October Writing Challenge - Трансформеры (сборник драбблов и мини)

За проведённое на Земле время Оптимус привык к тамошнему ритму жизни и успел подстроиться под график отдыха коренных обитателей, а в необычно частой смене циклов даже научился находить свою прелесть, тем более что та сопровождалась весьма красочными атмосферными явлениями. Рассветы, закаты, бег облаков по синей глади неба… И всё же, пусть на Кибертроне ничего такого не было, знакомые звёзды над головой Оптимус уже ни на что бы не променял. Хотя иногда ему отчётливо не хватало негласного принципа вежливости, по которому с наступлением темноты большая часть активности прекращалась, жизнь замирала и в часы отдыха никто никого не беспокоил. Кибертронцы, попав наконец домой, соблюдением подобных условностей больше не утруждались: в ремонтно-восстановительной суматохе никого не волновали чужие графики подзарядки, и Оптимус смирился, что стоит только доехать до своего жилого отсека, зайти внутрь и приступить к настройке платформы, на коммуникаторе высветятся как минимум три входящих вызова. Однако до сей поры дело ограничивалось только звонками, а потому, услышав яростный стук, Оптимус счёл, что кто-нибудь из соседей с чрезмерным рвением отнёсся к размещению на стенах мониторов или декоративных голоплакатов. Он убавил чувствительность аудиодатчиков до минимума — о блага мирного времени! — и перевернулся на другой бок. Вряд ли Кибертрон остановит своё вращение, если он, Оптимус, немного отдохнёт. Он блаженно расслабился, чувствуя, как постепенно рассеивается накопившийся за циклы бодрствования заряд и внутри трансформационных узлов струится свежее масло… Когда стук возобновился, Оптимус его не столько услышал, сколько ощутил внутренними датчиками. От очередного удара дрогнула стена, а вместе с ней — крепления платформы. Грохот доносился со стороны входной двери. Он поднялся, прибавил яркости оптике и пошёл открывать. На пороге, занеся руку для очередного удара, стоял Гальватрон. Оптимус машинально отступил в сторону. Гальватрон влетел в отсек, будто самонаводящаяся ракета, и разразился бурной, судя по мимике, речью. Оптимус не сразу сообразил, что не слышит слов исключительно потому, что перестарался с отключением аудиодатчиков. — Прости, а не повторишь, о чем ты только что говорил?.. Кстати, будешь энергон? Низкозаряженный, среднезаряженный? Сверхзаряженного, боюсь, не смогу предложить. Гальватрон застыл, будто не совсем понял принцип гостеприимства, и воздетые руки вдруг повисли вдоль тела, а голова бессильно поникла. — Циклонус умирает. Оптимус от неожиданности чуть не опрокинул раздатчик. — Что?! — Он был нормальный, ну, может, летал чуть медленнее обычного, но я думал, это потому что мы… — Гальватрон осёкся и махнул рукой. — Он ни на что не жаловался. Циклонус никогда не жалуется. А потом… мы шли, разговаривали, а он рухнул, схватился за грудь и закричал. И не перестаёт кричать. Скурдж — болван, свипы не лучше. Никто ничего не знает, и все боятся его трогать, как будто это заразно! Трусы, все до единого проклятые трусы! Мне пришлось его там оставить, чтобы найти помощь. Но конструктиконы в другом полушарии, чинят этот… Кристальный город или как его там, а остальные годны только ломать… Я… я не знаю, к кому идти. — Где он сейчас? Ты знаешь координаты ближайшей ремонтной станции? Кто из медиков живёт в вашем секторе? На все вопросы Гальватрон мотал головой. Оптика посветлела, по стыкам прикрывающих центральный процессор панелей пробегали искры; он заполошно водил взглядом по сторонам, будто не совсем понимал, где находится. — Сядь-ка и успокойся, — велел Оптимус. — Сейчас я свяжусь с центральной ремонтной службой, они будут на месте меньше, чем за джоор. Стоило отдать системе оперативного реагирования должное: дежурные медики прибыли на место уже через полджоора, намного опередив Оптимуса с Гальватроном. В старом здании Военной Академии, которое выбрали своей резиденцией большинство десептиконов, царило жуткое молчание, нарушаемое лишь доносящимся снаружи мерным гулом двигателя трёхрежимника-транспорника: тот беззастенчиво, не обращая внимания на общее подавленное настроение, подзаряжался в ожидании, пока освободится бригада. Оптимус бросал по сторонам осторожные взгляды: он никогда прежде не видел Академии, даже до войны, а сейчас, помимо всего прочего, было любопытно, как же обустроились десептиконы. Оптика невольно подмечала разномастные, под самые различные типы корпусов и альтмодов, кресла и стулья, явно снятые с бывших военных кораблей; развешанные по стенам голоплакаты и афиши старых фильмов, неровно расставленные кубы из-под энергона… Из некоторых кубов торчали острые фрактальные верхушки лазурных и фиолетовых кристаллов, а в одном Оптимус заметил смятый остаток ци-гары. Гальватрон проследил за его взглядом, нахмурился и перевёл оптику на ещё больше сжавшихся в противоположному углу свипов со Скурджем. Присутствовать при операции им, разумеется, не разрешили, и время тянулось нестерпимо медленно. Гальватрон то и дело срывался с места и принимался расхаживать по общей комнате. Оптимус, заразившись его тревогой, и сам поймал себя на неприятном щекочущем чувстве в блоках сопереживания и эмоциональной поддержки. Кто бы мог подумать, что сейчас, когда настал мир и прошлое кажется таким отдалённым, Циклонус может не выжить, не успев толком даже повидать родную планету. Доносящиеся из-за плотно закрытой двери звуки откровенно пугали даже Гальватрона, чья оптика расширялась всё больше и больше. Наконец из отсека вышел, насвистывая и вытирая руки, Фёст Эйд. Его нагрудную пластину усеивали мелкие брызги засохшего энергона. — Да, случай беспрецедентный, — сообщил он в никуда. — Даже и не думал, что увижу подобное после войны, по крайней мере, так скоро. Очень удачно, что в моей медпрошивке сохранились необходимые знания. Никто же не будет возражать, если я напишу об этом монографию? Обещаю честно упомянуть в качестве консультантов всех, кто хочет увидеть своё имя в печати! Гальватрон с явным ужасом перезагрузил вокалайзер, но не смог выдавить из себя ни слова. Оптимус осторожно положил ему на плечо ладонь. — Циклонус будет жить? Фёст Эйд пожал плечами. — Медицинских противопоказаний нет, значит, будет. Оба в полном порядке, прогноз отличный, результаты диагностики как с картинки. Да почему у вас у всех такие траурные лица? Радуйтесь, да что с вами не так? Поздравляю! Оптимусу понадобилось два полных клика, чтобы распознать позитивную коннотацию. Ещё два клика он оценивал смысл слов в целом. Гальватрон, судя по всему, до сих пор обрабатывал информацию. Фёст Эйд перезагрузил вокалайзер. — Кстати, я, может, задам неуместный вопрос… Но раз уж Циклонус сейчас не в том состоянии, чтобы адекватно отвечать, да и вообще он как-то странно себя вёл… А кого конкретно из вас, — он обвёл комнату широким жестом, — можно поздравлять? Гальватрон? Скурдж? Ребята? — Он с подозрением глянул на свипов. — Э-э… Оптимус?.. — Поздравлять? — всё-таки сумел выдавить Гальватрон. — Ой, — сказал Фёст Эйд. — Ой. Понятно. Вы знаете, я, пожалуй, поеду, очень много вызовов, хотя ваш, безусловно, уникален! К счастью, всё прошло идеально, он бы и без меня прекрасно справился. Вы тут разбирайтесь пока между собой, а с Циклонусом останется мой помощник, Сурджеон, очень толковый парень. Да, немножко занудный, но очень толковый, а к концу цикла я заеду ещё раз, проверю, как продвигается первичная адаптация. Вы же не против, если я захвачу пару-тройку коллег? Надеюсь, к этому времени всё выяснится, ненавижу разборки на рабочем месте. И да, Циклонусу нужен отдых, не вздумайте беспокоить его, пока не решите всё между собой. Сурдж скажет, если что надо будет. Поздравляю ещё раз, на всякий случай — всех! Ну так я рассчитываю на право на монографию, ага? После его ухода на некоторое время повисла тишина, прерываемая только доносящимися из-за двери приглушёнными голосами Циклонуса и Сурджеона и ещё каким-то странным писком… — Так я не понял, — начал Гальватрон, — что случилось с Циклонусом и когда уже к нему можно будет зайти? Я хочу его видеть! И почему это твой автобот сначала нас поздравил, а потом решил, что мы сейчас будем драться? Я Гальватрон, я не нападаю на своих союзников! Особенно на тех, кто помогает моим десептиконам. Оптимус, в отличие от него, подобным невежеством, к добру или к худу, похвастаться не мог. О чём изо всех сил своего лишённого подзарядки корпуса сожалел. Но кому-то придётся Гальватрона просветить… — Фёст Эйд таким образом сообщил нам, что у Циклонуса появился спарклинг. Не ищи в его словах насмешки или подвоха, он просто очень впечатлён. Я тоже удивлён, такое и до войны было большой редкостью… — Спарклинг? — перебил Гальватрон. — Что такое спарклинг? Это новое оружие? Почему мои словари по этому запросу ничего не находят? Откуда оно взялось, и почему Циклонусу было больно? И кто мне уже наконец скажет, почему я не могу его видеть, пока с кем-то там не разберусь?! — Ну… — Оптимус с силой втянул в себя воздух. А ведь он просто хотел лечь и как следует подзарядиться после долгого рабочего цикла, как так получилось, что он вынужден объяснять Гальватрону, откуда берутся спарклинги? Да он сам это только в старых голофильмах видел, да и то на самом интересном месте экран обычно затемнялся, а потом следовала сцена с двумя ботами, у одного из которых на руках покоился крохотный, меньше миникона, практически без брони и с огромной оптикой новосформированный, и все чинно возносили хвалу Вектору Сигма и адаптивному программированию! — Спарклинг — это не оружие. Это… новый кибертронец. Есть такой… такой определённый способ создавать новых ботов без участия готовых схем и Вектора Сигма. Когда два бота очень хотят… гм, ну, запрограммировать другого бота, который будет сочетать в себе черты их обоих, они… Раздался треск. Гальватрон швырнул отломанную ручку кресла в стену и встал. — То есть Циклонус решил… с кем-то… запрограммировать другого бота? Нового кибертронца? Не поставив в известность меня? И кто? Кто посмел устроить этот заговор у меня за спиной? Признавайтесь! — Горящей оптикой он обводил комнату. — Я тут ни при чём, о могучий! — заорал из угла позабытый, всё время просидевший тихо, как глюкомышь, Скурдж. — Поверь, я бы никогда не осмелился, мы с Циклонусом просто друзья! Да мне вообще его программирование не нравится! Свипы истово закивали. Гальватрон без предупреждения швырнул в угол креслом. Оптимус еле успел вскочить и поймать его за локти, пока не полетело второе кресло. Троица десептиконов бросилась прочь, толкаясь в дверях. — Пусти меня, Прайм! — запальчиво воскликнул Гальватрон. — Этим предателям нужен урок! Пускай скажут, кто это был! Астротрейн? Я видел, он всё пытался подарить Циклонусу свой паёк. Конструктиконы, все шестеро? Саундвейв?! Оптимусу с превеликим трудом удавалось его удерживать. — Гальватрон, успокойся. Не стоит принимать случившееся за злой умысел против тебя лично. Сам этот… процесс лежит в области личных предпочтений, а не сговоров и военных союзов. Это область… эмоционального программирования, понимаешь? — Ну разумеется! — с неожиданной горечью воскликнул Гальватрон и опустился в кресло. Руки повисли между коленей, голова поникла — Оптимус будто вновь увидел его, перепуганного, у себя на пороге. — Гальватрон ведь создан исключительно для войны, куда ему понимать тонкости эмоциональных матриц! Разве же он годен на то, чтобы программировать новых кибертронцев! — Подожди, — сказал Оптимус, начиная прозревать. — А вы с Циклонусом… вы, ну… у вас бывало такое, что, когда вы были наедине, ваши кабели и порты, как бы это выразиться… — Ты спрашиваешь, коннектились ли мы? — рассеянно спросил Гальватрон. — Разумеется. Много раз. Я думал, это что-то для него значит. Он всегда говорил… — О Вектор Сигма! — простонал Оптимус и рухнул в соседнее кресло. Он всегда считал себя… нестарым, но начинал думать, что подобные скачки разряда в нейро-кортикальной системе выдержит только кто-нибудь помоложе на пару миллионов орбитальных циклов. — Гальватрон, чтоб ты знал, программирование нового бота требует предварительного неоднократного интерфейсного взаимодействия между будущими создателями и высокого уровня личностной совместимости. — И? И что с того? — С того, что мои поздравления. Оптика Гальватрона медленно расширялась, пока линзы не достигли совсем уж комичного размера. Оптимус практически видел, как подрагивают горловые сегменты, пока вокалайзер пытается определить, какой мысленный импульс надлежит озвучить первым. — То есть я… Мы… Я? Вместе?.. Спарклинг? — Ага. — И… и… И что мне теперь делать? — Вероятнее всего, раз «разборки» закончены, пойти посмотреть, как там Циклонус и спарклинг. Советую захватить энергон, низкозаряженный с литиевой крошкой подойдёт. И, пожалуй, тебе стоит извиниться за шум, спарклинги его не очень хорошо переносят, даже если речь о спарклинге могучего Гальватрона. — Ага, — кивнул Гальватрон. — Низкозаряженный с литием. Отличный выбор. И извиниться за шум. Ага. Смущённо оглядываясь, он направился к раздатчику энергона, а потом несмело пошёл к двери и, помедлив, взялся за ручку. Оптимус, совершенно измотанный, ничего, за этим последовавшего, уже не видел: он погрузился наконец в долгожданную подзарядку, не обращая уже внимания на то, что сидит в десептиконской общей комнате, в древнем, с протёршейся обшивкой, кресле, в окружении разномастных голоплакатов сомнительной художественной ценности и поломанных, буйно разросшихся на остатках энергона кристаллов.