***
— Ты идёшь со мной! — блондин ввалился в комнату Дюпен, раздвинул шторы, впуская солнце. — Куда? — Гулять! Ты видела, какая на улице погода! — радостно ответил Агрест. — Всего 8 утра! — брюнетка забралась под одеяло с головой, — Как ты вошёл? Арчи дверь открыл? Парень рассмеялся, — Нет, домработница впустила… Маринетт приняла сидячее положение и покосилась на своего парня. — Пошли гулять! — Хочешь гулять, возьми Арчи. — зевнув, сказала синевласка. Адриан подошёл и присел на край кровати, рядом с голубоглазой. Легонько приобняв и поцеловав в макушку, он прошептал, — Я приглашаю её на свидание, а она тут спит и никуда не хочет идти! Мисс, вы обнаглели? Девушка потянула на себя Агрест, и на его вопрос ответила долгим поцелуем. Теперь они оба лежали на кровати. Блондин одну руку положил на шею, а вторую на талию, притягивая голубоглазую к себе. Маринетт же, в свою очередь, запустила обе руки в светлые волосы. На секунду Адриан отстранился от нежных губ и посмотрел на личико любимой. Аккуратно откинув тёмные пряди, блондин начал водить большим пальцем по щеке. Пронзительные изумрудные глаза начали изучать каждый миллиметр её лица, разрез васильковых глаз, веснушки на носу, вишневые губы… Он старался запомнить её образ, и навсегда отпечатать в своём сердце. — Ты красивая… — бархатным голосом сказал блондин. Адриан начал посыпать всё ее лицо нежными поцелуями: в лобик, носик, щёчку, вдыхая слабый аромат жасмина. Долгий, внимательный, полный любви взгляд. Секунда, и их губы снова встретились. Мир снова перевернулся, голова стала ватной, понятие о происходящем куда-то ушло, были только они. Эта девушка смогла разжечь пожар в сердце блондина, но в то же время он чувствовал безмятежность, противоречивые эмоции. Страх, что снова потеряет, счастье, от её присутствия здесь и сейчас. — Хочу, чтобы ты был рядом, как можно ближе. — шёпотом начала она, — Давал мне понять, что тебе не всё равно, когда я чувствую себя слабой и маленькой. Чтобы прикасался ко мне, обнимал и говорил, как много я для тебя значу. Просто хочу быть вместе. Больше ничего. — девушка провела рукой по щеке, на что зеленоглазый перехватил холодную ладонь и поцеловал в подушечки пальцев. — Я обещаю, что всегда буду рядом… — Агрест лёг рядом, переплетя пальцы рук. Идиллия продолжалась минут 10, после чего голубоглазая отпустила руку Агреста, — Я должна сказать тебе правду. — перевернувшись на живот, серьёзным тоном, сказала она. — Какую? Что случилось?.. На вопрос Маринетт встала с кровати и подошла к письменному столу. Открыв ящик, брюнетка достала оттуда конверт. Медленно девушка начала вертеть его в руках, прожигая взглядом, потом последовал тяжёлый вздох, — Прочитай его, а я подожду тебя внизу. Протянув письмо блондину, девушка поспешно покинула свою комнату. Спустившись по лестнице, Дюпен прошла на кухню. Чтобы хоть как-то отвлечься от терзающих мыслей, синевласка принялась готовить. Кофе, тосты, блинчики, яичница, круассаны с шоколадом… Мари так увлеклась, что не заметила входящий звонок. — Да? — Здравствуйте, я говорю с Маринетт Дюпен-Чен? — послышался серьёзный мужской голос. — Да. — коротко ответила голубоглазая. — Это месье Лефевр, ваш врач, я по поводу вашей…кхем…«болезни» — осторожно начал он.***
Маринетт вышла оставив зеленоглазого в недоумении. Он начал рассматривать конверт, который ему оставила хозяйка комнаты. Не торопясь, Адриан начал его открывать, доставая оттуда две, полностью исписанные, страницы. «Здравствуй, Адриан, если ты читаешь эти строки, значит со мной что-то случилось. Скорее всего я поумнела и набралась смелости рассказать правду, ну или почти рассказать. Помнишь я как-то сказала, что моя жизнь одна сплошная трагедия. Я не утрировала. Честно не знаю, как начать. Я, в принципе, не знаю, где у этой истории начало… Я как то рассказывала про аварию, когда погибли родители Хируки и так получилась, что я была с ними. Наверно, всё началось именно тогда. Я попала в больницу с тяжёлыми травмами, пережила две сложные операции, а для двухлетнего ребёнка это много… Ну в общем, через год я смогла вернуться домой, если это место можно так назвать. Но того, что я оставила там, когда была в последний раз, не было. Я не нашла свою семью. Там были абсолютно чужие друг для друга люди. Мой отец, более известный, как Том Дюпен-Чен, является одним из самых богатых людей Шанхая. Он владелец нескольких заводов, открыл свою лабораторию, вследствие чего появилась фармацевтическая компания «Чен». У него своя компания, свой бизнес. Казалось бы, у человека есть всё, кроме семьи. После той аварии, папа изменился…по мере моего взросления, начал больше меня контролировать. В итоге всё свелось к домашнему аресту на два года, за прогулку с друзьями, без его ведома. Прошу заметить мне было 15 лет. Помимо того, что виделись и разговаривали мы так же часто, как и сейчас, самое плохое начиналось, когда папа всё-таки приходил. Он меня бил, за малейшую ошибку, унижал, говорил, какое я ничтожество. Я за всю свою сознательную жизнь не услышала в свою сторону похвалы, чтобы я не делала: заняла первое место на олимпиаде по стране или в плаванье, выиграла сильного противника, у которого в двое больше стаж в фехтовании. Я училась днем и ночью, могла спокойно сдать экстерном все экзамены и в 13 лет окончить школу. Но я этого не сделала, вовремя поняла, что это ошибка, которая захлопнет мою «золотую клетку». Сейчас я больше всего боюсь, что отец отправит меня учиться куда-то ещё. Я боюсь, что потеряю тебя… Если говорить о маме, и почему она не приняла попыток его остановить, то тут можно сказать одно, госпожа Чен, меня ненавидит. Она винит меня в смерти Алисии, со временем я сама начала в это верить. Я не видела маму 15 лет, она ушла в траур, да так и не может оправиться. Она не поняла, что боль проще переносить поделившись с близкими переживаниями, она закрылась… От меня, от папы… А что сделал он? Начал изменять. Для них я помеха, вещь, которую не выкинуть. Когда отец посадил меня под домашний арест, и озвучил «срок», я думала, что через пару дней он смягчится, но ошиблась. Два месяца я не выходила за пределы участка, дом был полностью оборудован для моих занятий. Все педагоги приезжали ко мне. После ему намекнули, что людей интересует, где его дочь. В итоге, чтобы не вызвать у прессы волнений, мне было разрешено посещать все светские вечера, где присутствовал Том Дюпен-Чен. И всё! Но я так радовалась при виде новых лиц, живых людей…мне не описать это чувство словами. Но самое страшное, в чем я должна признаться. Адриан, у меня есть жених… Боже, прости меня, пожалуйста, прости! Я его не люблю! Отец до такой степени распланировал мою жизнь, что в 10 лет он решил за кого я выйду замуж, а в 12 состоялась помолвка. Мне иногда казалось, что отец уже знает, где я буду через 20 лет и что буду делать в определённое время. Что насчёт этой свадьбы…ни он, ни я не хотим этого брака. Адриан, до встречи с тобой, я плыла по течению, я не пыталась бороться, потому что не было цели. Не было человека, ради которого я бы сделала всё. Бороться для себя я не хотела, не считала, что я этого достойна. Когда же прилетела в Париж, я думала только об учёбе, даже на затворках моего сознания не было мысли о том, что я могу влюбиться. А когда эта любовь оказалась взаимной… Я знала только одно, мне надо сделать всё, чтобы быть рядом с тобой. Агрест, ты тот человек, за которым я готова идти всю жизнь. Ты тот, из-за которого я готова пойти войной против всего мира, против отца… Я врала тебе, за что бесконечно каюсь. Но единственное, в чем я не солгала — это мои чувства. Поверь мне, если сможешь и захочешь… Ты, наверное, задаёшься вопросом: «Почему это нельзя было сказать лично?». Я бы разрыдалась на втором слове. Самую тяжёлую часть ты теперь знаешь, остальное я смогу сказать лично. Адриан, я люблю тебя! Прости за мою красивую ложь…» Блондин попал в какой-то вакуум, он не верил во всё происходящее, не верил, что один человек смог столько пережить. Оставив признание на столе, он спустился к Маринетт. Все его шаги отдавались глухим стуком где-то в сердце. Тихо зайдя на кухню, он увидел сидящую за стойкой девушку, которая закрыла лицо руками и еле слышно всхлипывала. — Маринетт, — зеленоглазый дотронулся до плеча, — Эй…перестань… Слышишь? Дюпен молча обняла блондина, — Прости меня, прости… — Тебе не за что извиняться! — Агрест приподнял лицо брюнетки за подбородок, так что их глаза встретились и вытер слезы, — Я уже говорил, мне всё равно на твоё прошлое, я живу здесь и сейчас, — убрав непослушные синии пряди он продолжил, — А здесь и сейчас, только ты! Мари, я тебе верю…и всегда буду! — Ты голоден? — спросила она, — Я немного увлеклась и, в общем… — голубоглазая отступила на шаг, так чтобы был виден стол с едой. — Ого! — одарив синевласку очаровательной улыбкой, зеленоглазый сел за стол, — А потом пойдём гулять! Дюпен улыбнулась, слегка…вымученной улыбкой. Глаза и щёки были всё ещё красноватыми, изредка слышалось глубокое дыхание, которое девушка тщетно пыталась выровнять. Когда Агресту, это порядком поднадоело, он подошёл и просто обнял, свою малышку, со спины. Они простояли так некоторое время, пока брюнетка не смогла наконец дышать спокойно. А зеленоглазый молчал, он не проронил ни слова за всё это время просто стоял и обнимал, наслаждаясь невинной близостью. За это синевласка была бесконечно ему благодарна. Адриан поцеловал голубоглазую в макушку, вдыхая знакомый, приятный и…какой-то родной аромат. Дюпен, как селёдка в банке, из-за того что блондин не захотел её отпустить, повернулась к нему лицом и обвила руками шею. Теперь они стояли обнявшись, смотря друг другу в глаза. Солнце светило прямо в окно и тёплые лучи падали на Агреста. Маринетт внимательно начала его изучать. Волосы, растрепанные в разные стороны, оставляли тень на лице. Брюнетка аккуратно убрала их назад, продолжая изучать СВОЕГО парня. Его глаза на свету поменялись, если до этого они были тёмно-зелёного цвета, то сейчас абсентовые. Пышные ресницы. На щеках проступал лёгкий румянец. Носик был слегка курносым. И идеальная кожа, нет веснушек…ни одной. Слишком непривычно. Голубоглазая дотронулась подушечкой большого пальца до губ, аккуратно, чтобы не напугать блондина, провела по ним. Сухие. Наглая ухмылка. Они вновь встретились взглядами. Мари медленно начала тянуться к заветным губам, вставая на носочки, так как парень был значительно выше. — Что ты лыбишься, — с закрытыми глазами, прошептала она, — Помог бы! Агрест приподнял синевласку за талию и посадил на столешницу, которая все это время не давала ей упасть. Теперь они были на одном уровне.почти, Адриан всё же был немного выше… Их лбы и носы соприкосались, но губы нет, растягивая своеобразный голод, голод по губам любимого человека. Руки брюнетки лежали на его шеи, а сильные руки парня на её тонкой талии. Секунда. Губы наконец-то встретились. Земля вновь ушла из-под ног голубоглазой, голова закружилась от опьяняющих прикосновений. Каждый его взгляд, каждое слово на долго врезались в память, но ничто так не запоминалось, как прикосновения любимого человека. Они обжигали. Дюпен лихорадило, бросало то в жар, то в холод, и только его объятия согревают… Согревают по-настоящему, он живой, Адриан здесь и сейчас. И это главное. Осторожно отстранившись друг от друга, из-за нехватки кислорода в лёгких, блондин первый приоткрыл глаза. — Давай останемся дома, а вечером, когда не будет такого пекла пойдём пофотографируемся… — нежно сказала брюнетка. — Ты хочешь вытащить меня на фотосъёмку? — удивился Агрест. — Бабушка прислала мне в подарок на день рождения фотоаппарат, я хочу его опробовать, тем более мне нужны новые фотографии в Инстаграм! — спрыгнув на пол, Мари села за стол и начала завтракать. — На что я только не готов ради тебя… — присаживаясь рядом, сказал Агрест младший.***
Прогуливаясь по набережной, пара то останавливалась, делая пару снимков, то продолжала идти. Наконец, сделали остановку на идеальном месте, недалеко от отеля Буржуа. Облокотились на перила и медленно просматривали фотографии. — Мне ни одна не нравится! — сказал блондин, смотря куда-то вдаль, — Нет ни одной совместной фотографии! — Давай попросим кого-то нас сфотографировать? — предложила Маринетт. — Зачем «кого-то», — послышался голос за спинами, — Хлоя может! — сказал Нат. — Да? — Если хотите, то могу… –неуверенно ответила дочь мэра. — Спасибо, Хлоя! — улыбнувшись, сказала Мари. Ещё час они провели фотографирую Адриана и Маринетт на фоне заката. Вскоре солнце скрылось за домами, и наступили сумерки. Начали зажигать фонари, кто-то спешил домой к семье, кто-то бесцельно прогуливался по вечернему Парижу. В клубах и ресторанах, музыка стала играть громче… Теплый весенний ветер трепал волосы главной героини. Прекрасное мгновение… — Вы сейчас куда? — спросила Хлоя. — Не знаю, — пожала плечами голубоглазая, — Кстати, Нат, я проиграла, загадывай желание! — Ты с ним поговорила? — оба не были смущены присутствием вторых половинок. — Да… — Подожди…он знал? — подал голос блондин. — Не злись, она созналась под пытками и двумя неделями мучений! — ответил Рыжик, — Ты исполнила все мои мечты, спасибо… — переведя взгляд с Агрест, на Мари, сказал он. Маринетт просто улыбнулась. И только Натаниэль и Маринетт знали, насколько много значит эта улыбка. И сколько им придётся рассказывать своим возлюбленным. — Не хотите, с нами в клуб? Потанцевать? — вновь начала блондинка. — Идём… — Дюпен взяла зеленоглазого за руку, переплетясь с ним пальцами. Этот вечер, в воспоминаниях, каждый сохранит до глубокой старости. Они танцевали пол ночи ритмичные, быстрые, медленные танцы. Под любую мелодию они танцевали, будь то новая или старая песня. После, Адриан и Маринетт сбежали. Просто захотелось побыть вдвоём, и всё… Гуляя по ночному городу они прижимались ближе друг к другу, чтобы не замёрзнуть. Шли, обнимались, держались за руки, переплетя пальцы, целовались, при каждом удобном моменте, наслаждались этой ночью. Здесь и сейчас. Спустя месяц Выпускной вечер. Бывшие учащиеся колледжа танцевали вальс. Раз…два…три… Раз…два…три. И только нескольким людям было всё равно на происходящее. Тому Дюпен-Чену, который сидел и ждал, когда наконец появится его дочь. Хируке, который ничего не понимал. И Адриану, гадавшему, куда пропала его девушка… Пропала, два дня назад…