hoc vince

Изуку дёрнулся, после чего моргнул пару раз в попытке разглядеть что-либо перед собой. Похоже, он очнулся посреди разрушенного здания — пыль ещё не улеглась, душным туманом клубясь между обломков стен и перекрытий. Резко ощутив слабость во всём теле, Изуку прижал ладонь ко рту. Поход в ближайший торговый центр уже привычно обернулся нападением одной из недавно сформированных банд — что исчезновение Символа мира в прошлом году, что отсутствие Все за Одного, который, сбежав из тюрьмы, пока не предпринимал каких-либо открытых действий, послужили неплохим стимулом для проявления инициативы со стороны преступников самого разного масштаба. Они разделились на группы — Изуку отчётливо помнил, что Тодороки, Иида и Каччан решили преследовать мужчину в камуфляже, пока не использовавшего свою причуду напрямую, в то время как Токоями, Киришима и Ашидо остались позади, согласившись взять на себя женщину, обрушившую одну из стен изнутри. Сам он прикрывал Оджиро и Урараку, уже привычно используя как тридцатипроцентное усиление, так и Чёрный кнут, когда — когда что-то, похожее на отблеск или сияние, неуловимое, но очень, очень важное — вспыхнуло на секунду, будто отозвавшись на беспокоившее его жадное ожидание… чего-то. Чего ему не хватало в течение долгого времени. Не то чтобы теперь странное чувство прошло — скорее, наоборот. Разом нахлынувшие воспоминания лишь усилили тошноту: казалось, их противник начал отступать, как вдруг появилось подкрепление — очевидно, близнецы, да ещё с вариациями ментальной причуды, какой любопытный случай — и вот Изуку уже в противоположном крыле здания, лишь чёрные жгуты подрагивали в предвкушении битвы. Изуку вцепился в собственные волосы, не в силах издать ни звука. Что делать этого не может быть что со мной не так если — когда — все об этом узнают — Никаких сомнений — вывернутые и обезображенные тела, погребённые под обломками, были делом его рук. И — то сияние — теперь он чувствовал его в себе. С одной стороны, директор Недзу прикроет его как очередного владельца Одного за Всех — пока что это не просто необходимо, но ещё и возможно, а оттого более чем вероятно, особенно если ему удастся прийти в себя прямо сейчас и не создать новых проблем; с другой — он совершил ужасную ошибку, он был виновен в их смерти, что сказать остальным, они будут здесь — почему их всё ещё нет? — и — и эта потребность, эта невыносимая жажда, там, где теперь прорастает загадочное свечение — почему она становится только сильнее? *** То, как стремительно Деку сорвался с места, проигнорировав её возглас, насторожило Урараку — это совсем не было на него похоже. Раздавшиеся вскорости грохот, крики и наступившая за ними тишина заставили её похолодеть. Подбежав к рухнувшим бетонным блокам — туда, где пару часов назад был просторный и светлый холл — Урарака расслышала чужой, явно искажённый каким-то устройством голос. — …мне жаль, Изуку. Правда, жаль. Однако, ты ведь и сам прекрасно понимаешь — никто, кроме меня, не сможет тебе помочь. — Видимо, Деку что-то ответил, но мужчина лишь хрипло рассмеялся. Только что присоединившийся к ним с Оджиро Тодороки послал тревожный взгляд в сторону нахмурившегося Бакуго. — Мы должны вытащить его оттуда. Сейчас же. Я уверен, этот кусок дерьма — Все за Одного. Злодей, которого не смог победить даже Всемогущий. Урарака решительно кивнула, активируя причуду, чтобы расчистить путь. *** Шото не знал, что именно он ожидал встретить, но всё равно почувствовал удивление, когда увидел Мидорию и Все за Одного: злодей стоял, опустившись на колено перед сжавшимся подростком, и удерживал того за плечо. Затем чёрная маска повернулась к ним. — Значит, вы друзья Изуку? К сожалению, ему пора возвращаться. Но, если он решит уйти с вами, я не стану его останавливать. Что думаешь, Изуку? Доволен такими условиями? Мидория по-прежнему сидел, обхватив себя руками, будто бы до сих пор не заметил их — лишь немного вздрогнул, когда на него закричал Бакуго. — Деку, что за бред? Поднимай свою задницу, чего ты ждёшь?! — Что оказалось по-своему кстати, поскольку Шото и сам чувствовал сильнейшее недоумение. Мидория, эмоциональный и склонный к сопереживанию человек, не был похож на того, кто мог допустить даже мысль о предательстве — однако всё это выглядело весьма подозрительно. Мидория ничего не ответил. Выждав несколько секунд, злодей встал и положил руку ему на голову, спровоцировав новый рык со стороны Кацуки. — В таком случае, позволь мне объяснить, юный Бакуго: сейчас моё присутствие — единственное, что останавливает Изуку от того, чтобы присвоить все ваши драгоценные причуды. — Кацуки был в ярости и уже готовился к прыжку, но вдруг замер, словно начал что-то осознавать. В отличие от Шото, все догадки которого попросту зашли в тупик. — Ублюдок, что ты с ним сделал? — Следи за языком, Бакуго. И, вероятно, ты не поверишь, но ничего из того, в чём ты меня, скорее всего, обвиняешь. Изуку лишь следует своему инстинкту, мальчик сдерживался всю свою жизнь — неудивительно, что результат оказался несколько… разрушительным. Очако попыталась отвлечь его внимание: — Отпусти его, Деку никогда не перейдёт на твою сторону! — Слышишь, Изуку? Беги, мы тебя прикроем! — Оджиро встал в боевую стойку. Шото почувствовал, как нагревается его левая сторона, и приготовился направить ледяной поток, отрезая Мидорию от злодея, когда тот наконец-то заговорил. — Ребята, пожалуйста, уходите. — Мы ни за что не бросим тебя! — Из-за меня вы сейчас в опасности. Он прав. — Мидория посмотрел в их сторону. — Или вам нужны доказательства? Что-то очень неправильное появилось в его улыбке. Шото стало не по себе под этим странно расчётливым, голодным взглядом. Отвернувшись к злодею, Мидория выдохнул: — Обещай, что они останутся невредимыми. — Все за Одного, на маске которого плясали фиолетовые отсветы открытого портала, взъерошил кудрявые волосы и с неприкрытым удовольствием ответил: — Всё зависит только от тебя, сынок.

…Когда Заратустра сказал это, юноша воскликнул в сильном волнении: «Да, Заратустра, ты говоришь истину. Своей гибели желал я, стремясь в высоту, и ты та молния, которой я ждал! Взгляни, что я такое, с тех пор как ты явился к нам? Зависть к тебе разрушила меня!» — Так говорил юноша и горько плакал. А Заратустра обнял его и увёл с собой.