Dort am Klavier
Там, у фортепиано Lauschte ich ihr
Я слушал ее Und wenn ihr Spiel begann
И когда она начинала играть Hielt ich den Atem an
У меня перехватывало дыханье
Куинни Гольдштейн играет на фортепиано. Приглушённые звуки музыки разносятся по холодным переходам Нурменгарда. Винда отрывается от любимого занятия — созерцания заснеженных гор, и идёт на звук. Останавливается в дверях и тихо, стараясь не потревожить, смотрит на то, как руки девушки летают по клавишам, как вздымается грудь под закрытым чёрным платьем, как золотистый локон падает на лицо. Винда вспоминает прошлое. То, что происходило в Париже и то, что было намного раньше или ещё только будет когда-нибудь. Гриндельвальд, вербуя Куинни, говорил, что волшебники должны жить свободно, как сами захотят. И любить кого захотят… Волшебник Ян хотел любить, и умел, был способен на это чувство, но только его отвергали. Он так сильно любил Джессику, но отошёл в сторону, испугался перейти дорогу другу. Это было так глупо, красивая и яркая девушка, у которой есть выбор, не полюбит такого слабого и нерешительного мужчину, каким был Ян. Винда бы не полюбила. Но Винда, кажется, вообще не умеет любить. И всё же, звуки клавира напоминают, как она… он пришёл к Джессике, чтобы сообщить о смерти Жана. Жана, ради которого Ян предпочёл остаться в стороне, молчать про свою любовь. Или всё-таки он сделал это ради себя? Боялся, что она причинит ему боль отказом или даст ложную надежду, а потом бросит? Ян смог пережить смерть Джессики, хоть это было тяжело. Слишком многие верили в него, слишком многим он был нужен, чтобы позволить себе сломаться. Но, увидев Куинни в Париже, Винда, кажется, узнала её. На тот момент это не показалось ей важным — она видела, что девчонка красива, но посчитала её слишком глупой и эгоистичной. Впрочем, сейчас ей и Джессика там, в Галактике, кажется просто дурой. На что она вообще рассчитывала, что если попросить у Рейха мир, они обрадуются, сложат лапки и оставят Альянс в покое? Смешно. В отличии от Яна, Райнхард никогда не был нерешительным и не боялся взять то, что хотел. Впрочем, как и все рейховцы, вне зависимости от того, поддерживали они Лоэнграмма или династию Гольденбаумов. Их просто не учили считаться с чужим мнением. Если, конечно, это не мнение вышестоящих чинов, которые могут казнить за наглость. Но сейчас она просто слушает, как девушка играет на рояле. У Винды перехватывает дыханье.***
Яну в Галактике никогда не приходило в голову, что можно просто поцеловать понравившуюся женщину. Без разговоров и не спрашивая разрешения. Почему это намного легче сделать теперь, когда собственное тело настолько неподходяще? Со злорадством Винда думает, что как раз в этом Райнхард никогда не превосходил Яна и не превосходит теперь — не может получить никого из тех, кого действительно хочет, в том числе её саму. Но сейчас Винде просто наплевать на возможный отказ, она не примет его, как и сама Куинни до этого не приняла отказ не-волшебника жениться на ней. Так что сама напросилась. Губы Куинни мягкие и податливые, от неё пахнет какими-то духами и немного выпечкой, что кажется смешным и неуместным в мрачном Нурменгарде. Она хватается за Винду, как утопающий за соломинку — наверное, ей одиноко и страшно. Но теперь Винде наплевать. Да, ледяная корка на сердце пошла слабыми трещинами, когда она услышала звуки клавира, но то, что было так нужно тогда, в Галактике, уже не кажется значимым. Ей хочется получить мимолётное удовольствие и радость победы, но на этом всё. Она не верит в любовь и дружбу, и ей противно, что люди дают тебе то, что тебе нужно только тогда, когда тебе уже совершенно наплевать на их чувства и интересы, за которые раньше ты был готов сражаться со всеми армиями Рейха.