Ночью.
Джонатан просил открыть окна. К доносившемуся щёлканью подводили лишь шорох и шлёпанье, теряющиеся в завываниях ветра. Тот скрипел деревьями, подгибая их под себя, стучал в стёкла, словно дразнился, вот-вот, сейчас войду, схлёстывал рамы. Сколько его душит жар, от которого хочется содрать кожу? Отчего ветер, природная стихия, шепчет ему?.. Джо-Джо… Знакомым до дрожи голосом. Звенящая ненависть в нём бездонна, скользит сквозь плоть в душу; зажжена свеча рядом, он чувствует, но тьма сгущается. Когтистые пальцы потянутся к шее, вонзаясь без пощады. Или сначала не к его? Джонатан умоляет закрыть окно. Всё то же прищёлкиванье. А есть ли кто? Силы распределяются на работу мозга, чтобы отдалить тот от беспамятства, и борьбу с болью, чтобы её выдержать, невозможно забыться. Веки не приподнять; слиплись, как смазанные смолой. В пучине отчаяния светом души прорвал он свой путь. Тёмное создание, брат и друг, развеялось по ветру, но представить невозможно, страшно, сколько зла успело оно посеять. Победил ли Джо-Джо? Его разум отравлен. Его призывают во тьму, на колени – борьба была бессмысленна, свеча плавится, подчиняясь уготованному предназначению, и он тоже догорит. Покуда солнце не восстанет над всем. Тьма есть отсутствие света. Это скольжение ладони по щеке… Знакомая нежность. Он забыл? С её присутствием утихает его боль, а сердце, сгорающее от отчаяния, ярости, любви, стучит увереннее. Джонатану не по силам открыть глаза. Он только слушает её благословения.И днём.
Но на утро, за столом, на кишащих жизнью улицах, в уединении, Джонатану дозволено любоваться сколько угодно. Тень его печали не обогнула и Эрину, туманя глаза, когда, как ей кажется, никто не смотрит, и всё же… Город неизменен, слепой к ещё одной невидимой трагедии. Люди не лишились своих жизней, а значит продолжат использовать их на своё усмотрение. Можно было бы сходить к прудам, подальше от беспощадной чуждой суматохи, однако не Джонатан решал. Эрина тянет его за руку, сжимая может и не сильно, зато крепко, словно путеводная звезда, зная, куда нужно. Джонатан помнит похожее из детства: тогда он показывал ей мир. Они ходят меж живых людей без чёткой цели. Встречают джентльменов, леди, бедняков, торговцев. Что за ирония! У Джонатана не одного жестокая судьба – не каждому доступны даже крохи счастья, – но это не сближает его с окружающими. Не учит возвышающей над другими мудрости. Волю к жизни легко потерять. Джонатан бы недолго задавался вопросами «как быть дальше?» Возможно… он бы действительно… — Джонатан. Глаза Эрины являются кусочками неба. Чистые и яркие. Притягивают, чтобы всмотревшийся увидел решимость, смывающую любую тень, и любовь, с прошедшей разлукой лишь укрепившуюся. Она приводит его в мир людей, не потому что привыкла так жить. Она улыбается, не заставляя себя. — Как бы ни было тяжело...Я всегда буду дарить тебе надежду.