Абьюзер

Второй раз это случилось через пару недель. Обстановка в особняке была необычная. Боевой командир пропал на несколько дней, а Босс делал вид, что так и надо. В его голове бесы продолжали напоминать, что «главное задеть простату». Хотелось удавиться. Скуало делал вид, что ничего не произошло, только шарахался от кабинета Занзаса странно, перестал орать и огрызаться в его присутствии, да и в принципе, старался игнорировать. Но все случилось по тому же сценарию. Только в этот раз, Скуало пришел к нему утром. Он до сих пор надеялся, что все произошедшее было вызвано алкоголем, его уязвленная гордость орала внутри, но было бы хуже, если бы он просто сбежал, большего унижения он позволить себе не мог. -Договор подписан, теперь они полноправные члены альянса. Их поставщики свяжутся с Вонголой в течении этого месяца, вопрос закрыт, - он захлопнул папку с отчетами и готов был уже, с чувством выполненного долго покинуть ненавистный кабинет. День предстоял был тяжелым. -Что, блять не так? Какого черта ты ведешь себя как целка македонская и жертву строишь? Только слепой не заметил твоего поведения, тут еще и с отчетами утром приперся, - Занзас говорил спокойно, но нотки раздражения улавливались в его тоне. Он искренне ничего не понимал. -Давай так, - Скуало тяжело вздохнул, сдерживая рвущуюся истерику, - Ты – тупой уебок, трахнул меня не по моей воле, как это, блять, называется? Изнасилование, верно. Я что должен был делать? Уссаться от радости и прыскать оргазмами? Не так это бывает. Скуало крыло, но провоцировать он не хотел, и обсуждать это не хотел. Хотелось просто уйти и постараться все забыть. Но у Занзаса были другие планы. Он в несколько шагов обошел стол и кулаком собирался отправить мечника в нокаут, но лишь рассек ему губу, кажется, разбил нос и слегка дезориентировал. В этот раз он решил действовать по-другому. Так, как Луссурия рассказывал. Уже в постели, он связал руки Скуало галстуком, попутно нанеся ему еще несколько ударов, что бы не был таким активным. Он принялся вылизывать шею любовника, оставляя россыпь засосов. И все было бы прекрасно, как во всех самых кассовых гей-фильмах, вот только мечник опять изображал жертву. Но это же, блять, идет в противовес всех законов логики! Босс проявляет нежность, которая должна возбуждать априори, но сжав член Скуало, тот снова не дал никакой реакции. Он целовал его, вылизывал каждый сантиметр шеи, руками блуждал по телу и старался стимулировать все эрогенные зоны, о которых мог подумать. Тело Скуало расслабилось, видимо, предполагая, что жестокости не будет и можно просто закрыть глаза, и все перетерпеть. Занзас принял это за хороший знак. Он аккуратно раздел мечника, попутно отмечая, на фоне старых шрамов от боев, свои недавние ожоги. В глубине души он радовался этим отметкам. Его отметкам, на теле его человека. Он достал смазку и в этот раз решил сначала растянуть любовника. Смазал два пальца и аккуратно ввел их в Скуало. Насколько ему было понятно значение слова «аккуратно». Мечник глубоко и шумно дышал через нос, старался расслабиться и не разбиться окончательно. Если он и считался сильным человеком, то это не означало, что его нельзя сломать. -Послушай, Босс, - хрипло начал он, в надежде, что сможет избежать повторного насилия, - я этого не хочу, я понятия не имею, что в твоей бошке, но, блять, прекрати по-хорошему, либо это последний, сука, день моего здесь пребывания! Я серьезно, я просто уйду, ты мне нахуй не нужен! Все. Это была последняя капля, Босса перекрыло, как от самого крепкого алкоголя. Всем было известно, что он неадекватно реагирует на отказ, а тут ему еще угрожают. Он начал избивать мечника с огромной жестокостью и болью, которая накопилась. Он сломал ему пару ребер, отбил, скорее всего, все органы, и растоптал гордость, когда снова резко вошел. Член вновь охватил приятный жар и теснота, в этот раз было несколько проще, то ли от того, что тот был частично растянут, то ли не от первого раза. Скуало вновь орал и эти крики действовали лучше любого афродизиака. Но когда мечник начал орать оскорбления, задевающие собственнические представления Занзаса и в очередной раз угрожать своим уходом, он перевернул мечника на живот, и тот на себе ощутил все значение фразы «на хуе повертеть». Вот только руки были еще крепко связаны. Кажется, он вывихнул ему плечи, а может даже сломал. Но было плевать, сейчас блондин был полностью в его власти, только мычал, вжатый в подушку, но задницу выпятил так высоко, что проникновение стало глубже, а эмоции ярче. Занзас кончил ему на спину, смачно шлепнув и упал рядом, отходя от оргазма. Мечник тихо шмыгал носом и даже не пытался встать. Все равно уже не мог. Занзас отвязал его руки и повернул голову в бок, что бы тот случайно/ специально не задохнулся. Несколько минут они лежали молча, Занзас не собирался уходить. Затрещал телефон в кармане штанов мечника, нескончаемый поток сообщений и Занзас готов был разбить телефон о стену, если бы не обратил внимание на дисплей. Скуало писала женщина. - «Вечер был прерасный, я так рада!», « Ты такой джентельмен», «Спасибо за цветы, курьер еле букет в руках держал, до встречи!», - Занзас зачитывал сообщения в слух, тихо закипая, - И че за шлюха тебе пишет? Ебешь ее, джентльмен? Каждое слово он цедил сквозь зубы. Он злился, и… ему было больно? Больно от того, что ему в жизни такого не писали, что он сам никогда не был влюблен и не понимал, какого это, когда взаимно? Какого это, когда бабы стонут не притворно, не за деньги, не за известность, что бы было, чем похвастаться перед такими же подружками. -Я это суке руки переломаю нахер, а потом по частям закопаю на нашей территории, - Скуало взметнулся от этих слов, перевернулся на спину, превозмогая боль и схватил сломанной рукой телефон. -Н-не смей и пальцем ее тронуть … больной ублюдок, аргх, - он тяжело дышал, а каждое слово и движение отдавалось болью, - я тебя сам закопаю. Занзас криво усмехнулся. -Можете разнообразить теперь свою жизнь, уверенно заявляй, что ты работаешь на два фронта. Очень, блядь, удобно. А на следующий день Занзас встретил Скуало, у которого были под корень отрезаны волосы. Он швырнул ему заявление и молча покинул кабинет. С тупой болью в области сердца он держал бумагу, но не видел текст.