Просторная комната в золотистых тонах освещалась ярким солнечным светом. В ней почти не было мебели, лишь невысокий столик, несколько подушек, парочка стеллажей со свитками и комод. Рабочий кабинет старшего помощника главы деревни, в данный момент бессовестно дрыхнущего на пушистом ковре. Он лежал на спине, прикрыв лицо очередным пергаментом с отчетом, наслаждаясь заслуженным отдыхом. За широким круглым окном, распахнутым настежь, виднелось голубое небо с редкими вкраплениями облаков. Где-то вдалеке был слышен заливистый смех детей, а с растущего почти под самыми окнами дерева доносилось щебетание птиц. Умиротворяющая картина могла в любой момент измениться, но все жители клана Огня старались не думать об этом, хотя и морально были готовы ко всему.
Война так и не началась, несмотря на этот дерзкий налёт, оставивший страну Зимы без весьма внушительной силы в виде отряда Тёко, рецепта лекарства от болезни и запретных техник, пару десятилетий скрупулезно собирающихся по всему миру. Шиноби кланов Ветра и Огня, объединившие усилия, вынесли все необходимые материалы, а всё остальное сожгли без малейшей жалости. Границы государств были восстановлены, умирающие в лазаретах шли на поправку, а сам Хиденага пока не предпринимал активных действий для исправления ситуации. Видимо, очень уж он привык почивать на лаврах, добываемых хитростью и умом ослепительно красивой женщины с душой монстра. Теперь же, когда её не стало, все вздохнули с облегчением, наслаждаясь долгожданной передышкой. А в самой деревне Огня праздновалось сразу два счастливых события. Во-первых, после приключений в стане врага внучка главы деревни Сора неожиданно для всех изменилась, начав в кои-то веки серьезно относиться к своему статусу и прилагающимся к нему обязательствам. Дела на тренировках у неё всё равно шли из рук вон плохо, но теперь она искренне посвящала себя этому делу, попутно начав обучение тонкостям управления деревней. Однако, возможно, ей и вовсе не пришлось бы взваливать на себя эту ношу, но это уже относится к «во-вторых». А вот второй хорошей новостью было то, что её брат, Хьюго, скоро должен был выписаться из госпиталя и вернуться к своим обязанностям, что внушало всем куда больший уровень оптимизма. Любимчик и герой, ухитряющийся сочетать в себе ум, рассудительность, первоклассное стратегическое мышление и доброту. Он был прекрасным харизматичным лидером, и если бы не болезнь, то, скорее всего, жизнь всей деревни сложилась бы совсем иначе.
Впрочем, был еще один пункт, заставляющий всех жителей деревни улыбаться. Это было назначение нового советника и помощника главы, старого друга Соры и великого героя, едва не погибшего под пытками, но так ничего и не рассказавшего. Когда его принесли в деревню, никто не верил, что этот отдаленно напоминающий человека кусок мяса, покрытый сочащимися гноем ранами, когда-нибудь откроет глаза. Он с трудом мог сам дышать, температура зашкаливала, а целители не раз поднимали вопрос об ампутации почерневших, распухших кистей. В какой-то момент кто-то даже заикнулся о том, что гуманнее будет его умертвить, но, к счастью, глава запретил. Две недели Токи отчаянно боролся за жизнь, лишь каким-то чудом выживая на удивление всем целителям, даже ухитрившись сохранить обе руки в целости. Криво сросшуюся ногу трогать не стали, здраво рассудив, что ещё раз ломать что-то на этом искалеченном и едва дышащем теле будет явным перебором. Единственное, с чем целители ничего не могли сделать, — это его сорванный голос. Связки — довольно хрупкая материя, и восстановить их было нереально, да и заметили это уже лишь когда больной спустя еще месяц открыл глаза и произнес первые с момента своего освобождения слова.
Как ни странно, собственное прискорбное состояние вернувшегося с того света юношу мало волновало. Он с небывалым равнодушием выслушал мнущихся на каждом слове целителей, и всё, о чём спросил, это сможет ли он продолжать быть шиноби. Получив отрицательный ответ, он безукоризненно вежливо поблагодарил их за спасение жизни и попросил покинуть его палату, дабы поразмыслить. Он не хотел, чтобы кто-то видел, как он горько плачет, тоскуя по загубленной жизни. Всё это время он жил с мыслью, что должен быть воином и защитником деревни, а теперь, как выяснилось, он даже не может передвигаться без трости, как какой-нибудь старик. И это ранило куда больнее, чем боевые шрамы, ныне украшающие всё его тело. В какой-то момент он даже пожалел, что не умер, и в блондинистой голове начали мелькать навязчивые мысли о самоубийстве, но глава деревни не зря славился своей мудростью. Почтенный дедушка не поленился лично навестить хворающего героя и предложить ему должность своего советника и помощника, намекнув, что физическая сила и здоровье не являются единственными способами приносить пользу деревне. Токи слегка озадачился услышанным, но безропотно согласился, прекрасно понимая, что на тот момент заняться чем-либо было единственным способом не сойти с ума. Он также честно поведал о подробностях своих приключений, включая попадание в плен, и умолчал лишь об одном моменте, до сих пор сомневаясь в том, было это очередным бредом или правдой.
Он часто думал о том, что произошло в той мрачной камере, но никогда и ни с кем этим не делился, понятия не имея, что из этого будет хуже. Осознать, что действительно наслаждался и жаждал прикосновений горячих губ своего лучшего друга или что подсознательно настолько этого хотел, что увидел галлюцинацию об этом. Имя Хаятэ будто было под запретом у жителей клана, либо это просто при нем никто не рисковал его произносить. На все расспросы о чудесном спасении все либо поспешно разбегались, либо старались побыстрее сменить тему. Даже Сора, ранее отличающаяся особой болтливостью и любовью к их общему другу, теперь словно боялась упоминания о нём. Это было странно, но настаивать Токи не стал. Жизнь продолжалась, и едва он вышел из госпиталя, как моментально с головой погрузился в работу, стараясь выгнать из головы все ненужные и дурацкие мысли. Теперь он почти всё время проводил на полу в своем кабинете, лениво разбирая бумажки да иногда выползая на собрания совета.
Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Сора, даже не удосужившись постучаться. Она всегда была желанным гостем в его тихой обители, как обычно, привнося сумбур в его размеренное существование.
— Опять спишь?! — с трудом сдерживая смех, возмутилась девушка, наблюдая, как разбуженный её появлением друг неохотно отлепил от заспанного лица покоящийся на нём пергамент. — Токи, ты так скоро корни пустишь. Сколько можно лодырничать и сидеть в этой душной комнате? Вышел бы хоть на улицу, прогулялся, сегодня просто отличная погода, между прочим.
— Я слабый немощный инвалид, чего тебе от меня надо, изверг? — проворчал блондин, неохотно приоткрывая глаза и не торопясь принимать сидячее положение. Она часто пыталась вытащить его на свежий воздух, отчаянно стараясь показать, что жизнь не закончена и что в ней еще есть место для веселья. Как ни странно, иногда ей это даже удавалось.
— Чтобы ты выполз наконец из своей норы и немного взбодрился, — Сора, присевшая рядом на корточки, легонько встряхнула его за плечо, хитро поблескивая глазами. — Давай, поднимайся, у меня для тебя сюрприз.
— Может, не сегодня? — Токи тоскливо покосился на кучу свитков, которыми был завален его стол, и уныло предложил: — Давай через пару дней? Или недель…
— Даже не надейся, лентяй, я уже всё подготовила, с тебя требуется только присутствие. Так что поднимай свою задницу и готовься морально, тебя ждёт полнейший шок, — безапелляционно заявила внучка главы, сделав вид, что не услышала последних слов, сказанных как можно тише.
Как показывала практика, спорить с ней в таком настроении было совершенно бесполезно, так что парень неохотно нашарил валявшуюся неподалёку палку и поднялся, ожидая уже чего угодно. К его немалому удивлению, путь предстоял неблизкий. Выйдя из замка, Сора потащила его сначала на улицу, а затем и вовсе вывела за пределы деревни. По пути она, не прекращая, болтала, делясь последними сплетнями и затихая лишь в тот момент, когда хромающий парень выбивался из сил и просил пару минут на передышку. В такие моменты он старался не смотреть на неё, стыдясь собственного жалкого состояния и не желая видеть в некогда любимых глазах сочувствие. Хоть чувства и давно прошли, ему всё равно было противно от самого себя за эту слабость, которую отныне видели все. И пусть головой понимал, что в этом нет его вины и что увечья получены в обмен на спасение жителей всей деревни, всё равно было жутко противно и обидно видеть в глазах окружающих жалость. Кстати, это была еще одна из причин, по которой он отныне старался пореже выходить из кабинета. Работа позволяла ему почувствовать себя нужным и полноценным, давая забыть об утерянных возможностях. И за это он был чертовски благодарен.
Зайдя в уютную прохладу небольшого постоялого двора, Токи с трудом удержался от соблазна поинтересоваться, что же они тут делают и в чем заключается упомянутый сюрприз. Помимо путников, такие местечки часто выбирали нерадивые мужья для встреч с блудницами, так что в его душе на секунду даже мелькнуло опасение, что Сора решила приободрить его, оплатив одну из таких жриц любви, но он поспешно отогнал от себя эти мысли. Вряд ли, она же прекрасно знает, что после неудачной влюбленности в неё он на женщин даже не смотрит, а на такой «сюрприз» может еще и обидеться, сочтя за издевательство. Но что же они тогда тут забыли? У одной из дверей девушка вдруг остановилась и, слегка помявшись, вручила ему небольшой резной ключик.
— Тебе туда, — неожиданно краснея, пробормотала она, кивая на вход, и ужом проскользнула обратно по коридору. Теория с жрицами платной любви заиграла новыми красками, но даже в таком случае не подобает заставлять девушку ждать. Парень тяжело вздохнул, уже обдумывая, что скажет несчастной девице и как будет её убеждать в том, что ему это вовсе не интересно, и опрометчиво открыл дверь.
Ему понадобилась почти минута на то, чтобы осознать, что лучше бы в помещении его ждали блудницы. Хоть две, хоть десяток, но только не тот, кто при его появлении поднял голову от какого-то древнего манускрипта и мягко улыбнулся, рассматривая вошедшего своими разноцветными глазами.
— Стой, — негромко приказал Хаятэ, заметив в глазах собеседника непередаваемый ужас и попытки резво, насколько это позволяла нога, улизнуть. — Я всё равно тебя догоню и заставлю меня выслушать. Так что, пожалуйста, не заставляй меня причинять тебе боль.
Токи, уже вышедший за дверь, невольно вздрогнул всем телом и медленно обернулся. В обращенном на него взгляде не было и тени смешинки, лишь непередаваемая усталость и отчаянная решимость выполнить сказанное. Парень едва заметно качнул головой и вернулся в комнату, прикрыв за собой дверь. Сердце почему-то неистово колотилось в груди, впервые за долгое время чувствуя хоть что-нибудь, кроме безысходной тоски и холодного равнодушия. Ноги подкашивались, вынуждая опереться на трость и в первый раз возблагодарить богов за то, что она у него есть.
— Я тебя слушаю, — сипло произнес он в наступившей тишине, стараясь не обращать внимания на то, как при этих звуках хриплого голоса глаза собеседника чуть расширились от удивления.
Душу захлестнули не виданные ранее боль и ярость. Да, теперь он такой. С таким вот каркающим голосом и кривой ногой, но он пытается и сейчас жить и не жалеть обо всем произошедшем. Хотя в такие моменты больше всего хочется бежать, не оглядываясь, в самую чащу леса и там повеситься на первом попавшемся дереве. Потому что, кто бы что ни говорил про то, что шрамы украшают мужчину, а боевые раны, полученные в плену, это почет, он молодой и красивый парень. И меньше всего ему нужны подобные украшения и почести. От желания немедленно уйти его остановило лишь то, что Хаятэ вдруг неожиданно тепло улыбнулся, кивнув на стоящую у стены кровать и произнёс:
— Ты бы лучше присел, разговор будет долгим.
И в этот момент Токи вдруг понял, что просто не может на него злиться. Да, он был удивлен, но не более. В его глазах не было сочувствия или сожалений. Он просто принял изменения в нём, как всегда, со своей неизменной улыбкой да искренней радостью от встречи. И только поэтому парень молча послушался, добредя до кровати, и, опустившись на жесткий матрас, выжидательно уставился на почему-то нервничающего друга. Это было очень странно, что, будучи почти ровесниками, Хаятэ уже выглядел как взрослый мужчина, в то время как он сам больше напоминал скелет исхудавшего в пыточных застенках подростка. Мышцы, атрофировавшиеся за время плена и последующей реабилитации, до сих пор не пришли в норму, да и вряд ли когда-нибудь придут. Ведь отныне про тренировки можно забыть, и у него больше никогда не появится шанса сразиться с сидящим напротив бывалым воином на равных. Вот только почему этот бывалый воин так заметно нервничает, поглядывая на него с опаской?
— Если честно, я долго думал, что сказать, но так и не придумал, с чего начать. Поэтому начну по порядку, — после небольшой паузы тихо выдохнул Хаятэ, с болью смотря на собственные руки. Он сидел, ссутулившись, на простеньком стуле и осторожно подбирал слова для предстоящего разговора, от которого зависела вся его дальнейшая жизнь. — Думаю, ты уже знаешь, что в ту ночь, когда я вернулся за Сорой, лишился памяти и с тех пор жил как шиноби клана Ветра, переданный под командование Тёко в знак их полной лояльности и покорности. Всё, что я делал с того момента, — это служил стране Зимы, даже не подозревая о том, кто я на самом деле, и не помня ничего из своего прошлого. За всё это время я провалил лишь одну миссию. Ту самую, после которой у меня остался этот шрам, — длинные тонкие пальцы коснулись узкой белой полоски на лице их обладателя, заставляя собеседника невольно вжать голову в плечи. Им обоим было неприятно вспоминать тот день, но они понимали, что это необходимо, дабы двигаться дальше. — Я сам не мог объяснить, что произошло тогда, но когда я увидел тебя и твои глаза, то понял, что просто не могу вас убить, и бежал, как последний трус. Наверное, по твоему мнению, мне нет оправдания, но я всё же осмелюсь спросить. Ты сможешь простить меня за это? Веришь, что я действовал не по своей воле и понятия не имел, что творю?
— Да, — немного помедлив, отозвался Токи, опуская взгляд. Он устал. Жутко устал злиться и ненавидеть его. А узнав правду и познакомившись с действием маски на собственном опыте, даже немного винил себя за то, как раньше был несправедлив к бывшему другу. — Я верю тебе и прощаю. Но всё равно не понимаю, почему ты приходишь за прощением именно ко мне? Да, когда-то мы были друзьями, но неужели ты думаешь, что от моего отношения что-то изменится? Возможно, я бы и рад был помочь тебе вернуться, избавиться от клейма преступника и предателя, но даже если уж Сора не смогла повлиять на деда, то я тем более вряд ли могу чем-то помочь.
— Хм, к тому моменту, что ты идиот, давай всё же вернемся чуть позже, — иронично вскинул бровь бывший главарь банды в масках, не на шутку задетый подобным предположением. Он столько времени потратил, чтобы всё же решиться на откровенность, а объект его стремлений до сих пор настолько боится, что его вновь используют и предадут, что во всех словах теперь ищет лишь попытки устроиться за его счет. И это уязвляло.
— Если ты пришел, чтобы извиниться, а затем меня оскорблять, то давай сразу перейдем к моменту прощания, — вскочив, процедил Токи, и так не на шутку нервничающий от всего происходящего.
Ему было страшно и некомфортно находиться в этой небольшой комнатушке с тем, из-за кого его привычное хладнокровие и умение держать лицо всегда давали широкую трещину. С тем, кто из раза в раз вызывал в нём самые яркие эмоции, будь то тепло от ощущения надежного плеча рядом или жгучая ненависть от осознания того, что его предали и оставили одного. С тем, кто, если память всё же не врёт, впервые заставил его плакать в осознанном возрасте. Но больше всего он боялся в этот момент себя самого. Своих словно очнувшихся от спячки чувств и полнейшего непонимания того, что делать, если всё это окажется правдой. Что если Хаятэ коснётся его и повторит однажды сказанное в камере, то он уже не сможет отсюда уйти.
— Если ты сейчас сделаешь хоть один шаг в сторону двери, то я сломаю тебе вторую ногу.
Неожиданно резко произнес мужчина, смотря на него с пугающе ледяным спокойствием. Он не угрожал, просто сообщал, предупреждая о последствиях. Всё его напускное благодушие и мягкость будто рукой сняло, оставив лишь истинную сущность человека, потерявшего всё и настроенного заполучить своё любой ценой. Токи застыл, скованный его взглядом, не решаясь даже шевельнуться, не то что шагнуть. Он уже видел этот взгляд, полный боли и отчаяния. Тогда, в камере, когда считал всё это лишь горячечным бредом. Он даже не успел понять, в какой момент собеседник поднялся и, преодолев разделяющее их расстояние, обхватил его лицо прохладными ладонями, вынуждая поднять голову и смотреть только на него, не давая возможности отстраниться или отвернуться.
— Я пришел сюда ради тебя, — как и в прошлый раз, приблизившись, горячо прошептал Хаятэ в его губы. — С того самого момента, как я убедился, что тебя доставили в деревню, я почти весь этот год провел в горах, выискивая целителя, способного хоть немного продлить мою жалкую жизнь. Жизнь, которую я хочу провести только с тобой.
— Пожалуйста… Не надо… — хриплый голос Токи дрогнул, а сердце будто сжала невидимая рука. Он не хотел ничего слышать, пытаясь сопротивляться этим эмоциям и отрицая тот факт, что уже давно проиграл. А тот, кто держал его лицо в своих ладонях, прекрасно всё видел и не собирался отступать.
— Знаешь, я хотел вернуться, когда решу свою проблему, но когда всё же нашел того целителя, то услышал, что он не может мне помочь. По крайней мере до тех пор, пока я не вернусь со своим сердцем. А моё сердце — это ты. Я люблю тебя, Токи, до безумия люблю. И больше никогда не отпущу. Даже если ты откажешься отправиться со мной в путешествие и помочь продлить мою жизнь, то просто смирись с тем, что, пока я не умру, тебе придется быть рядом. Даже если для этого мне придется каждый день причинять тебе боль, ломать ноги и заковывать в цепи. Я пойду на что угодно, лишь бы остаток дней ты провел рядом со мной, пусть и не по собственному желанию.
— Ты псих. Чёртов безумный псих, — еле слышно выдохнул Токи, чувствуя, как возведенная им самим стена безразличия и здравомыслия с грохотом рушится, оставляя совершенно беззащитным перед тем, кто стоит сейчас напротив него. И плевать, насколько это неправильно, дико и противоестественно, это не важно, пока ОН остаётся рядом. В глазах предательски защипало, заставляя часто моргать и кусать собственные губы, дабы вновь не опозориться перед тем, кто, даже зная, что может в любой момент умереть, всё равно находит в себе силы улыбаться и добиваться своего. Невзирая на все преграды и сложности, которых для него с детства будто и не существовало.
Сучковатая палка, исполняющая роль трости, глухо стукнула об пол, выпадая из ослабевших пальцев, когда её владелец судорожно вцепился руками в потрепанную безрукавку поцеловавшего его мужчины. Хаятэ не нужны были ответы и произнесенные вслух подтверждения того, что он прочел в золотистом взгляде своего возлюбленного. Он и так слишком долго ждал этого момента, ныне наслаждаясь каждой секундой, каждым касанием любимых губ и близостью горячего тела. А самое главное, взаимностью. Неумелой и крайне неуклюжей в силу полнейшего отсутствия опыта и терзающих душу сомнений, но всё же взаимностью. Он лишь невольно улыбнулся сквозь затянувшийся поцелуй, чувствуя, как тёплая ладонь любовника скользнула к его затылку, нашаривая конец ленты, схватывающей длинные темные волосы. Роскошная шевелюра рассыпалась по плечам и в следующий же момент её обладатель стремительно повалил золотоглазого нахала на кровать, не обращая внимания на протестующее мычание. Которое, к слову сказать, довольно быстро переросло в очень даже довольные стоны.
Спустя примерно часа полтора они лежали полностью обессиленные и несказанно довольные произошедшим только что безобразием. По крайней мере, именно так Токи и окрестил невероятно интригующий и приятный, но всё же довольно постыдный для него процесс. Хаятэ лишь тихо посмеивался, поглаживая мягкие светлые волосы притихшего возлюбленного, доверчиво устроившего голову у него на груди, и изредка касался его макушки губами. Впервые за долгое время ему было не просто хорошо, а восхитительно! Боль, тревога и прочий негатив растворились, как будто их и не было, оставив лишь приятную истому и полнейшее умиротворение. Действительно, пока он рядом, возможно абсолютно всё.
— Хаятэ, — тихо позвал его Токи, пытаясь отвлечься от весьма специфических и довольно болезненных ощущений чуть пониже поясницы логическими рассуждениями. Получалось, мягко говоря, не очень, но всё же определенные мысли наконец сформировались и даже соизволили собраться в осознанные предложения. Догадавшись, что ленивое мычание и было знаком того, что его внимательно слушают, он неуверенно продолжил. — Вот ты говоришь, что тот целитель сказал, будто может помочь, только когда ты найдёшь свое сердце… И меня мучает вопрос. Произошедший только что беспредел означает, что ты его уже нашел, или мне надо будет идти с тобой? Не подумай, что я против, но ты же видишь, я сейчас передвигаюсь со скоростью контуженной черепахи, а карабкаться по горам не смогу от слова совсем. И, если честно, мне немного страшно думать, что из-за моей скорости передвижения мы можем не успеть.
— Вот умеешь ты испортить момент своим занудством, — тяжело вздохнул мужчина, недовольно поморщившись. — Нет бы что-нибудь приятное сказать, поцеловать, в конце концов. Ты вообще хоть когда-нибудь пытался просто расслабиться и ни о чем не думать?
— Пытался, но для этого надо иметь в разы меньше мозгов, так что эксперимент провалился, — ядовито ответил Токи, обиженно поджимая губы. — И вообще, в следующий раз меняемся местами. Тогда у тебя будет адски болеть задница, и передвигаться мы будем примерно с одной скоростью.
— Ладно-ладно, не ворчи, — поспешил успокоить его Хаятэ, торопясь сменить тему. Не то чтобы он совсем был против подобного, но уж точно не планировал проводить такие эксперименты в ближайшие лет десять, а то и больше. Поэтому он неохотно сел на кровати, нашаривая на полу одежду и слегка опасаясь оборачиваться, дабы не увидеть ненароком лицо любимого, когда он расскажет ему о решении данной проблемы. С ногой естественно, а не пятой точкой. — По поводу твоего перелома… Целитель этот, как выяснилось, еще и немного пророк, или как их там называют. В общем, выдал он мне одно средство, сказав, что в случае успеха оно мне пригодится. Но есть один момент, из-за которого я не очень хочу прибегать к подобному методу.
— Какой же? — блондин чуть приподнялся на локте, мгновенно подобравшись, как зверь перед прыжком, настороженно наблюдая за мускулистой спиной одевающегося друга.
— Потому что тебе будет очень больно, — тихо продолжил тот, накидывая безрукавку и собирая волосы в привычный хвост. Он заранее знал, что сейчас услышит и увидит, но до последнего оттягивал этот момент. — Это снадобье ускоряет скорость восстановления костей, и ты выздоровеешь дня за три, но процесс этот очень мучительный, вдобавок… Ты же понимаешь, что до этого ногу придется снова сломать и сложить, как положено? В общем, я не уверен, что оно того стоит. Давай лучше не будем торопиться, и раз уж ты согласен отправиться со мной, то пойдем не спеша, в удобном для тебя темпе.
— Да пошел ты со своей заботой, — хмыкнул Токи, чувствуя лёгкую досаду. — Я больше недели провёл под пытками и пережил то, что ты со мной вытворял полчаса назад. Сомневаюсь, что ещё один сраный перелом что-то сильно изменит. Так что заканчивай пускать сопли и ломай мне ногу. Быстрее начнем — быстрее закончим.
— Во-первых, смею заметить, что твоё сравнение довольно оскорбительное и обидное, — тихо фыркнул Хаятэ, ощущая прилив невероятной нежности к этому безрассудному идиоту, совершенно не заботящемуся о собственных конечностях. Он и правда почти не изменился с того момента, когда они были детьми, лишь лицо слегка осунулось и заострилось, изрядно исхудавшее за время, проведенное в плену, и до сих пор не восстановившееся. Но в остальном… Всё та же морщинка между нахмуренными светлыми бровями, всё те же упрямо сжатые губы и волшебные золотые глаза, полные отчаянной решительности. В этом был весь он, и никого другого не надо. — А во-вторых, повторюсь, если ты не понял. Тебе будет ОЧЕНЬ больно.
— Что, больнее, чем в первый раз? Завязывай мне по ушам ездить и доставай свое лекарство, я пока хоть исподнее надену, — Токи резко сел, взъерошив собственные волосы и насмешливо усмехнувшись. — Что? Происходящее между нами вовсе не отменяет того факта, что я воин-шиноби, а не впечатлительная барышня. Так что свои переживания оставь на тот момент, когда мы спасём тебя. А сейчас сосредоточься на том, чтобы впервые сделать мне больно с пользой для дела.
Хаятэ молча кивнул, отходя к столу, на котором валялся его мешок, и рассеянно ослабил горловину, перебирая валяющиеся внутри вещи. Он жутко не хотел этого делать, но прекрасно знал, что если его возлюбленный принял какое-то решение, то отговорить его просто нереально. Впрочем, сейчас это всё не имело никакого значения. Главное, что теперь они вместе, а значит, способны на всё.
***
Послесловие.
Небо на востоке постепенно светлело, разгоняя ночную мглу и освещая две расслабленно сидящие на краю обрыва фигурки. Эти двое уже привыкли приходить сюда каждый день и даже думать не хотели о том, чтобы покинуть это тихое, спокойное и на диво уютное местечко. Здесь, в горах, мир словно замирал, позволяя им насладиться друг другом и наверстать всё потерянное за прошедшие года время.
— Предлагаю компромисс, — произнёс в рассветной тишине Токи, привычно устраивая голову на коленях возлюбленного и смотря на его лицо. Хаятэ, как обычно, пробежался пальцами по его волосам, невольно улыбаясь и ожидая услышать уже что угодно. — Ты не любишь ночь, я не люблю день. Давай тогда вместе любить рассвет, как нечто среднее между нашими предпочтениями. Он тихий, как люблю я, и яркий, как любишь ты. Идеально же, не находишь?
— Если честно, я нахожу тебя чертовски милым, когда ты несешь подобную чушь, — тихо рассмеялся брюнет, продолжая перебирать пальцами мягкие прядки светлых волос, и чуть откинулся назад, опираясь на свободную руку. Впрочем, он был совсем не против любить что угодно, только если это не мешало ему любить Токи. Потому что это было самым главным.
— И кто из нас еще зануда? — фыркнул блондин, поймав ладонь своего друга, и, чуть сжав, поднес к губам, коснувшись огрубевших пальцев нежным поцелуем. Собеседник слегка опешил от подобного действия, невольно опустив взгляд на покоящуюся у него на коленях голову. Бывший советник главы клана Огня, ныне пребывающий в добровольном изгнании, неожиданно серьезно посмотрел на него. — Я долго не решался тебе этого сказать, потому что, конечно же, ты и так об этом знаешь, но… Я люблю тебя, Хаятэ. Спасибо, что пришел за мной.
— Я тоже люблю тебя, Токи.
Хаятэ произнес это одними губами, завороженно наблюдая за тем, как искорки рассветного солнца отражаются в золоте глаз его возлюбленного. Таких искренних и чистых, что от одного этого взгляда перехватывало дыхание и начинала кружиться голова. Они сдержат свое новое обещание и больше не отпустят друг друга. Никогда.
