Светлячки

      Маленький Варлок знал, что няня никогда не спит.       Даже если она сидит в глубоком кресле возле его кровати уже без малого полчаса и глаза ее закрыты, а дыхание ровное, она все равно не спит. И стоит Варлоку откинуть одеяло, ступить босыми ногами на холодный пол и попытаться на цыпочках выскользнуть из комнаты, она его окликнет:       — Далеко собрался, мальчик?       Глуховато, с укором. Он прячет глаза.       Маленький Варлок знал, что няня не спит, даже если на улице уже непроглядно темно, а она рассказала ему все сказки — эти жутковатые истории, от которых так стынет в жилах кровь и так восторженно стучит сердце — и велела закрывать глаза, чтобы очередной день, отделяющий его от мирового господства, наконец закончился.       Маленький Варлок знал, что няня никогда не спит, но каждый раз проверял это.       — Я… Ммм…       Мальчик тянет с ответом, теребя рукав пижамной рубашки.       — Не мямли, — одергивает его Аштарот и спустя миг продолжает тише: — Ты же не хочешь, чтобы все демоны ада смеялись над тобой?       Он мотает головой. Уж этого он точно не хочет.       — Брат Франциск обещал мне светлячков, — наконец выдает он. — Я хотел обмануть тебя и уйти к нему тихо. Но ты слишком чутко спишь.       Маленький Варлок знает, что няня никогда не спит. Маленький Варлок знает, что няню нельзя обмануть.       Но он каждый раз пытается, помня, что няня Аштарот говорила ему об обманах: «Если ты смог обмануть кого-то, он того заслуживал».       Маленький Варлок догадывался, что няня, видимо, не заслуживает.       — И ты хотел смотреть на этих жалких тварей?       В комнате темно, только рассеянный свет фонарей в саду льется с улицы, но Варлок почти видит, как вопросительно приподнялись брови няни. За ее темными очками не видно глаз, но он привык.       — Я хотел передавить их всех, — доверительно сообщает он. Он любит няню Аштарот, потому что она как никто понимает и поддерживает его шалости.       — Ты ужасен, враг рода человеческого.       Кажется ему или нет, в ее голосе гордость.       — Обувайся. Я провожу тебя.       И он радостно гоцает по коридору к прихожей. Его родители, еще сидящие за разговором в соседней комнате, не слышат его только маленьким демоническим чудом.       Они выходят на крыльцо. Летняя ночь теплая, ветер доносит до них запахи цветов, шелест листьев, плеск далекого фонтанчика, потерянного где-то в недрах сада. В свете фонарей видно, что брат Франциск и в самом деле еще здесь — он расправляет поломанные ветви куста, в который сегодня Варлок запустил свой мяч — и куст оживает под его прикосновениями. «Такое бывает, если ты о ком-то заботишься», — так однажды объяснил это маленькому Варлоку брат Франциск.       — Брат Франциск, — радостно улыбается мальчик. Он говорит тихо, потому что не знает об укрывающем их маленьком чуде. — Я пришел, брат Франциск.       — Прекрасно, дорогой, прекрасно!       Тот радостно улыбается, но улыбка его становится вопросительной, когда он замечает стоящую за маленьким врагом рода человеческого няню Аштарот.       — Она тоже хочет посмотреть светлячков.       Садовник улыбается еще искренее, а няня кладет тяжелую руку на детское плечо:       — Кажется, кто-то только что солгал?       — Тебе солгал, — находится Варлок. — Значит, ты заслужила.       Аштарот обиженно поджимает губы, но не уходит. Потому что любая ответственная няня должна понимать, что, во имя Сатаны, вырастет из ребенка, которого в детстве без присмотра оставляли с ангелом. Ангел же научит его любить!       Потому что этот несносный, невыносимый ангел уже научил любить демона.       Научил — и словно не заметил.       — Что ж, тогда посмотрим, — объявляет брат Франциск и поднимает широкий лист на только что исцеленной ветви. — Смотри.       На другой стороне сидит маленький жучок. Миг — и он вспыхивает, словно включил в своем брюшке крошечный фонарик. Горит. Гаснет. Вспыхивает.       Оба они, Варлок и Франциск, склонившись над листом смотрят на насекомое, затаив дыхание — мальчик тянет руки, и брат Франциск помогает пересадить жучка на детскую ладонь. Светлячок горит. Гаснет. Вспыхивает.       Няня Аштарот видит, что Варлок действительно обманул ее — в его глазах столько нежности и восхищения, что уже не верится, что он способен светлячка раздавить — но Аштарот знает, что обманула его первая.       Она здесь не из-за светлячков и даже не из-за маленького князя тьмы, а из-за того, что в ангельских глазах даже самый слабый блик отражается далекой звездой. Вроде тех, что она когда-то впервые зажгла. Эти звезды-отблески — мимолетные, секундные, обманчивые — не были ею зажжены и не для нее вспыхивали, но она смотрела.       И пусть Антихрист не давит светлячка.       Пусть не давит эти прекрасные вспышки.       Пусть не давит любовь, которой — так вышло — ангел научил демона.       Пусть не давит любовь, кроме которой у демона нет ничего.