Сердце проваливается куда-то в кишки да так там и застревает:
— Аллё— растягивает гласные женский голос. Бросаю на Артура паникующий взгляд, но отступать некуда.
— Привет, это я, можешь сейчас говорить?
На другом конце провода повисает тишина. Проходит два томительных удара сердца в ушах.
— Харлин? Харлин, это ты? Господи, Харлин!
Снова подкатывает тошнота.
— Да, это я. Кира, умоляю, расскажи, что там произошло?
Прижимаюсь спиной к стеклу, ощущая его холод через мех куртки. Руки дрожат, голос сел, язык с трудом выговаривает слова, а в голове хаос. От весёлости Артура не осталось и следа. Он стоит, чуть наклонившись вперёд, втянув голову в плечи, сжавшись словно кобра перед броском.
— Харлин, тебя все ищут! Что произошло? Нас всех уже раза по три допрашивали, а что говорят по телевизору, это правда? — я слышу, что подруга начинает захлёбываться словами.
— Кира!— Почему-то в секунду происходящее выводит меня из себя. Почему так сложно ответить на один единственный вопрос?
— Что произошло с моей мамой?
— Она... я дома была, когда она поступила. Её оперировал доктор Кларк из челюстно-лицевой хирургии, ну, тот, который в очках таких, помнишь?
— Кира, что произошло?!
— Её прооперировали и почти сразу перевели куда-то. Я когда узнала, то стала расспрашивать своих, кто тогда дежурил, в общем все сказали, что никому не дали с ней общаться до операции. Присутствовало много копов, сказали с ней не болтать. Вот. А потом её увезли, все её документы сопроводительные тоже изъяли...
Так не бывает.
Упираюсь лбом в грудь Артура. Он успел подойти почти вплотную, тоже вслушиваясь в истерически быструю болтовню из трубки.
— ... Харлин, ты что, действительно ничего не знаешь?
Быстрее, чем Кира успевает ещё хоть что-то спросить, я швыряю трубку обратно на таксофон, словно ядовитую змею. Не сразу замечаю, что глухо клацаю зубами от нервной трясучки.
— Что они с ней сделали? — бормочу себе под нос, прижимаясь всем телом к мужчине. Артур ничего не говорит, опустив подбородок мне на макушку и легко поглаживая по спине.
— Пойдём, нужно уходить.— тихо шепчет мужчина, наконец отпуская меня и тихонько подталкивая к дверце будки.
Двигаюсь на автопилоте, без раздумья делая то, что мне говорят.
Падаю на заднее кресло машины кулём, вперившись взглядом в подголовник. Внутри пусто. Просто словно раз, и вытащили все чувства, все переживания.
— Что случилось?
Качаю головой непонятно зачем. Почти навязчивый невроз.
— В рапорте было сказано, что Клер Квинзель не приходила в себя, так?
Я не сразу замечаю, как тереблю в руке ладонь оказавшегося рядом Артура, то собирая его пальцы в кулак, то снова раскрывая.
— Да, так что вам сказали?— слышно, что Гордон нервничает.
— Её привезли в больницу под конвоем, прооперировали и увезли в неизвестном направлении, прихватив все документы.— хрипло отзываюсь я, наконец отпустив руку Флека, и поднимаю взгляд на развернувшегося на сиденье Джеймса.
— Они её убили. Она была в сознании, они запретили медикам с ней общаться, они знали, что произошло и поэтому её убили.
От напряжения сводит мышцы лица, я ощущаю как вздрагиваю в оскале губы, но ничего не могу с собой поделать. Шумно выдыхаю и облизываю губы пересохшим языком.
— И говорят теперь, что я убийца собственной матери.
Пустота вдруг сметается бешенством. Если они хотят сделать из меня сумасшедшую убийцу, то я буду сумасшедшей убийцей.
— Подожди, ты же не считаешь, что её убили копы?— хмурится Джеймс.
— Харли,— голос Артура вдруг звучит совершенно тепло и ласково, и мне требуется несколько мгновений на осознание того, что я вцепилась ногтями в руку Флека. И, наверное, больно вцепилась, потому когда, ойкнув, я одёрнула пальцы, то на бледном запястье остался чёткий красный отпечаток.
— Прости, пожалуйста.
Периферическим зрением отмечаю, что Джеймс закатывает глаза.
— Почему тогда главврач госпиталя объявил о её смерти? И куда её потребовалось везти? А Белла даже не в курсе...— Медленно вдыхаю, закрывая лицо руками. — Что мне делать?
— Я запрошу подробности дела. Должны ответить в течение нескольких дней. — Хмурится Джеймс, и машина трогается с места.
***
Камень глухо булькает, скрываясь в темноте озёра. Остаются только тонкие, дрожащие круги. Рядом раздаются тихие шаги, но я никак не реагирую. Потому что ничего не осталось. Пусто. До — хорошая девочка Харлин Квинзель. Студентка, медсестричка, дочь и сестра. После — просто Харли Квин. Как Арлекин. Глупая, наивная, легко совершающая глупости. Состоящая из одних глупостей и вызывающая только сочувствие.
Запах холодного леса смешивается с тяжелым табаком. В доме обнаружилась бабушкина заначка сигарет, которые Артур, по всей видимости, решил перевести в сжатые сроки.
— Можешь забрать купе или пикап, уехать куда-нибудь, начать сначала.
Швыряю очередной камешек в воду. Круги пересекаются, новые перекрывают старые.
— Ты меня прогоняешь?
Оборачиваюсь к мужчине. Артур смотрит сверху вниз, чуть запрокинув голову и как-то лукаво улыбаясь.
— Нет, конечно нет. Просто... зачем ты возишься со мной?
Он убирает от губ сигарету, выдыхая очередной сизый столб дыма.
— Почему бы и нет? В конце концов, я за тебя отвечаю.
Что?
Медленно моргаю, пытаясь понять суть сказанного.
— Я же предложил тебе пойти со мной.
Повисает тишина. Артур снова затягивается сигаретой, я — запускаю в воду ещё один камень.
— Спасибо за всё.
Швыряю все оставшиеся камни в воду, и отираю руку о штанину.
***
Жизнь переходит в режим автопилота. Тупо, по инерции, механическое повторение привычных действий. За окном сходит снег, обнажая чёрную, сырую землю. Перестаю следить за временем— после пяти дней задержки, возобновляется цикл. Стресс. И глухие слёзы ночью в подушку от перемешанного с радостью разочарования. Потому что это дало бы хоть какие-то силы, хоть какую-то определённую цель. Но все теперь состоит из «не»: неизвестность, неприятие. Из «не», и Артура Флека, мистера Кексика, который с какой-то необъяснимой терпеливостью заставляет цепляться за жизнь. Он читает книги. Заставляет меня спускаться вечером в гостиную и читает, на разные голоса, под музыку. Его пластика, его голос, его мимика. Много-много маленьких цветных кусочков, притягивающих взгляд.
— Хочешь я покажу тебе фокус?
— Хочу.
— Сейчас я щёлкну пальцами, и из шляпы появится...
Представления, заставляющие забыть обо всём вокруг, сжимающие до «здесь и сейчас».
«Я сделаю всё, что в моих силах»— сказал Джеймс, и во мне поселилось беспокойство. Справится ли? Можно ли ему верить?
«Он знает своё дело»— шепнул Артур. И я поверила. Вопреки здравому смыслу смирила бешенство, дожидаясь вестей от незнакомого старого друга.
