равно поступила иначе. Теперь уже ничего не изменить. — Не ори на меня. Я свой долг исполняла, пускай и безуспешно. Спасибо тебе за помощь, в долгу не останусь. Только не вини во всем меня и Деку, — несмотря на обиду, видеть Бакуго все равно хотелось больше всего. Но она его не держала здесь и всем видом показывала, что тот может уходить, если пожелает. Урарака зареклась себе оказать ему помощь в ответ, но только при условии, что парень сам это позволит. А Кацуки вдруг заметно оттаял, перестал страшно скалиться, показалось даже, что он смутился своего собственного резкого тона и на секунду отвёл взгляд от спокойного лица девушки. Но затем снова впился в нее своими чертовски красивыми алыми глазами, в которых уже не читалось бесконтрольное желание убивать. Если бы Очако плохо знала своего одноклассника, то подумала даже, что он взволнован. — Он должен был с тобой находиться в случае чего, а не прохлаждаться. Ещё бы чуть-чуть и тебя можно было бы хоронить прямо там. Урарака опустила голову, разглядывая складки на одеяле. Ей снова стало не по себе. — Я понимаю и благодарю тебя ещё раз. — В следующий раз даже не надейся, что я буду спасать твою тяжёлую тушку. Девушка коротко усмехнулась, не зная даже, всерьез он это или нет. Она хотела было спросить, удалось ли всех спасти, но взгляд невольно упал на ее перебинтованные руки. Сердце резко ухнуло вниз, дыхание затаилось. О ее новой «татуировке» на запястье не знал никто, абсолютно. Девушка хранила эту тайну, хоть и с осознанием того, что вечно скрываться ей не удастся. Мало того, что это видела медсестра, так вполне возможно, что надпись мог заметить и другой. А может даже несколько людей. И от этого ученице поплохело. Плевать на других. Пускай хоть все об этом узнают, но лишь бы не он. Урарака скосила взгляд на парня и тут же замерла. Он смотрел на ее мелко дрожащие руки, а затем перевел взгляд на Очако. Выглядел немного сконфуженно, что удивительно. На лице у него все было написано. Урарака вдруг с ужасом поняла, что он знает. Не было ярости или злости, недовольства или презрения, которое она ожидала увидеть. Девушка впервые видела одноклассника таким потерянным и серьезным одновременно. Это пугало. — И давно это у тебя? — кивнул он в сторону ее сложенных вместе рук. — Что именно? — прохрипела она. В горле неожиданно пересохло. — Ты знаешь, о чем я. Уравити не хотела отвечать. Она стеснялась и боялась. Ей было до жути неловко, а внутри все трепетало от волнения. Собственные чувства вдруг показались чем-то позорным, чем-то, чего у нее быть не должно. Дурацкая метка, дурацкая влюбленность, дурацкая ситуация, Бакуго. Чертчертчерт. Не так все должно быть, не так. — Урарака. — О-около четырех месяцев. — Точно? — Семи. — Вот же блять, — шумно выдохнул Кацуки, а Очако молча кивнула, соглашаясь. Они молчали, не зная, что сказать. Обоим было некомфортно, странно, неясно. Что делать — ни малейшего понятия. Уравити чувствовала себя словно обнаженной, раскрытой, готовой принять удар. Она ни на что не надеялась. — Я тебя ни к чему не обязываю, Бакуго, и ничего не требую. Это мои проблемы, ты можешь расслабиться. Парень только взглянул на нее как на умалишённую и фыркнул. — Дура, что ли? Тебе с этой хренью всю жизнь ходить вообще-то. — Я в курсе. — И ты так спокойно на это реагируешь? — А что мне ещё остаётся? Парень осекся, не сумев сказать что-то в ответ. Черт, конечно она за семь месяцев свыклась с этим! Это он сейчас ведёт себя как придурок, не зная, что делать дальше. И как ее вообще угораздило влюбиться в него? Кацуки не слепой, видел и ощущал ее взгляды на себе, но он и представить не мог, что все зашло так далеко. Самое странное, по мнению парня, было то, что девчонка не пыталась привлечь к себе внимание, пробудить в нем чувства и вообще вела себя тише воды ниже травы. Он бы ни за что не догадался, если бы случайно не увидел на тонкой коже свое словно вырезанное ножом имя. Юноша сам себе не мог признаться в том, что волновался за эту дуру и когда она нырнула в самое пекло на миссии, и когда потеряла сознание, и когда видел из-под белых бинтов следы ожогов и пропитавшие ткань капли крови, и даже сейчас, замечая ее уставший вид и болезненную бледность. Бакуго со стопроцентной уверенностью мог сказать, что не чувствовал по отношению к однокласснице ничего похожего. А ещё он не мог понять, почему на протяжении всего этого разговора у него ощутимо горело в области ребер. — Давай сделаем вид, будто ничего не было? Так нам обоим будет легче, — тихо произнесла Очако. А парень окончательно понял, что она реально ненормальная. Потому что теперь он не сможет спокойно закрыть глаза на эту ситуацию и не вспоминать надпись на ее руке, каждый раз, когда он будет видеть девчонку. Кацуки недовольно засопел и сложил руки на груди, тем самым выражая свое недовольство. Уравити только улыбнулась слегка — юноша был похож на ребенка. — Не знаю, почему, но так просто оставлять это я не хочу. Так что не выебывайся, Урарака, и так уже достаточно погеройствовала. Девушка на это ничего не сказала. Вечером того же дня юноша вновь прокручивал все произошедшее. Что-то ему мешало, не нравилось, буквально отторгало. Возникло странное чувство, словно он сделал нечто неправильное. Ему нужно было что-то изменить и, вспоминая прошедший день, он понял, что опять все дело в этой чертовой девке. Его не удовлетворил исход их разговора. Все должно быть не так. А как именно — Кацуки не знал. Что-то ему подсказывало, что весь этот трепет и волнение возникло вовсе не по вине одноклассницы. Проблема в нем. А когда в области груди вновь неприятно закололо и когда он приподнял футболку, чтобы посмотреть, рана саднит или же ещё что, Бакуго вдруг изменился в лице. Его словно обухом по голове ударили. И понимание происходящего появилось тут как тут. С левой стороны, прямо на ребре, красовалась невиданная ранее надпись — «Урарака Очако».