Уже не та 2

В участок они прибыли быстро. Как никак решалась судьба второго нападающего. Агреста и Маринетт завели в комнату переговоров. На несколько минут их оставили наедине. Супруга волновалась, и Плагг хоть как-то хотел её продержать. Лёгкое касание руки об руку запустило миллион согревающих мурашек по коже. Маринетт неловко улыбнулась, соединив взгляд с супругом, но лишь на секунду. Из преступников она помнила лишь Натаниэля. Агрест не знала, как будет реагировать на появление. А вдруг это ещё один её знакомый? Что тогда? У кого ещё есть мотив отомстить ей? Вскоре железная дверь захлопнулась за полицейским. Преступник был ниже его, но шире. Руки были сцеплены сзади, а голова понуро опущена. — Это Элеот, его отпечатки мы нашли на месте преступления. Позже выяснилось, что его отпечатки были на смартфоне, с которого вызвали спецслужбы. Элеот не отрицает своей виновности. Наоборот готов работать со следствием, — четко продиктовал полицейский. — Элеот? Кем вы приходились Мистеру Куртцербергу? — задал вопрос Агрест. — Я был нанят по объявлению охранником. Только после я узнал, что объект, который нужно охранять — живой человек. После я уже не смог уйти, мне угрожал Натаниэль. Я могу подтвердить все то, о чем может сказать Мисс Дюпен-Чен, — Маринетт прочистила горло. — Мистер Элеот, я уже не Дюпен-Чен. Обращайтесь ко мне, как к Агрест. — Прошу прощения, Мисс… Я бы хотел извиниться перед вами, я правда не знал, на какую авантюру я иду. Меня заставляли быть жестоким с вами. Не помогать, не отвечать, чтобы вы чувствовали себя одиноко. Я знаю всю вашу историю, Мистер Куртцберг проболтался мне, когда был пьян. Но я не в коем случае не могу быть на его стороне. Жертва никогда не была виновата, и это не исключение. Если потребуется, я подтвержу ваши слова на суде. И об избиении, и о изнасиловании. — Я принимаю твои извинения, Элеот. И я благодарна тебе, что ты не участвовал в моей травле, — робко проговорила Агрест. — Элеот, я благодарен тебе за то, что ты решил пойти на уступки. Но все же за соучастие во всем этом ты будешь виновен. И у меня нет жалости у тебе, — взгляд был пустым, холодным. — Плагг, — воскликнула Маринетт, — нельзя же так! — А как? Может ты ему ещё и адвоката найдешь? Он преступник и должен оставаться им! Уведите его, — супруг махнул в сторону полицейского, и тот, подцепив мужчину за руки, вывел его из переговорной. — Так нельзя, Плагг… — Агрест разочаровано глянула на него, — он же сознался. — Да что ты? Раз он сознался, может и дело заводить не будем? Может ты тогда простишь им все? Даже то, что ты сейчас мучается со здоровьем? Что я чуть не потерял брата? Ты это имеешь ввиду?! — впервые Маринетт видела его таким. Девушка сразу разомкнула их ладони, и отошла на несколько шагов назад. В ней снова проснулся тот страх, который заставлял коленки подгибаться. Плагг — единственный, кому она могла доверять, не боялась. Он ни разу не повышал на нее голос. Она уже было хотела ему ответить тем же, укольнуть так же больно, как и он её! — Молодые люди, — спор прекратил вошедший полицейский, — Как только мы сопоставим все улики, мы назначим дату суда. Пока преждевременно мы ставим её через две недели. Третью пятницу месяца. — Зачем нас заранее об этом предупреждать, если все равно отходит уведомление на почту? — возмутился Плагг, он был все ещё на взводе. — По протоколу я обязан вас предупредить, а ещё покиньте помещение. Это не место для выяснения личных отношений. Агрест кивнула, и первая, со скоростью молнии вылетела из кабинета, прямиком к машине. Благо, ключи были у нее в сумочке. Открыв автомобиль, Маринетт села на пассажирское кресло, закрывая лицо ладонями. Всхлип, ещё один. Больно. За что он так с ней? За её доброту? Пока лицо не опухло, нужно было срочно привести себя в порядок. Нащупав салфетки в сумочке, она вытерла лицо, замечая, что глаза всё-таки немного покраснели. Ничего, скажет, что ресничка попала, сильно растерла. Хоть Плагг и знал Маринетт очень хорошо, он до сих пор верил в эти детские отмазки. По крайней мере, ей хотелось так думать. Через несколько минут дверь с водительской стороны открылась. С терроризирующим молчанием мужчина присел в кресло. Привычно завел двигатель, провел поглаживающими движениями по рулю, облокотился на спинку. — Прости меня, Маринетт, — кинул он небрежно, отнекивающе. Казалось, он понимал — чем ближе восстановление Адриана, тем дальше Маринетт становилась от него. А ведь он так хотел вернуть все обратно. Чтобы всё было иначе.

***

Месяц за месяцем сменяли листы календаря. На душе не становилось светлее, словно мрак не собирался уходить из потаённых уголков души Маринетт. Сколько бы она не надеялась на быстрое решение проблемы, увы, это оказалось совсем не так. Только суд назначали на один день, как вдруг вечером за сутки им сообщили, что данных для обвинения недостаточно. Пазл не складывался. И ведь это не органы правопорядка были такими дотошными. Плагг. Он занимался всей волокитой. Агрест, словно дополнительный детектив, вел все дела. И когда полицейские хотели вывести ниточку с узлом, Плагг наотрез запрещал им делать это, заставляя сначала распутать преграду. Так, ниточку за ниточку, узелок за узелком, продвигалось расследование. Не сходилась в словах Натаниэля что-то. Кто-то точно был у него на подхвате, но как бы его не разговаривали, он молчал. Молчал, как проклятый. Пытался врать, отговариваться, но точной информации не хватало. Кто подначил Натаниэля сбить Адриана? Кто угрожал Габриэлю смертью двух сыновей? Кто напал на Дюпен-Чен в больнице? Радовало одно, Адриан начал приходить в себя. Трёхмесячные курсы оказались для Агрест ещё большей пыткой, чем ожидание, пока он придет в себя. А вдруг, он забудет её? Вдруг больше никогда не сможет ходить? Вдруг забудет как говорить? Вдруг его глаза навсегда потухнут? Когда было можно, практически все свободное время, Маринетт проводила у койки парня. Наверное, все ещё винила себя. Плагг смирился с этим, лишь иногда давая нагоняй своей супруге за то, что она забывает жить своей жизнью. Агрест забросила все свои хобби — рисование, чтение, дизайн и вышивку. Всё, что хоть как-то отвлекало её от реального мира. Теперь же её рутина заключалась в том, чтобы морально поддерживать Адриана. А он был и не против. Часто общался с ней, чтобы она помогла ему адаптироваться к миру. Вспомнить, что утратила былая память. Прогуляться пару минут по коротким коридорам — расшагать ноги. Маринетт в свою очередь пыталась рассказать ему максимум, что сама успела запомнить в этой суматохе. Больше всего она пыталась затронуть их отношения. И у неё это получилось. Адриан сам ими интересовался. Агрест удавалось ловко обходить нервные темы, которые ему, как считала Маринетт, знать было необязательно. Поздним вечером, когда до отбоя оставались считанные десятки минут, Адриан решился на разговор, что уже долгое время носил в своем сознании. Он боялся, как Маринетт может на это отреагировать. И пока его гостья наливала зелёный чай, Агрест прокручивал в голове все исходы диалога. — Ты чего такой грустный? Задумался о чем-то? — Маринетт была рада так просто задать ему этот вопрос, зная, что он сможет сформулировать на него внятный ответ. Сколько ночей она проплакала, видя, как Адриану трудно восстанавливаться. Днём она рисовала улыбку на своем лице и радостно шла в больницу, помогать Адриану дальше адаптироваться к обществу, а когда на небо опускалось темень, и за спиной закрывалась дверь палаты, на глаза сразу нарывались слезы. Каждый его успех она тщательно записывала на подкорку своего сознания и в дневник. Он облегчал её боль. Маринетт не знала, сможет ли когда-нибудь отдать его Адриану, чтобы тот смог прочувствовать все то, что ощущала она. — Я хотел поговорить с тобой, — чашка шумно опустилась на столик. — О чем? — Маринетт едва выбила из лёгких воздух. Что он хочет ей сказать? В глазах сразу пробежала жизнь за последние месяцы. Как она сидела у его кровати, как по шагам учила его ходить. Кормила с ложки, а после учила говорить предложениями. Возможно, из неё получился бы хороший специалист по восстановлению, но Агрест уверяла себя в том, что им помогали крепкие связи, что словно канатам сковывали их. — Сказать спасибо… — то ли он тянул нарочно, то ли не мог подобрать нужных слов, — Я ценю всё то, что ты сделала, Маринетт. Благодарю тебя за то, что ты облегчала мои муки одиночества в этих четырех стенах. — Это моя обязанность, Адриан… — холодные ладошки аккуратно сжали широкие мужские. — Ты винишь себя в этой аварии? — ток по коже, Агрест едва не вырвала ладони из его рук. — Ты в-вспомнил? — дар речи перехватило где-то в глотке. — Недавно, боялся говорить тебе, видя твое состояние. Прошу, Василек, — сердце пропустило глухой удар, который ощутился эхом по ребрам, — живи спокойно. И помни, что в аварии не виноват никто, кроме того, кто запланировал все это. — Я не знаю, у меня просто нет слов… — Агрест не могла найти в себе силы, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я тоже долго решался… Вернее, мне было трудно собрать все в одну цепочку… Долгие мысли вызывают головную боль… Знаешь, я чувствую себя такой амебой для всех… Для отца, для брата, для тебя, — Агрест грустно отвернулась, первый даже не интересовался здоровьем сына, казалось ему нужна лишь скаковая лошадка, которая перенимает на себя весь бизнес, а болен он или нет его не волновало. Маринетт аккуратно вынула руки из его ладоней, а после сделала глоток чая, который приятно согрел горло. От осознания того, что Адриан мог остаться инвалидом выбивало пол из-под ног. Но сейчас все становилось хорошо. С её помощью Агрест сделал первые шаги и произнес первые предложения. Она наблюдала за ним, как за маленьким ребенком. — Надеюсь, этого мудака скоро посадят в тюрьму. Я даю тебя слово, Маринетт, как только мне станет лучше, я сделаю его жизнь сущим адом. Сейчас слова Адриана звучали неубедительно. Он ходить не мог без помощи специальной каталки, но Агрест сделала вид, что верит ему. Сейчас парню не стоило знать, что все то, что произошло с ним и Маринетт дело рук их же одногруппника… Девушка закусила губу, вспоминая, как когда-то давно её мучили мысли о том, почему Адриан изменил ей с Хлоей? Сейчас был не самый подходящий момент, но хотелось уже избавиться от гнетущих слов в голове, из-за которых спать иногда не удавалось. — Адриан, — парень поднял опущенные зрачки на свою гостью, — Скажи… если ты помнишь об этом, конечно… Почему ты тогда поцеловал Хлою? Агрест громко вздохнул, поставил чашку на стол, а после встал и потянул Маринетт за собой, обнимая. — Честно, я не помню, Василёк. Я помню лишь некоторые моменты, которые постоянно крутились в моей жизни. Тебя, брата, отца. Алью и Нино, обучение в колледже, — с каждым перечислением голос становился тише, — Помню, что ты с родителями в напряжённых отношениях. Помню, что нам пытались свести наши родители. И то, что после отказа мне, ты начала встречаться с моим братом. Честно, я не помню своих эмоций. И знаешь на самом деле это очень больно, не помнить какой-то отрезок своей жизни. Как будто из меня выкорчевали все чувства, которые я мог испытать когда либо. А с Хлоей. Помню, что мы были друзьями. Наши родители крепко дружили. А про поцелуй честно ничего не помню. Если я доставил тебе такую боль, прошу, прости меня...Я до сих пор себя за многое. Виню себя за то, что не смог утешить тебя, после того, как Плагг изменил тебе. Кстати, вы сейчас общаетесь? Или вынуждены ради помощи мне? — Общаемся, в основном на те темы, что связаны с тобой. Я стараюсь не вспоминать ту ночь, чтобы не причинять себе боль. Вдыхая аромат его тела, Маринетт ненавидела себя за свое враньё. Адриан, её милый ангел, не достоин такой лгуньи. — А твои родители, вы общаетесь? — Агрест помогала головой. — Нет, после того, как они расторгнули контракт с твоим отцом, я не виделась с ними. Слышала, что они понесли убытки за разрыв договора. А после, они не интересовались мной. Словно, я стала позором для семьи. Даже и не скажешь, что когда-то мы были примером для всех, как любящие друг друга люди. — Я сочувствую тебе, Маринетт… — Адриан вознес руку пытаясь погладить по голове, заставляя её сжаться рефлекторно, — Все в порядке? — Агрест подняла на него глаза с темными синими радужками. — Нет. Вернее, да. Не обращай внимания, — глупая улыбка озарила её лицо, — Честно. Адриан нахмурил брови, делая вид, что верит ей. На самом деле ему предстояло собрать ещё один пазл, у которого так тщательно воровали нужные кусочки.