Императрица

Джин постучала пальцем по пергаменту, не сводя глаз с тёмных зазубренных очертаний гор Иду. Это кольцо шипов всегда обозначало для неё зону комфорта. Оберегающие объятия. Но теперь оно выглядело как раскрытая пасть. Полная тёмных клыков. Проглотившая её целиком. Идти на Север было бессмысленно. Даже если она каким-то чудом переживёт подъём, то найдет лишь холодное открытое море. Продвижение вдоль береговой линии означает бесконечные схватки с бродячими группами мародеров. Отбросы и преступники вне элементов. Без роду и племени. Она и сама начинала чувствовать себя одной из них. Джин нахмурилась и потянулась за кружкой чёрного корня. Напиток было горьким и крепким — именно то, что ей нужно. Она проглотила его и со стуком поставила пустую кружку обратно на стол так резко, что Оникс внезапно проснулся и уставился на неё. Она снова постучала пальцами. На Запад через Йавин? Этот участок гор был ещё более опасным, чем Северный. Там была только одна маленькая щель, вырезанная много веков назад могущественными магами Воды. Терпеливо работали они в течение долгого времени, размягчая скалу, как это делает поток, пока не был создан проход между двумя союзными царствами. Ищейки Герреры теперь охраняли этот выход, и они были непоколебимо преданы ему, как и отцу Джин. Геррера также был известен своей… экстремальной тактикой. Он и сам был могущественным шаманом, и ходили слухи, что он может вызвать элементаля Земли. Джин выдохнула и опустила голову. Было бы безумием попытаться бросить ему вызов. Так что Запад отпадал. На Востоке был проход в Скариф, где находился Бейз. Он мог бы посмотреть в другую сторону и пропустить её, но идти в Скариф было опасно. С тех пор как Император был свергнут, прошло уже больше месяца, и, вероятно, сейчас там была зона военных действий. Джин не могла позволить себе рисковать, ввязываясь в бессмысленные драки, по дороге к замку Мустафар. Ей придется хранить каждую каплю своей силы, как берегут воду. Нет, её лучшим выбором было отправиться прямо на Юг, где отряд ищеек Кассиана охранял путь Тора. Кассиан не только её друг, он умён, и он непременно получит удовольствие, перехитрив старейшин Иду. Он позволит ей пройти. Джин выпрямилась, свернула пергамент и перевязала его выцветшей зелёной лентой. Кот вытянулся во весь рост поперек стола и зевнул, затем встал. — Я уже накормила тебя, бездонная ты пропасть, — пробормотала Джин, поворачиваясь, чтобы убрать пергамент обратно в нишу. Она замерла, держась одной рукой за край полки. Как только Орсон ступил на землю Иду, он стал подчиняться законам королевства, а это означало, что Джин могла обратиться к Совету старейшин от имени своего мужа. Он не был в полном смысле предателем; его действия против Иду имели место ещё до их объединения… Джин потёрла виски. Или, возможно, был им. Знание законов Илу не было её сильной стороной. Казалось, они менялись, обрастая побегами и усиками в соответствии с капризами Старейшин, хотя те всегда гордились их неизменностью. Нет, как её муж, Орсон, имел права Земли. Он никогда не предлагал её кайбер Мустафару. Если кто и был предателем, так это она. Джин нахмурилась и обратила взгляд на нишу, где лежала подробная карта Йавина. Если ей действительно удастся спасти Орсона, то лучше всего будет отправиться прямо из Тора в провинции Воды — Набу или Чандрилу, — но это принесёт войну в последнее мирное царство, а она не могла заставить себя сделать это. Джин повернулась к двери библиотеки. В коридоре послышались шаги. Она быстро схватила Оникса и отошла от полок с картами. — О! Доброе утро, Джин. Это была Мот, пришедшая развести огонь. Джин облегчённо вздохнула, и кот, громко мурлыча, выпрыгнул из её рук. Мот ухмыльнулась и поставила на пол трутницу и кремень, затем протянула руки. Оникс хрипло мяукнул и взмахнул хвостом, прежде чем прыгнуть в её объятия. — Ну, я никогда… — сказала Джин, качая головой. — Он ненавидит всех, кроме меня. Мот нежно улыбнулась ласкающемуся коту, который боднул её головой и уткнулся в изгиб её руки. — Наверное, я ему просто нравлюсь, потому что я тёплая от розжига огней. Джин покачала головой. — Нет, ты ему нравишься, потому что ты хороший человек. Кошки всегда знают. Мот снова улыбнулась. Она выглядела намного лучше. Счастливой и расслабленной. — Я рада, что ты освоилась, — сказала Джин. — Сегодня я возвращаюсь в дом. Он долго был пуст. Я хотела сказать отцу, но не видела его… — Он прошел через Большой зал задолго до восхода солнца. Он был одет по-дорожному, но я не знаю, куда он отправился. Слова Мот подтверждали то, на что надеялась Джин после целого месяца ожидания. Наконец-то у неё появился шанс, и она собиралась им воспользоваться. — Он сказал, когда вернётся? — Нет, но я предполагаю, что завтра вечером. Он попросил, чтобы в Дубовой комнате в полдень разожгли огонь. Словно вспомнив об этом, Мот подошла к очагу, чтобы проверить запасы для растопки. Удовлетворившись увиденным, она повернулась обратно, но её взгляд застыл на полу. На полностью упакованной дорожной сумке Джин. Она сглотнула и, казалось, погрузилась в себя. — Я всё думала, когда же вы уйдете… — Обещаю, о тебе позаботятся. — Я знаю это. На мгновение воцарилось спокойное молчание, пока Мот опускала Оникса, и Джин наблюдала, как он усаживается на полу. — Ваш отец был очень добр ко мне, — добавила Мот, смаргивая слезы. Джин обошла вокруг стола и обняла Мот. — Я должна это сделать. Я должна попытаться. Джин не стала рассказывать Мот о том дне в берёзовой роще. Она не рассказывала ей о том, что с тех пор каждой ночью ей снились ветер и молнии. Одна и та же последовательность, повторяющаяся снова и снова, как будто многократно представляемый план. Яркие копья молний. Разбитое чёрное стекло. Кровь, пар и пересохшее горло. Иногда она просыпалась с убеждением, что сделала это. Она спаслась от огня. Но потом она вспомнила, что её зовут Джин, и она всё ещё в Иду. Она не сказала Мот о сердцебиении рядом с её собственным сердцем, пульсирующем, словно звезда. Мот отпрянула назад. Её прекрасный голос, низкий и мягкий, упал до почти неразличимого шепота: — Идите на запад, в Йавин у Тора. Возьмите столько воды, сколько сможете из реки Хот. — Её серые глаза блуждали. — Что-то есть в этой воде — жар не может коснуться её. — Она снова посмотрела на Джин тлеющим, мерцающим взглядом. — Затем возвращайтесь к Тору и идите прямо на юг три дня. Не отклоняйтесь в сторону. При необходимости вы можете съесть каменный цветок — кальпаси — знаете его? Джин кивнула. — Я видела его на картинках. — Когда вы начнёте видеть, что камни становятся гладкими, как чёрная вода, будьте осторожны. Внизу под ними текут огненные реки. Держитесь более высоких мест, где камни растрескавшиеся и остывшие. Когда вы приблизитесь к обсидиановому хребту, вы увидите замок Мустафар. Джин почувствовала холодную, ползущую тень. Она расползалась по её груди, сдавливая грудную клетку, сжимая её в своём чёрном кулаке. Она вызывающе расправила плечи и вздёрнула подбородок. — Когда мой отец вернётся, немедленно отправляйся к нему, — велела она Мот. — Скажи ему, что ты не видела меня несколько часов и беспокоишься обо мне. Джин взяла свою дорожную сумку и повесила её на плечо. — Очень важно, чтобы ты первая сообщила ему об этом. Я не хочу, чтобы на тебя пало подозрение. — А что, если вас заметят? — О, так и будет. Я в этом не сомневаюсь. С меня не спускают глаз с тех пор, как мы вернулись. Но как только я достигну Эндора, я смогу скрыться от любого, кто попытается преследовать меня. — Разве в этом лесу нет медведей? — спросила Мот, широко раскрыв глаза. — Медведи — наименьшая из моих забот, — сказала Джин с грустной улыбкой. — Кроме того, я не желаю им зла. Они смогут почувствовать это. Мот посмотрела вниз, озабоченно нахмурившись. — Каждый огонь, который я зажгу, будет для вас, — тихо сказала она. — Мне понадобится любая помощь, — ответила Джин, всё ещё улыбаясь. Мот глубоко вздохнула и вздернула подбородок. Её кожа была гладкой и сияющей, и она выглядела спокойной и смирившейся. — Огонь Мустафара силен, но пламя очага в доме, построенном с добрыми пожеланиями, сильнее всего на свете. Джин взяла Мот за руку. — Спасибо, Мот. Ты… — Джин замолчала, сглотнула и сжала руку Мот. — Ты для меня — семья. Мот сжала её руку в ответ, кивнув, глаза её сияли. Джин сделала несколько шагов и остановилась. Она обернулась и указала на Оникса. — Позаботься о моём мальчике. — Даю слово. *** Она жила там с пятнадцати лет, в маленьком каменном домике на склоне холма. Это была одна из многих усадеб кайбери, разбросанных по землям Чёрного камня, построенная давным-давно, но прочная и надежная. Дубовая дверь, как всегда, скрипнула, и Джин чуть не расплакалась от знакомого запаха янтаря, всё ещё разлитого в воздухе после стольких месяцев отсутствия. Она сама смешивала смолу, добавляя травы и храня рассыпчатую массу в глиняном горшке. Небольшая щепотка, посыпанная на раскаленные угли, давала ленты ароматного дыма. С балок свисали пучки сушёных трав прошлогоднего урожая: майоран, тысячелистник, мелисса и лаванда. Она протянула руку и сорвала цветок с тысячелистника, затем потёрла его между ладонями. — Зло не может прикоснуться ко мне, — пробормотала она, затем пригладила руками волосы. К её удивлению, дом в её отсутствие содержался в чистоте и порядке, деревянные миски и ложки по-прежнему стояли на своих местах. Её любимая кружка, которую сделал для неё отец, стояла на маленьком столике у окна, а дубовый посох по-прежнему висел над очагом. Рядом на полке у камина сидела её небесная кукла. Она совсем забыла. Она была хрупкая, сшита из белой ткани и набита шерстью. Она должна была выглядеть как скарифианский солдат, которых в Иду называли штурмовиками. Джин вспомнила, как подглядывала за Кассианом и его друзьями, использовавшими его для тренировки в стрельбе из рогатки. Она была всего лишь ребенком. Ей было жаль его. Он был такой чистый, белый и мягкий. Поэтому она забрала его, вздрагивая от града камешков, которыми в неё стреляли, и побежала прочь, слыша, как Кассиан кричит мальчикам, чтобы они оставили её в покое. Много лет после этого она спала с ним в обнимку, а когда повзрослела и переехала в свой маленький домик, то поставила его на полку. Взрослые женщины не спят с куклами. Джин протянула руку и достала несколько мешочков с лекарственными травами. Ивовая кора — от боли, сухой черный корень — для бодрости, портулак — от голода. Она упаковала те же самые травы, когда путешествовала в Скариф, чтобы заключить договор и спасти своего отца, но на этот раз никаких сделок не будет. Джин подавила нарастающий страх и убрала мешочки в сумку. Она подошла к камину и взяла дубовый посох. Ощущение его сбалансированности придало ей смелости. На нём были вырезаны защитные руны, посох был благословлен старейшинами, материал был взят из священного дерева, в которое ударила молния, расколов его. — Значит, благословенно для нас обоих, — задумчиво произнесла она и почувствовала ответный трепет тепла в груди. Она вздохнула, перекинула сумку через плечо и взяла в руки посох. Время пришло. *** Всё утро стояла необычная погода. Небо было затянуто туманной дымкой и светилось странными цветами, которые должны были исчезнуть с восходом солнца. Ветра не было, ни малейшего дуновения, скорее какая-то нисходящая тишина. Атмосфера сильного ливня без единой капли дождя. С каждым шагом на юг Джин должна была чувствовать себя всё хуже. Она должна была бы нервничать, быть выбитой из колеи страхом и ужасом. Она должна была чувствовать себя подавленной влажной тишиной этого дня. Но когда Джин пересекла последний участок пустоши перед Эндорским лесом, она почувствовала себя на удивление легко. Даже ноющая боль в груди немного утихла. За ней следили. Трое стражников из замка преследовали её. Они были проворными и тихими, легко оставаясь незамеченными, но Джин слишком хорошо знала их повадки. В конце концов, она обучалась скрытности у тех же мастеров. Убрав посох в заплечные ножны, Джин опустила голову, но не замедлила шаг. Пройдя несколько километров, она увидела впереди верхушки деревьев, и улыбнулась про себя, сунув руку в карман. Разница была в том, что она обучалась магии Земли, а стражники — нет. Она выпрямилась и бросилась бежать, направляясь в сосновую чашу. Позади неё послышались быстрые шаги. Она не сводила глаз с деревьев, которые становились всё ближе и ближе, пока, наконец, не скрыли её в серо-зёленой темноте. Она разжала ладонь, сплюнула на горстку крошечных камней магнитного железняка в ладони, обернулась и швырнула их, прежде чем нырнуть под ствол упавшей сосны. Она слышала, как её преследователи остановились, а затем их отчаянные, шепчущие голоса. — Мне показалось, что я её видел… но погоди… — Я видел тень между ветвей. Она повернула на запад. — Нет, она повернула на восток. Я видел, как фигура за деревьями повернула на восток. Это наверняка была она. Медведи никогда не отваживаются выходить за пределы… — Говорю же тебе, она пошла на запад. Я видел её! Джин ухмыльнулась, пригнулась пониже и продолжила путь на юг. Опавшая хвоя цвета ржавчины покрывала лесную подстилку, время от времени попадались большие камни, покрытые ярко-зелёным мхом. В лесу было необычайно тихо. Тишину нарушали лишь лёгкие шаги Джин и случайные трели дроздов. Она двигалась быстро, держа посох в заплечных ножнах, шагая по извилистым оленьим тропам, пересекавшимся с большими следами лап, ведущими к сердцу леса. Резные символы эвоков — медведей на древнем идуанском — стали появляться на некоторых больших сосновых стволах. Предупреждение не идти дальше. Джин остановилась, чтобы опустить руки в ручей и напиться. Вода Эндора имела своеобразный привкус, отдавая древесной смолой и лишайником, но повсеместно считалась общеукрепляющим средством. Джин наполнила один из бурдюков водой из ручья, затем достала медовый пирог и разломила его пополам. — Спасибо, что позволили мне пройти, — пробормотала она, прежде чем положить обе половинки на ближайший пень. И двинулась дальше. Джин обратила внимание на едва заметные изменения. Исчезающий след оленя, пятна розовых вересковых орхидей, которые начали появляться, и гул в её груди, который, казалось, становился всё более и более настойчивым. Она приближалась к южной границе Эндорского леса, но внезапно ощутила непреодолимое желание повернуть на восток. Это было больше, чем просто идея; Джин чувствовала, что её тянет на восток. Её пальцы взметнулись к груди, как делали десятки раз с тех пор, как она вернулась в Иду, только для того, чтобы разойтись веером и коснуться обнаженной кожи. Несколько минут она стояла совершенно неподвижно. Если она изменит направление, то новый курс приведёт её на открытое пространство, где нет никакого укрытия. Только холмистая пахотная земля. И всё же она чувствовала, что ей очень хочется туда пойти. Словно это было неизбежно. Над ней пронесся шквал взмахов крыльев, за которым последовала резкая трель зяблика. Джин сжала губы, вытащила посох из ножен и повернула на Восток. Теперь она была более бдительна и гораздо более осторожна. Линия леса резко обрывалась, и Джин вышла в поле. Возможно, у неё получится пойти вдоль линии деревьев на Юг, если её чувства окажутся ошибочными, но она должна убедиться. Джин прищурилась и крепче сжала посох. Она добралась до края леса, но не могла разглядеть поля за ним. За твёрдыми прямыми стволами всё выглядело размытым и выцветшим. Теперь её шаги, казалось, существовали отдельно от неё. Вялые, похожие на сон. Она чувствовала себя так, словно попала в невидимую сеть, и большие сильные руки тянули её из глубины леса к свету. Её шаги стали мягче, когда растительный покров почвы сменился с кустарника на траву. Джин вышла в поле и увидела… Что-то белое. Густые туманы и мелкий моросящий дождь были обычным явлением в низинах Иду, но за всю свою жизнь она никогда не видела ничего подобного. Это была стена тумана. На мгновение её мысли бешено закружились, и она задалась вопросом, не её ли отец каким-то образом создал это. Неужели другие шаманы собрались у границ Иду? Неужели они пытаются помешать ей? Но в этом не было никакого смысла… Это была магия Небес. Тихий, отчаянный звук вырвался из горла Джин, когда её осенило, и она побежала к слепящему белому свету. Пейзаж вокруг исчез, поглощенный туманом, и Джин чувствовала направление, только ощущая землю под ногами. Ничего не видящая, она была объята страхом, что если позовёт, то никто не ответит. Её чувства превратились в бурлящий хаос в груди. Ей нужно было сосредоточиться. Джин закрыла глаза и увидела звёздный свет. Она сделала шаг, потом ещё два, чувствуя, как слабеет гул в груди. Она остановилась, повернулась чуть влево и сделала ещё один шаг. Шум усилился. Она открыла глаза и уронила посох, затем протянула обе руки, словно нащупывая в темноте дверной проем. Это был уже не гул, а крылья. Бьющиеся крылья у её сердца, лёгких, бесчисленные крылья, трепещущие в её крови до самых кончиков пальцев. Она начала слышать слова. Слабые, шепчущие слова, повторяемые несколько раз. Боги, она знала этот голос так же хорошо, как свой собственный. — Орсон! Слова прекратились, но Джин уже сосредоточилась на источнике и ускорила шаг. Крылья растворились во вспышке звёздного жара, когда Джин увидела очертания фигуры, проступающие сквозь туман. Она остановилась, дрожа и с удивлением наблюдая, как туман рассеивается. Фигура повернулась к ней, и она увидела его, бледного и потрёпанного, его прекрасные глаза потемнели от усталости. У Джин перехватило дыхание, и она осторожно шагнула вперёд, словно приближаясь к призраку и ожидая, что он растворится. Он пошатнулся и начал падать на колени, а она бросилась к нему и поймала, прижав к себе, и оба свалились на землю.