Noblesse oblige

Мысль о том, что леди Моранж может быть замешана в отравлении Константина, впервые посещает де Сарде, когда возникает вопрос об избрании исполняющего обязанности наместника. Благословенна пусть будет пустота, воцарившаяся в его душе со смертью кузена! Будь Герберт раздавлен горем и опьянён виной, он ни за что не подумал бы на Лорин де Моранж, на очаровательную женщину, помогавшую Константину со дня прибытия, с искренним сочувствием приносившую свои соболезнования и поддерживающую его даже сейчас.. До этого его занимали другие проблемы и не находилось времени, чтобы искать соучастников казнённого доктора Асили. До этого его наполняли чувства и переживания, симпатии и желания, надежды и страхи. Теперь же его голова пуста, стерильно чиста и открыта для размышлений, не отяжелённых грузом лишней эмоциональной мишуры. Словно мутное надтреснутое стеклышко, через которое он смотрел на мир раньше, заменили, и предметы вокруг наконец-то обретают истинные формы. Естественно, леди Моранж хороша в своём деле. Она умна, талантлива, хитра и опытна — и у неё уж точно было достаточно времени, чтобы обдумать своё отстранение и дальнейшие действия. Она могла бы вернуться на континент, разъярённая и обиженная несправедливостью, там заручиться поддержкой торговых лордов и строить козни князю, но леди Моранж осталась. Тень недовольства ни разу не промелькнула на её лице — она только улыбалась, давала советы и всячески содействовала. Ядовитые рептилии часто ходят следом за своей жертвой, пока та не умрёт, чтобы затем пожрать свежую плоть. Де Сарде прокручивает в голове воспоминания и видит только косвенные подтверждения своих мыслей. Всё равно что смотреть в кривое зеркало. Леди Моранж приходит в порт. Поприветствовать молодого наместника или проконтролировать, что яд поглощён? В конце концов, именно она вручает злополучную чашу… если бы не она, Константин, возможно, и отказался бы от подозрительного питья, но кто отказывает леди? Особенно такой приветливой и очаровательной? Леди Моранж дольше всех отказывается верить в своеобразное исцеление Константина. Де Сарде в тот момент слишком занят, он списывает всё на скептицизм, присущий любому здравомыслящему человеку, но что если неверие вызвано нежеланием верить? Нежеланием признавать, что тонкий и гениальный план обратился прахом? Конечно, всё это — лишь домыслы и пыль, хрустящая на зубах. Герберт ни с кем не делится подозрениями, слишком они надуманы, слишком шатки, слишком двусмысленны. Он поддерживает инициативу леди Моранж и помогает ей восстановиться на посту наместницы, пока не придёт указ-назначение из Серены. Никто не возражает — никто не претендует на пост. Герберт мог бы побороться с ней за это место, мог бы вынудить её уйти, но он выбирает другой путь: путь дипломата, путь тайны, путь яда на дне стакана. Де Сарде улыбается и обещает всячески содействовать ей, как она улыбалась и обещала Константину. Он вновь работает на наместника Новой Серены в качестве эмиссара. Он много где бывает, много чего слышит. Руки у него развязаны. Руки у него длинны, а на кончиках пальцев пляшут магические колкие искры. Несколько взяток и пара одолжений — и вот он выходит на связь с осуждёнными подчинёнными доктора Асили. Несколько улыбок и разбитых голов — и он узнаёт, что доктор часто встречался с некой женщиной то в одной из гостиниц Хикмета, то у себя в лаборатории. Несколько угроз и сломанных конечностей — и он получает подтверждение, что некой женщиной была Лорин де Моранж. О, де Сарде живо представляет ярость, охватившую её, когда до неё добралось известие о назначении Константина д’Орсея новым наместником. Её, негоциантку и правительницу, потратившую годы жизни и вложившую в Новую Серену всю душу и деньги, сбрасывают с доски, словно неугодную и мешающуюся под ногами пешку! И кем заменяют? Всего лишь мальчишкой, который в лучшем случае просто не знает, что значит управлять колонией. Своё детище леди не может оставить в неумелых неверных руках, но в открытую идти против князя Орсея — самоубийство. Остаётся лишь уйти в тень с улыбкой и пониманием, найти союзника и дождаться, пока малихор сделает всю грязную работу. Герберт мог бы вытащить это на свет и суд, но он идёт другим путём. Как говорят охотники-островитяне: “Хочешь поймать тенлана — думай, как тенлан”. Он думает, как леди Моранж. Зачем вызывать бурю, привлекать внимание, тратить силы и время, если можно решить всё одним глотком? Он улыбается ей, как она улыбалась Константину. Он предлагает ей чай: чёрный, крепкий, горьковатый, с мелкими частичками заварки, кружащимися на дне. Он пьёт его вместе с ней — этот яд ему не страшен. Так уж получилось, что новая и в высшей мере чудовищная разработка доктора Асили не вошла в материалы дела. Немного золота туда, немного обещаний сюда, капелька лжи для красоты, и пузырёк с чёрным порошком по результатам экспертизы оказался обычным лекарством от сердечных болезней, и все о нём забыли, увлечённые другими, более пугающими и громкими уликами. Между тем, пузырёк вовсе не исчез бесследно. Просто занял своё неприметное место среди других колбочек и коробочек на чьей-то полке, аккурат между микстурой от аллергии и сухим парфюмом из Телеме. Герберт и не рассчитывал, что время использовать его наступит так скоро, но судьба порой — такая странная штука… — Как ваше самочувствие, миледи? — спрашивает он, когда Лорин начинает бледнеть. — Вам нездоровится, миледи? — интересуется он, когда приходят слабость и вечная усталость. — Всё ли в порядке, миледи? — говорит он, когда начинается жар. — Как же так, миледи? — причитает он, когда её кровь становится густой и чёрной. Де Сарде не чувствует к ней ненависти, не чувствует и жалости. Он ничего не чувствует вот уже пару месяцев, но ему необъяснимо и нестерпимо хочется, чтобы Лорин де Моранж знала, кто виновен в её мучениях. Пока что он просто ждёт. Слухи о болезни старой-новой наместницы распространяются по Новой Серене со скоростью лесного пожара. Кто-то выдумывает, будто должность теперь проклята, кто-то паникует, что малихор добрался до Тир-Фради и теперь все точно обречены. Герберт никак не пытается эти слухи развеять: начни он активно опровергать их, и люди ухватились бы за свои россказни с удвоенной силой. Он ждёт, пока стихнет паника. Он ждёт, когда потухнет леди Моранж. Руки у неё горячие, мысли тяжёлые, глаза пустые. Лорин де Моранж не в состоянии исполнять обязанности наместника, а рядом нет целителя, способного облегчить боль. Де Сарде мог быть доволен своей работой, но радости он не чувствует, сожалений тоже. Он своими руками убил Константина — что ему теперь смерть какой-то аристократки? — Ты… я знаю… ты сделал это со мной, — надсадно хрипит леди Моранж, пытаясь смотреть ему в глаза, хотя наверняка уже ничего не видит. — Миледи, вам ли не знать, что здесь иммунитет у нас слабеет, а риск подхватить инфекцию возрастает? Судьба порой так жестока, — Герберт не улыбается, возвращая ей её же слова. В улыбке, которую адресат не видит, нет смысла. Предложенный слугой чай он не пьёт: к аромату трав примешивается странный, резкий запах, от которого немного кружится голова. Кажется, кто-то неправильно рассчитал концентрацию... — Ч-чудовище. Ты чудовище... почему ты просто не умер, а? Де Сарде тоже хочет знать ответ на её вопрос. Лорин де Моранж умирает через неделю после их последней беседы и, судя по заключению доктора, не от малихора — от мышьяка. Старое доброе самоубийство. Герберт в этот раз действительно не при чём, но ему интересно: леди не вынесла боли или поражения? Ему хочется думать, что второе.