Занимательная ошибка

      Мелиодас был хорош. Нет, даже не так. Он был до трясущихся от возбуждения поджилок превосходен. И теперь Элизабет стало понятно — в тот день в темнице он лишь играл с ней. Не хотелось признавать, было до коликов отвратительно думать об этом, но она ему уступала. Черт возьми! Она, наследница Короля Демонов, гордость своего клана! Если раньше она сомневалась, то теперь лишь мрачно осознавала, что еще не достигла необходимого уровня.       Вот и сейчас, когда она проводила серию молниеносных ударов, подкрепляла их атаками черной материи, делала всевозможные уловки, Мелиодас парировал их, с некоторым трудом, но уж точно не прикладывая все силы. Он был сосредоточен, серьезен и почти не улыбался, лишь легкая усмешка проскальзывала на тонких губах. Она поймала себя на мысли, что так он становился более привлекательным, чем когда добродушно шутил. От осознания этого вспыхнул привычный гнев, из-за чего очередная атака стала в несколько раз сильней — эта неожиданность сбила Мелиодаса с толку, отчего он получил темно-красные ожоги и стал приятно пахнуть жареной птицей. Ну, может и не стал, но воображение Элизабет так и подсовывало призрачный запах под нос при виде легкой дымки, легко поднимающейся от белых одежд и переливающих золотом в лучах солнца волос. Однако от своеобразного любования своим врагом ее отвлекло его внезапное исчезновение и бархатный вкрадчивый шепот сзади.       — Ты сама серьезность, хоть бы раз улыбнулась. Неужели у тебя совсем нет азарта сражения? — Мелиодас схватил ее сзади, одной рукой обхватив руки за спиной, а второй коснувшись шеи. Волна дрожи побежала от того места, где прошлись его мягкие пальцы. «А ведь он использует оружие, как же его кожа еще не огрубела?» — Мы оба знаем, что тебе не победить. К моему же сожалению, Людошиэль в свое время отлично меня натаскал. Хотя я бы с большим удовольствием проиграл тебе и посмотрел на радость на твоем лице.       Устав слушать чужие сладкие и вызывающие смятение речи, она со всей силы ударила его затылком по лицу. Услышав сладкий звук ломающегося носа, Элизабет не преминула воспользоваться удачной возможностью и, позволив темным крыльям разрастись, окутала ими ангела и мгновенно сжала их, не забыв материализовать внутри воображаемого кокона шипы. Однако характерного хлюпанья и крови, которая градом должна была политься вниз, не последовало. Вместо этого вокруг разлетелись бело-красные перья, похожие на семена одуванчиков, подхваченных ветром. Сам ангел, с трудом взмахивающий крыльями, был на несколько десятков метров выше. Темные пятна крови быстро окрашивали разорванные в клочья остатки белых штанов, на такого же цвета тунике появлялись новые бордовые капли — каждый взмах крыльев орошал парня небольшим дождиком.       Стремясь довести дело до конца пока Мелиодас не пришел в себя, она устремилась к нему, на ходу пуская несколько плотных сгустков темной материи. Зря. Короткий меч был все еще при нем, как и хорошая реакция. Сумев увернуться от всех отраженных снарядов кроме одного, она замешкалась, пропустив быструю и точную атаку. Ребра податливо прогнулись под чужими стальными ударами, а из горла вырвался сгусток крови — похоже, легкие были повреждены. С усилием остановив неконтролируемое падение и кувырки в воздухе, она покачнулась от сильного удара меча, который отразила клинком. В долгу она не осталась. Каждое движение распространяло по нервам мелкие дорожки тянущей, завывающей боли, а во рту лишь усиливался неприятный металлический вкус. Если продолжать в том же духе, то повреждения могут оказаться чересчур серьезными даже для ее регенерации.       — Может все-таки прекратим, Элизабет? — ангел принял удар темного кинжала на свой короткий меч, а затем, отбросив ее клинок и отлетев назад, отразил стрелу из черной материи на девушку. — Ну, сама подумай, зачем нам драться за какой-то клочок земли? Лучше уж поваляться где-то среди зелени деревьев и послушать птиц, не находишь?       — Наш удел — война. Мы пешки в руках своих родителей и должны выполнять их волю, — материализовав в руках длинный кнут и размахнувшись им, девушка захватила его лодыжку и со всей силы потянула вниз. Мелиодас безвольной куклой полетел в облака и скрылся в их прохладной дымке. Поспешив за ним, она почувствовала, как ее пробил озноб: здесь, в вышине, было куда холоднее, а из-за крови, стекающей по коже и обдуваемой ветром, и разгоряченного битвой тела казалось, что мороз может и вовсе сковать ее всю, превратив в ледышку.       Стоило ей вынырнуть из облаков, как она увидела, что никого в воздухе и тем более на земле нет. Значит, Мелиодас притаился где-то над ней. Однако из-за притупленных дымкой боли рефлексов она не сумела насторожиться и быстро среагировать.       — Это так, но разве тебе не надоело все время сражаться только ради того, чтобы уничтожить другие кланы? Что они сделали лично тебе? — парень возник буквально из ниоткуда и со всей силы ударил ее ногами по спине, от чего перед глазами рассыпался сноп искр, а в спине послышался неприятный хруст. Земля неотвратимо приближалась, а конечности отказывались слушаться. Если она не сможет остановить падение, то превратится в милую кровавую лепешку.       «Сосредоточься, возьми себя в руки», — превозмогая накатывающую волнами усталость и желание отключиться, Элизабет дала волю темной энергии, она вырвалась мощным потоком, обволакивая ее, позволяя плескаться в волнах силы, замедляя падение и уменьшая давление, от которого закладывало уши. Темные верхушки деревьев надвигались все ближе и приветливо раскачивались, будто бы приглашая ее в свои колючие и опасные объятия. ***       Дело было дрянь и этим все сказано. Как только Элизабет пришла в себя после весьма неудачного и до треска в костях жесткого падения, Мелиодас нависал над ней со сведенными к переносице бровями, глубоко дышащий, а пот с его лба градом сыпался на ее лицо, что вызывало неподдельное отвращение. Девушка даже не смогла сдержаться и криво поморщилась, чуть отодвинув голову в сторону, пытаясь хоть как-то уклониться от мерзких капель пота, смешанного с кровью, которая внезапно хлынула у него из носа.       — От перепадов давления страдаешь, бедняжка, — хмыкнув, девушка лягнула его в живот; парень лишь согнулся, но с места не сдвинулся, продолжая прижимать ее к земле. Его посеревшие крылья, подобно тряпкам, опустились по бокам, загораживая окружающее пространство и создавая жалкое подобие какого-то потрепанного препятствия из грязных перьев, где-то отсутствующих и являющих взору кроваво-красные пятна мяса. Ангельские крылья годились для красоты и бахвальства, но точно не для сражений.       — От твоего неуравновешенного поведения, Эли, только от него, — он через силу улыбнулся, запрокинув голову, чтобы хоть как-то приостановить кровь. Хотя общеизвестно, что так будет лишь хуже. Однако другого выхода у него не было. Не отпускать же ее, чтобы кровь утереть. — Черт, ты, похоже, мне нос сломала. Болит нестерпимо.       Удовлетворенно хмыкнув, Элизабет стала аккуратно материализовывать в руке самый острый и маленький кинжал, который только можно было. Это был ее козырь, который Мелиодас вряд ли смог бы заметить из-за своего кровавого фонтана. Однако в угоду собственной чести, девушка решила убить его не точным ударом в сердце или шею, — да и нельзя быть уверенной, что хватит сил резко вырваться — а просто подрезать одно из сухожилий и подмять ангела под себя. Тогда-то она с чувством выполненного долга сумеет лишить его жизни.       «Все же я должна возвышаться над этим отпрыском Богинь и сделать так, чтобы он понял, чем и как его убили. И плевать, что сил с каждой минутой все меньше».       Проклиная собственные принципы, она немного подобралась, чтобы в нужный момент хорошенечко напрячь остаток сил для последнего рывка. В груди щемило, а перед глазами плясали яркие точки, так и требуя поморгать или даже вовсе прикрыть глаза; кроме того, подступавшая к горлу тошнота вместе со звоном в ушах настойчиво пытались сбить с толку и позволить уставшему телу обмякнуть на твердой и влажной земле. Похоже, у нее было сотрясение ко всему прочему.       — У тебя отвратительный характер, несмотря на такую прекрасную внешность. Это ужасная потеря, — вновь опустив к ней лицо, Мелиодас разочарованно помотал головой, окропляя ее кожу кровью.       «Да ты издеваешься, — горячие капли неприятно щипали ссадины на лице и вызывали нестерпимый зуд. Будто только его и не хватало ко всем ранам, ушибам и переломанным костям. Мысли постепенно начинали туманиться — тело пыталось отключить сознание, чтобы хоть как-то оградить от физической боли и внешних раздражителей. — Сейчас или никогда».       Рывок получился куда слабее, чем она ожидала. То ли она переоценила свои силы, то ли резкая боль многократно их сократила, однако это, на удивление, все равно возымело эффект — правая рука с кинжалом благополучно полоснула по левой руке врага, от чего та незамедлительно подкосилась. Но, похоже, длительный бой сказался на ее скорости. Да и на общем состоянии. Ведь то, что произошло дальше, она не могла представить и в самых ужасных кошмарах.       Элизабет не успела сделать подсечку и опрокинуть его, ведь он слишком быстро упал сверху, прижав ее к земле (стоит заметить, что весил он куда больше, чем могло показаться на первый взгляд). Но не в этом заключалось все недоразумение ситуации. Ох, если бы лишь в этом! Этот златовласый паршивец упал своей неудавшейся рожей, а в частности мягкими и нежными губами, аккурат на лицо Элизабет, а именно… Понятно куда.       Это был самый ужасный, несуразный, неловкий и странный поцелуй, который только мог быть. Точнее его и не должно было быть. Почему-то это сбило демонессу с толку. Она только и могла, что приоткрыть губы и удивленно пялиться в насыщенные зеленые глаза цвета молодого весеннего леса. Секундное замешательство сменилось в них на что-то странное, отдаленно похожее на лукавство, а в следующее мгновение чужие настойчивые губы продолжили эту глупую ошибку, властно пытаясь углубить поцелуй. Однако, словно по щелчку пальцев, Мелиодас отстранился и вновь посмотрел на ее лицо, будто силясь найти в нем что-то, что могло оправдать его поступки. А Элизабет все никак не могла пошевелиться: тело налилось свинцом, мысли разбегались, а сердце предательски бросилось вскачь. Она не могла понять, почему ссадины на лице вдруг так сильно опалило — щеки и губы нестерпимо пылали, будто по ним прошлись струей огня.       — Твои глаза, — он смотрел как-то отстраненно и казалось, что слова сами вылетают из его едва приоткрытого рта. — Твои голубые глаза нравятся мне куда больше, чем черные.       Моргнув пару раз, Элизабет поняла, что демоническая форма действительно спала. Именно поэтому тело совсем не хотело слушаться и стало болеть в несколько раз сильнее. Но неужели какая-то глупая уловка могла действительно заставить ее неосознанно лишиться сил? Необходимо, просто жизненно необходимо было вновь позволить темной материи наполнить каждую клетку тела и, наконец, уничтожить этого чертового Мелиодаса!       — Похоже, мы оба повредили голову непозволительно сильно, — нервно хохотнув, парень грохнулся рядом с Элизабет и зарылся руками в волосы. Весь его вид буквально кричал: «Что я, черт возьми, вообще делаю?» — К счастью, твои повреждения настолько сильные, что ты не можешь прикончить меня на месте. Я еще тот везунчик, не думаешь?       Элизабет попыталась встать, чтобы хотя бы от души зарядить ему кулаком в челюсть (авось от удара и шея неправильно повернется?). Однако она лишь приглушенно завыла — каждый нерв, мышца, сухожилие — все, что только могло, ответило волной туманящей сознание боли. Слезы непроизвольно полились из глаз, прокладывая себе путь по израненному лицу солеными холодными дорожками. Хотелось скулить от беспомощности и единственным сдерживающим фактором служил Мелиодас. Он и без того видел слишком много. Краем глаза — она смотрела лишь в светлое небо, которое заплыло легкими серо-белыми облаками — девушка заметила, как Мелиодас повернулся к ней и расположил руки над многострадальным телом, от которого не осталось и живого места.       — Добить… решил? — голос едва прорывался сквозь хрип и ужасно сел. Ни следа от его приятного прежнего звучания. Хотя куда там, когда внутри противная кровь смешалась с горькой желчью.       Однако ответа не последовало. Лишь зеленые глаза сочувственно и грустно улыбнулись, а затем, совсем незаметно и легко, по телу распространилось приятное тепло, заполнившее собой все кричащие от ран и ушибов места. А вслед за теплом, расслабившись и поддавшись наступившему спокойствию, сознание заволокла тяжелая пелена сна. «Нельзя… терять рядом с ним бдительность»…

***

      — …бет. Элизабет! — знакомый голос настойчиво барабанил по сонному сознанию, пытаясь вытащить ее из сладостного забытья без сновидений. — Сестра, очнись! Открой глаза, черт возьми.       Ее требовательно и совсем уж безжалостно трясли за плечи и даже пару раз ударили по щекам, но тяжелые веки так и не хотели подниматься, а все тело будто было набито ватой и не принадлежало ей вовсе. Только спустя несколько минут, когда силы все-таки решили вернуться, она чуть приоткрыла глаза и несказанно обрадовалась, что в месте ее пребывания было темно.       — Чтобы тебя Цербер сожрал, Эстаросса, — недовольно протянув, Элизабет полностью открыла глаза, при этом часто моргая, — я так прекрасно спала. Будто бы скрылась от всего мира где-то на краю Вселенной.       — Оно и видно, — парень отпустил ее и скрестил руки на груди. — Ты пробыла в восстанавливающей камере три дня, которые превратились бы как минимум в неделю, если бы не папочка, который истерично требовал твоего возвращения к командованию.       Не без усилия установив сидячее положение, Элизабет оглянулась и при беглом осмотре комнаты убедилась, что находится в одной из лабораторий замка демонов. Она сидела в прозрачной капсуле с мутноватой холодной жидкостью. Рядом пустовала точно такая же в окружении столов и гор пробирок, книг и свитков на них. В воздухе пахло сыростью и травами.       — Чувствую себя отвратительно.       — Не сомневаюсь, твои повреждения еще не до конца восстановились. Точнее, они в норме, но далеки от прежнего состояния. Если бы ты пролежала в камере до тех пор, пока сама бы не проснулась, то чувствовала бы себя демоном, поднявшимся из самых глубин Ада, а не ангелом, упавшим с небес, — хмыкнув своему «остроумному» сравнению, Эстаросса помог ей выбраться из камеры, но от предложенной после руки девушка отказалась.       Ощущения были крайне странными, будто бы ее только достали из лап самой смерти, которая уже успела заполнить вены своей мертвенной тяжестью. И вот теперь казалось, что на ней будто удобно устроили что-то в десять раз больше ее самой. Заставить свое тело двигаться стоило огромных усилий и упрямства, так что она просто облокотилась о камеру и глубоко вздохнула.       «Какое, черт возьми, командование? Я передвигаюсь с трудом».       — Этот Мелиодас ничего так, — Эстаросса зло посмотрел перед собой, метка на его лбу стала немного больше и будто пульсировала. — Не ожидал, что он настолько хорош, прости. Ты так сильно пострадала из-за меня.       — Да, ты еще тот придурок, который лезет на врага даже не узнав его способности, — Элизабет серьезно кивнула, отмечая подавленный взгляд брата. — Как ты так быстро восстановился? Тебя едва ли меньше моего отделали.       — Я не снимал демонической формы в отличие от тебя, поэтому половина работы была уже сделана до погружения в лечебную камеру, — на свой страх и риск Эстаросса подошел к Элизабет и приобнял ее за талию тем самым приподнимая. На руки она никогда не позволяла себя брать, так что это был единственный способ заставить ее принять помощь. Девушка же сдалась, прекрасно понимая, что путь отсюда до комнаты собственными силами займет немало времени.       Позволив себе такую вольность, как почти полностью перекинуть собственный вес на брата, она не без какой-то тоски и гордости отметила, каким большим и сильным вырос тот плакса и хлюпик, которого приходилось утешать после очередного неприятного для юного принца разговора с отцом.       — Повезло, что твоя регенерация хоть немного подлечила тебя после того, как этот Мелиодас испарился. Ты сумела заставить его удрать?       — После? Она спала еще во время нашего сражения. Я отключилась вскоре после этого.       Парень резко остановился и, пригнувшись, удивленно посмотрел в ее лицо.       — То есть ты проиграла? Но тогда почему он не добил тебя? И если демоническая форма спала еще тогда, каким образом к прибытию отряда поддержки твои самые серьезные повреждения были восстановлены?       В воздухе повисло тяжелое молчание, в котором каждый пытался отыскать ответы на свои вопросы. И если взгляд Эстароссы задумчиво блуждал по лицу Эли, то сама она уже потеряла связь с реальностью, углубляясь в собственные расплывчатые воспоминания и мысли, которые еще не хотели складываться в четкие цепочки и разбегались, как тараканы, стоило только собрать их воедино. Однако один вопрос все же ярко мерцал посреди неспокойных волн сознания.       «Этот ангел… Излечил меня?»       Она совсем не понимала этого златовласого коротышки. И в сердце из-за этого что-то непрерывно смешивалось, создавая нечто новое, наполненное страхом и каким-то теплом. Теплом, таким чуждым ее темной демонической натуре. Теплом магии Богини.