Sacrifice

Так странно было касаться этих страниц. Передо мной лежала самая обычная книга, книга, каких тысячи вокруг. Кожаная обложка, дорогая выбеленная бумага, привезённая из-за большой воды, чернильные точки тут и там. Но... Было в ней что-то особенное. Особенное ощущение от касаний. Я представляла, как много лет назад моя мать перелистывал эти странички, делая на полях заметки о том, что казалось ей особенно важным. Ее белые пальцы скользили по корешку, губы тянулись в улыбке, когда что-то радовало. Вот бы судьба распорядилась ее жизнью иначе. Никлас ждал, что я буду спрашивать у него разрешения всякий раз, как мне нужно вздохнуть, потому я старалась скрыть от него мой подарок. Альфа провел без меня целый день, он переговаривался о чем-то с Дорианом, и мне оставалось наслаждаться одиночеством. Невероятная благость, когда вокруг есть и другие люди. Теплая вода шумела за каменной стеной, текла вверх, чтобы пройти через весь замок и вернуться обратно в земные недра. Я прикусила губу, видя очередную пометку матери, тонкую голубую линию на полях. «Альфы особенно нежны со своей беременной омегой, ее запах заставляет их становиться мягче, нежнее, но лишь к своей самке. Другие люди, а тем более – другие альфы, нервируют альфу, если рядом его беременная омега». Полезный факт. Меня несколько расстроило, что даже в книге о собственной анатомии я все больше видела заметки об альфах. Альфы то, альфы это, им надо туда, с ними нужно так... Слишком много места они занимают в нашей жизни. От досады я кусала губы, пока не почувствовала медный привкус во рту. Во всяком случае, знать, что Никлас больше не подвесит меня над кроватью, было приятно. Природа просто запретит ему наказывать меня особенно жестоко. Я услышала его, едва супруг оказался в коридоре. Топ-топ-топ. Никлас делал шаг, и многовековой каменный пол тут же содрогался под ним. Могло показаться, что сам замок боится моего мужа, чувствует ужас, что все ещё теплится в моей душе, и отзывается зеркально. Я подскочила с места, тут же сунувшись к старой скрипучей тумбочке. Книжка прыгнула в верхний ящик, я прикрыла ее стопкой старых писем со сломанными печатями. Надеюсь, альфа не будет копаться в вещах. Когда Никлас отворил дверь, я старалась вести себя максимально не подозрительно, но, конечно же, вышло наоборот. Альфа остановился в проходе и вскинул бровь, выжидательно смотря на меня. Он выглядел устало, устало и невесело. Разговор, что они затеяли с Дорианом, явно не принес моему супругу особенного удовольствия. Интересно, о чем они успели поспорить? – Что-то случилось? – спросил он, слегка наклоняя голову, и я заметила, что его черные волосы стали длиннее обычного. – Я чувствую, как ты взволнованна, – я и забыла о том, что нас связывала эта чертова метка. – Я, – на ходу придумывать повод – задача не самая простая. – Я... Это глупости, если честно. – Говори, – его голос вовсе не был строгим, но мурашки отчего-то побежали по моей спине. – Хочешь посмотреть оранжерею? Отлично! «Прогулка будет такой романтичной», – довольно промурлыкала омега внутри меня. Ей это все казалось забавной игрой. Я улыбнулась, смущённо отвела взгляд, и Никлас замер на долю мгновения. Он явно решал, вру я ему или нет, оценивал ситуацию, будто мы находились на поле битвы. Выдержав долгую паузу, альфа мне улыбнулся. Он оглянулся к двери и снова замер, пока я стояла на месте и не решалась двинуть навстречу выходу. – Признаться честно, Джун, я очень устал за сегодняшний день, – он обернулся ко мне через плечо. - Болтовня с твоим братом тяжелее, чем бой в открытом поле. Здесь-то я не могу дать эмоциям волю и всадить ему кинжал прямо в глаз. Я отвернулась. В голосе альфы отчётливо звучало раздражение, и даже омега внутри меня различила эти нотки. Она поджала пальчики, испугалась, спряталась куда подальше. Воображение мое работало хорошо, и я тут же представила себе эту картину. Почему-то в памяти мелькнуло и лицо безымянного брата Никласа, позабытого принца, убитого не то чудовищем, не то меткой стрелой. Пока я испуганно поправляла юбку своего розового платья, Никлас сделал пару шагов в мою сторону и мягко коснулся моего плеча. Переодеться к ужину – неплохая идея. – Я не должен сейчас говорить тебе такие вещи, – удивительно, он точно впервые признал свою ошибку. – Дипломатия даётся мне тяжело. – Я ценю твою откровенность, – ответила я тихо. – Если ты слишком устал, мы можем остаться здесь. Я велю приготовить для тебя ванну и подать тёплый ужин в комнату, – я пожала плечами. – Обычно все ужинают в зале, но я уверена, что нам сделают исключение. – Да, я тоже уверен, что они сделают все, лишь бы я не решился на набег, – тут же поддержал Никлас. – Но я прогуляюсь с тобой. Если... Если это доставит тебе хоть немного удовольствие. – Доставит. Почему бы и нет? Даже если поход в оранжерею пришел мне в голову лишь как отвлекающий маневр, почему бы и нет? Это не сулит ничего плохого. Альфа ведь не разозлится на меня за то, какими цветами я любовалась в далеком детстве? Я осторожно подала Никласу руку, и супруг удивлённо смотрел на мою раскрытую ладонь. Мы ведь держались за руки и раньше, я точно помню. Его ладонь всегда казалась мне излишне теплой, большой, скрадывающей слишком много пространства. Когда альфа взял меня за руку, я игриво потянула его за собой, прекрасно понимая, что не смогу сдвинуть его с места без ответного желания. Лицо его точно стало светлее, и предвкушение оттеснило усталость. Никлас слабо улыбнулся, заглядывая мне в глаза. Книга права. Альфа стал мягче с тех пор, как чрево мое занял ребенок. Он стал мягче и нежнее. Я не смогу вечно носить под сердцем дитя, так что... Привыкать не стоит, ведь верно? Интересно, как быстро все вернётся к обыденности, когда малыш войдёт в этот мир. В тот же день? – Я иногда ходила туда даже ночью, пока все слуги спят, – делилась я. – Если день выдался особенно тяжёлым, и мне требовалось побродить среди кустов сирени. Альфа кивнул, ничего не ответив. «Как тяжело тебе жилось. Не могла выбрать наряд? Горничную?», – мог бы спросить он, но учтиво промолчал. Не Никлас, но чарующий незнакомец. Если бы он был таким с самого начала, с первого дня нашей совместной жизни, кто знает, что за чувства бы сейчас жили в моей душе. Может я бы любила его больше всего на свете? Я не успела прочесть много, но мамина книга говорила, что омега любит того, кто о ней заботится. Унизительно, но ведь все – правда. Больше всего времени я проводила с Юи, потому и была так привязана к отцовской помощнице. Каждый новый шаг, каждая мелочь в этом давно изученном интерьере заставляла меня грустно улыбаться. Сплошные воспоминания. Здесь, на этот самом повороте, я однажды упала так сильно, что Дориан услышал мой крик с заднего двора. Он несся со всех ног, чтобы и самому поскользнуться на неизвестной луже и лечь рядом в ожидании горничных. Мне хотелось рассказать об этом воспоминании, но альфа вряд ли оценит истории о вольготном существовании. Ему хочется думать, что раньше я только и делала, что ждала, когда же он ворвётся в мою жизнь. Направо, направо, и прямо. Я хорошо помнила все пути. Эту оранжерею мой отец когда-то заказал для мамы, королевы, что так и не успела насладиться подарком. Мама прибыла из теплой страны, и скудная флора моей маленькой родины не могла утолить ее жажду красок. Она любила цветущий жасмин, и проклятое дерево расцвело лишь после ее смерти, когда мне было уже десять лет. Слуги шептались, что король плакал в тот день, но я не верила ни слову. Мне казалось, что Ункар не умеет плакать, не умеет чувствовать. Как любой другой альфа. – Почему вы решили установить ее внутри замка? – Никлас улыбнулся. – Разве за стенами мало места? – Это ради тепла, – ответила я, отпуская его руку. – Сверху оставили стеклянный потолок, чтобы солнце могло питать деревья. У нас зимы тоже суровые. Конечно, не как у Катров, но... – Не говори об этом месте «у нас», Джун,– альфа не злился, скорее расстраивался, слегка щуря свои темно-зеленые глаза. – Теперь Катры – твое племя. – Да, – отмахнулась я, замолчав на долю мгновения. – Так вот, здесь тоже бывает очень холодно, а цветы везли из-за моря, оттуда, где мама родилась. – Как мило, – сухо заметил Никлас. – Не думал, что твой отец способен совершать поступки, – добавил он гораздо тише. – Мне доводилось быть слушателем его громких речей, но видеть поступки… – Там есть деревья, которых ты никогда в жизни не видел! Альфа разлепил губы, чтобы сказать мне что-то гадкое, но снова сдержался. Такой Никлас мне нравится. Мысль о том, что нужно оставаться беременной как можно дольше, на секунду возникла в моей голове, и омега возликовала, закивала своей пустой головой. Меня не хватит на долго. Оранжерея уже ждала впереди, и цветы в ней точно тянулись мне навстречу. Стеклянные дверцы пропускали свет, и на поверхности я бегло увидела свое отражение. Щеки впали, от них осталась лишь острая линия скул, волосы словно стали тусклее, белее обычного... Если я упаду в снег, то рискую с ним слиться. Я взглянула в собственные глаза и видела лишь тени под ними, бесконечно болезненный вид. Как альфа может видеть во мне красоту? Каменные стены замка окружали стеклянную оранжерею, охраняли ее от опасностей внешнего мира. Почти как омега и альфа. Я прикусила губу, решив, что сравнение неуместно. Красный бархатный коврик скрипел под ногами, дорожка обрывалась перед стеклянным порогом. Стеклянная дверца отворилась, и в нос ударил приторно-сладкий цветочный запах. Жасмин все ещё цвёл. Никласу пришлось пригнуться, чтобы войти внутрь, и я тихо хихикнула, прикрывая рот рукой. – Впечатляюще, – в его голосе не было особенного восторга. – Если бы я побывал здесь раньше, пересмотрел бы планы на наш домашний сад, – Никлас оглянулся, и я не могла угадать эмоцию на его лице. – Я думала, что наш сад спланирован так, чтобы нагонять на меня тоску, – ответила я, шагая вдоль дорожек. – Что? – спросил альфа со смешком. Он остановился, и песок зашуршал под его сапогами. Когда я оглянулась, поняла, что Никлас опешил. Альфа казался таким трогательным в своей растерянности, что я могла лишь отвести взгляд. Казалось, что происходит что-то нехорошее, что-то странное, что я не должна была так с ним говорить. Я опустила взгляд к дорожке и поняла, что плитку меняли, и пока ее нет, приходилось ходить по липкому оранжевому песку. Зелёные листья создавали приятную атмосферу, тут и там виднелись яркие цвета: розовый, красный, жёлтый. В моем новом доме нет ничего подобного... В башне лишь камень и мрак, а за окном гнетущая серость. – Я подумала, что ты специально посадил в саду серые колючие кусты. Чтобы даже птицы не садились на них, чтобы спеть мне свою песню. – Такого ты обо мне мнения? – Никлас пытался сдерживать почти детскую обиду, но я все же чувствовала ее сквозь нашу связь. – Думаешь, что я буду мучить тебя просто так... Ради чего? – Ради удовольствия, – ответила я, не сдержавшись. – И не смотри на меня так, будто у меня совсем нет причин для таких заключений. – Я велел посадить их потому, что они быстро растут. Быстрее любых других растений, – поведал Никлас. – А времени до свадьбы у меня оставалось не много, нужно было произвести впечатление на молодую принцессу. Не то, чтобы я пытался вложить в это какой-то скрытый смысл. – А что раньше росло у вас в саду? Никлас снова выгнул бровь, будто мой вопрос показался ему весьма глупым. Альфа огляделся по сторонам. Огромные зелёные листья закрывали проход, лезли в лицо, занимали все пространство. Должно быть, в его землях никогда не встречалось такого буйства растительности. На той почве выживает не многое. Когда-то я уже решила, что это и сыграло с нравом Катров злую шутку. Если вырастить пропитание невозможно, придется его украсть. Украсть с боем. В сравнении с маминой оранжереей сад Никлас действительно был лишь пустыней в глазах смотрящего. Я невольно вспомнила дорогу, ведущую к последнему рубежу. Что на ней росло? Тусклый цветущий мох, маленькие полевые цветы, заметить которые могут лишь особенно усердные пчелы, стелющийся по земле вьюнок. – Чучела для тренировок, – ответил альфа, нехотя шагнув вперед. – Соломенные мишени, стойки для мечей и луков. – И никаких цветов? – Никаких. Пока в моем дворце не появилась ты, в саду не было никакой необходимости. Как ты могла заметить, у меня не так много времени для праздных прогулок и любований, – альфа раздражался от этого разговора. – Я... Я очень благодарна тебе за старания. За то, что ты высадил его для меня. Не то, чтобы «очень». Я просто чувствовала, что должна была это сказать, должна была поблагодарить его за попытку. Альфа отказался от очередной тренировочной площадки, лишь бы вид из моей клетки был получше, как мило. Лучше, чем ничего, но этого все равно ничтожно мало. Я прикусила губу, уговаривая себя не сказать ничего лишнего и не испортить момент единения. Никлас шагал сзади, и по нашей метке до меня дошли лёгкие нотки желания. Но ведь он сам сказал, что устал! Оглянувшись, я увидела эти искры и в его взгляде, хищном взгляде, нацеленном на меня. Что он там рассмотрел? Самое странное... Самое странное, что тело мое стало охотнее отзываться на эти призывы. Течка была не нужна, чтобы пальцы на ногах поджимались при мысли о том, как Никлас медленно снимает свой доспех. Нежность вызывала во мне особенный трепет, и, получив ее впервые, я желала все больше. Тяжело вздохнув, я двинулась вперёд, мимо свисающих к дорожке ветвей. Я выше этого, я выше… – Я покажу тебе то, что ты ещё не видел, – похвасталась я, надеясь, что Никлас не решит взять меня прямо здесь, на песке. – Как интригует, – он тихо рассмеялся где-то за моей спиной. – Надеюсь, у тебя с собой подушка, которую можно бросить тебе под ноги. Песок поцарапает коленки. «Я не собиралась опускаться на них», – устало подумалось мне. Странно. Он ведь уже сделал то, чего требовала природа: оплодотворил меня. Разве в альфе не должны были запуститься другие программы? Не должен был он захотеть лишь оберегать меня и защищать? Очевидно, виды наши словно пришли из разных земель, с двух противоположных концов света. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь понять его окончательно… Но, кажется, научусь существовать рядом. Я остановилась у лимонного дерева. Овальные листья, слегка заострённые к низу, казались жёсткими, точно человеческая кожа. Увидев яркие плоды, я заулыбалась, точно ребенок, обнаруживший горсть конфет на своей подушке. Жёлтые! Спелые, будто после моего отъезда повара не готовили лимонных пирогов. Никлас был совсем рядом, собирался приобнять меня со спины, когда я резко развернулась к нему лицом. Лимон уже лежал в моих руках, источая восхитительный цитрусовый аромат. – Ты когда-нибудь пробовал такое? – спросила я, игриво протянув ему плод. – Уверена, к вам не возят лимоны. – К нам, – он снова поправил меня. – Думаешь, что наше с тобой королевство – дикая глушь, куда благородных девиц ссылают в наказание? – изображая обиду, ответил альфа. – Так пробовал или нет? – нетерпеливо спросила я. Никлас молчал. Альфа не хотел сознаваться, потому что тогда это громкое слово «глушь» вполне может возыметь под собой почву. Я самодовольно улыбнулась, и это стало последней каплей для Никласа. Мгновение, и альфа снова забрал из моих рук то, в чем нуждался. Он выхватил лимон и тут же поднес ко рту. Я знала, что так будет, знала, что альфа снова решит, что лучше меня знает, что делать, и тут же сделает это. Он часто слушает лишь первую мысль, пришедшую в его голову, голос разума его не сильно интересует. Едва Никлас вонзил в лимон свои зубы, я тут же бросилась в сторону. Недовольный возглас настиг меня уже во время бегства. Я не сдержалась и засмеялась над тем, как альфа принялся плеваться, пытаясь избавиться от кислоты. Несчастный лимон полетел в сторону, врезался в кокосовую пальму, что никогда не давала плодов, и упал в ворох листьев. Никлас принялся ругаться, из-за дерева я видела, как он суетливо оглядывается по сторонам, ищет свою омегу. На лице его появилась улыбка, и ни капли злости не омрачало этот момент. Что-то ликовало во мне, что-то теплое разлилось по венам вместо апатии, ставшей такой привычной за последние месяцы. Губы сами собой тянулись в улыбке. Когда альфа заметил меня между незнакомых ему деревьев, я бросилась в сторону, не в силах сдержать довольный смех. Никлас двигался быстро, он мог бы с лёгкостью поймать меня и отчитать за эту маленькую шалость, но альфа не отказывал себе в удовольствии. Я знала, что он нарочно не спешит завершить нашу погоню, даёт мне фору, жалеет меня. Я снова рассмеялась, обернувшись назад. Веселье, детское, чистое, непорочное... Давно оно покинуло мою жизнь? Я мысленно листала страницы дневника, что вела в своей голове. Когда? Ну когда я смеялась в прошлый раз? И не вспомнить. Я бежала мимо кипарисов, мимо платанов, что совсем скоро придется вырубить, ведь они могут пробить стеклянную крышу. Лилии, нарциссы, ирисы, в природе все эти цветы распускаются в разные сезоны, но здесь, в искусственно созданном мире, они жили совершенно другую жизнь. «Ты приспособишься», – деловито обещала мне омега, вдохновившись их примером. Если Никлас продолжит в том же темпе... Да. Да, вполне. Но веселье, как и все хорошее в нашей жизни, кончилось. Первым этот настрой потерял мой дорогой супруг. Я все ещё смотрела назад, опрометчиво не сбавляя ход. Песок громко шуршал под заплетающимися ногами, и из-за совокупности звуков я и не заметила, что в оранжерее нас стало больше. Длинная стеклянная клетка для цветов и трав хорошо скрывала гостей. Альфа остановился, взгляд его сделался почти враждебным, и я замерла в нескольких сантиметрах от незваного свидетеля. Дориан стоял совсем близко, и на лице его я не увидела особенной радости от долгожданной встречи. Я – живое напоминание его падения, бельмо на глазу. Заметив брата, я почтительно отошла на шаг назад и расправила розовую юбку, смахнув с нее несуществующие пылинки. Дориан выглядел почти так же, как до моего отбытия. Высокий и стройный молодой мужчина с короткими белыми волосами и глазами цвета хрупкого весеннего льда. Он не носил доспех в замке, нет, предпочитал легкие свободные мантии. – Джун, – и все же, в голосе звучало удовольствие. – Ты изменилась, – он подбирал слова, то и дело косясь в сторону моего супруга. – Выглядишь... Уставшей. – Дорога нас вымотала, – Никлас ответил за меня, он весьма быстро сократил расстояние, и теперь встал рядом, точно стражник. – Дороги у вас тут не чистят, как я полагаю. Неужели не ждете торговцев? – Мы ждали гостей, но… Стихия нам неподвластна, – ответил брат, слегка улыбнувшись. – Об этом-то я и пришел сообщить, Никлас. Дороги снова занесло, снегопад усилился, как вы сами можете видеть, – брат указал в сторону стеклянной крыши над оранжереей, и я поняла, что вся она закрыта снегом. – Боюсь, что вам придется остаться у нас… Иначе можно потеряться в пути и погибнуть в пурге. Это же хорошо, ведь правда? Но когда я оглянулась к супругу, на лице его увидела лишь тревогу. Нельзя оставлять владения без хозяина на слишком долгий срок, нельзя дать врагу узнать об этом, и нельзя показывать слабость тому, кто готов ею воспользоваться. «Твоя идиотская просьба может дорогого нам стоить», – шепнула омега внутри меня, поглаживая живот, что еще не успел округлиться.