Уже не та 2

Дни тянулись мучительно медленно, словно их специально останавливала какая-то машинка. Но от этого будни не становились противнее, с хорошей компанией, пусть и неразговорчивой — находиться было намного приятнее, чем одной в пустых апартаментах. Маринетт вздохнула, аккуратно беря за ладонь Адриана. Каждый раз, как первый. От теплого прикосновения по телу пробежали мурашки. Агрест невероятно была рада за парня — он быстро шел на поправку — и девушка предпочитала думать, что это происходило из-за того, что рядом с ним было любящее сердце. Её сердце. Пару дней назад Агреста отключили от аппарата искусственной вентиляции легких, правда ненадолго, на два часа. После чего подключили вновь — тело не справлялось. Затем следовало ещё несколько отключений, каждый на чуть большее время. И когда Адриан сам продышал восемнадцать часов было принято решение отключить пациента от аппарата. Гладя длинные пальцы, девушка смотрела на исхудавшее лицо Адриана. За пару недель он так скинул вес, что сейчас скулы стали ещё выразительнее, мешки под глазами ещё темнее. Густые ресницы — единственное, что осталось от прекрасного лика. Закусив губу, Маринетт задумалась о том, что из-за её глупой ошибки близкому ей человеку буквально придется учиться жить заново. Лучше бы на его месте была она. Страдать после такого бы ей не пришлось, даже если и она любила кого-то больше жизни, даже если у неё и были друзья — Агрест была готова расстаться со своей жизнью. И поняла она это тогда, в том подвале. С другой стороны, те недели, что она провела в заключении, дали понять ей насколько ценна человеческая жизнь. Как прекрасно каждый день видеть восход и закат великого светила, не ощущать на своем теле гематом и синяков. И просто существовать, не боясь каждой секунды, когда приходилось прислушиваться к шагам за дверью. Интересно, а Адриан узнает её? Вспомнит последствия того, из-за чего он может остаться на всю жизнь инвалидом? Или вообще не захочет видеть Агрест рядом с собой?.. В голове крутилось множество мыслей, от чего иногда Маринетт сжимала руку парня, но быстро осекала себя, разжимая ладонь. Просто боялась сделать ему больно. Как он отнесется к тому, что подруга вышла замуж за его брата? И вообще стоило ли ему об этом знать? — Маринетт? — девушка обернулась на приоткрывшуюся дверь, — Нам пора домой, — Плагг ласково оглядел черты лица возлюбленной. — Хорошо, дай мне пару минут, — мужчина кивнул, выходя из палаты. Агрест наклонилась к руке парня, оставляя на той едва ощутимый поцелуй. Его кожа согрела мягкие губы своим теплом, заставляя её улыбнутся. — Увидимся завтра, Адриан… Я люблю тебя… — тихо прошептала Маринетт, вставая с кровати. Простые действия вошли в привычку, снять тапочки, обработать руки антисептиком, надеть халат, а после выйти из стерильного помещения. Она знала, что завтра вновь повторит эти действия, а значит Маринетт снова увидит Адриана, от чего на губах рисовалась улыбка, которую девушка никак не могла сдержать. — У тебя хорошее настроение? — Плагг поднял голову на вышедшую в коридор жену, — Есть новости от врачей? — Нет, — Агрест качнула головой, — Меня радует то, что Адриан быстро идет на поправку, и я просто надеюсь на то, что так будет продолжаться и дальше. Я готова сделать всё, только бы он не злился на меня за мой ужасный проступок, правда не знаю, найдутся ли оправдания в его лице для этого… — Родная, — он поднялся со стула, а после обхватил локоть девушки широкой ладонью, — я уверен, что в моем брате осталась капля доброты и понимания. Я не знаю, как тебе это донести, но в той аварии виноваты все, но твоя вина явно не на первом месте. — Что ты хочешь сказать? — Маринетт хлюпнула носом. — Неужели ты считаешь, что тот, кто сбил его, виноват меньше, чем ты? Что в этом происшествии не виноват сам Адриан? Я не отрицаю твоей вины, даже если и хочу это сделать — знаю, что тебя не переубедить. Просто, я хочу донести тебе, что нет смысла искать виноватого. Нужно искать пути, как разрешить эту ситуацию. Перестать рефлексировать и начать действовать. Понимаешь… — Плагг замолчал, подбирая правильные слова, — люди в таком положении, как Адриан, всё чувствуют. Примерно, как маленькие дети. Ты знаешь, как младенцы познают мир? — Не понимаю, к чему ты клонишь? — в рассудок полезли мысли, что Агрест намекает о пополнении, от чего Маринетт неволько покачала головой, бред. — Дети познают мир через эмоции родителей. Чаще всего, научившись их распознавать, они понимают, как им реагировать на ту или иную ситуацию. Так вот, постарайся представить, что Адриан чувствует твои эмоции. Как он по твоим прикосновениям понимает, как ты винишь себя, как ненавидишь. Представь, что ты передаешь ему эту негативную энергию, и что в нем гаснет пламя жизни после таких слов? — Т-ты прав, я должна быть сильной, по крайней мере, рядом с ним, — Маринетт прикусила губу, стараясь не расплакаться от слов Плагга. — Да, — он положил голову на макушку жены, — поехали домой? — Хорошо, — Агрест кивнула, взаимно обнимая мужчину. Маринетт была благодарна ему за то, что он всегда находился рядом с ней. Поддерживал, ценил, оберегал. И, наверное, любил? Девушка больше всего боялась этого слова. Она не хотела делать ему больно, вновь ковырять заросшую рану. Не хотела давать надежду на то, что у них вновь может что-то получиться. Ведь где-то внутри знала, что после того, что произошло между ними полгода назад она не сможет воспринимать его больше, чем друга. Её сердце всегда было наполнено только любовью к Адриану, несмотря на то, через что ей пришлось пройти, чтобы быть рядом, даже в качестве подруги. Надежда, по отношению к нему, никогда не умирала. Сердце билось сильнее от осознания того, что они ещё смогут наладить свои отношения и быть вместе. Казалось, всё то, что они пережили должно сковать их навеки в единое целое. Или же навсегда разбить по разным полушариям Земли…

***

Поджав ноги под себя, Маринетт расположилась в широком кресле. Руки согревала теплая чашка с зеленым чаем, а на кофейном столике стояла пиалка с шоколадом. Агрест не часто позволяла себе такие вредности, но из-за череды ужасных событий в её жизни, в последнее время не могла отказать себе в такой мелочи. — Мари, ты выпила таблетки? — бархатный голос вывел из размышлений, заставляя повести головой в сторону источника звука. — Да, ещё с утра, и витамины тоже. Не беспокойся, Плагг, — она натянула вымученную улыбку, — Ты мог бы присесть? Я хотела бы поговорить с тобой. Мужчина кивнул, присаживаясь на край кресла. Его ладонь аккуратно коснулась плеча супруги. Маринетт сильнее сжала ладонями чашку, пытаясь собрать мысли воедино. Хотелось объяснить ему, что между ними не может быть любви, лишь дружба. Но как это сделать так, чтобы не принести ему дискомфорта? — Плагг? Я хотела узнать, что мы будем делать, когда Адриан придет в себя? К тому времени мы уже подадим заявление на развод? — сказала Агрест, а после потянулась к пиалке за порцией молочного шоколада. — Думаю да. Как я тебе и обещал, ни мой брат, ни твои родители, никто не узнает о существовании этого брака. И о том, что произошло с тобой, — немного отстраненно сказал Плагг, наблюдая за тем, как долька словно нарочно запачкала краешек губ жены. — А где потом будет жить Адриан? Ты позволишь ему снимать квартиру? — он качнул головой. — Нет, в этих апартаментах достаточно места для нас всех… — Агрест произнес это, но только потом задумался над сказанным. Как он будет жить вместе со своей возлюбленной и братом, наблюдая за тем, как будут развиваться их отношения. В этом он точно был уверен. По другому никак не могло получиться. Ведь Маринетт доходчиво всем своим видом показывала, что ей противен не то что их брак, а просто жить с бывшим молодым человеком под одной крышей — становилось каждодневной пыткой. — Думаю, это не лучший вариант, я не хочу тебя напрягать. Всё-таки, у меня есть квартира, и я очень по ней скучаю, — с грустью в голосе проговорила Маринетт, — Да и жить втроем с учетом наших отношений я считаю неправильным. — Конечно, Мари, я поддержу любой твой выбор. Но, если честно, говорить об этом очень рано. Адриан пока находится в искусственной коме, не думаю, что он скоро придет в себя, врачи пока не дают никаких прогнозов. Лучше скажи, как продвигается твое лечение? — Агрест потянулся, разминая затекшие от работы плечи. — После таблеток и капельниц я чувствую себя лучше. Голова после того нападения не болит, только живот часто ноет, — Маринетт услышала беспокоящийся вздох и поспешила опередить вопрос Плагга, — Я завтра иду к врачу, думаю, что у меня всё будет хорошо. Единственное, на что я могу пожаловаться, то это на то, что обезболивающие перестают помогать. Иногда боли такие, что хочется на стенку лезть. — Почему ты раньше не обратилась к врачу, Маринетт? — она как-то нервно откусила кусок шоколадки, — Ты совсем погрузилась в Адриана, так нельзя, Мари… — он не знал от чего ему больнее — от того, что супруга не следит за своим здоровьем, или от того, что Агрест больше всего переживает не за свою жить, а за жизнь его брата. — Знаешь, у меня были такие боли, во время женских дней, — девушка покраснела, а Плагг лишь усмехнулся, глупышка до сих пор думала, что о таких вещах говорить стыдно, — Поэтому я не отношусь к этим болям столь серьезно. Врач сказал обращаться к нему, если буду чувствовать себя не очень, например, если откроется кровотечение… — Ты хочешь довести до плохого? Я тебя прошу, Мари, завтра на встрече с доктором расскажи ему всё, что произошло с тобой за пару дней, о болях, о спазмах. Ты можешь думать, что ничего серьезного нет, но на самом деле наш организм бывает обманчив, — отпив из кружки, Агрест кивнула. Комната погрузилась в молчание, Маринетт так и не решилась поговорить с ним о насущем. И как вообще можно говорить о таком, когда в жизни и так всё плохо складывается? Она ведь не может его добить своими словами. А добивает ли она этим себя? Браком, который ей к черту не сдался. Пичканьем нескончаемых таблеток. Но ведь ей грех жаловаться, Маринетт сама выбрала такой путь. Тернистый, непроходимый. Однако, в конце пути всегда черный тоннель должны освещать лучи приятного яркого солнца. В её случае наградой за её переживания станет выздоровление Адриана и их совместная жизнь. Думать о том, что он не просит её не хотелось. От этого на душе становилось тошно. В какой-то момент Агрест казалось, что она созависима от парня. Ведь всю жизнь она буквально бредила этими отношениями. И сейчас, оборачиваясь назад, если бы её кто-то спросил «жалеет ли она о содеянном» Маринетт точно бы ответила «нет». Как бы ей не было больно, сложно и трудно, в глубине души Агрест знала, что это всё окупится. Должно окупиться…

***

Она снова находилась в его палате. Удивительно, но маленькое помещение было сплошь пропитано его запахом. Чувствовался он совершенно по другому, чем несколько лет назад, но всё также оставлял на коже приятные нотки. Даже не обнимая его — лишь прикасаясь — одежда, тело, волосы всё покрывалось пленкой живого аромата. Обработав руки антисептиком, Агрест присела на край кровати. Сейчас она думала, что находится в бесконечном круговороте дней. Сменялись числа, время суток, а легче на душе не становилось. Хоть слова Плагга и предавали сил, но плохие мысли до сих пор преследовали Маринетт, как липкий ночной кошмар от которого хотелось убежать, проснуться в холодном поту, но никогда, никогда больше не видеть его. Но не получится. Это будет преследовать всю её жизнь… — Знаешь, — Маринетт аккуратно взяла ладонь Адриана, — доктор сказал, что если с тобой говорить на разные темы, ты услышишь и быстрее придёшь в себя. Ты ведь не оставишь меня одну, Адри? Он молчал. Агрест вздохнула, думая с чего бы начать этот монолог. — Честно признаться, всю жизнь я любила тебя. Даже после того, как ты мне отказал в младшей школе. Как маленькая влюбленная дурочка — жила только тобой, представляешь? — она усмехнулась, — Когда мы уехали с отцом в другую страну, я так и не смогла найти себе парня. И даже если сейчас ты задать мне вопрос «Почему?» я не смогу на него ответить… Возможно, я была просто не готова к отношениям, а может и… Просто не хотела предавать тебя. Знаешь, я всегда думала, что мы будем вместе. Может это детский бред, но каждый раз, когда я вижу тебя у меня начинают потеть ладошки, я краснею, словно первоклассница, а глаза начинают бегать из стороны в сторону, пытаясь понять, видет ли кто-то моё поведение? Я долго думала, когда влюбленность переросла в любовь. И да, я не разбрасывают такими громкими словами, знаю, как это больно, поверь мне… — на секунду она отвела взгляд в окно, цепляясь за безоблачное небо, — Представляешь, это произошло, когда ты забрал меня от Плагга, в тот загородный дом, спас меня от этого глупого проступка. Затем ты стал мне близким другом, наверное, после измены, я не могла мечтать о большем. Ты бы знал, как я скучаю по нашим разговорам, по подколам и бесконечному смеху. Тогда я поняла, что готова ради тебя на всё — хоть под машину, хоть в пропасть. Но как оказалось, мне пришлось заплатить большую цену за свои слова… — Маринетт кое-как сдержала позыв слез, голова была опрокинула на плечи, а в носу застыл гадкий осадок слез, — Не хочу говорить тебе о плохом, Адриан. Плагг дал мне слово, что ты никогда не узнаешь об этом. Не узнаешь на что пришлось пойти мне, чтобы спасти тебя. И за это я буду просить лишь одну плату — чтобы ты не винил себя. Казалось, воздух в помещении накалился. Агрест провела пальцами под глазами, стирая тонкую дорожку слезы. — Я опять о плохом, прости… Ещё в школе я думала о том, что буду прекрасной мамой. Мамой наших детей, Адриан. Мы бы назвали их как-нибудь необычно, я всегда любила волшебные имена… Эмма и Льюис, как тебе? Я бы очень хотела дочку, похожую на тебя… Но сейчас, все мои мечты могут рухнуть крахом. И всё из-за моей жертвенной глупости… Часы в палате пробили три часа дня. Через несколько минут должен был начаться прием у гинеколога. Ей стоило бы поторопиться. Оставив невесомый поцелуй на мужской ладони, Маринетт тихо вышла из палаты. Пришла она вровень со временем. На лавочках уже сидели люди, которые приходили получить помощь в порядке живой очереди. Девушка присела на край скамьи, ожидания, когда врач позовет её в кабинет. Рядом с ней сидело так много молодых девушек. Интересно, они все пришли, чтобы стать мамами? Или просто для проверки своего здоровья? Маринетт закусила губу, когда она вдруг так задумалась о материнстве? Неужели после того, как поняла, что может на раз два потерять все, что имела? — Миссис Агрест, входите, — миловидная медсестра выглянула из кабинета, подзывая к себе пациентку. Она, поджав ладони в кулаки, медленно вплыла в комнату с надписью «гинеколог». Маринетт молилась всем богам, чтобы с её организмом всё было хорошо. Прошло уже больше месяца, маловато для полного восстановления, но хоть что-то уже должно было пойти на поправку. — На что жалуетесь? — врач, сменивший снующую медсестру, присела на кресло рядом с пациенткой. — После операции есть сильные боли в низу живота, такие, что выть хочеться. Таблетки все принимаю по назначению, но в последние дни обезболивающие помогают не совсем… — Хорошо, я поняла вас, раздеыайтксь до пояса и пройдите на кушетку. Сначала осмотрим вас, затем сделаем УЗИ, а после я вам все расскажу. Агрест кивнула, а после прошмыгнула за ширму. Девушка быстро избавилась от одежды, а после залезла на кресло. На самом деле, на нём Маринетт себя чувствовала так неловко, что хотелось испариться. — Так, — врач надела латексные перчатки, а после подошла к креслу, начиная осмотр. Перчатки холодили, но это нужно было перетерпеть. — Вы не против, если я возьму мазок? — Если это нужно, конечно берите, — и вновь неприятные ощущения, от которых Маринетт даже прикрыла глаза от боли. — Нора, отнеси в лабораторию, — медсестра взяла образец, а после вышла из кабинета. Врач закончила осмотр, отходя от девушки. На ходу сняла перчатки и кинула их в мусорку. На лице Агрест увидела смятение, что не на шутку напугало. — Можете одеваться, а после ложитесь на кушетку, — соскочив с геникологического кресла, Маринетт быстро натянула на себя широкие джинсы, а после присела к аппарату УЗИ. Агрест казалось, что от неё что-то скрывают, это было понятно по выражению лица врача. Женщина смятенно листала больничный лист, пытаясь найти хоть какую-то зацепку к её догадкам. Маринетт хоть и не была особо эмпатичной, но вот эмоции людей могла считывать практически идеально. Ну или же это она сама себе выдвинула такой вердикт. И в эту самую минуту, когда брови врача были нахмурены, а пальцы сжаты на тонких листах — Агрест поняла — дело плохо. От чего пальцы стали заламывать сами себя — глупая нервная привычка. Ещё немного и она вправду их сломает. — Опускайте джинсы по низ живота, — женщина отложила бумаги, и за пару секунд уже оказалась рядом с пациенткой, что-то набирая на самом аппарате УЗИ. Холодная жидкость коснулась живота, Агрест поежилась. В кабине и так царили полумрак, прохлада и непонятное нагнетание, а сейчас, будто бы то всех резко навалившихся эмоций, захотелось убежать и спрятаться. Ещё и врач, мисс Герана, Маринетт только сейчас удосужились посмотреть на бейджик, все постоянно вздыхала, словно видела что-то непоправимо плохое. — Держите, — холодный валик оторвался от её живота, а после женщина протянула пациентке бумажную салфетку, — одевайтесь и присаживайтесь за стол. Пока Агрест дрожащими пальцами застегивала ширинку джинс, мисс Герана нажала несколько клавиш и из аппарата появились снимки её обследования. Как жаль, что Маринетт в этом ничего не понимала. Возможно, если бы она смогла разобрать хоть что-то на этих скринингах, то сейчас была бы более спокойна. И вот, пережив все мучения гинекологического кресла, которого она боялась ещё с подросткового периода, УЗИ и странных взглядов то медсестры, то врача, Агрест была готова услышать вердикт. Но мисс Герана не торопилась. Она размашистым подскоком спала заполняла медицинскую карту, затем заполняла другие документы, которые, по всей видимости, требовали её важной подписи, и только потом развернулась к Маринетт, аккуратно беря в ладонь снимок матки. — Миссис Агрест, вы хотите быть матерью? Вопрос, который без сомнения заставил Маринетт покрыться испариной. Слова куда-то делись, кажется теперь она могла общаться только нечленораздельные и звуками. И к чему этот странный вопрос? Неужели после операции что-то не восстановилось? Такое вообще возможно? К глазам начали подступать слезы. — К-конечно хочу… — Я не хочу вас расстраивать, миссис Агрест, но… — женщина сочувственно положила свою руку на ладонь пациентки, — дело в том, что после того несчастного случая матка сильно повреждена, операция, естественно, дала свои плоды, все стало выглядеть немного лучше но… Сейчас я вижу нарушение менструального цикла, а значит и отсутствие овуляции, что в конечном итоге может привести к бесплодию. Конечно, я вам настоятельно советую наблюдаться и дальше. Наш организм работает как часы. Сегодня он может поломаться, а завтра дальше как ни в чем не бывало, продолжать свой путь. Если вы считаете меня некомпетентной, я вам предложу обратиться к ещё нескольким врачам. Никогда нельзя в таком вопросе доверять одному человеку. Сейчас я вам назначу другие обезболивающие, и ещё несколько витаминов для восстановления. После того, как вы перестанете чувствовать боли, тогда уже будет можно будет явиться повторно. — Х-хорошо, спасибо… — Маринетт тихо промямлила, забирая со стола рецепт с лекарствами. Неужели её мир так легко рухнул?

***

Даже не попрощавшись с Адрианом, Агрест вылетела из больницы. Видеть никого не хотелось. Абсолютно. Был крошечный шанс надежды на те слова, что сказала ей Мисс Герана: «Результаты не точны, придите через пару месяцев, когда востановится цикл». А если он не восстановится? А если она никогда не сможет забеременеть? Зачем она такая будет нужна Адриану? Написав краткое сообщение Плаггу, о том, что ей срочно нужно домой, и он может не заезжать за ней в больницу после работы, убрала телефон в маленькую сумку. Холодный вечерний ветер заставлял поежиться и спрятать подбородок в высокое горло куртки. Маринетт дала себе слово, что на улице она плакать не будет. Сложно было сдержать себя, сложно было не разрыдаться, глядя на беззаботно гуляющих парочек с детьми. И когда ей только так захотелось быть той самой «счастливой мамочкой»? Подарить Адриану двоих детей — сына и дочку, завести себе питомца и жить припеваючи. От этих мыслей душа рушилась на части, словно её кто-то выкорчевывал из хрупкого тела. Тянул, задевая самые больные, едва зажившие раны. И как только закрылась дверь апартаментов, Маринетт не сдержалась и упала на пол. Не снимая обуви и куртки, а уж тем более шапки и перчаток. Слезы текли нескончаемой рекой, к ним то и дело присоединялись сопли и слюни. Мессиво на красном от истерике лице грозились никогда не остановиться. Дыхание спирало, заставляя продыхивать по нескольку раз каждый вздох. Она даст себе слабину, ещё немного и точно успокоиться. Раз. Два. Тр. — Маринетт? — входная дверь захлопнулась и её почти сразу прижали к широкому мужскому стану. — Н-не с-смотри на м-меня! У-уйди! — задыхалась она, пытаясь оттолкнуть ослабевшими руками супруга. — Что случилось? — но Агрест молчала, и лишь сильнее отодвигала от себя Плагга. — У-уйди! П-пожалуйста, оставь м-меня… — всхлипывая, Маринетт утирала белой перчаткой остатки былой истерики с лица. — Так, пойдем, — мужчина поднялся, а после рывком затащил на себя хрупкую сопротивляющуюся фигуру. — Плагг, я н-не х-хочу, уйди! — возмущалась Агрест, пока физиономию не окатило ледяной водой. Ещё раз, и ещё. Плагг не жалел её набирая в ладонь с каждым разом всё новую и новую порцию. В какой-то момент поток холодной жидкости прекратился, и Маринетт смогла резко вздохнуть от чего почти моментально закалялась. Агрест, испугавшийся такой реакции, начал стаскивать с супруги шарф, думая, что тот её удушает. Избавившись от намотанной ткани он сочувственно глянул на её измотанное лицо: тонкие капилляры появились поверху кожи, глаза с белыми яблочками превратились в красные и заплаканные, от чего её голубые глаза почему-то смотрелись намного выразительнее. Плагг испугался своих мыслей. Он любил Маринетт, она была ему симпатична в любом виде, но вот в таком мужчина хотел видеть её меньше всего. — Можно я потом расскажу тебе, что случилось? — Агрест опустила голову, не желая смотреть в глаза супруга. — Если тебе так проще, то конечно… — он аккуратно провел по намоченному локону, а после медленно заправил его за ухо. — Спасибо… А ты чего так рано приехал? — Маринетт была уверена, что сейчас не больше шести часов, в то время, как Плагг обычно появляется дома не раньше восьми. — Адриан пришел в себя.