Ещё один шаг

Глухой хлопок, вмиг разорвавший густой тяжелый воздух, ударивший по перепонкам… На руках повисает она… Ее тело наваливается, обмякает и начинает медленно сползать вниз, увлекая за собой. Вязкая сладковатая жижа во рту и острая боль в животе. Перед глазами, искажаясь в синей струящейся дымке, лицо женщины, только что нажавшей на курок. Рука скользит вниз к животу, где из разорванной пулею ткани, пульсируя сквозь пальцы, горячая и липкая кровь струей начинает стекать на шахматный пол. В глазах поплыли разноцветные круги, стало нечем дышать, в голове зашумело, а ноги налились тяжестью. Умирать не страшно… Это просто переход в другое измерение,в другую параллель… Сознание плавится, в висках стучит… Не страшно… На его руках женщина. В ее синих распахнутых глазах еще дрожит слеза, повисая на длинных вздрагивающих ресницах, затем прозрачной дорожкой сбегает вниз по бледной коже щеки. Он пытается удержать ее, но его ноги ему уже не подчиняются, а тело тяжелеет с каждым мгновением… Перед глазами чернота. Его тело складывается и, потеряв опору, распластавшись на холодном грязном полу, теряет последние силы. На короткий миг, словно вспышка, перед глазами возникает лицо с полуприкрытыми глазами и легкой застывшей улыбкой. Он тянется рукой с негнущимися пальцами и, соприкоснувшись с ее рукой, пытается удержать холодные пальцы… -Виккк…Вика… ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~` Аверьянов поерзал на стуле. Ему было некомфортно в белых больничных стенах, но он каждый день приходил сюда, как на работу. Минуты складывались в часы, часы в дни, дни в недели. Человек с бледным безжизненным лицом лежал в простынях в окружении многочисленных приборов, издающих тонкий писк, оседающий где-то в глубине сознания и доводящий просто до исступления. Он был его другом. В этом Аверьянов не сомневался. Но если бы кто-нибудь сказал ему об этом чуть больше года назад, он бы ни за что не поверил. Да и как мог избалованный отпрыск олигарха стать другом ему, простому менту ? Однако, это случилось, их орбиты пересеклись, и Аверьянов очень дорожил этой дружбой. -Я здесь не из-за Соколовского, а ради него. Бесхитростный и простодушный Жека Аверьянов проникся уважением к парню, волею случая оказавшемуся в их отделе полиции. Несмотря на некоторую наивность, он очень тонко чувствовал в людях фальшь, поэтому его и потянуло к незадачливому, но искреннему в отношениях «мажорчику». К тому же он был благодарен ему за свое счастье. С тех пор прошла, кажется, целая вечность. Дверь палаты приоткрылась. Вошедший врач махнул Жеке, как старому знакомому. -Сидите, сидите… -Добрый вечер…, - Аверьянов приподнялся со стула в знак приветствия. - Добрый… -Я тут спросить хотел… Виктор Иванович Марчевский кивнул головой, заранее предвкушая все те вопросы, что сейчас прозвучат. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы, как ритуал. --Гемодинамика стабильная, дыхание спонтанное, электроэнцефалограмма лучше…, уже не кома…, а сопор…, да…сопор, но очень глубокий. Аверьянов, слышавший слово «сопор» уже несколько недель к ряду, начал ненавидеть его. Соколовский лежал совершенно безучастно, не реагируя на окружающее и не подавая никаких признаков жизни. И было абсолютно непонятно, что там, в его сознании. Операция прошла удачно, было перелито большое количество плазмы и эритроцитарной массы ( Аверьянов выучил все эти мудреные медицинский термины ). Но пациент упорно не желал возвращаться в действительность, игнорируя усилия врачей и ожидания друзей. Близких у Соколовского в этой жизни не осталось и, словно зная это, он задержался где-то между жизнью и небытием. -А как еще до… -Не знаю, не знаю…., - доктор перебил Аверьянова на полуслове, вздыхая и сведя брови к переносице, - не могу сказать… -Ну, если…, - Жека приподнялся, с шумом отодвигая стул. -Да, да…конечно, конечно, Вам первому, не переживайте. Аверьянов еще немного потоптался в дверях. Незатейливая мелодия входящего звонка. -Извините, - Жека извлек телефон из кармана брюк и скользнул к выходу. -Да, все нормально, - врач приподнял голову, оторвавшись от бумаг, разложенных на столе, провожая взглядом посетителя. Похоже, он и сам уже верил с трудом в то, что сказал. -Жень, - Нина двинулась навстречу мужу, хлопнув дверцей нового седана, - я уже начала волноваться. -Ниночка, все хорошо, - Аверьянов обнял жену. Нина была беременной. Беременность протекала нелегко, токсикоз затянулся, женщина стала излишне тревожной, а порой и подозрительной. Аверьянова очень напрягала опека, которой Нина окружала его, но спорить с ней он не хотел. -Ну, как дела там? – Нинель сделала круглыми глаза и сморщила лоб. -Все также, Ниночка, все также… На глаза женщины навернулись слезы. -Успокойся, пожалуйста, врач сказал, что есть положительная динамика. Нина кивнула. -Зачем ты приехала? -Жень, у нас неприятности…, - женщина ухватила супруга за плечо, разворачивая его к себе. -Какие неприятности? – Аверьянов уставился на Нинель, - ты себя как чувствуешь? Нина поморщилась. -Ты не понял, Жень. У меня все хорошо, - она приложила свою ладонь к округлившемуся животу, - у папы, у дяди Гоши проблемы… -И у Олежки? -Да, и у Олежки тоже! В общем, неприятности с бизнесом, понял? -И что случилось? -Я не знаю… Никто ничего не знает… Все так неожиданно… Слетают поставщики, заказчики, блокируются счета… Короче… - Нина всхлипнула. Аверьянов привлек супругу к себе. Он терялся при виде женских слез. -Ниночка, садись в машину. Что-нибудь придумаем, - Жека приоткрыл заднюю дверцу, помогая супруге сесть. Женщина уселась на сиденье, вытянула ноги, почувствовав, как ремешки ее туфель врезались в кожу на отекших лодыжках. Только рядом со своим мужем она может ощущать себя защищенной. Она искренне верила, что ее муж что-нибудь возьмет да и придумает, чтобы спасти семейный бизнес. Аверьянов в задумчивости и напряжении вел машину, поглядывая в зеркало на жену. Плотный поток автомобилей из центра города, порой перерастая в затор, сегодня особенно раздражал Жеку. Он не понимал, почему надо было по-прежнему жить в загородном доме. На его взгляд, куда удобнее было бы в собственной квартире. Но ремонт, как заколдованный, постоянно стопорился. Аверьянов крутанул руль, пытаясь выбраться из очевидной пробки. Машину повело, она резко вздрогнула, а на заднем сиденье вскрикнула Нина. -Ниночка, прости, задумался… Нина вжалась в сиденье. -Что с тобой, Жень? Аверьянов и сам не знал, что с ним. Все последние месяцы после событий в банке Фишера он чувствовал себя ужасно. Он словно, потерял точку опоры, словно что-то надломилось в нем. Он единственный, кто остался в отделе. Всегда коммуникабельный и благодушный, он не мог найти общего языка с новенькими, пришедшими на смену Соколовскому и Родионовой. А тут еще Нина с проблемами бизнеса. Откровенно говоря, он не имел ни малейшего понятия, как и чем он может помочь. Тяжело вздохнув, Аверьянов, наконец, въехал во двор дома с большими видовыми окнами. -Ты сегодня какой-то нервный…, - Нина тяжело вышла из машины. -Да я уже давно такой…, - Жека пробубнил себе под нос, открывая перед супругой массивную входную дверь. В прихожей тут же объявился Олег со стаканом в руке. Сделав шумный глоток через коктейльную трубочку, он протянул ладонь для приветствия. -Привет, ты один? -Да, один… пока… -А Нина говорила, что здесь ожидается совет в Филях… -Олег, а где дядя Гоша? – Нина села в кресло и, вытянув ноги, с укором взглянула на супруга. -Отец срочно уехал на встречу с инвесторами… -Ну, и что случилось? – Аверьянов сделал строгое лицо. -Не знаю пока, похоже на провокацию… Заблокированы некоторые счета в банке, поступила информация о срыве переговоров, не подписаны договора… -Ну, а служба собственной безопасности-то что? -Ничего пока… -Гнать надо такую службу… В кармане завибрировал телефон, Аверьянов отошел в сторону, внимательно слушая говорящего. -Мне надо отъехать… Прости, Ниночка… , - Жека замялся, чувствуя неловкость, - Олег, ты здесь пока ничего особо не предпринимай, просто попроси руководителя службы безопасности ни с кем не контактировать, не отдавать никому информацию… А лучше пусть заблокирует на время все контакты… -Жень, ты куда? … -Не волнуйся, Солнышко, я скоро буду… Аверьянов накинул куртку и выскользнул из дома. Он так долго ждал этого момента, но вот сейчас не знал, что делать и что говорить. Соколовский, наконец, пришел в себя. Это была отличная новость, но Аверьянов заволновался. Игорь ведь захочет все узнать… И он, Жека, должен будет все ему рассказать. До больницы он доехал быстро, благо, дорога в обратном направлении была абсолютно свободна. Собравшись с мыслями и настроив себя, Аверьянов приоткрыл дверь палаты. Соколовский все так же лежал на кровати с закрытыми глазами. Острый кадык, выступающий на тонкой шее, темные провалы глазниц, вздрагивающие в такт тяжелому дыханию ресницы. Аверьянов поежился. -Привет…, - Жека подошел чуть ближе к кровати, вглядываясь в бледное лицо друга. Повисла тишина, напряжение стучало в висках. -Когда?...- прошептал Соколовский изжеванными в кровь губами, - когда?... Жека покосился на врача, стоящего чуть поодаль. -Я вынужден был сказать,... - врач был смущен и напряжен не менее Аверьянова. -Через… неделю после того…, - почти прошептал Аверьянов, чувствуя, как теряет голос. Соколовский сглотнул, кадык врезался в кожу. Он задышал часто-часто, крылья носа задрожали, грудь начала вздыматься под простынею. Соколовский издал то ли стон, то ли всхлип. -Идите… Пожалуйста, идите… Врач замахал на Аверьянова, тот попятился, плотно прикрыв за собой дверь. Оказавшись в больничном коридоре, Жека отдышался, вытирая со лба капли пота. Сквозь неплотно прикрытые жалюзи на окнах палаты Аверьянов мог видеть, как склонившаяся над пациентом медсестра вводила в вену лекарство, как что-то говорил врач. Жека чувствовал невероятную тяжесть в своей груди . Оказалось, что очень непросто рассказать о смерти любимого человека, практически невозможно… И самое отвратительное, что он не мог ни чем помочь своему товарищу... Да ему, собственно, теперь никто не мог помочь…