***
Резкий запах нашатыря. Дюпен-Чен поводила головой, в попытках избавиться от неприятного запаха. Девушка поморщилась, а после разлепила веки. Над ней стояли две медсестры. Одна держала ватку со спиртом, вторая — аптечку. — Мисс, как вы себя чувствуете? — Я… Уже лучше… — Спасибо вам. Оставьте нас, я о ней позабочусь, — только сейчас Маринетт осознала, что она лежит на мужских ногах, а на её талии покоятся широкие ладони. Дюпен-Чен перевела взгляд на серые глаза Плагга. Он обеспокоено изучал её хрупкие черты лица. Бледные губы, темные мешки под глазами, впалые щеки. Мужчина аккуратно прикоснулся устами к горячему лбу девушку и оставил невесомый поцелуй. — Сколько прошло времени? — Маринетт едва прошептала, переводя взгляд на двери операционной палаты. — Насколько я знаю, ещё около часа, может больше. Ты все равно в ближайшие дни его не сможешь увидеть. После операции ещё семь или десять дней он будет лежать в реанимации под строгим наблюдением врачей. — Я должна быть рядом с ним, — Маринетт попыталась встать, но её прижали обратно. — Мы должны быть рядом с ним, Мари. Но не физически, а морально. Послушай меня, — Плагг мягко взял её за плечи и развернул к себе лицом, — Операцию проводят лучшие нейрохирурги Парижа. Адриан находится под наблюдением самых точных аппаратов. — Но я… — Ты маленький герой, Маринетт… Но сейчас мы ему ничем не можем помочь. Открой глаза, родная. На данным момент всё зависит от врачей и от его организма, — прошептал парень, а после стер слезу с щеки Дюпен-Чен. — А если, если он не справится… — Не глупи, — Агрест поднялся с кресла, прижимая к себе девушку. — Тебе нужно отдохнуть, пойдем. Маринетт не сделала и шага. Она держала руку Плагга и смотрела ему в глаза. Девушка молила его, чтобы они остались здесь ещё не на долго. Но мужчина был непоколебим. Он отрицательно покачал головой, а после снова попытался отправить её в комнату. После очередного провала, Агрест вздохнул, а затем, словно пушинку, поднял Дюпен-Чен на руки. Мари долго сопротивлялась, пытаясь вразумить бывшему молодому человеку, что она должна находиться рядом с операционной. На что Плагг лишь усмехался, продолжая нести дрожащее тело в палату.***
Мужчина аккуратно положил девушку на кровать, а после накрыл Маринетт одеялом. Она обиженно отвернулась. Из её головы не выходили мысли о том, как же сейчас себя чувствует Адриан. Была бы её воля, она ворвалась бы в операционную, упала бы к нему в ноги и стала просить прощения. Эта ситуация сломала её полностью. У Дюпен-Чен болело сердце о малейшем упоминании аварии. — Эй, мелочь, повернись ко мне, — комок задумался, а после, шелестя одеялом, перевернулся на другую сторону. — Не реви, Мари… У меня сердце сжимается, когда я вижу твои слезы… — Плагг, так не должно быть… Я разрушила его жизнь… Я должна быть на его месте… — Ты глупая? Маринетт! — Агрест отодвинул пуховое одеяло и оголил лицо девушки, — Если ты сейчас же не перестанешь так говорить, я вызову тебе психотерапевта! — Это ты не понимаешь, Плагг… — она вяло смотрела на выбеленный потолок, — Я в растерянности, я совсем не знаю, что меня дальше ждет… Но в душе я желаю лишь одного — поскорее обнять его. Поговорить с ним, рассказать, как же я его люблю… Как сильно сожалею о случившемся… Мне столько нужно ему сказать… Разве я о многом прошу, Плагг? — мужчина молчал, плотно сжав губы, но продолжал слушать девушку. — Я раньше не думала, что так бывает, что так способно все закрутиться. Что влюблюсь в него вновь, после всего того, что между нами случилось. Я хочу, чтобы наша утренняя рутина вошла в привычку, чтобы он называл меня лучшей. Я хочу делить с ним теплый ужин, быть ему нужной… Агрест не знал, как реагировать на её слова. С каждой произнесенной фразой сердце больно сжималось. Маринетт наверняка не осознавала своих поступков. Что лишь злило его, но он не имел права высказать Дюпен-Чен все наболевшее. — Тебе стоит поспать. Я приду утром и расскажу тебе всё. Доброй ночи, — сжав губы, прохрипел он, а после ушел, негромко хлопнув дверью.