Эсид

Безграничное сапфирное море переливается бирюзовым под ярким солнцем, сверкает от палящих лучей, пронизывающих до самой глубины. Бесконечный пирс, раскинутый до Тихого океана, забит нежащимися в шезлонгах людьми, которые загорают или просто наблюдают за серфингистами и дайверами, ловящими строптивые волны. Множество баров с соломенными крышами раскинуто вдоль берега, палитра коктейлей раскупается в секунды, вдалеке крутится заводной трек. Разноцветные серфборды манят сочетанием красок смельчаков, призывая укротить себя. Малибу — город удовольствий, необъятных, лазурных вод, крутых ночных вечеринок и волшебных закатов, страстных танцев у костров и диких поцелуев, вечных состязаний за первенство и шикарных вилл, дорогих тачек и байков, с ревом приезжающих сюда из Лос-Анджелеса. На песчаном пляже Зума валяются красные и фиолетовые ткани, на которых, лежа на спине и в темных очках, загорает Намджун, подложив руку под голову и смеясь с белокожим высоким парнем. Джин мажет по острым ключицам кокосовый крем от загара, откидывая светлую прядь волос и пнув гладкой ногой мужа, что хотел сжать его бедро. Юнги улыбается им и поворачивается к Тэхёну, покачиваясь на барном стуле и чокаясь с ним стаканом прохладного виски. Бронзовая, с внушительными мускулами и твердым прессом, голая кожа Тэхёна блестит под солнцем, заставляя проходящих парней пускать слюни. Черные шорты до колен идеально сидят на его бедрах, не скрывая жилистых босых ног. Юнги сверкает бледным накаченным телом, оглядываясь по сторонам и отпивая глоток. — Говоришь, запал на сына мэра? — произносит Юнги, внимательно осмотрев Тэхёна, который качнул головой, усмехнувшись. Прошла неделя с момента на дороге, и в тот же день на столе Тэхёна лежала вся информация об этой стерве, без мыслей о которой не проходил ни один день. Тэхён не прогадал: Чонгуку всего семнадцать — самый пик его сучного характера. Богатенький, избалованный мальчик, которых в штате навалом, но который слишком застрял в нем, как свежая рана, кровоточащая непрестанно. Тэхён давится осознанием, что гормоны Чонгука бушуют, как океан в непогоду, он играет с ним, как опытная нимфетка, соблазняет и отталкивает, распаляя его голод. Но рано или поздно стерве это надоест, найдет себе другую жертву, что падет под его смертельными чарами, склонится пред его красотой. Секс по ночам не доставлял желанного удовольствия, но понимание того, что мотание срока и совращение подростков — не мечта его жизни, он губит стерву в деловых проектах, удобных партнерах на одну ночь и алкоголе. — Оставь эту тему, брат. — Тэхён предупреждающе смотрит на него, попросив бармена повторить. Юнги поднимает руки и с улыбкой прижимает к себе за талию подбежавшего к ним шатена, хочет поцеловать в пухлые розовые губы, но лишь хмыкает. На шатене голубые шорты до середины бедра, тонкий гавайский топ и синие сланцы, забавно смотрящиеся на маленьких ножках. Черные локоны, еще влажные, прилипают ко лбу, живые карие глаза светятся азартом, немного смуглая от ровного загара кожа манит прикоснуться. Юнги очарован в сотый раз, исследует диким взглядом своего парня, не справляясь с глупой улыбкой. — Пап, хватит тухнуть здесь. Пошли купаться. — бесцеремонно заявляет Чимин, обнимая Тэхёна и беря со стойки молочный коктейль, припав к желтой трубочке. Тэхён тепло смотрит на него, приобнимает за талию и немного похлопывает по спине, отпуская. Тэхён переглядывается с Юнги, восхищение в его глазах понимает и даже признает, но целоваться со своим сыном у него под носом не позволит. — Значит, сегодня состязаний не будет? — спрашивает Юнги, невольно облизываясь на розовые губы, потягивающие напиток. Чимин качает головой и садится рядом на стул, сложив ногу на ногу и смотря вдаль сини моря. — Сегодня волны не особо сильные, ловить нечего. Но для купания — самое то. — щурится шатен от ослепляющих лучей, задорно осмотрев улыбнувшихся мужчин. Чимин чувствует себя в безопасности рядом с ними, словно окружен тысячами стен, навсегда поклявшихся защищать его. Отец одобряет его выбор, даже если он решил связать свою жизнь с человеком намного старше, чем он сам, и доверие его Чимин ставит выше всех сокровищ мира. Юнги кладет руку ему на бедро, и Чимин мягко улыбается ему, поглядывая на серьезного Тэхёна, чуть нахмурившегося от этого жеста. — Не делай такое лицо, пап, — смеется заливисто Чимин. Смех его звенит, как колокольчик, заставляя улыбнуться и Юнги с Тэхёном. — О, Джин, спаси меня от этих стариков. — салютует бокалом Чимин блондину, что поступью модели подходит к ним в розовой майке и джинсовых коротких шортах, обнимая за руку Намджуна, вальяжно шагающего с голым накаченным торсом и серых шортах. — Был бы ты таким активным на беге, Ким Чимин, — усмехается Намджун, щелкнув передразнившего его парня по короткому носику и сев на его место, когда тот подскочил к Джину. Тэхён передает ему стакан виски, и Намджун благодарно кивает, отпивая. Джин сжимает подкрашенные красным блеском губы и скрещивает руки на груди, недовольно осматривая их. — Сборище алкашей, — фыркает блондин, упрекающе глянув на мужа. Тэхён усмехается, Намджун пожимает плечами и посылает блондину поцелуй. Чимин хохочет и тянет его за руку к морю, топая ногами. — Пошли отсюда, Чимин. — Мы следим за вами. — предупреждает Юнги, ухмыльнувшись на вскинутую бровь парня и голодно скользнув взглядом по упругим ягодицам и стройным ногам. Чимин и Джин, несмотря на небольшую разницу в восемь лет и отношения учителя-ученика, за пределами школы ведут себя как две капризные истерички, тепло делятся друг с другом всем, словно этих цифр и нет вовсе. — Где пропадает Хосок? — озирается Юнги, вопросительно посмотрев на Намджуна. Намджун усмехается, сам желая узнать, куда рванул его братишка. Хосок учится в одном классе с Чимином, входит не только в их компашку, но и в футбольную команду школы. От предложений Намджуна стать капитаном отказывается каждый раз, даже если играет лучше всех, предпочитает быть обычным нападающим, чтобы слушки не пошли, будто брат дает ему привилегии. — Понятия не имею, — отвечает Намджун, осматривая пляж и вдруг улыбаясь. — Или имею. Уён опять ебёт ему мозги. — ржет он, смотря на высокого загорелого брата без майки, рычащего на своего парня и размахивающего руками. Юнги поворачивается в их сторону и ухмыляется, потому что об этой взрывной парочке наслышаны все. Чертовски сексуальный в коротких джинсовых шортах и черном топике Чон Уён возмущенно пытается ударить Хосока, но тот опережает и поднимает парня под колени, заходя с ним в глубокое море так, что крики Уёна слышны всему пляжу. — Хах, не завидую твоему братцу. — посмеивается Юнги, глянув на ухмыльнувшегося Тэхёна, как бы намекая, что его ждет нечто похуже. — Школа вскоре грохнется от их разборок, — говорит Намджун, попивая виски. Море обильнее наполняет золотой песок сине-голубыми приливами, пальмы склоняют листы под мягким дуновением бриза и ветра, солнце играет желтыми бликами на телах купающихся и загорающих. Юнги внимательно наблюдает за шатеном, боковым зрением видит орлиный взгляд Намджуна, что высматривает своего, и резко хмурится, когда какой-то парень подходит к Чимину. — Не понял, это что за педрила? — поднимается Юнги, быком дышит и кивает Намджуну, который порывается следом. — Не надеялся размять сегодня кулаки. — зверствует Тэхён, задницу хочет надрать смельчаку, посмевшему подойти к его сыну. — Оставь это мне, — скалится Юнги, не давая другу подняться. — Не ебу, но они покойники. — злится Намджун, когда видит еще одного парня, приставшего к его мужу. Тэхён ухмыляется вслед разъяренно ушедшим друзьям, точно знает, что с Юнги его сын всегда будет под строгим присмотром. Мимо проходят два смеющихся высоких парня, из которых один, заметив его взгляд, прощается с собеседником и подходит к нему. На блондине белый топ и мятные бриджи, так подходящие его статной худой фигуре. — Здравствуйте, мистер Ким, — улыбается лучезарно парень, садясь рядом на стул и пожимая Тэхёну руку. — Рад снова видеть вас. — Тэхён, Минхёк, не нужно формальностей. — поправляет его Тэхён, заказывая ему выпить. Минхёк смущенно отворачивается, видимо, не выдерживая пристальных аспидных глаз и сглатывая от мышц, неприкрытых ничем. Минхёк — тренер Чимина по серфингу, Тэхён познакомился с ним пару дней назад, когда пришел на соревнование сына. Минхёк тогда согласился на бокальчик коктейля в этом же баре, просто обсудив достижения Чимина и мельком затронув случайные факты о себе. — К сожалению, сегодня нам нечем вас удивить. Океан спокоен, как никогда. — замечает Минхёк, делая глоток мохито и кусая припухлую губу. Тэхён делает вид, что не заметил, ведь прекрасно знает, к чему эти махинации. На горизонте, над морем, загорается синяя полоса, волны мурлыкают тихой сиреной. Трек вдали становится на йоту больше, напоминая о скором вечере и дискотеке. — Мне кажется, в этом и есть прелесть: просто нырнуть без опаски, что в следующий миг тебя унесет потоком. — небрежно говорит Тэхён, вызывая громкий смешок у блондина. Тэхён слушает будничные речи Минхёка, попутно потягивает алкоголь и следит за друзьями. Намджун во всю окунает Джина, Юнги гонится за Чимином, пытаясь сделать с ним то же самое. Тэхён ухмыляется их свободе и переводит взгляд на правобережье, толкает язык за щеку, удивляясь меньше, чем должен был. Чон Чонгук выходит из моря с фиолетовой доской под рукой, плавно проходя через кристально-голубые воды, как по подиуму. Белоснежная кожа заманчиво переливается под жарким солнцем, чернильные волосы слегка влажные и вьются, стройная фигура разрывает демонов внутри. Розово-белый топ с лямками обтягивает узкую талию, но не прикрывает ее, чуть свободные, но дико короткие бежевые шорты без фантазий соблазняют упругими бедрами, изгибами ног и круглыми ягодицами. Тэхён снова поражен, снова взгляд наливается чернотой, заставляя хотеть эту стерву до тяги, до боли. Минхёк, проследив за его взором, вмиг улыбается и размахивает руками, крича Чонгуку, чтобы подошел. — Это один из моих учеников, надеюсь, вы не против его компании? Совсем недолго. — просит Минхёк, на что Тэхён лишь кивает и усмехается, кладет локоть на барную стойку и поворачивает корпус к Чонгуку, и, как прекрасно, наслаждается выдыхом, жадным взглядом, проходящим по его груди и прессу. Тэхён туманными глазами рассматривает лезвие ключиц, маняще выпирающих, прилипший к соблазнительному телу топик, ахуенные бедра, напрашивающиеся на его грубые касания. Тэхён с ухмылкой наблюдает за стервой, которая, специально не смотря на него, становится рядом с Минхёком. Тэхён сжимает стакан, чудом не лопнувший под напором, когда Чонгук выпячивает попку, прогибается в спине, ставя доску у стенки бара, и гордо выпрямляется, усмехаясь демонам в распаленном взгляде мужчины. Чертовка. — Ты пропустил сегодня тренировку, что такое? — тревожится Минхёк, кажется, не замечая выходки Чонгука. Тот пожимает плечами, кидая, что забыл, и просит у бармена коктейль. Тэхён толкает язык за щеку, разглядывая бегло юное тело, вишневые губы, закушенные белыми зубками. Он уверен, что Чонгук втыкает гвозди в барьер его терпения, по прутьям хочет согнуть клетку его монстра, выпустив его на волю. Но Чонгук не знает, что голодный зверь не оставит от дерзкого крольчонка ни куска, со вкусом растерзает мягкую шерсть, присвоит себе строптивое сердце. Чонгук берет бокал с розовой жидкостью, откидывает вьющююся прядь и облизывает вишни, из-под перьев ресниц глядя прямо в почерневшие глаза Тэхёна, словно ожидая, когда лопнет цепь. — Разве малышу нужно не молочко? — ухмыляется Тэхён, спокойно вскидывая бровь, когда Чонгук задирает голову, блядски переминается с маленькой ноги на другую и заводяще шагает ближе. Цветочный пион вперемешку со сладкой грушей и нотками жасмина ядерной бомбой обдают легкие, Тэхён беспалевно вдыхает их, словно марихуану. Фарфоровая кожа освещается ярким солнцем, контрастом на нее ложится тень от пальм, и он мучится желанием наснимать тысячи кадров с Чонгука, развешать их в спальне, кабинете, вечность любоваться пленящей красотой. Бантиковые губы трогает стервозная улыбка, Чонгук встает на расстоянии пяти сантиметров от его разведенных колен и раскрывает пухлые, влажные губки: — Ты прав, закажу себе кое-что другое. — говорит нежным, но вызывающим голосом Чонгук, и выплескивает коктейль Тэхёну на лицо. Минхёк хватается руками за отвисший рот, Тэхён прикрывает глаза и стискивает зубы, вырывая мокрое полотенце, протянутое барменом, и наспех оттирая жидкость с лица и груди. Чонгук самодовольно улыбается, сложив руки на груди и стреляя ночью в кукольных глазах, но вмиг моргает расстерянно, очаровательно выдыхая, когда видит разбуженного монстра. — Стерва. Тэхён рычит и порывается с места, не успевает поймать Чонгука, который быстрым зайчиком убегает, ярость в нем разжигая сильнее. Чернильные волосы треплет ветер, топик задирается, оголяя поясницу, тонкие шорты наливают член кровью, обтягивая круглую попку. Тэхён ускоряется, Чонгук заходит в сапфирное море, ласкающее его маленькие ноги. Тэхён хватает его за локоть, с усмешкой разворачивает к себе, но громко матерится, когда Чонгук слишком отпирается и оба падают в прохладную голубую воду. От шлепка летят небесные брызги, море окутывает их тела, принимая в свое царство. Тэхён инстинктивно прижимает его за талию, словно ценную жемчужину, Чонгук окольцовывает руками мощную шею, чувствует твердые мышцы груди, убийственной бездной в глаза заглядывая. Тэхён опускает руки на сочные половинки, ощущает шелковую кожу и держит рык, сминая их и ближе тянет к себе, будто сливая их в одно. Гладкие, нежные ноги оборачиваются вокруг его торса, Тэхён не в силах сопротивляться, хочет лишь эти дурманящие губы, изогнутые бантом. И он их получит. Тэхён целует со страстью, жестко, наказывая за непослушание стерву, вкус которой слаще меда, хмелит похлеще наркотика. Вишневые губы пылко раскрываются, с вызовом целуют в ответ, страстно и горячо, до потери кислорода. Тэхён сминает верхнюю, оттягивает нижнюю и вновь пошло целует, подкидывает Чонгука на руках и выныривает с ним, сразу, дьявольским усилием отстраняясь. Тэхён крепко держит его за попку, они жадно ловят воздух, задыхаясь в бешеном биении сердец. Капли воды стекают по бронзовому огромному телу мужчины, диким контрастом смотрясь с белоснежной кожей Чонгука, сияющей под лучами. — Только посмей еще раз заигрывать со мной, стерва. — цедит Тэхён, смотрит в блестящие дерзостью, с нотками смущения, глаза, на пунцовые пятна на детских щеках и раскрасневшиеся губы. Так хочется назвать его своим, по венам запустить чертовку внутрь навечно, впиться снова в эти губы грубым поцелуем, пока Чонгук будет молить о вдохе. Но чертово «но» привязывает зверя обратно на цепь, веля сидеть смирно, потому что не для него. Тэхён осторожно опускает его, видит дрожь в острых коленках, выть готов раненным волком, когда мягкие руки исчезают, а бархатное тело больше не греет. Чонгук смотрит растерянно, кусает блядские губы, которые Тэхён хочет истерзать сам, но, как и положено его сучной натуре, снова вживается в роль. — Я всегда делал и буду делать, что хочу. — говорит с ухмылочкой Чонгук, проводя рукой по влажным черным волосам. Вода стекает по его лицу в разрез топика, мешая здраво мыслить. — Как ты сейчас. Не смог устоять? Тэхён усмехается на стервозность в голосе, взгляде, на дне его замечает трепет, томление, когда Чонгук бесстыдно рассматривает, как капли стекают по его прессу. Тэхён собирается уходить, но вдруг решается на еще одно безрассудство, в шаг приближается к Чонгуку и поднимает его голову за подбородок, ухмыляется, когда шатен наивно, послушно прикрывает глаза и раскрывает вишневые губы. Тэхён долбит желание коснуться их, топит его и шепчет насмешливо: — Хороший мальчик. Чонгук распахивает возмущенные глаза, сжимает в гневе губы и сгорает от злости. Тэхён отпускает и разворачивается, вскидывает бровь на волну, брызнутую в его спину стервой, и хрипло посмеивается на громкое «пошел ты», качая головой и выходя на берег.

®®®

Фиолетовые и красные лучи отражаются на телах зажигающих на танцполе под клубный трек, длинная барная стойка с морем алкоголя и коктейлей заполнена до отвала, на черных кожаных диванах расслабленно сидят посетители перед темными столиками, забитыми бутылками и стаканами. На круглом столике блестят бурые жидкости виски и текилы, цветные трубочки мохито и других напитков. Вокруг него раздается веселый смех и болтовня семерых человек, что с удовольствием проводят выходной в ночном клубе. Тэхён задумчиво глядит на виски, словно ищет ответа в темных водах; на нем низменная черная рубашка, обтягивающая торс, классические серые брюки и кожаные туфли. Рядом сидит Юнги под боком с Чимином, и Тэхён усмиряет ярость при виде ладони друга на острых коленях шатена в рваных джинсах, при виде выдыха секретных слов у лезвенных ключиц, не скрытых белым топиком. Дальше от парочки сидят Намджун с Джином, горячо споря о чем-то: Джин хмуро откидывает руки мужа, что пытаются коснуться его голых из-за тонкой синей майки плеч, отпирается, но все же сдается под натиском любимых губ, властно обрушившихся на его. Среди друзей проходит восхищенный возглас, свист Хосока и смешок Юнги, ближе прижавшего к себе Чимина, шепнув ему на ушко смущающие слова и насладившись румянцем, огоньком задорным в кошачьих глазах. — Я ведь предлагал вам остаться в квартире, — ржет Хосок, лежа на мягких коленях Уёна, перебирающего его кудрявые волосы и тянущего через трубочку молочный коктейль. — Ну, Джун, какой пример ты подаешь нам. — продолжает подкалывать он брата, пнувшего его по согнутой ноге. — Братишка-девственник заговорил, — грозно улыбается Намджун, оторвавшись от Джина и кинув насмешливый взгляд на Хосока. — Кажется, это стоны Уёна вчера не давали заснуть всей округе? Уён мигом алеет, но гордо вскидывает подбородок, послав Намджуну фак. Тэхён ухмыляется и пригубляет виски, ставя стакан на стол. Трек оглушает перепонки, ди-джей разжигает костры в безумной толпе, софиты переливаются зеленым и желтым. — Иди нах, тренер. — дерзит Уён, любя от всей души, но характеру стервы не изменяя. Намджун устал ахуевать и лишь качает головой, рассмеявшись. Юнги с Чимином будто в параллельном мире, забывшись, задыхаются в близости тел. Чимин кусает пухлые розовые губы, как под героином зависим от ледяных касаний, бросающих его сердце в огонь любви. — Не дождусь свалить отсюда. — говорит Юнги, заглядывая в медные глаза, спускаясь к оголенным миллиметрам нежной кожи и воя внутри голодным зверем. — Скоро. — шепчет томно Чимин в грудь парня, сжимая пальцами ткань его темной футболки. — Плохо учишь их, Джин-ни. — усмехается Намджун, на что блондин закатывает глаза и кривляется, отпивая оранжевую жидкость «атланты». Тэхён не слушает дальнейшие разговоры, проверяет время на наручных часах и откидывает голову на спинку кресла, потерев переносицу. Чертовка рулит потоком мыслей, голубыми приливами заполняет собой душу и разум, воды обратно не уносятся, тормоза нажать не дают. Очередная неделя без стервы — кокаина, вызывает ломку, перерезает нитки терпения. Тэхён резко садится прямо, складывает локти на коленях и бегло рассматривает клуб, слегка ухмыльнувшись, когда цепляется за него, такого ахуенно-сучного: Чонгук надменно держит бокал вина, сложив стройную ногу на ногу, и, склонив вбок голову, обводит пальцем края стекла. Рядом с ним сидят развязно одетые подростки, как он сам, загорелые качки, один из которых открыто лезет к Чонгуку. Радужка заполняется бездной, кулаки сжимаются поотрывать грязные лапы, посягающие на невинное тело. Тэхён наблюдает исподлобья хищно, устрашающе, встречается взглядом с стервозными, ночи звездной чернее, ярче, глазами, погибель свою в них находит. Он поджимает челюсть, когда Чонгук ухмыляется спелыми вишнями и грациозно поднимается. Тэхён сражён, но не упускает из внимания то, что красотка давно пьяна, нуждаясь только в смачных шлепках и мягкой постели. «В моей постели», — с ебаным желанием думает Тэхён. Он стискивает зубы, когда Чонгук встает на стол, срывая рычаги своим видом: молочный пиджак поверх черной шелковой майки, заправленной в белые короткие шорты, оголяющих красивые белоснежные ноги в таких же высоких кедах, серебристый чокер, призывно блестящий на тонкой шее. Тэхён сломлен наповал, взглядом зверским следит за тем, как Чонгук, из-под ресниц смотря на него, покачивается в ритм музыки, руками медленно, соблазняюще проводя вниз по своей шее. С гребаным удовольствием он сам исследовал бы сантиметр за сантиметром, чистого места не оставил бы на фарфоровой коже, но монстр внутри рвется с цепей, грозно требует забрать мальчика. Друзья Чонгука громко кричат, аплодируя ему, и Тэхён читает все похабные мысли в глазах этих гиен, рывком подрываясь с места. Сучный Чонгук играется с ним, упивается своей пленительной властью над ним, снова и снова заставляя бегать к нему. Но Тэхён собирается вырвать глазницы и языки всем, кто посмеет нарываться на его. Его стерву. Тэхён приближается к Чонгуку, сталью вперемешку с желанием и яростью хватает за талию, душась от сладкой «луна блоссэм», перебитой приторным вином. Какой хуй разрешил пить ему алкоголь? Чонгук прикусывает вишневые губы, обнимает его за шею и льнет послушно, глядя в глаза умилительным крольчонком, поджавшим ушки. Тэхён ухмыляется и, держа за талию, сняв со стола, прижимает к себе ревностно. — Что за хрен, чувак? — петушится брюнет, больше остальных пускавший слюни на Чонгука. Он поднимается и подходит к Тэхёну, не доходит до него ростом и выпячивает грудь. Тэхён подается вперед, надрать морду кулаки чешутся, и он готов сделать жесткий удар, когда слышит намджуново: — Хорош, Ким. — Намджун появляется с Юнги и Чимином, презрительно осмотревшим Чонгука. — Этот балда из моей команды. — он сурово глядит на брюнета, шавкой севшего на место. Тэхён прижимает Чонгука за талию, кажется, удовлетворенного разборками, и бросает хмурый взгляд на недовольного сына и обращается к Юнги: — Я расхерачу твою шкуру, если не позаботишься о нем. Чимин смущается, когда Юнги в знак бесспорности обнимает за спину, все еще растерянно смотря вслед уходящему с этой сучкой отцу, которая, он уверен, ни дня спокойного ему не даст. — Куда ты тащишь меня? — упирается Чонгук, дуя пухлые губки и вырывая руку из сильной хватки. Тэхён сжимает челюсть, ведет его по темным коридорам к выходу на парковку, и резко откидывает к стенке, ставя ладони по бокам от головы Чонгука. — А теперь скажи, какого хуя ты вытворяешь? — рычит Тэхён на опасном расстоянии от спелых вишен, глядит в дикие глаза крольчонка, вызывающе рассматривающих его. Чонгук слишком пьян, да и трезвым будит демонов, когда кладет мраморно-белые ладони на его грудь, искусительно облизнув губы, шепчет: — Накажешь меня за это, — короткая ухмылка на красивом лице, звезды в черной ночи сияют, манящий жар тела и вызывающая «луна блоссэм». Руки непроизвольно сжимаются, как и губы, взгляд отражает скалящегося монстра, готового растерзать свою жертву. — Папочка? Тэхён бьет стенку, ресницы и плечи Чонгука дрожат от резкого удара, и ему хочется утешающе обнять наперекор зверскому желанию впиться в фарфор кожи. «Папочка» с вишневых губ звучит как призыв, соблазн, напрягает член в брюках, изнывающий по изгибам чертовки. — Стерва, блять. — грубо выдыхает Тэхён, вуаль гнева медленно спадает, когда Чонгук склоняет голову и прикрывает глаза. Тэхён сжимает губы, бережно поднимает его на руки, прижимая к себе, как самый бесценный трофей. Мягкие волнистые пряди щекочут грудь через вырез рубашки, густые ресницы подрагивают во сне, влажные вишни слегка приоткрыты. Тэхён рад бы всегда любоваться таким безмятежным крольчонком; барьеры уверенности в том, что возраст — несокрушимая стена, распадаются на части. Тэхён толкает ногой дверь, выходит на парковку и осторожно достает из кармана ключи, открывает авто и кладет Чонгука на переднее. Легкий, как ребенок, стервозный, как химера. Внутри и снаружи дует северный ветер от потери тепла нежного тела. Тэхён заводит тачку, пристально, любовно осматривает детские щечки с розоватым румянцем, бордовые вишни, маленький носик и черные водопады волос. Дьявольски прекрасен. Неоновые огни не дают ночи рассеять тьму, жизнь бурлит в каждом переулке шумного города, закаты и рассветы ощущают только пальмы, величественным строем провожающие майбах.

®®®

Яркие лучи освещают сквозь прозрачные шторы спальню, играют зайчиками на фарфоровом лице и кончиках ресниц, что вскоре раскрываются. Чонгук сонно щурится, осматривает черно-белую мягкую постель, хмурится и приподнимается на локтях. По бокам от огромной кровати две темно-дубовые тумбы с коричневыми ночниками, на полу ворсистый серый ковер, над спинкой кровати серая отделка с двумя черными картинами, напротив плазма, залитая, как и вся комната, жарким солнцем из-за стеклянных панорамных окон, а у подножия длинный серый пуфик с его сложенной одеждой. Чонгук округляет глаза, смотрит на белую, громадную в плечах и свисающих с них футболку, пахнущую дорогим мужским одеколоном. Он в панике скидывает одеяло, видит свои голые ноги и выдыхает, потому что трусики на нем. Воспоминания мелкими шагами врезаются в рассудок, к щекам приливает кровь, когда Чонгук осознает, в чьем доме находится. Он еще раз вдыхает запах с футболки, отмечая, что не ошибся: так пахнет только Тэхён. Кожа лица горит алым, ведь Тэхён принес его на руках, уложил и переодевал, касался его кожи своими мускулистыми руками, по которым Чонгук сходит с ума. От всего мужчины, такого властного и сексуального, бросающего в дрожь каждую его частицу, смущающего аспидными глазами и горячим телом. Чонгук годами строил образ сучки, что Тэхён взглядом одним разрушил, губами раскрыл бутоны чувств, жаждавших познать безумную страсть. Чонгуку до коликов нравится выводить его из себя, нравится играться с монстром, виляя перед ним пушистым хвостиком. Тэхён ведется, Чонгук искусно топит его, зная, что давно утонул сам. Его способ привязать к себе мужчину сложен, доводит до истерии обоих, но Чонгук слишком гордый и упрямый, чтобы не получить свое, по ночам не дающее покоя, сердце дико ранящее, душу привлекающее. Чонгук встает с кровати, замечает на тумбе фильтр и стакан воды, и жадно пьет, ведь горло саднило от пересыхания. Внутри греется мысль, что Тэхён решил позаботиться о нем. Рядом со спальней еще одна дверь в голубую ванную, куда он заходит и критично смотрит на себя в зеркале, включает воду и тщательно умывается. На полке одна синяя щетка, и Чонгук с ухмылочкой берет ее, еще влажную: Тэхён, должно быть, недавно чистил зубы. Он ощущает интимность от использования вещей Тэхёна, и невольно улыбается, поджимая пальцы ног от холода кафельной плитки. Чонгук полощет рот, укладывает волосы попавшейся расческой и нервно кусает губы, пока спускается по лестнице из коричневого дерева и застекленными перилами. Вкусный запах разносится по всему пентхаусу, и в животе немного урчит. Гостиная просторная, с панорамными окнами, на стене плазма, белые ковры и черные диваны с креслами и подушками, журнальные белые столики и декоративный камин, вделанный в стену под большой плазмой. «Красиво и уютно», — думает Чонгук, проходя по коридору на источник аромата. Тэхён выключает вкладку на компьютере, когда ловит бесшумные шаги, и поднимается из-за стола, обставленного свежим завтраком. Он давит голодную слюну при виде милого, но все же блядски сексуального Чонгука в его футболке, свисающей с молочного плеча и открывающего выпирающие ключицы. Непослушные локоны манят растрепать их сильнее, росистая кожа освещена лучами, блестя бледной красотой, вишневые губы влажные и пухлые, стройные до напряжения в штанах ножки сведены вместе, коленки подрагивают, выдавая смущение крольчонка. От такого Чонгука веет домом, семьей, и Тэхён добровольно безумен от сочетания в нем неравных половин. Тэхён усмехается на скользящий взгляд по его торсу в черной футболке, ногам в серых спортивных штанах. Он подходит ближе, наслаждается расстерянными ночными глазами и приоткрытыми вишнями. Руки его засунуты в карманы, он тормозит в нескольких сантиметрах от Чонгука и бегло, распаленно осматривает его еще раз. — Проснулся, принцесса? — улыбается Тэхён с насмешкой, отчего Чонгук хмыкает и задирает голову, но румянец очаровательно покрывает его щеки, выдавая с потрохами. — Помнишь вчерашнюю ночь? Чонгук думает об этом двусмысленно и краснеет сильнее, избегает встречи с жгучими глазами, исследующими его по крупицам. — Я был не настолько пьян, — возражает Чонгук, гордо топая ногой, на что Тэхён пускает смешок, подходя ближе. — Ты сам встал пару минут назад. — бурчит он, невольно выпячивая губы. Тэхён приподнимает бровь и усмехается, возвышается над Чонгуком, скрывает его своей широкой спиной. Крольчонок вскидывает голову, в ночи его пляшут дерзкие огоньки. — Я был на пробежке. — говорит Тэхён, видит сбивчатое дыхание и мурашки на оголенном плече, сжимает кулаки, чтобы не коснуться. — Сядь за стол. — Не хочу. — заявляет Чонгук, на демонов во взгляде мужчины не смотрит и пытается отойти, когда крепкие руки прижимают к себе. Тэхён не знает отказов, потому поднимает Чонгука, инстинктивно схватившего его за плечи, и сажает на барную стойку, становясь между его разведенных колен, проходясь ладонями по крошечной талии, смотрит в испуганные глаза. — Не будешь слушаться — заставлю. — грубо говорит Тэхён, Чонгук, наперерез злости и возмущения, судорожно вдыхает от близости. Тэхён отходит, спускается руками к его ногам, проводя пальцем по подъему. Сердце бешено бьется об грудь, норовит выпрыгнуть и улететь от возбуждающих, горячих касаний. — Твои ножки замерзли, — усмехается Тэхён, не насыщаясь шелковистой гладкостью кожи, умиляясь маленькой форме. Фетиш чертов. — Подожди. Чонгук унимает сумасшедшее дыхание, когда Тэхён выходит из кухни, шевельнуть ничем не может. Сладостное предвкушение и стыд от мыслей томятся внизу живота, тянут и молятся о большем, желанном. Тэхён возвращается с новыми белыми носками, смотря хищно в глаза, рвет этикетку и поднимает одну ногу, обжигая огнем рук. Он надевает носок на одну ногу, затем переходит ко второй, туманно глядя в томные ночи и раскрытые, ловящие воздух, вишни. У Тэхёна крыша едет на несчетной скорости от такого мягкого, покладистого крольчонка, таящего от его прикосновений, как клубничное мороженое на солнце. — Мне это не... нужно, — Чонгук запинается, с выдохом продолжает, потому что Тэхён разводит его сжатые коленки и умещается между ними, сжимая, лаская бедра большими ладонями. Контраст оттенков кожи доводит до опьянения, Тэхён хмельной и без виски этой стервой, укротимой только жаром их тел. — Красивые трусики, — шепчет Тэхён у кремовой шеи, двигает ладонями к краю футболки и забирается под нее, сжимает круглую попку, обтянутую тонкой розовой тканью. Тэхён сдерживает рык от сладкого стона, пущенного с вишневых губ, в штанах копится напряжение. Чонгук цепляет пальцами его футболку, склоняет голову от смущения и пылающих щек. Он тихо мямлит: — Ты раздевал меня. Тэхён ухмыляется, вспоминая, каких дьявольских усилий ему стоило не взять это тело, не пометить засосами каждый девственно-чистый миллиметр, соблазняющий скульптурными формами. Сейчас его монстра сдерживает только одна цепь, которую, он уверен, скоро разорвет собственноручно, не оставив на Чонгуке незацелованных мест, потому что сопротивляться устал блядски. — Я бы с удовольствием сделал это еще раз, — выдает у оголенного плеча Тэхён, ближе прижимает к себе за упругие ягодицы, наслаждаясь их сексуальным контуром, просящем жестких шлепков. — Так сделай, папочка. — шепчет маняще Чонгук, и Тэхён срывается, ведь кто он такой, чтобы противостоять губительной красоте стервы? Сахар вишневых губ доводит до экстаза, Тэхён, как наркоман, целует жадно, изголодавшись по их вкусу и мягкости, их дикой страсти, накрывающей обоих. Он врывается в теплый ротик языком, лижет десна и ряд белых зубов, играется с красным языком и оттягивает верхнюю, вовлекая в мокрый поцелуй снова. Чонгук постанывает ахуенным голосом в поцелуй, спутывает его волосы тонкими пальцами, выгибаясь под крепкими руками, исследующими его поясницу. Мужчина отстраняется от нехватки воздуха, негромко рычит, когда стерва кусает его нижнюю губу, в отместку он впивается в молоко шеи, засасывая ее до лилового. Блядски-заводящие стоны, мелодией льющиеся с распухших губ, отдаются каменением в боксерах. Он целует горячо ключицы, метит засосом детскую кожу, целует дрожащие плечи, пока нежные ладони шарят по его торсу. Врывается ревностно в вишни, сминает их бархат, отвечающий страстно и пошло, сплетающий в мокром танце языки. Квартиру сотрясает звонок в дверь, Чонгук отрывается, как пораженный, глотая воздух и откидывая от себя мужчину. Тэхён громко матерится, отходит и свирепо шагает в холл. Чонгук соскальзывает со стойки, поправляет, что можно, проходит за ним и замирает извоянием, когда слышит приторный звонкий голос. — Тэхён, сладкий, ты почему не отвечаешь? — произносит высокий, дорого одетый парень лет за тридцать, тянет ручонки обнять его. — Я говорил тебе не заявляться сюда, — цедит Тэхён, хмуря брови и гневно смотря на своего бывшего мужа, Джонхана. Он глядит в сторону Чонгука, стоящего, как обманутый, преданный крольчонок, с упреком и обидой в ночных глазах взирает в ответ. Сука. Тэхён порывается обнять его, сказав, что зависим и безумен только от него, снова поцеловав в мягкие губы. Но он не двигается, застывший под наливающимся серебром взглядом. — Вижу, нашел себе малолетнюю подстилку. — ухмыляется Джонхан, в упор, оценивающе смотря на Чонгука. — Блять, Джонхан, помолчи. — рявкает мужчина, пошел бы за отвернувшимся и побежавшим наверх Чонгуком, но угрожающе нависает над бывшим мужем. — Не лезь своим ядом в мою жизнь, которая тебя больше не касается. Джонхан поджимает губы и фыркает, сложив руки на груди, глядит в сторону. — Чимин... — Не впутывай в это Чимина, — прерывает он, подходя ближе, отчего Джонхан тушуется. — Тебе куда засунуть судебный приговор, чтобы усек свои права? Его ярость с головой накрывает, срывает тормоза, когда Чонгук, на ходу надевая пиджак, идет к выходу. Он прикрывает глаза и рвется следом, успев схватить за руку у лифта. — Чонгук, — зовет первый раз по имени Тэхён, пытается прижать к себе, но шатен отпирается, ненавистно влажными глазами смотрит, бьет по груди и вырывается. — Пошел нахрен! — кричит истерично Чонгук, нажимает на кнопку лифта и кусает до боли вишневые губы, избегая взгляда на стоящего над ним мужчины. Тэхён сжимает челюсть, хочет снова коснуться, но Чонгук отшатывается и заходит в открывшиеся двери, резко захлопнувшиеся. — Блядь! — рычит он, удар в стенку за ударом и проклятия, что стерва еще и истеричная, ушел, не выслушав сучных объяснений. — Какая драма, — хмыкает Джонхан в проеме, получает зверский взгляд и затыкается. — Я приехал забрать сына на выходные, мы договорились о шопинге. Где он, позволь спросить? Тэхён разжимает кулаки, проходит обратно в квартиру и хлопает дверью, кинув мужу через спину: — Я сам бы его привез. Джонхан дует губы и закатывает глаза, идя следом. — Тебе не до этого. — Строишь из себя папашу года? — ухмыляется он, развалившись в кресле и глядя на бывшего мужа, отчего тот невольно смущается, спустя столько лет не научившись сопротивляться его властной ауре. — Ты ему нужен был, когда шлялся с богатенькими кавалерами. Джонхан замолкает, сев в рядом стоящее кресло. Вина за разрушение и так некрепкой семьи всегда будет терзать его. — Он у твоего дружка? — небрежно спрашивает Джонхан, недолюбливая всем сердцем Юнги. Мужчина кивает и встает, в висках стучит чертова мысль о Чонгуке, на связь с ним и серьезный разговор, ведь отпускать стерву он не намерен ни сегодня, ни через вечность.