Universes (сборник)

Он раздражает. Так подумал Джебом, когда увидел Бэма впервые. Он появился в их компании будто бы случайно, но не иначе, как посланец самого дьявола. Как ещё понять, почему этот сопляк был таким проблемным. Джебом, как "главарь стаи", планировал вышвырнуть его сразу, ещё с классического посвящения, которое он устраивал всякий раз, когда кто-то новенький набивался в их компанию. Целое шоу на потеху публике и, конечно, для утверждения собственного статуса. Однако уже тогда всё пошло не так. Ведь вместо пары содранных костяшек на пальцах от драки он получил остаточную сладость на губах после поцелуя. И кто мог подумать, что таец совсем чокнутый и целоваться полезет. Как и все присутствующие, Джебом так опешил, что и ушёл сразу, почти сбежал, если честно. А вот мелкий так и остался, да никто больше и не привязывался к нему, ведь кто знает, чего ещё от него можно ожидать. Джебом же всё делал вид, что совсем его не замечает, есть и есть, да только будто вкус чужих губ с тех пор всегда был с ним. Бесит. Этот балбес ходит, как ни в чём не бывало, жуёт свою клубничную жвачку, запах которой и из другого конца комнаты почувствовать можно, а Джебом так и изводится, как тигр в клетке, впервые не понимая, как решить проблему. Обычно-то всё решалось просто - кулаками, и он к этому привык, а тут.. Бить его не хотелось, уж больно разные весовые категории, да и если бы дело было только в этом. Джебом знал, чувствовал, что Бэм его не боится. И получить по смазливому личику не боится тоже. Ну да, он же чокнутый. Но Джебому хотелось. До крепко сжатых челюстей хотелось насолить ему. Показать, кто здесь главный, ведь так и авторитет в глазах других утратить недолго. Кое-кто уже вообще-то пытался шутить на этот счёт, да остался без лишней пары зубов и больше не появлялся. Что же делать. От собственного бессилия в голову приходит совсем уж безумная идея, которую он и воплощает в жизнь. Подгадав момент, зажимает парня в темном углу, да налегает откровенно и куда более настойчиво, чем сам Бэм в тот раз. Должен был испугаться. Должен был бежать из цепких лап, что сковывали бёдра. Но он вовсе не пытался. Он манит. Наглый, берёт напалмом. Не налегает сам, но провоцирует, выжидает, когда Джебом вновь сорвётся, доводит до безумия, сам являясь безумным. И однажды, когда лапать по углам надоедает, Джебом идёт дальше. Находит возможность и подавляет, хочет завладеть. Но так невовремя понимается, что он совсем не знает, что делать. Он был старше на два года, но в свои семнадцать всё ещё не имел опыта. Как-то не сложилось. И характер не сахар, и к другим до боли придирчив, он никого не готов был подпускать так близко. Именно тогда Бэм растерял свою спесь впервые, разрыдавшись прямо там, в постели, когда они и начать-то толком не успели. Да и сам Джебом перепугался не на шутку, до кома в горле, а ведь всегда было плевать на чужие чувства. Тогда таец так и не сумел объясниться. Больно и слишком страшно, что вот так нелепо всё и закончится. Все их отношения были сплошной нелепицей, да это и отношениями не было по сути. Он влюбился по уши с тех самых пор, как впервые увидел Джебома. Сквозящая от него опасность будто оставалась где-то в стороне, и Бэм совсем вырубал тормоза. Пусть он просто капризный ребёнок, но готов был без страха стоять на своём, лишь бы добиться желанного внимания. Он влюбляет. Влюбляет в себя так крепко, что Джебом готовится, как никогда не готовился к экзаменам. И во второй раз всё происходит само собой, но он уже интуитивно чувствует направление. Бэм млеет под его руками, срывая высокие стоны с губ, и Джебом уверен, что впервые знает, чего хочет. Его. Он всегда жил бесцельно, тем самым и отвоевав своё, как казалось, место. Но теперь становилось иначе, и его добыча уже в его руках. Осталось только не отпустить. Никто более не смел бросить и взгляда в сторону парня. Джебом наслаждался триумфом. Они были словно король и королева улья, и это ли не всё, о чём он мог мечтать? Он пугает. - Если завтра я вдруг не проснусь, ты будешь скучать? - Бэм трясёт в руке банку чёрт знает каких таблеток и ухмыляется, глядя на Джебома. - Чего? - Ты вообще умеешь плакать, Им Джебом? Я хочу проверить. В ярости Джебом никогда не контролировал себя. Он сжимает кулаки до белеющих костяшек, но не смеет распускать руки. Стенам их тусовочного гаража достаётся больше, а Бэм так и отделывается багровеющими следами на запястьях после того, как Джебом силой отнял злосчастный пузырёк. Он знает, что Бэм достанет другой, если ему будет нужно, но не знает, почему. Он нужен. Бэм никогда всерьёз не думал о самоубийстве, как не думал и ни о чём другом. Но желание спровоцировать было сильнее него. Убедиться, что Джебом чувствует хоть что-то. Задеть словом так сильно, чтобы раз и навсегда расколоть маску равнодушия. Ради такого любую чушь нести начнёшь, особенно, когда тебе совсем немного лет, а крышу унесло бесповоротно. Но зачем? Бэм никогда не надеялся на то, что у него может быть будущее, а уж тем более о том, что оно может быть с Джебомом. Просто не верил, что такие, как они, могут удержать что-то прекрасное. А Джебом уже не видел будущего без него, но разве это объяснишь словами. Он не собирался завязывать, но чего стоит такая жизнь? Теперь ему было, что строить, как было и то, что терять. В восемнадцать обычно не задумываешься о таких вещах, но кто, если не он. Он рядом. Свет проникает в комнату сквозь маленькую щель меж сдвинутых штор. Тонкая полоса ложится на лицо Бэма, но он спит как всегда крепко, не обращая внимания. Это Джебому всегда требовалась темнота, поэтому он проснулся чуть раньше, теперь сонно наблюдая за лежащим рядом парнем. В такие редкие моменты абсолютного умиротворения его всегда посещало чувство, будто бы так не бывает и это всё не по-настоящему. Будто вот-вот пелена спадёт с его глаз, а этот неосязаемый трепет в груди останется где-нибудь в хорошем сне, далёком и недосягаемом. Он никогда не мечтал о спокойной жизни. Не думал, что однажды мысли о стабильности и будущем покажутся ему привлекательными и желанными. Ведь ещё каких-то пару лет назад он жил лишь одним днём, только так чувствуя себя живым. Но всё было ложным. Теперь прошлое напоминало о себе лишь затянувшимися следами от пирсинга, хотя Бэм по-прежнему целовал с отчётливым привкусом клубничной жвачки и отдачей, сравнимой с юношеским азартом.