Останется только слово.

Лицо Капитана было практически неузнаваемым. Оно стало более острым от продолжительных переживаний, потемнело под глазами и вокруг них от малого количества сна. Закрытые багровые шторы лишь увеличивали мрачность его лица. Он ждал уже слишком долго. Наконец, дверь кабинета медленно приоткрылась, впуская неуклюже ступавшего Пипа внутрь. Сейчас на ней было красивое платье зеленого цвета, свободного и легкого кроя. Фарамир подозвал её жестом руки к себе. С жадностью принял в свои объятия, помогая забраться на колени. Тук тихо выругалась, когда живот - очень большой теперь - потянул её вниз. - Тебе ведь тяжело… Фарамир не ответил, поднимая её на свой рабочий стол. Несколько бумаг оказались плотно прижаты и измяты, но это не имело ни малейшего значения. Следопыт встал, возвышаясь над ней исполинским коршуном. Внизу снова предательски затянуло. - Что сказал тебе лекарь, малыш? – сын Наместника задал вопрос тихо, твердо. Его пальцы в этот момент массировали мягкую грудь, увеличивая в диаметре мокрые пятнышки на платье. Казалось, он и вовсе не нуждался в ответе, потому что ничего не могло его остановить. - Лекарь сказал завтра. Сейчас… - Тук задержала воздух в легких, когда горячий рот обволок её правый сосок. Ещё через секунду застонала: подбитая косуля в руках охотника.– Сейчас нельзя ничего трогать. Я… Требовательный язык кружил над чувствительными сосками. Крепкие и сильные руки сжали ей грудь так плотно, что теплое молоко полилось нескончаемой струйкой. Фарамир глотал жадно, с вырывающим ему внутренности чудовищным голодом. Он пил её сладкое молоко со священным упоением. Внутри хоббита всё рвало, лопалось, изнывало и царапалось. Ей казалось: через секунду вся она выльется на этот стол, запачкает его дорогие сапоги … но как же прекрасно было видеть строгого, всегда сдержанного князя Итилиэна полностью взъерошенным от невладения собой. Когда Фарамир привычным жестом провел вдоль её складочек, она задрожала. От явственного страха. Желания. Ещё одна капля его спермы убьет её – она знала это. Особенно сейчас, когда узкий таз сопротивлялся гигантскому давлению. - Нет. Очень слабо. - Да. - Правильно. Тук почувствовала, что задыхается, стоило ему полностью уложить её на спину – давление семени внутри не только разжижало органы, но и заполняло остатки свободного дыхания. Низ разрывало, дробило от скорых родов. Он добил её членом внутри. Сломал вспышкой тлеющей боли, порвал одним единственным толчком в этот момент. Маленькое сознание сдалось. И вместо просто хоббичьего разума пришло море. Белое море из запаха и вкуса одного человека. Из его вязкого повсеместного «много», из страшного по силе «люблю», из вкусного и неуемного «хочу». Она видела себя на песке, выброшенной на берег рыбешкой. Сперма внутри неё с каждым новым толчком Фарамира накрывала волной то, что осталось от тела. Перегрин Тук была счастлива. Ей казалось, что она умирает. Грань между рождением и сном окрасилась дымкой белого пара.