Тьма и пламя
23 октября 2021 г. в 16:37
Темнота. Темнота и холод — первое, что он ощущает, стоит только открыть глаза. Не его покои, не Красный Замок и даже не Штормовой Предел. Высокие, словно уходящие в небо колонны из черного камня, украшенные угловатыми узорами и острыми шипами; стрельчатые окна, не пропускающие, почему-то, внутрь ни малейшего света; стоящий в самом центре крупный очаг, пышущий странным темно-красным пламенем, не дающим никакого тепла — зал не похож ни на один, видимый им за всю жизнь, и именно в этом бывший король находит ответ. «За жизнь», но ведь жизнь осталась позади.
«Септоны обещали, что в Пекле будет жарче», — помещение, как и всё происходящее, вызывает страх, но мужчине отчаянно хочется убедить самого себя, что дрожь в теле и желание поежиться — лишь следствие холода.
— Как же жалок ты стал, — полную тишину, прежде нарушаемую только слабым потрескиванием дров, будто клинком разрезает женский голос. Попытка оглядеться ничего не даёт: от почти каждого проёма между колоннами отходят длинные, едва ли не бесконечные коридоры, но каждый из них заполнен густой, непроглядной тьмой.
— Серсея? — мысль о «любимой» жене первой всплывает в разуме. Какая ещё женщина может говорить о нем подобное? — Видно, так Семеро меня покарали — слышать тебя даже после смерти.
— При жизни ты обо мне отзывался иначе, — в этот раз в голосе металлом звенит насмешка, а сквозь мрак одного из коридоров начинает проглядываться тонкий силуэт. — Впрочем, это только на словах. Внутри себя ты проклинал меня не меньше, — фигура приближается, освещаясь, наконец, скудным свечением огня.
Не Серсея, это он понимает сразу. Твердая, без намека на женственную плавность, походка, тёмные волосы, серые холодные глаза.
— Лианна? — лицо бывшей невесты давно стёрлось из памяти, вытеснившись сотнями других женщин, но ее образ, представший перед глазами, в один миг воссоздаёт всё до мельчайших деталей.
— Да, Роберт, — она изменилась. Ей больше не шестнадцать: прежняя веселость во взгляде сменилась сталью, способной ранить хуже любого меча, и, раньше переполняемая жизнью, сейчас она будто обратилась в жёсткое каменное изваяние. — Мне бы сказать, что эти годы тебя поменяли, но, судя по тому, что жена для тебя сродни проклятию, это случилось только внешне.
— Будь ты моей женой, я бы относился к тебя словно к самой посланнице богов, — воспоминания об уязвленном семнадцать лет назад самолюбии накрывают с новой силой, вызывая злость.
— Посланнице богов? — на губах женщины отражается презрительная ухмылка. Едва ли в ней осталось хоть что-то от прежней вспыльчивой девицы — новая Лианна не бросается в бой, не кричит о ненависти, но именно она сейчас вызывает страх. — И что, возвел бы мне алтари в каждом борделе и молился бы, трахая на них шлюх? — неожиданная грубость режет слух, но не успевает он ответить, как она начинает медленно обходить зал по кругу, продолжая. — Впрочем, мне нет смысла судить тебя за измены, что ты совершил бы в нашем браке. Моим делом было сделать так, чтобы этого брака не случилось вообще.
— Я любил тебя! — привычная, заученная за многие годы фраза вырывается будто сама собой, но, несмотря на нескрываемый гнев в голосе, звучит какой-то глупой попыткой оправдаться. «Она всё знает», — беспрерывный шёпот терзает слух, вызывая желание отмахнуться. — «Она всё знает».
— Нет, — Лианна подходит к очагу, останавливаясь лишь у самого пламени. — Не любил, — озаряемая кроваво-красными всполохами, она окончательно не походит на северянку. Она дракон. — Ты желал меня, Роберт. Желал мое тело, желал обладать мною. Желал, как желают обладать лорды новым охотничьим оружием: чтобы похвастать, покрасоваться перед соратниками, чтобы показать всему миру, чем они завладели, — огонь, словно вторя ее обвинениям, разгорается ещё сильнее, доходя уже до плеч. Вопреки здравому смыслу, его, будто в трансе, тянет все ближе. — Ты и вправду думаешь, что я бежала, потому что выбрала Рейгара, а не тебя? Нет. Я выбрала свободу.
Лианна замолкает, закрывает глаза. Он пытается подойти, но пламя в ту же секунду вздымается ещё выше, словно стеной отгораживая, защищая ее от него.
«Ты должна была быть моей!» — он хочет закричать, но изо рта не вырывается ни звука.
— Он никогда не посягал на меня, — женщина, тем временем, продолжает. Ее глаза по-прежнему закрыты, а на губах вдруг появляется лёгкая, словно чужая, неуместная здесь, улыбка. — Да, я полюбила его, но вовсе не сразу, не в Харренхолле, как привыкли считать многие. Я отдала ему себя почти через полгода жизни под одной крышей. Полгода жизни союзниками, соратниками, друзьями, — ее взгляд взметается вверх, впивается в самое нутро. Огненные языки, не размыкая ограды, принимаются один из другим, словно плетение, создавать сменяющие друг друга образы.
Бескрайние просторы степи. Жара. Палящее солнце. Двое всадников, во весь опор несущиеся по поросшим высокой травой пустошам. Плащи, развевающиеся за их спинами. Разлетающийся по всей округе смех. Свобода. Счастье.
Чей-то кабинет. Карта военных действий на столе. Напряжение, словно искры исходящее ото всех пятерых присутствующих. Сомнения. Растерянность. Легкое, обнадеживающее касание руки.
Небольшое помещение замковой септы. Скромная, всего на несколько гостей, церемония. Брачные обеты. Обмен гербами. Поцелуй. Единение. Любовь. Доверие.
Усыпанное звёздами ночное небо. Выделяющаяся даже в темноте светлая широкая постель. Двое, сокрытые за тонкими полупрозрачными шторами. Искренность. Чувственность. Страсть.
Внутренний двор замка. Темное грозовое небо, озаряемое лишь всполохами молний. Ливень. Готовый к отъезду воин и беременная женщина. Прощание. Отчаянные надежды. Страх за будущее.
Видения по одному взмаху руки Лианны исчезают, а пламя в тот же миг оседает назад.
— Ты отнял у меня мужа, Роберт, — не разрывая взглядов, она, обходя очаг, вновь приближается к нему. — Разлучил меня с сыном, — ее голос теперь больше подходит на шёпот. На ледяной шёпот. — Я сама лишилась жизни, — в глазах горит безумный, словно одержимый блеск. Лианна останавливается всего в полушаге от мужчины, будто силой заставляя его безотрывно смотреть на себя. — Я ненавидела тебя. Ненавидела долгие годы. Я мечтала о твоей смерти, молила всех только существующих богов, чтобы этот день скорее настал. Я даже жалела, что после смерти, когда бы мы вновь встретились, мне было бы невозможно убить тебя вновь, — неожиданно в ее речь вклинивается несдержанный, подобный срыву, смешок. — Но знаешь, Роберт? Ты умер ровно спустя несколько лет после того, как я смирилась, — вместо сумасшествия во взгляде неожиданно появляется спокойствие, принятие. Женщина начинает отходить назад, к колоннам, и он чувствует, как с каждым ее шагом к нему возвращается контроль над собственным телом.
Она останавливается в самом конце зала, когда сквозь туман одного из коридоров показывается ещё один силуэт. Длинные серебряные волосы и черно-красные одежды не оставляют сомнений.
— Да, я смирилась, — Рейгар, лишь на долю мгновения бросив на собственного убийцу презрительный взгляд, приобнимает женщину со спины, и та, чуть заметно улыбнувшись в ответ, продолжает. — У меня было много времени на раздумья, очень много. И я поняла главное: если бы передо мной вновь стоял выбор — пусть и короткая, но все же свобода и смерть или же долгая, но навязанная, чужая жизнь с тобой, я бы, без малейших сомнений, раз за разом выбирала бы первое. Потому что те полтора года войны я была счастлива. Нет, мы, — она оборачивается к мужу и Роберт чувствует, как впервые за весь разговор лёд в ней сменяется теплом. — Мы были счастливы. А остальное уже не важно. Живи, Роберт Баратеон. Живи, насколько это возможно после смерти. Живи той жизнью, которая тебе осталась. А мы продолжим жить своей.
Лианна и Рейгар, более не оборачиваясь, словно призраки, растворяются в окутывающем их мраке, оставляя бывшего короля в одиночестве. Холод, исходящий от каменных стен, усиливается, кровавое пламя окончательно затухает, а черный туман, прежде заполнявший только коридоры, расширяется, поглощая собой все вокруг.
Зал погружается во тьму.