Сборник драбблов по Дарк Соулс

По заявкам: Q: "Ваш персонаж осужден и приговорен к смертной казни. Придумайте почему это случилось? Опишите последние часы перед смертью?" Q: Фандом жесток. Опишите последние ...пять смертей персонажа Казнь первая. – Ты поддался гневу и предал доверенное тебе дело, как ты мог, сын Гвина, решиться на столь чудовищный шаг? Голос гремел, казалось, прямо в голове, взламывал виски и отдавался от свода черепа отвратительным гулом. Гвиндолин сжал зубы и ускорился, сжимая кровоточащий бок. Нужно успеть добраться до усыпальницы, там плотная дверь, которую вряд ли удастся вышибить. Ему нужно всего несколько дней, пока рана не затянется и тогда он найдёт чем ответить. – Приговор уже вынесен, и я знаю, куда ты направляешься. Но тебе не избежать воздаяния! Острое мелькнуло справа, и Гвиндолин бросился в сторону, прижимаясь к стене. Огляделся, тяжело дыша и уцепился за шаткую перекладину – всё, что осталось от некогда крепкого деревянного настила. Реставрация правой башни так и не была закончена, открытые дождям леса успели подгнить, но выбора не было, и Гвиндолин ступил на шаткую балку. «Воздаяния?» – хмыкнул про себя Гвиндолин, – «за то, что мой брат нас предал, а сестра исчезла? За то, каким я был сотворён? За то, что мой отец и повелитель не счёл меня достойным отправиться с ним и сделал из Анор Лондо громадный памятник на собственной могиле, а мне оставил лишь бесславную доля смотрителя?! За то, что я решил выйти и отыскать настоящую Гвиневер?» Нет, его не казнят на потеху… на потеху... кому? Он не знает, перед глазами мутнеет и сосредотачиваться всё сложнее. Но если нужно, он будет прятаться, ползти, просочится в любые щели, но он обязательно выберется. Вот только балка такая скользкая, такая неровная. «Что ж», – решил он, падая вниз, – «Хотя бы способ был за мной» Казнь вторая. – Ты дал унынию овладеть тобой и едва не сбежал от священного долга. Думаешь, кровь из твоих вен сама по себе достаточная плата за подобное прегрешение? Твоя казнь будет мучительной. Гвиндолин только расхохотался и растянулся на влажном от крови полу. Мучительная или нет, но казнь значила одно – свободу. То, к чему он и стремился, взрезая запястья обломком стрелы. Свободу не слышать, как ветер и дожди медленно и неумолимо уничтожают стены его города, перекатывая пыль по опустевшим улицам. Свободу не помнить о том, что в залах, полных блеска и разговоров, на самом деле нет никого. Он долго боролся с отчаянием, убеждал себя, что величие Анор Лондо нужно сохранить во что бы то ни стало, но перед кем его хранить, если уже давно никто не приходит, и где теперь то величие? О да, Гвиндолин точно знает, что таится под его иллюзиями – и лучше бы этому честно рассыпаться в прах вместе с ним. – Ты приговорён к сожжению. «Что ж», – подумал он, прикрывая глаза, – «пусть это будет огонь, отец бы порадовался». Казнь третья. – Ты пропустил чужаков в сердце Анор Лондо и позволил осквернить древние ценности их жадным рукам. Они желали надругаться над Богиней-Матерью и свершить кощунство в склепе Великого Повелителя, а ты лишь стоял и смотрел им вслед! Гвиндолин промолчал. Ему было всё равно. Всё это уже давно не имело смысла, не осталось ни единой причины что-либо сохранять. Ни живых, которым бы это было нужно, ни мёртвых, которым было бы дело до собственных земных останков (мёртвые мертвы), ни даже смысла – рано или поздно всё рассыплется само по себе, есть ли разница, когда это случится? – Да постигнет тебя кара! «Что ж…» Он не обернулся, только чуть приподнял подбородок, в память о себе прежнем. Остриё вошло точно в затылок. Казнь четвёртая. – Ты неосмотрительно заговорил с чужаком и сделал его Клинком Чёрной Луны, сам пропустил коварного змея в облике человека к Богине-Матери и едва не стал причиной её гибели . Твоя доверчивость не может быть оправдана. Гвиндолин покачнулся от внезапной боли в груди, потом выпрямился и растянул уголки губ. Гвиневер не была реальной, а этот незнакомец был. От него исходило тепло, пар от его дыхания поднимался в прохладном воздухе ночного Анор Лондо. Он был живым и с ним можно было разговаривать. Нет, Гвиндолин не жалел о том, что заговорил с ним, и хотя бы на мгновение почувствовал себя настоящим, а не иллюзией или такой же высохшей мумией, как те, что лежали в усыпальнице. – Ты предатель и падет на тебя вечное проклятие. Он медленно опустил взгляд, по белой ткани расплывалось и ширилось алое пятно. Из него торчало остриё слишком знакомой стрелы. Гвиндолин понимающе усмехнулся, вскинул взгляд, встречая такую же кривоватую улыбку на собственном лице. Покачал головой, ощущая, как кровь стекает из уголка рта, и… … настоящий Гвиндолин стёр его небрежным взмахом руки. Уныние, гнев, соблазны и безразличие никогда не станут сильнее гордости и данного отцу слова – он вечно будет хранить его могилу и опустевший Лондо. Но не умрёт ли он со скуки, если уже на второй век заточения он развлекается тем, что приговаривает и казнит собственные копии за мысли, на которые сам не имеет права. И не случится ли так, что причиной пятой казни станет безумие?