Новый эксперимент

      Академия была почти бесполезной. Айзену хватило лишь недели чтобы понять, что он спокойно мог сдать все экзамены и выпуститься в тот же день в который он и поступил, но всё же некоторые перспективы были. Во-первых, доступ к кидо более высокого уровня, а точнее к 60 включительно, выше только с дозволения офицеров определенных рангов, либо ходатайства самой академии.       Вторым несомненным бонусом шла выдача асаучи и третьим, самым важным, был «полигон». Академия, это песочница, где можно отработать и оформить свои первые планы, найти единомышленников, ведь вряд ли он один такой, что решил изменить мир и ради этого пришел искать силы.       Жизнь в академии в определенном смысле была до ужаса скучна и однообразна. Всего существовали четыре класса, три стандартных по способностям и один, отдельный для аристократии, причём настоящее распределение по способностям шло после первых экзаменов — врата лишь показывали стартовые значения в виде количества и качества реацу, но не оценивали умственные способности, навыков к манипулированию силой и прочего. Причем разные классы имели очень разительные различия в качестве своей подготовки и уровне жизни, и эта разница наглядно демонстрировалась всем: начиная от более выгодного расписания занятий и личными комнатами в общежитии заканчивая бесплатной едой и большими порциями в столовой, куча мелких подчеркнутых неравенств должны были стимулировать становиться лучше или бояться потерять то, что уже имеешь.       Особняком шли аристократы, в которых разделения по способностям не было, а вот отдельные преподаватели, индивидуальный подход и привилегированное положение перед всеми остальными — да.       Противников такого разделения не было, по крайней мере среди тех, кто имел хоть немного мозгов в голове и умения держать язык за зубами.       Айзен старался не выделяться в общем потоке студентов, во всяком случае по способностям, и держался прямо перед десяткой лучших первого класса, а вот стать душой компании, безвозмездно помогать всем, кому только можно: от объяснения сложных тем, заканчивая спаррингами и советами — полезно для имиджа. Врагов у него не было, а те, кто имел претензии просто сдавались под напором «душки» Соуске и абсолютной бесконфликтности, пусть несколько раз и пришлось проявить силу. Впрочем, это лишь добавило ему несколько баллов в глазах окружающих.       Была ещё одна причина — у него были «защитники». Большая часть которых пугала все потоки в независимости от курса. Аристократы. Среди них он спокойно встретил несколько тех, кому вел уроки. Дальше получилось и вовсе смешно, то что Айзен знал всю программу и скрывал большую часть своих возможностей для администрации не было секретом, отчасти из-за самих аристократов и их болтливости, отчасти от того, что они занимали некоторые посты в академии, а отчасти от того, что второй отряд не даром ест свой хлеб, но слава учителя и прекрасного оратора в узких кругах, пересуды в кругу самих аристократов, точнее их детей — и вот он уже становится учителем по большинству дисциплин теоретического направления в академии шинигами.       Наверное, это были единственные лекции на которые собирались все аристократы, даже имея возможность безнаказанно прогуливать свои уроки.       Неплохая зарплата, возможность завести новые знакомства и в конце концов освобождение от сдачи всех экзаменов кроме боевых направлений освободила достаточно много времени, учитывая тот факт, что большинство учителей, преподававшие боевые направления казались слабыми, медленными и единственное что у них было — это опыт. Сражения, это то, чего ему не хватало.       Услышь такие рассуждения сами учителя, являвшиеся ветеранами войны с Квинси — и к нему бы возникли вопросы.       Академия концентрировалась в первую очередь на подготовку воинов, но умный воин, а в особенности способный стать офицером, ценился гораздо больше. Если в третьем классе учили только читать и немного считать, чтобы хотя бы понимать приказы и время в которое их нужно исполнять, то во втором преподавали науки связанные с математикой, историей, и углублялись в тактику, в первом же кроме этого пытались развить лидерские качества и учили кроме тактике ещё и стратегии.       Спустя некоторое время Айзен обнаружил одну свою уникальную черту. Нет, вовсе не «гениальность» и способность быстро закончить академию. Это контроль и чувство реацу. Он спокойно подбирался со спины к некоторым капитанам, что захаживали к ним провести патриотические речи и заставлял их вздрагивать от неожиданных вопросов, ощущал яркие точки в самом Сейрейтеи — их передвижение, попытки скрыться и даже отголоски эмоций.       Такой контроль позволил ему значительно ослаблять себя и дозировать силу — становясь в спаррингах в заведомо проигрышное положение, он в первую очередь учился технике, а вот сила… сложно было сказать, где его предел, по крайней мере он спокойно выдержал полное духовное давление первой Кенпачи.       Встреча с ней была в некотором роде поворотной во всей жизни. Тогда он и пробудил свой занпакто — Кьёка Суйгецу.       Пребывание в академии со временем немного разочаровывало, заставляло сомневаться в собственных целях. Он миллион раз задавал себе вопрос. Допустим он станет кем-то, кто сможет всё изменить, например самим Королем Душ, но что именно он изменит? Те законы что действовали сейчас были вполне неплохи, если бы не произвол аристократии — всё было бы замечательно. Возможно, сам Король душ заложник ситуации, возможно всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, и он лишь сделает всё хуже, возможно Короля Душ всё устраивает, но и оставить всё как есть означало отказаться от своей цели. Огромное количество проблем можно решить, банально отправляя прогрешившиеся души в ад. Почти вся аристократия в таком случае побежит раздавать свои богатства беднякам и проявлять чудеса семи добродетелей, но почему-то «всемогущий бог» этого не сделал… возможно, он тогда уж и не такой всемогущий…       Общение же со студентами, учителями и иногда даже капитанами, что присматривались к талантливому кадру лишь показало, что на поприще поисков единомышленников ничего не добиться. Он услышал много различных мнений и причин почему кто-то решил стать шинигами — от банального желания силы, власти и богатства, до мести и попыток изменить мир. Вот только когда он начинал спрашивать, что подразумевается под этими попытками, ответы были удручающими. Самые смелые ограничивались заявлениями стать следующим генералом, приструнить аристократию и прочее. Вот только они не предлагали чего-то концептуально нового, и тем более не собирались идти против законов Короля Душ. Вряд ли нынешний главнокомандующий не пытается бороться с аристократами. Один закономерный итог всех этих размышлений сводился к созданию того самого маленького счастливого мирка, который у них был с Соуске, только больше и помноженный на определенную степень человеческого альтруизма — в зависимости от «борца» за права угнетенных.       Правда в один прекрасный момент Айзен понял, почему никто не идет дальше этих размышлений. Аристократы любили демонстрировать свой статус и силу. Тот день Айзен запомнил надолго, ведь именно он чуть не сбил его с пути, заставил усомниться и испытать страх. Им провели экскурсию по святая святых всех аристократов — месте под названием Сейдзотокёрин где заседает сам Совет 46, фактически обладавший в некоторых случаях чуть ли не абсолютной властью.       Там, среди огромного количества дорогих столов, стульев, и даже зданий, располагалась «обычная» стела с двумя высеченными на ней будто мечем законами. Теми единственными двумя законами, которые выдал Король душ. И стела эта была материализованной реацу самого Короля Душ, как им сказали. Тот, кто имел хоть небольшие задатки сенсорики в полной мере мог ощутить силу заключенную в ней. И Айзен прочувствовал её сполна. Нечто древнее, до предела могущественное, но такое мертвое, статичное и безразличное… и против этого ему нужно выступить? Против того, чья реацу даже сейчас вызывает такой неподдельный ужас самим своим присутствием, даже не подпитываясь своим владельцем. Капитаны не ощущались вблизи столь подавляющими, а этот несчастный осколок…       Айзен до предела сжал кулаки — горькая улыбка озарила его лицо. Даже само присутствие этого булыжника вводило в благоговейный трепет. Свои собственные слова сказанные ранее показались наивной мечтой очередного идиота, такого же идиота, как и несколько десятков студентов, мечтающих стать капитаном первого отряда, только он по сравнению с ними был ещё большим тупицей. Как возможно противостоять этой силе?       Перед глазами снова всплыло лицо Соуске… Соуске, что в последний раз улыбнулся и ушел. И в этот момент от Айзена разошлась волна силы, внутренней силы. Он пообещал себе, что попытается даже если умрет, пообещал, что смерть Соуске не станет очередной пустышкой в глазах всего мира, пообещал сам себе. В конечном итоге — что держит его здесь кроме собственной воли и желание друга? У него больше ничего нет, и он не позволит забрать эту волю и эти желания несчастному осколку никому не нужного Бога.       Увиденное лишь закалило, а путь, которому не было видно конца, теперь и вовсе казался бесконечным, но всё начинается с первого шага. И Айзен уже сделал его, осталось лишь идти. Искать силу, а остальное придёт…       Кардинально другим взглядом на мир обладали шинигами, которые уже не одну сотню лет служили Готею. Удалось выделить два основных их типа — крайние индивидуалисты и такие же идеалисты. Первые, под гнетом времени начали ценить и видеть выгоду во всём только для себя, и максимум, ближайшего окружения, на остальных им было плевать, и они спокойно закрывали глаза на любое беззаконие, если тот не грозил им проблемами и нарушением размеренного уклада жизни. Причем у многих этот уклад не стоил ничего — абсолютно серая жизнь, перемежёванная общением с такими же товарищами.       Вторые же — идеалисты, держались в этом мире за счет следования каким-то своим принципам и идеям, и соответственно, ими же жили и даже пытались наставить на путь истинный остальных. Отличались безграничной преданностью в первую очередь Готею и только потом всему остальному. Вполне спокойно так же закрывали глаза на весь творящийся ужас если нужно было для дела, но в трудную минуту, если была такая возможность — вполне спокойно оказывали помощь или милосердно добивали. В зависимости от самих идеалов. Такие люди были трудны в общении и иногда нелюдимы, но если подобрать к ним ключик, то такими становится легко манипулировать, используя против них их же принципы.       Был ещё один, третий тип. Некая смесь первых двух. В эту категорию попадал в основном высший офицерский состав до капитанов включительно. Причем перевес в одну из сторон для каждого был индивидуален. С одного взгляда они понимали, что им нужны определенные ориентиры в жизни, с другого — обладая достаточной силой они понимали, что могут позволить себе некоторые вольности.       Отдельным пунктом шли такие как он, те, кто помнил собственное прошлое, но таких в академии почти не было, а те, что были — очень специфические персоны. Общаться с ними выходило сложно, слишком сложно, и как оказалось, они не сбросили с себя большую часть того груза, который принесли из мира мертвых. Их цели были слишком различны.       Естественно, невозможно классифицировать всех людей поделив их за типами, ведь каждый человек уникален, но если уникальность каждого становится обыденностью, а любой человек как уже знал Айзен вполне спокойно испытывает гнев, радость, любовь и прочие чувства вместе с собственными стремлениями, то отклонения от нормы вполне можно списать… или же выделить как весьма любопытный образец.       Но первоначально такое общение вводило в уныние. Эмоции постоянно копились и требовали выхода. Понимание того, что тебя не поймут, не поддержат, и как когда-то объявят предателем, подарило осознание, что ему придётся завязать всё на свою собственную силу, свой собственный ум, талант, хитрость и изворотливость. И если чего-то из этого не хватит… что ж, по крайней мере он сдержит обещание — он попытался.       Внутренний цинизм нарастал всё больше и больше, как и презрение к окружающим и в определенный момент он не сдержался. Раздражение от всего что он видел и слышал переполнило чашу терпения.       В тот день он закончил лекцию о теории построения кайдо, лечащих кидо, и отправился на практику, которую проводила Унохана. То, что он знал досконально теорию не освобождало его от практики. Капитан весьма часто заскакивала в академию и была весьма «милой» женщиной, в особенности если знать её прошлое. Как и всегда, почерпнув для себя что-то новое, Айзен вернулся в аудиторию — нужно было заполнить некоторые бумаги, а такие пустующие и тихие помещения позволяли спокойно заняться работой, но сегодня его отвлекли. — Соуске-сан, — женщина коротко кивнула ему, — простите что тревожу. Я забыла свое капитанское хаори.       Оглянувшись он заметил, что так действительно и было, то висело на одном из преподавательских стульев, капитан всегда проводила практику без него, был риск запачкаться кровью, вот только на свою память пожаловаться Айзен не мог. Хаори изначально здесь не было. С ним хотят поговорить без свидетелей. — Ничего страшного, — теплая улыбка и восхищение в глазах, — возможность лишний раз перекинуться парой слов со специалистом вашего уровня дорогого стоит. — Приятно видеть того, кто не только способен на лесть, но и на оценку моих настоящих способностей, — она фактически отзеркалила его улыбку. Это напрягло, неужто поняла, что всё это маска, или она намекает на что-то другое, — вы ведь уже на пятом курсе Соуске-сан, не думали о том в какой отряд будете поступать? У вас очень хорошие способности в плане кидо — я бы рекомендовала свой или отряд кидо. Там вы сможете развивать свои способности дальше. Или ещё как вариант двенадцатый отряд, если вам всё же больше нравится постигать что-то новое.       Айзен уже думал над этим вопросом. Он приоткрыл часть своих настоящих сил, потому от него ждут быстрого карьерного роста в одном из отрядов, но в его планы не входил быстрый путь к местному Олимпу. Скорее хотелось подзадержаться на какой-нибудь простой офицерской должности с максимумом свободного времени. Он ещё не считал себя готовым к любым телодвижениям в сторону аристократии или Готей 13. Вот только для задуманного подходил почти любой отряд и почти все из них были исключительно военными, очень редко у некоторых вроде второго, четвертого или отряда кидо была своя специализация. Двенадцатый же отряд пусть и ведет научную деятельность, но не сконцентрирован на ней полностью.       Были и ещё так называемые четыре аристократических отряда связанные с четырьмя великими благородными домами. Туда принимали и обычных шинигами, но власть капитанов передавалась от главы клана его наследнику, и в первую очередь эти отряды были верны совету Сорока Шести. — Я лишь знаю, что буду служить Готею, Унохана-сама, и думаю мои способности пригодятся любому отряду. Я положусь на волю случая.       Если выпускник академии не выбирал отряд сам, или его не приглашали лично, то по выпуску академия сама распределяла их между отрядами, стараясь сохранить некий баланс. Присутствовала возможность и указать отряды в которые по выпуску ты попасть не хочешь, пусть это и не гарантировало стопроцентный результат. Сложнее было с теми, кем заинтересовались офицеры или даже капитаны. Академия прилагала все силы чтобы такой человек решил всё сам, но если же нет, что ж — наставало время взяток и обещаний. И вроде бы перспектива неплоха, но могли обидеться те, кто остался не у дел. Впрочем, капитаны не настолько мелочны, а вот офицеры некоторых отрядов… — Жаль, тогда мне придется приложить больше усилий. Ты бы смог спасать жизни, Соуске, совершать добрые дела и завести полезные знакомства, много кто нуждается в медицинской помощи, а я могу, если у тебя есть проблемы, помочь…       Унохана знала, что мальчик перед ней имеет контакты с благородными и если он столь же добр каким хочется казаться, то… появляются некоторые несостыковки. Он точно видел изнанку своих новых учеников и их родителей, это было понятно с досье, а вот то, что он не подает каких-либо признаков гнева или ненависти говорит о том, что либо перед ней надета искусная маска или же мальчик более равнодушен чем кажется, быть может он взят на крючок аристократов, или на самом деле ничем не отличается от них или же самый безумный вариант — он просто слишком добр… Слишком много или. Но предложенные ею варианты охватывали сразу несколько вариантов этой личности. Вот только его реакция оказалась несколько неожиданной… и разочаровывающей.       Айзен в это время внутренне закипал, он старался удержать свои эмоции под контролем, но слишком долго всё копилось и ждало выхода. Сказанные слова совсем не задели его, но та, кто их сказал — одна из самых кровавых убийц за всю историю Общества Душ, та, кому было бы плевать стократно на смерть тысячи людей, таких как Соуске, таких как он, та, для кого человеческая жизнь ничего не значила и что сейчас под личиной доброго доктора говорила ему о добрых делах. Маска треснула. — Какой в этом смысл, — от теплого голоса не осталось и следа, — если роль этих душ сводится к будущему быть перемолотыми в игре между Готеем и Советом 46, которые забирают жизней больше, чем пустые. — Ох, так вот оно что. Я ожидала большего, Соуске-сан, а вы лишь очередной обиженный на мир мститель. Думаю, нам не о чем больше говорить. — Как та, что умеет только убивать смеет говорить мне о ценности людских жизней, более смешных слов из уст Кенпачи я не слышал.       Уже развернувшаяся Унохана остановилась. Информация о её прошлом не афишировалась, но если начать рыться в очень старых секциях архива… — Такие как ты тоже очень быстро перестают думать о столь тривиальных вещах. Скольких людей с твоими взглядами я нанизала на свой меч не передать. Вы «борцы за справедливость», которые даже не понимают в чем та заключается и что реальный мир гораздо более сложен чем кажется. И только те, кто способны принять окружающую действительность способны двигаться дальше. Ты не смирился с потерей своего маленького рая? Кажется так называлось место, в которое ты хотел попасть после смерти? Или ты не смог перенести смерть Соуске? Мой тебе совет напоследок, Айзен. Такие как ты лишь вносят помехи в давно функционирующий механизм и не стоя на вершине тебе не понять его. Твои собственные усилия будут направлены не против аристократов, которых ты ненавидишь, но против Общества душ и тебя уничтожат обе стороны. И шинигами и аристократы. Попытайся жить не мечтами, а реальностью, стань шинигами и посмотри, что ты можешь сделать в уже существующей системе, а не строй воздушные замки о мире во всем мире.       Сказанное очень сильно задело. Капитан четвертого отряда уже подходила к выходу пока один студент сверлил взглядом пол. Может быть и жестоко, но если он примет правду, то в будущем ему будет намного легче, и он отблагодарит её. Мальчик умен, она верила, что столь талантливый человек может всё переосмыслить и у него ещё есть время и шанс. — Маленький рай, да? А то, что вы создали с главнокомандующим не маленький рай? — рука, тянувшаяся к дверной ручке, застыла. — Против чего вы боролись? Или думали, уничтожив всю историю до своего восстания тысяча четыреста лет назад невозможно ни о чем догадаться? Ради чего умерли ваши товарищи, Унохана-сан? Ваше стремление к порядку лишь следствие такого же желания создать свой собственный мирок, где вам будет уютно. Создать мир, где только сильный вправе решать свое будущее, где обычным душам нет места. Шинигами воины против пустых? Нет, я вижу в вас таких же как я, создавших свой собственный мирок и назвавших его Готей 13, в который вы пускаете только «достойных», вы его создали потому что у вас была сила, но её было недостаточно, чтобы кардинально изменить положение вещей, потому вы и придумали это предназначение — сражаться с пустыми, завуалировав под ним собственную неудачу. Вы не предложили ничего нового взамен главенству обычной силы и выкинув за борт большинство населения Общества душ, просто создав ещё одну структуру власти. Вы создали бесполезную организацию роль которой сводится к… — Ты разозлил меня мальчик.       Она убьет его прямо здесь и сейчас. Раньше такие слова легко было квалифицировать как предательство, с её возможностями можно и сейчас. Сказанное задело. Их детище, которое они выковали в горниле войны и окропили кровью друзей и врагов смеет порочить какой-то молокосос, который даже не знает всей правды. Такие безнадежны. Несколько кидо, которые оградили аудиторию от всего мира и полное капитанское давление первой Кенпачи обрушилось на излишне болтливого студента. Он не умер. Удивительно. Держит, держит под напором ее сумасшедшей яки. Ее улыбка превратилась в звериный оскал, это может быть интересно. — Сказанные слова должны подкрепляться силой, мальчик.       Выпад мечом. Невероятно. Он сдержал, заблокировал, смог двигаться под давлением её силы, но в теле оппонента что-то хрустнуло. Еще удар, еще, а затем еще, с каждой проведенной атакой безумная улыбка все больше и больше озаряла её лицо, но хватит. Короткий миг наслаждения и она заканчивает бой. Сюмпо и Айзен падает рассеченный от плеча к поясу, а она оказывается спиной к нему. — Это конец.       Падающее уже мертвое, по её мнению, тело принесло неожиданности… Удар хадо 33 «Сокацуй» был внезапным. Синий концентрированный поток, разогретого до невероятных температур пламени с ревущим звуком врезался в катану и был ею же отклонен. Без текста, даже без произношения номера, вообще без звука. Как и кайдо, примененные сразу после хадо, пока то ещё даже не столкнулось с ее клинком. Мальчик уходит в Сюмпо, она открыта, рука отведена из-за того, что пришлось отбивать заклинание, времени на бакудо не было, удар, и уже на ее животе появляется кровавая горизонтальная линия, а Айзен отступает. Он смог пробить ее защитный слой из реацу, доказательством тому была теплая кровь, ручьем хлынувшая на пол.       Безумный смех огласил маленькую для двух монстров аудиторию. Про то, что всё давно разлетелось в щепки, а здание держится только из-за заранее наложенных кидо можно и не говорить.       Ее противник отступил и сейчас припал на одно колено, тяжело дышит и страдает из-за боли в ране. Она смогла уловить шепот и пусть можно было давно убить столь ослабленного врага, но хотелось немного повеселиться, он смог её раззадорить. Спустя несколько секунд мальчик стал ощущаться сильнее. Теперь из его реацу четко можно было выделить ещё и реацу его меча, значит достиг шикая, что ж, веселье продолжается.       Айзен же в это время пытался прийти в себя. Ощущение того, как он сглупил и буквально сам себя загоняет в могилу больно резануло по разуму. — Я вижу у моего хозяина проблемы. — Ты? — А я все ждала, когда ты услышишь мой голос. Жаль, что так поздно. Твои шансы выжить минимальны. — Действительно жаль. Тогда дашь мне силы на последнюю попытку? — Так легко принял смерть… — Не в первый раз. — Как думаешь, почему ты сейчас находишься в такой ситуации? — Я сглупил, дал волю чувствам и задел её. — Нет, неправильный ответ, — в голосе ощущалась игривость, — назовешь настоящую причину — и я помогу тебе, а если нет, ну что ж, тогда мне было приятно с тобой пообщаться. — Мы видим мир под разными углами. — Ближе. Думай быстрее. Я пусть и замедлила для нас двоих время насколько возможно, но долго это состояние не продлится.       Меньше всего Айзену хотелось разгадывать сейчас загадки, давление, обрушенное на него, вот-вот заставит упасть на пол. Последняя атака далась ему очень большой ценой, а противник только также, как и он, мгновенно залечил рану. — Мы разные. Мы не способны понять друг друга, за нас говорят наши клинки. — Еще ближе, но почему так? — Жизнь. Каждое слово, каждая наша мысль — это результат нашего жизненного пути. Одно и тоже утверждение кроме, разве что, точных фактов, базируется на нас самих, наших чувствах, наших переживаниях, наших знаниях. И передать в стопроцентной точности, то что ты хотел вложить в свои мысли и идеалы невозможно другому человеку, даже если они у вас одинаковы, потому что ты никогда не будешь способен стать этим человеком, каждый из них видит то, что хочет видеть, слышит то, что хочет слышать, ощущает то, что он хочет ощущать и то к чему он стремится. — Так тогда покажи им то, что они хотят видеть, заставь их услышать то, что они хотят слышать, заставь их ощутить то, что они хотят ощущать. Заведи их в свою собственную паутину, сплетённую из их же заблуждений и взберись по ней на встречу своей несбыточной мечте в сторону луны отраженной в воде и цветка в зеркале, вещей, которых невозможно коснуться для них, но вполне возможно для тебя. Так разбей их желания об свои собственные ведь в этом мире выживает сильнейший. — Разбейся, Кьёка Суйгецу.       Унохана увидела, как он наконец-то встал. Меч почти не преобразился, остался обычной катаной, она даже не услышала слов активации. Неужто не хватило сил. Вот только исчезнувший противник и резкая боль в плече говорили об обратном результате. На ее лице появилась лишь еще большая улыбка, а после началась рубка — безжалостная и кровавая. Как поняла Унохана, способность её противника — невидимость. Очень неплохо, достойно даже того, чтобы называться банкаем. Она лечила каждую рану что ей наносили, а звериное чутье буквально подсказывало куда будет идти удар, она контратаковала в те моменты, когда меч только вычеркивал кровавую полосу на её теле. Как же приятно это было — опасный противник способный убить, противник, что не боится её и активно отвечает. Вот она прелесть схватки — адреналин и удовольствие от хождения по лезвию ножа, борьбы за жизнь.       Она уже несколько раз серьезно достала мальчишку, тому не хватает ни опыта, ни силы, ни техники. Кровь на её занпакто лишь подтверждала сказанное. Спустя несколько минут этого кровавого танца изрубленное во многих местах тело выпало из невидимости и упало.       Первоначальная злость уже давно прошла. А вот радости от столь завораживающей битвы было много. Если бы её противник был старше, всё вышло бы ещё интересней, а убивать столь перспективных юношей не в ее интересах, когда-то она уже пощадила одного и с нетерпением ждала, когда ещё один мальчик с окраин руконгая навестит её. Но прошло уже тысяча лет, а его все нет и нет. Может он и умер уже. Нанесенные шрамы были залечены, оставлять их нет смысла, всё же их нанес противник не сильнее тебя как напоминание о собственной слабости.       Окровавленное тело, которое лежало у её ног и которое она всё же решила залечить вновь преподнесло ей сюрпризы. Отложенное Шаккахо и опаленная рука как результат, а на мальчике уже сами по себе начинают зарастать повреждения от таких же отложенных кайдо. Безумный талант в кидо.       Спустя пол часа тот пришел в себя. Огромный потенциал, но ничего особенного, за свою жизнь она видела монстров и намного страшнее и все они так или иначе пали либо от ее руки, либо от рук других капитанов. Если бы он также, как и она, упивался битвой, можно было даже задуматься о наставничестве и заодно выбить столь идиотские взгляды из головы. Вот, он наконец-то открыл глаза. — Будем считать это за внеплановую практику в зандзюцу, — теперь на нее смотрели хмурые глаза, а вместо приветливого лица… а ничего вместо него не было. Ни капли эмоций и переживаний, лишь безразличие. Что ж, отношение к собственной жизни явно наплевательское, ни одному из Кенпачи точно не уступит, — на этот раз я пощадила тебя, но знай, я далеко не сильнейшая. Если осознаешь каким глупцом ты был — найди меня, а если нет, что ж — вторых шансов я не даю.       Спустя некоторое время, правда пришлось отчитываться перед главнокомандующим, но битва того стоила. Ямамото ещё окончательно не стал стариком, но активно к этому шел. Стал более сгорбленным, черные волосы почти поседели. Смотреть как стареет друг было неприятно. Его зрелый возраст нравился ей намного больше, но это его выбор. — Что ты устроила в академии? И почему мне приходит жалоба на твое имя? — Жалоба? — За разрушение здания и бой со студентом. — Так у него хватило смелости спихнуть всё на меня? — Отвечай, — удар тростью вернул её из размышлений, в ответ она лишь улыбнулась. От человека, что когда-то горел идеей сделать Общество душ лучшим местом, не осталось и следа. Сейчас это лишь маленький огонек, что понемногу становится тлеющим углем, да, невероятно могущественным и способным вспыхнуть в любой момент и обратить всё сущее в пепел, но это уже не его природное состояние. Того огня как из горнила преисподней, что увлек её за собой как мотылька уже больше нет. Маленький костер, около которого можно согреться, который может защитить, но не больше. Того огня, что испепелял всё на своем пути больше нет. — Нашла того, кто в потенциале способен стать проблемой. Увлеклась боем, а после пощадила. — Карать за намерение, слова и потенциал я запретил. Этим может заниматься Совет и аристократия, — буквально сплевывая, вымолвил старик, — но не мы. — Понимаю. Скажем так, меня умудрились задеть за живое. — Не оправдание, — от старика начало исходить давление, — ты знаешь как действовать в таких ситуациях — подать прошение во второй отряд и за ним установят слежку. — Мальчик сейчас не представляет опасности, а то и вовсе может застопориться в развитии, тебе ли не знать как внутренние противоречия способны привести к стагнации. — Мы не в неформальной обстановке, капитан Унохана. Усмири свой нрав и следуй установленным мной законам. Я создал их не для того чтобы их нарушали, потакая собственным желаниям как аристократ, что ты и сделала, тем более будучи моей прямой подчиненной. Подробный отчет мне на стол, а дисциплинарное взыскание я оглашу потом, когда ознакомлюсь с материалами. Свободна.       Створки дверей сомкнулись и отрезали её от кабинета бывшего друга. Тот сильно изменился. Как жаль. В одном Соуске Айзен был прав. Им не хватило сил.       Упомянутый в это время только вышел из лазарета. Раны были серьезны, но не настолько как кажется на первый взгляд. Всё же из «невидимости» выпал далеко не он, а иллюзия. Правда дать прикоснуться к ней Унохане было нельзя.       Во время боя его просветили о собственных способностях, и, чтобы обмануть доктора со стажем в тысячу лет, иллюзия должна быть идеальной в этом плане. Полностью имитировать находящегося при смерти человека — визуально не сложно, а вот процессы что проходят в его теле и которые должны откликнуться на лечебные кайдо сымитировать будет в стократ сложнее, особенно если их отслеживать. Для этого нужно как минимум не уступать в познаниях Унохане. Она бы поняла, что перед ней иллюзия, а раскрывать свой козырь прежде времени слишком опасно, благо удалось отгородить её.       Вот только треснувшая маска не прибавляла настроения, он успел подменить ее на обычного мстителя и скрыть свои настоящие устремления, но проку от этого мало. Прямо сейчас за ним следили двое из второго отряда. Корчить из себя добряка и держать лицо не было никакого желания и смысла.       Пройдясь по ночному Сейрейтею и выйдя в один из многочисленных парков, Айзен присел на скамейку. Луна сегодня была как никогда полна. — Красиво, — рядом с ним материализовалась его занпакто, не в первый раз. В лазарете она тоже навещала. Правда с близким достижением банкая это никак не связано, просто он достаточно силен. Её вид был специфичен — угольно черная юката, такого же цвета короткие волосы до шеи и черная повязка на глазах. В одной из рук она держала цветок, который иногда сменялся бесформенным сгустком зеркал, что и завершало образ. — Согласен. — Почему ты грустишь? Разве случилось что-то плохое? — Глупый вопрос. — Хм. Могу похвалить тебя за три вещи. Первое — не сражался во всю мощь с Уноханой. Второе — скрыл мои настоящие способности и наконец-то третье — не дал увидеть себя настоящего. — Боюсь, у меня могут быть проблемы. Да и не вижу я смысла похвалы в последнем. Я допустил ошибку, слишком серьёзную ошибку. Дал волю эмоциям. — Вряд ли, ты ведь слышал разговор между Уноханой и Главнокомандующем, как и видел, что она написала в отчете. Тебя лишь считают потенциальной проблемой, но никак не угрозой, — ещё одна очень занятная способность его меча. Абсолютный контроль над всеми чувствами человека. Слух, зрение, запах, тактильные ощущения, вкус и ощущение реацу. Он мог управлять и контролировать всем по своему желанию, а полный контроль предусматривал возможность получить доступ ко всему этому. Он мог видеть глазами Уноханы, ощущать как ее рука сжимается на рукояти занпакто, даже чувствовать вкус еды, которую она принимала, потому разговор не стал для него секретом. Только мысли человека он не мог прочесть, как и контролировать их. Была сложность с тем, чтобы отстраняться от этих ощущений, особенно когда их будет много, его наблюдатели уже попали под иллюзию и на периферии сознания постоянно маячил весь спектр их чувств, абстрагироваться от них по началу было сложно.       То, что за него вступится главнокомандующий было неожиданно. Эмоции в его голосе… обнадеживали. — Придется начинать всё сначала. — Ты должен видеть в этом возможность. Твоя маска неплоха, но не идеальна. Она не полная. Ты умеешь держать лицо, умеешь работать языком, но ты не умеешь лгать, лицемерить и манипулировать людьми. Тебе негде было получить такой опыт, но теперь ты получил возможность учиться у лучших. Со мной ты сможешь вжиться в роль любого человека в Обществе душ. А то, что за нами следят даже лучше. Постепенно правя маску, мы сделаем её столь идеальной, что всё спишут на изменения в характере, а получив доступ к нескольким капитанам ты спокойно сможешь наблюдать за их тренировками и учиться новому. — Я думал над этим, но меня гложет далеко не это… — Её слова? — Да. Я слишком много не знаю. — Но почему это должно останавливать тебя? Разве мы с тобой куда-то спешим? У нас есть столетия если не больше. Становись сильнее, теперь ты сможешь сделать это очень скрытно, становись умнее, становись хитрее, становись лучше, а когда ты посчитаешь что силы достаточно, тогда мы начнем действовать. А твой простой в силовом плане легко можно будет списать на «внутренние противоречия», как и сказала Унохана. Тебе нужно многому научиться. Залог совершенства моих иллюзий — это знания о человеке и о окружающем мире. Чем лучше ты сможешь не просто знать, но и использовать эти знания, тем больше перспектив перед тобой откроется. Но для начала нам нужно отработать тонкие манипуляции. — Согласен. Грубые воздействия весьма просты. Я спокойно могу лишить слуха своих наблюдателей, но убрать только свой голос из их восприятия, не трогая остальные звуки требует от меня некоторого напряжения. — Можешь поблагодарить Готей, нам даже подопытных кроликов предоставили. Сейчас желательно промелькатся перед глазами всех капитанов и ты будешь в курсе самых свежих новостей, про доступ к их тренировкам я и вовсе молчу. — Мне нужно постоянно поддерживать шикай? — Нет, да и сил у тебя на это сейчас недостаточно, но увидев мой клинок только один раз, любой человек будет полностью поддаваться гипнозу каждый раз, когда ты высбодишь меня, независимо от того, как давно меня видели и даже если это было мимоходом. — Занятно. Слабости? — Если бы не твой идеальный контроль они были бы, а так только слепцы и те, кто коснутся твоего клинка. Причем стоит им коснуться — и ты уже никогда не сможешь погрузить этих людей в иллюзию, даже при моих повторных высвобождениях. — Ладно. Со своим отношением к Готею разберусь потом, то, что я не знаю всей правды проблема в данном случае для них, но не для меня. Её я когда-то узнаю. Мне осталось лишь копить силы, а пока можно затаиться на несколько столетий. — Ну что ж, — Кьёка звонко рассмеялась, — позволим этому миру наслаждаться коротким сроком спокойствия пока за ширмой, своей силы наберет волна, что сметет всё на своем пути. Как интересно, — придыхание в её голосе завораживало, — как интересно. Мне нравиться что мой хозяин стремиться к столь эфемерным мечтам.       Легкая полуулыбка озарила лицо Айзена. Он встал, еще столь много нужно совершить, и пусть собственный путь, по которому он шел стал столь же размытым, как и конечная цель, но в шагах было больше уверенности.