Sacrifice

Готова поклясться, я чувствую на себе его взгляд. Его ни с чем не спутать. По шее моей пробежала стайка мурашек, и я провела по коже рукой в тщетной попытке скинуть их прочь. Этой ночью мне снился кошмар. Я видела себя в белом подвенечном платье, я стояла у алтаря, опустив взгляд к каменному полу, впитавшему холод и страх. Сердце стучало в груди, точно готово выпрыгнуть, сбежать, оставив меня на растерзание многочисленным гостям. Я слышала, как жених мой бубнит заученную наизусть клятву, обещая всем присутствующим держать меня в узде, покрывать, как полагается альфе, и не позволять мне выбираться на улицу без его ведома. А я? Что я делала в этот торжественный миг, слыша, во что превратится жизнь в новом статусе? Послушно кивала, как завещали нам предки. И самым страшным был конец того долгого сна, ведь тогда я подняла глаза, чтобы взглянуть в лицо своего суженого. А сейчас – не могу, не могу заставить себя сделать это. Хорошо, хорошо… Нужно дышать глубже, нужно собраться. Я сжимала и разжимала пальцы, смотря за тем, как бледная кожа контрастирует с темно-синей тканью моего плаща. Не могу взглянуть на него: не хочу видеть эти глаза снова, мне хватает их взгляда и в кошмарах, что приходят этими холодными осенними ночами. Жжется, будто колючий северный ветер направил в мою сторону искры погребального костра. Он почти осязаем, этот взгляд, я могу чувствовать его тяжесть. Лежит на коже, будто одежда, будто скользкий кожаный плащ, который нельзя скинуть в этой холодной комнатке, не простыв на сквозняке. Ему нравится моя беспомощность, он упивается ею, нечего гадать. Сейчас они все на меня смотрят, но думаю я только об этих темно-зеленых, почти черных глазах, похожих на мутные воды болот, окружающих его бескрайние земли. – Если вы продолжите упорствовать в своём нежелании делиться с ближним, Джун, можете лишиться не только правого притока Буяна, но и всего острова целиком, – подал голос один из Старейшин. – Боюсь, это заявление звучит слишком громко, – ответил второй, уже не глядя в мою сторону. – Но смысла оно не лишено. Война может кончиться весьма и весьма плачевно для вашего королевства, несмотря на победу. Много воинов не вернется домой, много мужчин ляжет в холодную землю, оставив семьи без кормильца. Будто бы я об этом не знаю. Говоривший деловито пригладил свою густую бороду, посеребренную временем, на груди его блеснул старинный золотой амулет. Старейшина ждал моего ответа. А что я могла сказать? Я не имела к развязанной войне никакого отношения, не я отдавала приказы и не я собирала войско. Я – всего лишь омега, чего они от меня хотят? Один из соседних кланов обратился к моему отцу с просьбой: голодающие хотели получить дозволение ловить рыбу в его реке. Им не нужны были ни удочки, ни деньги, только разрешение, одно его слово, позволявшее им не быть ворами или браконьерами на чужой земле... В Буяне много рыбы, наш народ не так уж и любит её, но мой отец... Эти альфа-танцы, верно? Когда кто-то посягает на собственность альфы – тот свирепеет, будто дикий пес, опасающийся за свою добычу. Он, разумеется, отказал, и остро стоящий вопрос вынесли на совет кланов. Мнения Старейшин разделились: кто-то советовал отцу разделить дары реки между нуждающимися собратьями, кто-то – позволить недостойным жизни умереть голодной смертью, другие не желали вмешиваться. В итоге решено было позволить альфам и их подчиненным разбираться самостоятельно. Так и началась эта недолгая война. Я опустила глаза к полу. Самостоятельно разобраться между собой, разумеется, не вышло, в конфликт вмешался ещё один клан, давно посягающий на наши земли. Третья сторона использовала громкий предлог – те обвинили нас в жестокости, бессердечности, и, вместо того, чтобы помочь нуждающимся самостоятельно, вступили в войну на их стороне. О, Катры присматривались к нашим лесам еще до рождения моего отца, они занимаются поставкой бархатного дуба на соседний континент, и сейчас нашли отличный предлог, чтобы посягнуть на нашу древесину. Из уст в уста передавалась легенда, сплетня о том, что их собственный лес проклят, и не верящие в легенды чужеземные дровосеки в нем пропадают. Думая об этом бесчестном племени, я снова почувствовала на себе тяжесть Его взгляда. Липко, будто меня окунули в смолу. Мне хотелось сорваться с места и ринуться прочь, лишь бы избавиться от этого ощущения. – Боюсь, вам нужно обсуждать это с моим отцом, а не со мной, – пропищала я тихо, сделав вид, что боюсь говорить в присутствии столь важных людей. Старейшины смущённо зашептались. Были свои плюсы в том, что родилась я омегой, а не альфой, как оба моих старших брата, один из которых погиб много лет назад. Никто не ждал от меня хитрости, никто не воспринимал меня всерьёз, и мне не нужно было отвечать за ошибки моих старших родственников. Мне не нужно было отвечать ни за что. Никогда. Можно просто испуганно хлопать глазами, поджимая губки, и мне все простят. Раньше на собраниях я покорно молчала, пока отец и брат занимались делами, сейчас же... Сейчас они были заняты на войне, и мне приходилось говорить за всех, как единственной представительнице правящей семьи. – Какая прелесть, – оборвал тишину Он, театрально хлопнув в ладоши, – Скоро тебе самой придётся отвечать за своих людей, – послышался уже знакомый мне тон. – Недолго, конечно... Омеге нельзя править кланом, придётся быстренько выдать тебя замуж за подходящего по статусу альфу. – Никлас! – одернул его один из Старейшин. – Это заявление может быть расценено, как угроза, юный Никлас, – поддержал общее негодование второй. – Но разве я не прав? – спросил Никлас, все ещё не сводя с меня плотоядного взгляда, того взгляда, что я встретила в своем недавнем сне, – Если отец и брат Джун погибнут на этой войне, ей придётся вскоре выйти замуж и передать бразды правления мужу. Даже если они не погибнут, придётся, конечно... Только без срочности. Можно будет выбирать дальше и морщить носик, да? – спросил он уже меня. Хотела бы я огрызнуться в ответ, но тогда спадёт моя маска. Пришлось одарить Никласа своим самым убийственным взглядом. Он возглавил свой клан не так давно, когда отец его отправился к праотцам, оставив после себя единственного наследника. Едва это произошло, Никлас, не выдержав положенный месяц траура, прибыл к отцовскому двору. Свататься. Он – Альфа, возглавлявший самое многочисленные племя на этом континенте, альфа небывало огромного роста, зеленоглазый, с волосами цвета воронова крыла, древесного угля, обсидиана... Мои глаза больше были похожи на пепел затухшего костра. Никлас был старше меня всего-то на восемь лет, для пар, что составляют омеги и альфы, это – нижняя граница. Любая омега на моем месте прыгала бы от радости, я же ответила решительным: «Никогда». Я знала, каким жестоким он был на самом деле, и в какой ад превратится вся моя жизнь, ответь я не так. – Безусловно, ты прав, и сама Джун понимает, сколь шатко её положение, – громко произнёс Вигго, глава совета Старейшин. – Только что толку сейчас от этой правды? – Никакого толка. Просто хотел напомнить Джун, что я всегда готов простить ей её упрямство и разрешить все её проблемы одним укусом, – улыбнулся альфа и клацнул зубами, когда заметил на себе мой смущенный взгляд. – Спасибо за вашу доброту, – процедила я. «Моя главная проблема прямо сейчас – это ты», – не сказала, но подумала, плотно сжав бледные губы. Омега внутри меня поежилась, чувствуя, сколь слаба перед ним. Я замёрзла и принялась плотнее кутаться в старый шерстяной плед, пряча небесно-голубое платье, расшитое цаплями в полете. Эти собрания всегда меня утомляли, а сейчас, когда приходится отвечать на вопросы, выдержать их невозможно. Раньше отец позволял мне побродить по пустому замку, поглазеть на долину с высокой крыши, кидать вниз камешки, пока никто не видит. Другие омеги из правящих семей так никогда не поступали, я, должно быть, с самого детства была неправильной. Советники облегчали мою задачу, и мне, как омеге, можно было просить их помощи, но все же... Как же хотелось поскорее уйти. Внимание переключилось на другую проблему, и о войне трех уже кланов все успели забыть. Я взглянула на Никласа, и тот подмигнул мне, расставляя ноги шире, так широко, как только позволяло его кресло. Штаны его были кожаными, черными, и мне показалось, что я слышала, как они скрипнули при движении. «Самодовольный дурак», – подумалось мне. Интересно, как народ его терпит? Холод заставил меня задрожать, только никто не обращал внимания, омеги вечно дрожат. Я взглянула на свои бледные руки, можно было разглядеть каждую вену, синие жилки, полные крови, хорошо проглядывались под тонкой кожей. Я представила, как Никлас кусает мою шею, пытаясь добраться до брачной железы, как его огромные лапы сжимают меня, будто мешок с украденной из соседнего дома добычей... Нет, пожалуйста. – Всё хорошо? – спросила Юи, помощница моего отца. Юи умеет заметить мой страх. Она положила руку на мое плечо, и тепло чужой кожи заставило меня встрепенуться, выкинуть из головы мысли о Никласе. Он может говорить что угодно, до меня не добраться, пока отец жив, пока мой старший брат жив. Пусть Ункар, глава нашего скромного клана, упрям, пусть он груб, пусть глуп, когда дело касается тактики и политики… Отец никогда не заставит меня выходить замуж за того, кого я не люблю. – Всё нормально, спасибо. Просто я немного замёрзла, – ответила я, выдавливая улыбку. Я очень хочу домой. А дома никого нет, кроме многочисленных слуг. Мой брат, Дориан, отправился воевать вместе с отцом, они оба командовали нашими войсками, поднимая боевой дух одним только присутствием. Почему Никлас не возглавлял своих людей сейчас – мне известно не было, но это настораживало. Нет, он никогда не казался трусом, и каждый его шаг был продуман еще много ходов назад, стратегом он всегда был хорошим. Удивительно, как много в нем плюсов, да? Только я отчетливо помню все минусы. Никлас был старше меня на восемь лет, и нам повезло расти порознь, но я хорошо помню, что в семилетнем возрасте впервые услышала о нем от своего отца. – Интересные вести, – говорил он за обедом, – Никлас убил своего старшего брата, Велиуса, и теперь он возглавит клан следующим, – восхитился отец тогда, но тут же заметил мой испуг. – Это нормально для альф, не волнуйся так. Тебе с братом не обязательно убивать друг друга. Альфам тоже, только у Катров иные порядки. Выживает сильнейший, хитрейший, самый скользкий щенок в многочисленном помете. А уж что они творят с омегами… Страшно представить, ведь я не знаю ни одной омеги из их племени. Дикари. Нервная дрожь пробежала по моим плечам, и я заерзала на месте. Я вспомнила и то, как однажды увидела в руках девятнадцатилетнего Никласа мертвого котенка, пронзенного каменной стрелой. Помню, как ринулась к нему, пытаясь спасти несчастное животное, но альфа только смеялся, уверяя меня, что я пришла слишком поздно. Придурок. Он был жестоким придурком уже тогда, и сейчас изменилось только одно – выросла планка его тщеславия. Я чувствовала, как Никлас пахнет: мускус и пот. Темно-голубые юбки платья шуршали, мягкий плед закрывал мою шею, и некоторые из альф с любопытством посматривали в мою сторону. Надеются, что у меня прямо здесь начнется первая течка? Ненавижу. Собрание кончилось скоро, Старейшины обсудили насущные дела, снова оставив развернувшуюся войну без внимания. Те не видели в ней долгоиграющего конфликта, уверяли друг друга в том, что отец мой перестанет упорствовать в своем нежелании делиться, когда вновь вернутся холода. Наше королевство не терпело морозов, но только я знала, что даже зимой отступления не случится. Никлас, судя по его довольной ухмылке, догадывался об этом. Он приложил все усилия к тому, чтобы на стычку кланов не обратили должного внимания. – Никлас очень хотел поговорить с тобой после собрания, – произнесла Юи, наклонившись к моему уху. Юи – тоже альфа, но не было в ней той порочности, что проглядывалась в каждом из альф-мужчин. Она убрала за ухо прядь блестящих черных волос и постаралась улыбнуться мне, будто это могло успокоить. Я нахмурилась, выслушав ее. На бледном лице отцовской помощницы обычно невозможно прочитать ни единой эмоции, но сейчас я видела, как плотно Юи сжимает губы, те превратились в тонкую бескровную нить. Он не нравился ни ей, ни мне. – Я знаю, он все время на меня смотрел... Будто хочет съесть. Мы можем уйти поскорее, чтобы он не увидел? – с надеждой спросила я. – Нет, – с сожалением ответила Юи, снова убирая за ухо прядь черных, как смоль, волос. – Он не сводит с тебя глаз даже сейчас. В глубине души я и сама уже знала ответ. От него никогда не скрыться. Советники отца, сопровождавшие меня в этом "путешествии", учтиво прошли вперёд, когда альфа приблизился к нам для разговора. Я спешно оправила небесно-голубое платье, поправляя и темно-синие юбки поверх него. Жаль, что у плаща моего не доставало капюшона, в нем можно бы было спрятать пылающее краской лицо. Холодные цвета моего клана не грели. Никлас одевался в черное, иногда разбавляя столь мрачный цвет богатым золотым или ярко-красным. Юи сделала два шага назад, позволяя Никласу встать со мной рядом, но не решилась оставить нас наедине. Как же я любила ее в то мгновенье. – А почему перед Старейшинами ты так мило мямлишь? – спросил он, и мне на мгновение показалось, будто я слышу ревность в голосе великого вождя. – Помню, как мне ты в лицо почти прорычала свое... – Не подходи ко мне близко, – буркнула я, только прибавляя шаг. – Да, что-то такое ты тогда и сказала, – усмехнулся он, преграждая мне путь. Мой затылок оставался на уровне его груди. Груди столь широкой, что если бы я по абсолютно невозможной причине вдруг решила бы обнять Никласа, мои руки никогда не смогли бы соединиться за его спиной. Мимо проходили главы других кланов, и я постаралась улыбнуться им, делая вид, что все в порядке, и я не против поболтать. Нервно, но улыбнуться… В конце концов, омеги всегда выглядят капельку дерганными, если вокруг них толпятся альфы, источающие свой мускусный аромат. Он… Он будто подавляет волю. – Мне нужно идти, – я пыталась увильнуть мягко, не смотреть Никласу в глаза и не раззадоривать его охотничьи инстинкты. – Сейчас домом управляю я, и отец возлагает на меня большие надежды, не могу подвести его. – Ну так составь хорошую партию, порадуй папочку, – улыбнулся альфа, показывая мне свои зубы. До чего же он мне отвратителен. Я сделала шаг в сторону, но Никлас шагнул следом, не позволяя мне избавиться от него так просто. Я подняла глаза, чтобы встретить этот самодовольный взгляд, чтобы снова почувствовать, как страх шевелится в моей груди. Должно быть, щеки мои забавно покраснели, потому что я чувствовала, как к лицу приливает жар. На длинное голубое платье с наглухо закрытым воротом я надела еще несколько пышных юбок, чтобы тонкое тело не так бросалось в глаза, плащ укрывал мои плечи, но перед ним… Перед ним я чувствовала себя голой. Омега внутри меня начинала испуганно скулить, умоляя тело двигаться в любом направлении, только бы прочь отсюда. – Ты думаешь, что ты и есть хорошая партия? – спросила я тихо, чуть наклонившись вперед. – Я думаю, что тебе пора бы изменить свое решение. «И с чего бы? Что поменялось за этот год?». Что-то ожило во мне, что-то, отдаленно напоминавшее дремавшую пять минут назад гордость. Вряд ли она часто встречалась у омег. Я сощурила глаза, точно хищная птица в броске, и альфа заинтересованно вгляделся в мое лицо. Никлас мне улыбался. Как бы я ни ненавидела его и сейчас, и тогда, мне придется признать: вождь Катров был очень красивым. Волосы он остригал коротко, и те не скрывали его лицо. Высокие скулы, а под ними – широкая челюсть, в ямочках щек лежали хрупкие тени, не нарушавшие гармонию лица. Кожа его была почти такой же белой, как моя, особенно сильно выделяя эти глаза… Два мшистых озера средь снежного плато. – Под моим началом три тысячи человек, три тысячи лучших воинов нашего континента, не считая бет в услужении, в моем табуне девятьсот самых крепких жеребцов, кобыл я даже не считаю, в моей казне… – В твоей голове пусто, – огрызнулась я, не дослушав. Альфа вскинул бровь, посмотрев на меня так, словно я дала ему пощечину, и звон ее слышал весь зал. Нет, это не было правдой, я хорошо знала, что Никлас умен и расчетлив. Мне нужно было лишь задеть его, заставить уйти. Вождь Катров выгнул бровь, не веря услышанному. Неудивительно, от нас обычно не ждут подобных… Ответов. Я поймала себя на желании закусить дрожащую губу, заставила себя не отводить взгляда, сохранять хрупкую видимость спокойствия. Никлас же злился, я видела, как забавно у него начинает подергиваться нижняя губа, как он изо всех сил сдерживается, чтобы не схватить меня за горло. – Ты не знаешь даже истории собственных предков, ты не знаешь, в каких землях правит какой из домов, в чем отличие одного клана от другого, – шипела я, не повышая голоса. – Если ты думаешь, что я настолько невежественен, то… – В твоих интересах лишь война, кони и набеги, – говорила я. – Ты – жестокий, злой и… – А в твои интересы входят танцы, чтение и рисование, – сказал он, наклоняясь ближе, словно специально подчеркивая разницу в нашем росте. – Думаешь, это полезно? Улыбка сползла с моего лица. – До сего момента ты вела праздную жизнь маленькой избалованной принцессы, Джун. О, не бойся, едва я поставлю на твою белую шейку свою метку… – он выдержал паузу, заглядывая в мои глаза. – Ты навсегда забудешь об этой ерунде. – Запретишь мне наслаждаться жизнью? – спросила я, шагнув еще ближе, почти упираясь носом в его грудь. – Я буду контролировать каждый твой шаг, каждое твое слово, маленькая омега, – наклонившись, шепнул он, губами почти задевая мое ухо. – И, поверь, тебе не понравится выказывать неповиновение мне. Я отшатнулась. Я вспомнила, как Никлас смотрел на меня, пока я кружилась в танце на очередном общем вечере. Нет, он врет, он не может говорить серьезно. Я точно помню, как на его красивом лице можно было прочитать удовлетворение увиденным. – Тебе никогда не стать моим мужем. – Слишком громкие слова для такой малютки, – улыбнулся альфа, обнажая ряд белых зубов. – Но продолжай говорить. Я так люблю твой голосок. Юи мягко подтолкнула меня в сторону, и я почувствовала тепло ее рук даже сквозь одежду. Я бы сказала отцовской помощнице «Спасибо», но голос пропал. Стоя перед ним, чувствуя себя маленькой и жалкой, я думала о том, сколько жизней отняли эти руки. Руки, покрытые чёрными татуировками, прячущими белую кожу от чужого взора. Буду ли я следующей, буду одной из тех, чье существование прервалось по его вине? Должно быть, Никлас знал, какие думы заняли мой разум в это долгое мгновенье. Стоит ли злить его, если наши кланы прямо сейчас сошлись на поле битвы? – А раньше я тебе нравился. В детстве, – сказал альфа тихо. – Ты врешь, – отозвалась я, не сумев обернуться. – Рискни, Джун, скажи мне что-то ещё, ну же. Я чувствовала, как дыхание его все еще касается моего уха, как оно скользит по взмокшей коже. Альфа-феромоны заполняли пространство, и омега внутри меня отчаянно царапала ребра, надеясь выбраться и броситься на Никласа, пытаясь добиться его поцелуя. Я старалась, я действительно старалась сохранять спокойствие, делать вид, что не боюсь его, но, когда Никлас поднял руку, я отпрянула в страхе. Юи умело делала вид, что ее рядом нет. Мы должны пройти мимо… Альфа усмехнулся, поправляя свои тёмные, точно деготь, волосы. Он чувствовал мой страх, наслаждался им, это можно было понять по губам, все еще растянутым в плотоядной ухмылке. Я потупила взор, сделав шаг назад, после – ещё один, только в сторону. Меня трясло, пока мы с Юи уходили прочь. – Я бы никогда в жизни тебя не ударил, глупая омега! – крикнул он мне вдогонку, но в этих словах слышалась фальшь. Вдох, выдох. Я бы так хотела исполосовать кинжалом его красивое лицо. Может, тогда я перестану видеть его в кошмарах, видеть, как Никлас убивает котят и приносит их трупики мне, чтобы посмеяться. Вспомнив об этом, я почувствовала, как живот мой отзывается болезненным спазмом. Этот разговор не понравился мне. В тоне Никласа слышалась недосказанность, будто он знает что-то, что еще не было известно мне. Что-то важное, что-то, что изменит мое решение, что заставит меня передумать. Осенняя грязь чавкала под ногами, я старалась идти быстро, чувствуя, как комки слякоти липнут к дорогим юбкам. Наплевать, лишь бы поскорее убраться отсюда. Меня всю трясло, когда мы устраивались, связывая тюки нераспроданной ткани. В этот раз всего два, куда меньше, чем обычно. Должно быть, беты справляются с торговлей куда лучше без альф. Пока я и советники обсуждали насущные дела, купцы торговали на всеобщей ярмарке, обменивая товары меж кланами и племенами. Эти ярмарки существенно увеличивали наш доход. Но сейчас пора ехать домой, пора уходить отсюда, чтобы вернуться лишь две недели спустя. Советники отца, низшие из альф – на конях, я – в двуколке, что две гнедые кобылки старательно тянули за собой. Нет, омегам можно ехать верхом, я просто никогда не хотела учиться. Интересно, жене Никласа будет разрешено появляться на людях, ездить верхом, носить дорогие платья? Что-то внутри подсказывало, что мне нужно об этом знать, что мне нужно спросить его при случае. Мерзкие омега-инстинкты. Иней покрыл некоторые из луж, он хрустел, когда кто-то ступал на тонкую корку. Этот хруст еще долго стоял в моих ушах, эхом повторяясь вновь и вновь. Зима близко, грядут холода, морозы скуют берега озер и рек. В наших закромах достаточно зерна, достаточно мяса, яблок? Отец оставил меня в столь ответственный момент. Небо расцветало, бледнело, день подходил к середине. До дома добираться не больше часа, ждать осталось недолго, ведь так? – Я слышала о нем... Я слышала много страшных историй, – Юи первой нарушила тишину, охватившую пространство. – Слышала, что он вырывает головы врагов вместе с хребтом на поле битвы, что приказывает своим людям вырезать села полностью, не оставляя даже детей, что он… Скажу честно, Джун, отец был недоволен твоей разборчивостью, но я считаю, что ты поступаешь правильно, отказывая Никласу. – Что происходит с омегами, рожденными в правящей семье Катров? – спросила я тихо, не нуждаясь в одобрении Юи, лишь ожидая совета. – Что случается с любыми омегами, рожденными в их клане? – Официально – ничего, – произнесла та, учтиво прочистив горло. – Официально их просто никогда не существовало. До чего же нелепая ложь.