***
Занзасу она никогда не нравилась. Да и как может нравиться низкая и плоская японка, между прочим, претендующая на его место, когда есть знойные и соблазнительные итальянки? Кто выберет серость, когда есть яркость? Правильно, никто. С большими для японки глазами, покусанными губами, царапинами и сутулой спиной, Савада Тсунаёши, которая и шага не могла сделать без Реборна, вызывала только одно желание — если не утешить, то добить. В случае Скайрини — второй вариант. Но сейчас, смотря на неё десять лет спустя, Занзас думает, что она совсем не серость. Миниатюрная (кто вообще видел высоких японок, кроме Ямамото), с выпирающими ключицами и густыми волосами — у Тсуны своя красота, которая не даёт покоя многим мужчинам в этом зале. Когда начинают играть песню, под которую им сегодня предстоит открывать вечер, Савада спокойна. Она с прямой спиной идёт к центру зала и ждёт, пока Занзас присоединится к ней через несколько мгновений. Он, подойдя, протягивает ей руку ладонью кверху, и Тсуна хватается за неё. Скайрини не замечает в её взгляде страха, и это его почему-то радует. Она позволяет себе показать эмоции, когда его ладонь ложится к ней на талию, но это из-за контраста тепла — Занзас обжигает, и Тсуне кажется, что она трогает раскалённый металл, но это только потому, что она постоянно мёрзнет. Они начинают кружиться по залу, и небольшой шлейф тсуниного платья напоминает хвост. Они находятся так близко друг к другу, что Тсуна может внимательнее рассмотреть перья, вплетённые в его волосы, а Занзас — ощущать исходящий от неё запах ванильных духов. Со стороны кажется, что Савада Тсунаёши — само спокойствие, но только одному богу известно, как дико колотится её сердце. Глаза в глаза, карамель с кровью, приоткрыть губы и наслаждаться быстрыми и слаженными движениями. Тсуна позволяет себя выдохнуть тогда, когда Занзас, обхватив её за талию, приподнимает и кружит вокруг себя. Когда она оказывается на ногах, то неотрывно смотрит в глаза. Грудь, обтянутая оранжевым шёлком, часто опускается и поднимается. Она взволнованна. «Волшебство» момента оказывается прервано аплодисментами, а Девятый запоздало вспоминает, что он, кажется, собирался объявить на вечере о помолвке Тсуны и Антонио, а не Тсуны и своего сына. Занзас, кивнув, разворачивается и направляется прочь. Свой долг (прийти, никого не убить и открыть вечер с ненавистной Савадой) он выполнил. Тсуна смотрит на Антонио и хочет разреветься. Низкорослый, со светлыми волосами и розовым лицом — он похож на свинью в парике, что отмечает Гокудера, заскрипев зубами. — А мне не говорили о Вашей красоте, синьорина Савада. — О Вашей тоже умолчали. Присутствующие давятся. Кто смехом (Вария, этот смешок она узнает из тысячи), кто возмущением. Отец неодобрительно смотрит на неё, словно хочет сжечь взглядом, но Тсуне всё равно. Она знает, что вопрос о браке стоит остро, знает, что ей от него никуда не уйти. Всё, чего ей хочется, если уж не получается выйти замуж по любви, то хотя бы выбора. Она хочет сама выбрать человека, с которым свяжет свою жизнь. С-а-м-а. Антонио начинает покрываться пятнами, нижняя губа трясётся, а в глазах появляются слёзы. Удружил, папочка. — Надеюсь, что Вам понравилась Италия. И, перехватив поудобнее подол платья, бросается к выходу.***
В саду спокойно. Журчит фонтан, слышен стрекот сверчков, негромко доносится музыка. Занзас устраивается на бортике, прикрывая глаза. Тсуна бежит по лабиринту, срывая с шеи бриллиантовое колье. Пальцы зарываются в волосы и превращают идеально уложенные волосы в гнездо. Она останавливается, хватается за зелень и задыхается. У каждого человека есть свой предел. И у неё тоже. Она же человек! Выйдя к фонтану, Тсуна разжимает пальцы. Туфли падают и с грохотом ударяются о каменную кладку. Занзас морщится. — Савада, убирайся. Тебя только не хватало. — Это особняк Девятого. И не тебе решать, убираться мне или нет, — Тсуна подходит ближе и усаживается рядом, опуская миниатюрные ступни в прохладную воду. — Выглядишь так, словно с боем прорывалась сюда. — Так и есть. В зале я, кажется, поставила крест на отношениях с отцом. — «Тсуночка» расстроила его? Да ладно. И чем же? Тсуна пропускает шпильку мимо ушей, сцепляя ладони в замок. — Я устала. Устала, что с моим мнением не считаются. Я с самого детства хотела выйти замуж по любви. А сейчас… Даже если не так, то я хотела бы иметь право выбора. То, что предлагает отец — ужасно. Чувствую себя на каком-то аукционе. — И почему ты мне всё это рассказываешь? Я что, похож на жилетку? — Я слышала, что Девятый подыскивает тебе невесту. Алида рассказала Селесте, Селеста — Хаято, а он… — Тебе-то что? Расстроилась, что тобой не заинтересовался? Тсуна слабо улыбается. Занзас за десять лет остался таким же — закрытым, ершистым, саркастичным. Его тон не задевает её — в жизни бывало и похуже. — Очень. — Не расстраивайся. — Я пришла сюда не за этим, — она перебивает его. Савада поворачивает голову, наклоняя её вправо. Каштановые волосы свешиваются с обнажённого плеча. Занзас приподнимает бровь. — Занзас, я хочу предложить тебе… Сотрудничество. — Сотрудничество? — Я пожертвовала ради семьи своей мечтой о замужестве. Но я не намерена приносить в жертву ещё и себя. Тоже самое касается и тебя. Ты не стал Десятым, но не думаю, что ты позволишь решать за тебя. Ты не из таких людей. Может, вдвоём у нас будет больше шансов противостоять… — Предлагаю пойти дальше сотрудничества, — произносит Занзас, отрываясь от рассматривания её ступней. Теперь уже очередь Тсуны приподнимать бровь. — И что ты предлагаешь? — Выходи за меня. — Ты, должно быть, спятил. — Ну, ты всегда можешь вернуться в особняк, извиниться перед Антонио и принять его предложение. Твой отец только обрадуется. — Я скорее яд приму, чем это сделаю. Всё было предрешено. Каждую свою встречу они ходили по кругу, кружили, как коршуны над жертвой. Перья в волосах, расстёгнутая белая рубашка, выпирающий кадык, взгляд из-под рваной чёлки, кулончик в ложбинке между грудями. Всё было предрешено. Занзас думает о том, что проблемы бы не было, если бы в семье Внешнего Советника был сын. Но, видимо, судьба ещё та шутница. — Я жду ответа, Савада. Дважды предлагать не буду. Занзас встаёт с бортика и поправляет ворот рубашки. Тсуна оборачивается. По её лицу непонятно, что она хочет ответить, но она протягивает руку, играя пальцами. — Я согласна.