Новый эксперимент

      Годы летели быстро. Вот, уже не успев оглянуться, прошло сначала десять, потом двадцать, а вот к концу уже подходит и тридцатый. За это время много чего произошло, много маленьких радостей, столько же и печалей, много испытаний и достижений — много всего. И тем более их было приятно делить с другом. Да, спустя столько лет, Айзен с уверенностью мог назвать Соуске своим другом, своим первым и последним другом.       Он… умирал, нет, не от ранения или яда, не от беспечности, не от беззакония какого-то аристократа или шинигами, не от атаки пустых. Старость, она пришла за ним, а он был только рад встретить свой конец, отпустить всё и наконец-то уйти в долгожданный круг перерождений.       Свои последние минуты жизни он проведет с человеком который сопровождал его в этом мире с самого начала, во всем поддерживал и был настоящим другом на которого можно опереться, Айзен сделал много, гораздо больше для них обоих, нежели Соуске и единственное, чем тот мог отплатить — это оградить его от общения с аристократией, но последние несколько недель он не мог встать с кровати. Он чувствовал, как смерть понемногу подбирается к нему. Он устал, устал от жизни среди страданий в своем маленьком рае, хотел наконец-то уйти и обрести покой, забыть всё как страшный сон, но он волновался за Айзена, боялся, не хотел разрушать тот хрупкий душевный мир и покой, то мировоззрение своего друга, не хотел, чтобы он жил его желаниями.       Его рука сейчас цепко была сжата человеком, что не мог принять такого результата, человеком, что корил себя и не замечал ту ношу, от которой его избавили. — Почему, Соуске? Почему ты не сказал? — Не хотел тебя тревожить, ты сделал слишком много, я хотел быть хоть немного полезным, чтобы нашей идиллией мог насладиться хотя бы ты. — Ты дурак, Соуске… Последний дурак из дураков, которых я только видел за всю свою жизнь. Почему, почему ты не сказал как тебе тяжело? — Я уже ведь ответил.       Айзен хотел проявить весь тот гнев в своем голосе, но в результате чуть ли не через всхлипы сам произносил слова, которые не хотел говорить, совсем по-иному он представлял себе этот момент.       Соуске лишь усмехнулся, его голос был слабым, говорить было сложно, но он хотел чтобы его последние усилия были потрачены на человека, который стал для него не просто другом, а чем-то гораздо большим, их связь была крепка, они понимали друг друга с полуслова, всегда веселились вместе, вместе работали и вместе шли к своим целям, несмотря ни на какие преграды. Просто Соуске устал, он сделал все что мог, но внутренние противоречия изматывали его и сейчас он наименьше хотел, чтобы то же произошло с человеком, которого он оставит навсегда в одиночестве. Не хотел, чтобы его мечты и желания передались его другу, его несбыточные, утопические мечты и желания. — Айзен, пожалуйста, не стремись изменить мир. Это сломает тебя, ты никогда не изменишь то, что должно измениться само по себе, а не силами одного человека. Пожалуйста, не взваливай всё на свои плечи, ты потеряешь себя. Найди новую причину жить и… проследи за нашей школой. Ведь эти шалопаи без тебя совсем распоясаются. И жди… Ты должен ждать и когда-то, я верю… такие как мы с тобой, такие как наши с тобой ученики, смогут жить в мире, действительно, созданном без страданий… Ничто не длится вечно, империи падут, реки высохнут, люди умрут, но на их месте появится и возродится новая жизнь, наученная ошибками старой…       Соуске хотел удержать, удержать Айзена за всё то, чего они достигли в этом мире, чтобы ответственность за свои поступки и решения удержала Айзена любой ценой. Ведь скинув её со своих плеч и живя его мечтой… он не знал куда этот путь заведет Айзена и как тот изменится и извратит первичные благие начинания. Так было всегда. Но Соуске знал, что этот круг не остановить, он должен сделать оборот и породить человека, что пойдет наперекор всему. Это абсолютно природный процесс, но он не хотел, чтобы этим человеком стал Айзен, хотел, чтобы его друг прожил здесь жизнь спокойную и наполненную смыслом, своими маленьким радостями и поражениями. Да, в мире лжи и лицемерия, в мире, который покинул его Бог, но в мире, где ещё есть место светлым вещам. Эти слова были последним чем он попытался удержать Айзена, ощущая как цепь уже за несколько этих недель совсем проржавела и была готова разорваться, отпуская на волю… нечто, нечто, что было скрыто в его друге за многими барьерами и похоронено с самыми жестокими проявлениями человеческой природы.       Айзен же смотрел, смотрел как угасает ещё одна из опор его существования, и не мог в это поверить. Угасает, и по его непосредственной вине. Эти тридцать лет были лучшими в его жизни, но, оставив подле себя лишь свет, он совсем забылся о тьме, которую впитал в себя Соуске и противостоял ей всеми силами, но уже окончательно сломался, а он, Айзен, не был рядом, не поддержал, не придал значение усталому виду и истощенности, после тех походов к аристократам. Ничего не сделал.       А как всё хорошо начиналось. Там, ещё когда-то на стройке, он смог устроиться помощником лекаря, а уже потом сам занимался лечением. Тогда его знания, несмотря на пытливый ум и множество трактатов по медицине еще в смертном мире, не могли сравняться с наследством всей человеческой цивилизации, которая ещё и откинула много ошибочных выводов и развивалась в самом Обществе душ. Шинигами не удосуживались использовать кайдо на обычных работников, потому приходилось работать по старинке, но проку от лечения иногда было даже меньше, чем обычно. Человеческие тела из плоти и крови и духовные тела имели свои специфики и методы первых не всегда подходили вторым, далеко не всегда.       Соуске так, к сожалению, не повезло, но у него были собственные таланты и вскоре его перевели в канцелярию.       Большинство домов возводились для продажи, в первую очередь для таких как они, а уж денег тут давали достаточно, чтобы по результатам заселиться хоть в какую-нибудь халупу на окраинах. Те, кто вовсе оказался идиотом, могли рассчитывать на землянку без каких-либо удобств.       В результате они с Соуске смогли накопить по окончанию работ достаточно, чтобы купить несколько небольших одноэтажных домиков, все же за время работы они распланировали дальнейшую жизнь. Один под жилье, другой под медицинскую лавку, совмещенную с мини-больницей и ещё один для школы.       Айзен был достаточно скромен, но всё же по праву считал себя одним из умнейших людей своего времени, пусть и не осознавал то влияние, которое оказал на мировую историю, до того момента как стал достаточно силен, чтобы спокойно посещать мир смертных.       Его труды по медицине и химии ничем бы не уступили Парацельсу, математика и оперирование числами могли сравниться со своими античными предшественниками, а записи путешествий иметь ту же ценность, что и записки Марка Поло. Про множество философских трудов и говорить нечего, и это была далеко не одна область в которой старый монах достиг ошеломительных успехов. Наверное, только искусство не поддалось ему. Вот только, он хотел чтобы все эти книги подчеркнули итог его жизни, и очень малому количеству людей он дал с ними ознакомиться, а потом, к сожалению все эти книги без разбора пошли на разогрев его собственного костра и если сожжение его «еретических учений» он ещё мог принять, то всё остальное что летело в костер вызывало злобу. Единственное свидетельство его существования в этом мире уничтожали, оставались надежды, что знакомые, которым он хоть немного доверял, вырвут несколько страниц пергамента и сохранят те крупицы его наследия.       В будущем много известных ученых и философов от Да Винчи до Парацельса, от Коперника и Галилея до Джордано Бруно и Николло Макиавелли наткнутся на эти обрывки прошлого гения, вмещенных или спрятанных в других книгах, эти страницы которые были органично вплетены или просто вложены между листами, окажут им существенную помощь в своих собственных изысканиях, но их автор к сожалению умрет и потеряется в летописях истории, потому что его никогда не интересовала «слава мирская».       Всю свою жизнь он проводил в изучении мира по одной простой причине — католическая церковь учила, что Бога нужно познать разумом и один монах искренне верил, что познавая мир и всё что его окружает, он изучает творение Божье и всё больше приближается к своему идеалу. Потому он и проводил многие ночи над исследованиями, пусть и примитивными по тем временам, потому он портил зрение читая и создавая книги, потому он путешествовал от Европы до Ближнего Востока, а потом в Среднюю Азию, в Индию, в Китай, чтобы увидеть всё то разнообразие, что создал Бог, но это в конечном счёте и погубило его. Слишком много он принес с собой и до слишком многого сам дошел, чтобы его мысли были приняты тогдашним обществом.       И пусть Общество душ развеяло много мифов, но желание изучать и исследовать, приобретенное в смертной жизни, никуда не делось. Библиотеки были раскиданы по всему району, а за плату книгу и вовсе можно было купить. Общество душ казалось сначала идеалом — законы были гораздо более продвинуты нежели в мире смертных, свобода в действиях шире, социальные лифты открыты, технологии более продвинуты, наверное, наиболее Айзен оценил книгопечатание, ведь именно оно позволило ему создать свою собственную поистине огромную библиотеку, в которой можно было пропадать месяцами. Единственное что его огорчало — это отсутствие книг о реацу, но причины он понимал — монополия на силу, так ему казалось изначально.       А теперь, смотря на всё со стороны… счастливые лица душ в первые годы сменялись настороженностью, а в некоторых и вовсе апатией, а потом страхом и отчаяньем. Наполненные улочки, по которым часто бегали дети заполнились безысходностью и опустошением, которые символизировал поросший везде бурьян и трава, а его маленькие ученики иногда улыбались через силу. Все эти мелкие изменения накапливались десятилетиями, но Айзен предпочел их не замечать, отдавшись своему любимому делу, а сейчас всё как лавина обрушилось на него, заставляя осознавать каким глупцом он был.       Соуске же был больше философом, нежели ученым и стремился найти ответы на более высокие вопросы и того же энтузиазма в изучение всего и вся не имел, но зато его харизма, глаза, что лучились пониманием и добротой завлекали к ним людей, а главное — удерживали.       Их школа, которую они вместе открыли была одной из немногих разбросанных по всему району. Они разделили её на несколько классов — в одном учили читать, писать и считать, чего уже было достаточно чтобы найти неплохую работу и не бедствовать, а вот во втором уже углубленно преподавали разные науки. Пришлось, конечно, пройти бумажную волокиту с сертификацией собственных знаний, ради права учить, но проблем не возникло. Им обоим нравилось делиться знаниями. Да, они брали за это плату, но не высокую, собственная лавка и больница вполне хорошо покрывали все затраты и приносили высокий доход.       Они были лучшими в своем деле, и в один прекрасный день ими заинтересовались. Один из аристократов попросил несколько индивидуальных уроков на дом для своего отпрыска, естественно щедро оплаченных. Айзен мгновенно ухватился за эту возможность, но не ради денег — это те самые связи, которые им были так нужны, а после всё завертелось с большей силой. Они справились с блеском и их начали рекомендовать другим. Переговоры всегда вел Соуске и после них он приходил… изможденным. Наверное, тогда он впервые попросил. — Айзен, давай создадим свой собственный маленький мир. Мир без страданий, где каждый сможет обрести немного счастья. — О чем ты? Разве у нас плохо идут дела? — Нет… просто… Давай для начала хотя бы не брать ни с кого платы за обучение в первом классе, я хочу поделиться тем, что знаю со всеми, чтобы они не разочаровались в мире.       Пусть предложение было странным, но оно было принято, они ни разу не бедовали. Выкинув ненужное из головы, Айзен устремился вновь в библиотеку, одна очень интересная книга была недочитанной, а сколько ещё нужно прочитать, какой пласт знаний он получил от трудов мира смертных, к которым он бы никогда сам будучи смертным не прикоснулся из-за того, что те были утрачены в круговороте времен по вине войн, восстаний и прочего, а ведь есть ещё и собственное наследие мира мертвых. Соуске, видя это, лишь горько усмехнулся. Его друг наверняка все свернул на его заскоки о Буддизме и о том, что жизнь — это страдания.       Воспользовавшись обретенными связями, где от аристократов, где от собственных учеников, которые смогли выбиться в люди, Айзен начал искать свою семью, пусть и шанс на то, что они живы был несущественен. Совокупная площадь Руконгая была огромной, иногда Районы разделяли леса, горы или им подобные ландшафты, но они всегда в одном из мест были связаны непрерывной застройкой. Каждый из них был государством в самом широком значении этого слова, каждый был самодостаточен и принадлежал аристократам частично или полностью — в зависимости от родовитости. Души со всего мира стекались сюда и найти кого-то из родных собственными силами было невозможно. Двенадцатый отряд проводит примерную перепись населения раз в сто лет и уже сейчас его около двухсот миллионов и такие поиски не сравнятся даже с иголкой в стоге сена.       Сначала обыскали общины, в которые иногда собирались души, что помнили хоть как-то кем были и группировались со своими такими же земляками. Там никаких упоминаний не было. Потом всяческие архивы с записями о душах в определенном временном промежутке, что принимались на работу и прочее — тоже ничего, потом начались всевозможные расспросы и тоже ничего… С каждой полученной вестью мелкая надежда всё больше и больше угасала, пока совсем не потухла. Принять это было… легко. Айзен уже знал, что результат таким и будет, просто до конца не хотел принимать его. Просидев несколько часов в тишине после получения остаточного письма с результатами, он лишь вздохнул и, как всегда, отправился за ещё одной книгой, он уже нашел другой фундамент, который не позволил ему расклеятся.       Дальше — лучше: через тех же аристократов, которые любили кичиться своими возможностями удалось достать книги из академии шинигами. Вот где была настоящая, огромная и не постигнутая сфера знаний. Поступь, кидо, асаучи, занпакто, пустые, шинигами, квинси и прочее. Вот только большинство из этого требовало практики, причем с учителем или боевой, но далеко не все.       И вот, с годами начали проявляться некоторые моменты тревожащие Айзена. Соуске — старел, а вот он, наоборот, молодел как будто опять стал тем мужчиной по средневековым меркам или юношей по нынешним, который горел желанием дотянуться до всего, что входило в его сферу интересов.       Со старостью пришли и новые проблемы — плохое зрение, немощность и забывчивость. Чем дальше, тем более сентиментальным становился Соуске. Их школа уже давно обучала огромное количество оборванцев за свой счет, выдавая им все необходимые материалы для учебы и даже подкармливала тех. А их иногда «благодарили» — крали, портили интерьер и прочее, вот только Айзен должен был признать, что Соуске умел находить ключик к сердцу каждого и даже ему приходилось, несмотря на всё свое ворчание по этому поводу, учить этих раздолбаев, а те в ответ действительно становились лучше. В некотором роде они выполняли роль доброго и злого полицейского, вот только у Айзена был ещё огромный пласт роботы — лавка, больные, индивидуальные уроки аристократам, которых в большей степени интересовал именно он, от морально-философских размышлений Соуске они своих детей оградили, и отдельным пунктом шло самообучение силам шинигами.       На этом поприще он спокойно освоил сюмпо, все кидо до тридцатого уровня, а выше ему просто не смогли достать, базовые стойки и удары, но не больше, более совершенное манипулирование собственной реацу внутри и снаружи тела и прочее по мелочи. Айзен не знал хороший ли это результат за тридцать лет, но надеялся, что да. Хотелось отработать многое из выученного на пустых, да и сами пустые представляли интерес, вот только реакцию шинигами на это было предсказать весьма сложно, а то, что его смогут выследить, сомнений не было, поэтому все ограничилось тайными тренировками.       Когда же ситуация с Соуске стала совсем критической и тот не смог вставать с кровати — случилось это. Именно Соуске всегда брал на себя переговоры с аристократами и договаривался с ними о ценах или услугах, а Айзен был скорее исполнителем, но теперь ему довелось побеседовать с ними. И… осознание того, что он проживал в своем собственном маленьком идеальном мирке со всей неистовой силой разбилось от жестокого удара реальности. Реальности, которую он хотел бы продолжать не знать.       Сначала всё было… спокойно, его прощупывали и это было заметно. Он в ответ лишь туманно отвечал, сам не понимая куда клонят в большинстве своем его работодатели.       Власть. Власть развращает, но у любой власти есть сдерживающие её факторы. Есть два основных — страх перед наказанием после смерти и страх перед большей силой, будь то другое государство, народное восстание и прочее, что не позволяет пуститься во все тяжкие тем, кто эту власть имеет. Иногда власть очищается, меняется, перерождается — на её место приходят новые элиты с новым видением будущего.       И всего этого не было в Обществе душ. Внешней угрозы — нет, внутренней — нет, сила единиц здесь действительно СИЛА и простым душам нечего противопоставить ей, души умершие в Обществе не попадают в Ад, аристократия во многом давно пришла к огромному количеству компромиссов и сражается за влияние с Готеем, а возможность жить долго, практически не старея и единственная на протяжении тысячелетий парадигма воспитания, создали из самой аристократии гнилой комок отходов, квинтэссенцию всего худшего, что только может породить и придумать человек.       В глазах аристократии Общества душ — души действительно были бесценны, бесценны в удовлетворении их самых низменных желаний, ведь что толку от моральных терзаний, если их так легко извратить существованием потока перерождений. Жизнь не воспринималось как что-то… сакральное. Ведь она в любом случае продолжится, бояться нечего, по сути, ты никого и не убиваешь, и всё вышеназванное ложилось на возраст, возраст, который заставлял искать всё новые и новые способы удовлетворить разум и чувства. И вот здесь начиналось самое отвратительное.       Абсолютная безнаказанность, абсолютная власть породили монстра, который невидимыми щупальцами окутывал всё Общество душ и Айзен успел ознакомиться с результатами деятельности этих щупалец.       Сначала мелкие намеки, потом больше и больше, а он только молчал и кивал, хотел увидеть глубины того, с чем столкнулся Соуске. И вот ему уже предлагают поучаствовать в кровавых оргиях совмещенных с каннибализмом и педофилией, вот один аристократ показывает ему камеру запачканной кровью и останками тел и соловьем заливается как он заставил мать под наркотиками съесть свою собственную дочь, а потом наслаждался её криками, её эмоциями и тем, что она стала пустым, про то, что он потом скармливал этому пустому других невинных уже не было сил слушать. И это только вершина Айсберга. Тех кто просто искал от жизни чего-то нового полностью затмевали те, кто имел реальную власть и по вине которых гибли иногда десятки тысяч — от серьезных интриг до банального желания построить особняк, на уже заселенном месте, ну, а как лучше выселить жильцов? Правильно, натравить пустых. В своих действиях аристократы Общества душ никогда не руководствовались жизнями обычных душ, только собственными. А их слуги, лишь спокойно смотрели за всеми зверствами уже давно к ним привыкшие, ведь сами хотели жить, сами хотели уверенного будущего, а так есть возможность его обеспечить.       А Айзен только спокойно кивал, внутри было пусто. Вот почему Соуске так вымучено улыбался, вот почему отказался от всех возможных способов лечения, вот почему… Он устал, устал от этого мира и поскорее хотел покинуть его. Вот почему на некогда счастливых лицах пропали улыбки, просто слишком огромное количество людей исчезали и уже никогда не возвращались. И это было заметно, не сразу, но пересуды и обычная жизнь четко указывали на виновника. Виновника, которому ты никогда ничего не сможешь сделать. Полная и тотальная беспомощность. Да, возможно, не все аристократы были такими, но их не интересовали действия им подобных, они не карали, не судили, а просто закрывали глаза. Беспомощность, полная и тотальная беспомощность — вот что ощущал Соуске, а теперь и Айзен.       И Король Душ допустил это — оставил своих подданных на попечение палачей и убийц. Все те краски, в которых Айзен представлял Общество душ вдруг предстали в негативе. Хотелось стереть себе память и забыть, но нельзя. Он всегда стремился к правде и истине. Так вот она — истина.       А Соуске умирал и был рад… — Прости меня, наверное, это слишком эгоистично — оставить всё на тебя, но пожалуйста, Айзен, останься человеком. Моих сил оказалось недостаточно. — Ты ни в чем не виноват.       Улыбка через силу. Конец был близок. Соуске встал последний раз в своей жизни и отправился провести свой последний урок. Урок быть счастливым и радоваться жизни даже в самые тяжелые времена. Все ученики чувствовали, что они уже никогда не увидят того веселого старика Соуске, что прощал им их шалости и напоследок они поделились всей той благодарностью, которая у них была — криками, весельем, играми, рассказами и пожеланиями. Всё это лавиной обрушилось на Соуске и он принял ее. Последние моменты его жизни были наполнены надеждой. Надеждой, что всё, что он оставил в этих детях пройдет испытание временем. Ведь если можно быть счастливым и веселиться сейчас — на пороге смерти, то значит и жизнь не так уж и плоха.       И только Айзен стоял в стороне, наблюдал за всем и испытывал неверие и… равнодушие. Он понимал, что уже никогда не увидит Соуске, скоро, ещё один или два часа и все закончится. И это было больно… больно смотреть как угасают и пируют среди чумы люди, которые могли иметь совсем другую, лучшую судьбу. — Айзен-сан, нам приходить завтра?       Внезапно его дернула за ногу одна из девочек. Коно, не по годам умная и смышленая, мечтающая… а о чем она мечтала? Выжить? Он несколько секунд всматривался в её беззаботное лицо, а потом в лицо Соуске. — Нет, завтра школа будет закрыта.       Навсегда. Он уже принял решение, которое в будущем изменит облик мира. А сейчас, сейчас не время для улыбок, но он запомнит их, запомнит, чтобы когда-то увидеть их снова. Простые и искренние. А пока нужно лишь разорвать ту цепь, что удерживает его здесь, ведь теперь он не сможет идти дальше, если останется среди этого маленького оазиса беззаботности, ведь и его когда-то поглотят пески отчаяния. И пусть это случится сейчас, но жертва, принесенная сегодня, станет той его кровавой и холодным равнодушием, что обратится айсбергом из миллионов разрушенных судеб. Но этот айсберг растает, и той крови будет достаточно, чтобы утопить в ней старый мир. И он лично возведет и взрастит этот осколок льда.       И вот Соуске вернулся назад в свою комнату, а Айзен тихой походкой проследовал за ним. Обычные очки в черной оправе покинули старое и морщинистое лицо, а тело, неспособное выдержать груз чувств и времени легло на кровать.       Последние мгновения его держал за руку человек, что теперь останется один. Они провели последние секунды в молчании, но в эти последние секунды Айзен делился своим последним теплом в сердце и никакие слова не были нужны. Вот появились синие частички, это от Соуске… он уходит и исчезает. Рука, за которую его держали исчезла первой, и потихоньку так исчезал весь он. Когда тьма накрывала разум Соуске, он увидел последнюю картину в своей жизни — как лицо Айзена приняло его черты — легкая улыбка, добрый, понимающий и всепрощающий взгляд и как рука потянулась за очками и довершила этот образ. Маска столь идеальная, что только один человек видел и знал, что скрыто за ней. — Прости меня, я не смог тебя остановить.       Но эти слова уже никто не услышал. — Я знаю, ты не хотел этого, но лучше я умру в попытке изменить всё, чем буду жить, гния изнутри. Я поделюсь твоей болью лично с Королем душ, я создам тот мир, где такие как ты смогут жить счастливо, действительно счастливо, сделаю не ради себя, но ради тебя. И если Король Душ такая же пустышка как Бог, в которого я верил, если он так же пуст внутри и безразличен ко всем нам, то я заполню эту невыносимую пустоту небес.

***

      Сегодня был день приема в академию шинигами, огромное количество душ устремились к Сейрейтею. Пред ними открылся вид на трое врат, которые отделяли академию шинигами от остального мира, а у врат сидели за стойками работники, уже готовые марать бумагу. Те, кто не смог пройти первые врата отсеивались, но им давали простенькие рекомендации в виде буклета как развить резерв и советовали попробовать в следующем году, те, кто прошел вторые врата, принимались в академию, во второй класс, а те, кто смог пройти и третьи попадали в первый.       И вот первые потоки устремились к начальных вратам, те, кто не прошел первые врата завертали назад, те, кто прошел вторые шли к соответствующим им стойкам с цифрой два, а те, кто третьи к стойкам с тройкой.       К одной из них подошел юноша лет восемнадцати — двадцати, вызывающий странное доверие и надёжность с первого взгляда. Коричневые волосы, карие глаза и очки, странный и несвойственный атрибут для большинства душ, но принимающего это не волновало. — Имя? — Айзен. — Фамилия? Если нет, то не принципиально. Могу сам придумать если хочешь. — Соуске. — Отлично, проходи дальше. Там всё расскажут. — Спасибо.       И Соуске Айзен пошел. Пошел уже гораздо более длинным и сложным путем, который только что начался в его жизни. Когда придет время, Общество Душ узнает о Айзене, а пока добродушный Соуске создаст плацдарм для настоящего человека и личности. Человека, который решил жить чужой мечтой и воплотить её во что бы то ни стало. Создать и разделить мир между достойными для этого душ, душ, которые смогут стать подле него и творить свои судьбы самостоятельно. Либо просто жить в созданном им мире, который не раздавит своей безжалостностью последние надежды на мирное и спокойное существование в своем посмертии.