Шпион

      — Знаешь, Рад, я думал, ты понимаешь, что делаешь! — разочарованно протянул Фабрегас, со злостью пиная ножку стола, что стоял перед ним.              — Успокойся, — равнодушно отозвался Фалькао.              — Мы чуть не попались! Нас могли схватить! — продолжал заводиться Сеск, меряя шагами просторную комнату.              — Но не схватили же, — закатил глаза Радамель, вальяжно опускаясь в кресло и следя за ним взглядом с легкой ухмылкой.              — Да! — согласился Фабрегас, — только потому что мы вовремя ушли!              — Не забывай, дорогой Сеск, что мы ушли только потому, что я нашел этот гребаный маячок! — выплюнул Фалькао, вся эта ситуация, как и мельтешение Фабрегаса начинала его раздражать.              — Если бы не ты и твой гребаный мальчишка, этого маячка бы не было! — прошипел Сеск, впиваясь взглядом в Радамеля.              — Не ожидал от него такой прыти, — пожал плечами Фалькао, — раньше он начинал заикаться только от одного моего взгляда.              — Люди склонны к переменам, если ты не знал.              — Тем не менее, мы тут и мы свободны, — продолжая сохранять спокойствие, заметил Радамель, — хорошо, что РФС всегда экономило на таких мелочах. Сегодня это сыграло нам на руку.              — Если бы ты был более осторожен, все было бы куда проще. Нам бы не пришлось ютиться в этой халупе! — Фабрегас презрительно махнул рукой, выказывая этим свое недовольство окружающее их обстановкой.              Фалькао на это замечание ничего не ответил. Да, им пришлось сбежать из особняка, который по размерам был раз в пять больше этого дома. Понятно, что они все привыкли к более шикарным условиям, но всего два этажа и пять спален вместо двадцати пяти, втрое меньше ванных комнат, скорее всего тут нет той армии прислуги, нет хрустальных люстр и дорогих ковров, но назвать это место халупой Рад, который безусловно любил роскошь и дорогие вещи, не мог. Но и спорить с Фабрегасом, который и так был на взводе ему не хотелось.              — Потерпи пару дней и мы сможем вернуться в особняк.              — Ты думаешь они не поставили там прослушку? Или не посадили пару своих агентов? Рад, у меня чувство, что ты хочешь провалить нашу миссию! — вновь завелся Сеск.              — Ты ведь знаешь, что я хочу продать эти яйца не меньше тебя. Вся эта шпионская деятельность мне уже в печенках, — поморщился Фалькао.              — Что нам теперь делать? Мальчишка нас чуть не сдал! С чего ты, вообще, решил, что он непременно поверит во всю ту чушь, что мы ему несли?              — О, ты не знаешь этого русского малыша, он верит во все, что я ему скажу, — оскалился Рад.              — Ну то, что он в тебя влюблен, я понял сразу по щенячьему взгляду, — закатил глаза Фабрегас, — но как нам это поможет? Если он умудрился подкинуть тебе гребаный маячок!              — Мы действовали неправильно, — на секунду задумавшись, ответил Фалькао, — эта вся история с твоей больной мамой его ни капли не взволновала, а скорее всего только заставила ревновать. Я ошибся.              — Твоя ошибка чуть не стоила нам свободы, — мрачно заявил Фабрегас.              — Знаю. Поэтому у меня есть план, как все исправить. Я встречусь с ним лично. И надавлю на то, чего он так страстно хочет. Думаю тогда у нас все получится.              — Теперь у тебя нет права на ошибку. Встреча с покупателем через три дня, русская разведка не должна нам помешать.              — Не помешает, — самоуверенно ответил Радамель, — в этот раз нам ничего не помешает.              ***       Саша уже битый час не мог найти себе места и кажется, начинал сходить с ума. Прошло уже больше суток с того момента, как они вернулись ни с чем из особняка Фабрегаса. Более двадцати четырех часов неизвестности и вопросов, что были лишены ответов. Кто их снова сдал? Нашли ли маячок у Рада или это все случайность? Где чертовы яйца и когда все это закончится? Саша был готов рвать на себе волосы от отчаяния, он чувствовал себя виноватым перед Фалькао, а вдруг найдя на нем устройство слежения, Фабрегас пришел в бешенство и что-то с ним сделал? Посчитал его предателем? Вдруг неосторожность Головина сыграла злую шутку с Радамелем?              Саша плохо спал, плохо ел и дергался от каждого шороха. А телефонный звонок от Облякова едва не довел его до сердечного приступа. Ерохин честно пытался его отвлекать, но Головин лишь огрызался, либо просто кивал, совершенно его не слушая.              Когда вечером второго дня в номер Саши кто-то постучал, он поначалу никак на него не отреагировал, продолжая свои похождения из угла в угол. Но посетитель был весьма настойчив, поэтому Головину не оставалось ничего, как все же открыть. На пороге оказался никто иной, как Александр. Выглядел он при этом так, что Саша на несколько мгновений замер и едва не открыл рот — светлые, обтягивающие брюки, темно-синяя рубашка с закатанными по локоть рукавами и двумя расстегнутыми верхними пуговицами давали простор для полета фантазии. А терпкий аромат его парфюма приятно щекотал ноздри.              — Цыпленок, спустись с небес на землю! — Ерохин пощелкал перед его носом пальцами, видимо залип Головин конкретно.              — А? Что? — очнулся Саша, словно выныривая откуда-то из глубины.              — Я говорю, хватит тухнуть в номере, пошли в клуб!              — Я не хочу, иди один, — отмахнулся Головин. Теперь стало понятно куда так вырядился этот пижон.              — Цыпа, хватит страдать фигней, тебе надо развеяться! — не унимался Ерохин.              — У меня нет настроения, отстань! — продолжал упрямиться Саша.              — Его у тебя и не будет, если ты будешь сидеть тут и жалеть себя. Пошли, потанцуешь, выпьешь текилы, найдешь себе подружку на вечер. Не будь занудой! — усмехнулся Александр.              — Я так понимаю ты все равно не уйдешь? — обреченно вздохнул Саша. Он уже успел понять, что если Ерохин что-то вбил себе в голову, то проще согласиться, чем спорить.              — Пф, нет, конечно! Давай, одевайся. Тут в десяти минутах езды отпадный клуб! Лучший во всем Монако.              — Отвернись!              — Ой, что я там не видел, — закатил глаза Александр, но все же отвернулся.              Саша сам не понимал зачем попросил это сделать. Ведь действительно, ничего такого чего бы не видел Ерохин уже не было. Скорее это было из вредности. Через пять минут Головин был уже полностью готов, найти чистую рубашку и джинсы дело на пару минут, еще пара потребовалась привести волосы в некоторое подобие прически. И судя по довольной ухмылке Александра весьма в этом преуспел.              Чем этот клуб был таким «отпадным» и почему Ерохин так им восхищался, Саша так и не понял. Клуб, как клуб, таких в своей жизни он видел сотни. Оглушающая музыка, ослепляющий проблески света, толчея народа на танцполе, полуголые танцовщицы, пафосный диджей — ничего нового и ничего оригинального. Если бы у него была возможность, Головин уже ушел бы, но Александр подталкивал его в спину в сторону бара.              Усевшись за стойку, Саша равнодушно огляделся — толпа бесновалась под очередной зажигательный хит, сверху за ними наблюдали обладатели вип-столов, а Ерохин, что сидел рядом уже делал заказ, причем за них двоих. Головин, который к алкоголю относился весьма прохладно, и собиравшийся пить исключительно безалкогольный мохито, попытался возразить, но даже рта не успел раскрыть, как Александр его опередил, попросив не занудствовать.              — Ты пожалеешь, если не попробуешь этот бомбезный коктейль! — в заключении выдал он, подмигнув бармену. Тот в ответ заулыбался еще шире, продолжая быстро работать шейкером. Эти нехитрые телодвижения отчего-то вызвали у Саши злость, которую он предпочел объяснить самому себе простой усталостью, а не ревностью.              — И что это? — проворчал Головин, заглядывая в свой бокал.              — Пей! И не задавай лишних вопросов! — отмахнулся от него Ерохин, взяв свою порцию из рук бармена.              Свой коктейль Александр выпил чуть ли не залпом, после чего ушел танцевать. Саше он тоже предлагал, но тот отказался. Уж что что, а скакать на танцполе ему сейчас хотелось меньше всего, а вот наблюдать за Александром выходило как-то само собой. Саша завороженно смотрел за его движениями, как к нему то и дело липли девушки. Головин был готов поклясться, что видел, как на Ерохина поглядывали и парни. Его высокий рост, эффектная внешность и харизма притягивали взгляды многих представителей обоих полов. Сашу это злило. Что они в нем находили? Ведь это просто Ерохин — болтливый, хвастливый выпендрежник. Но танцевал он и правда неплохо, это отрицать было невозможно, как бы не хотелось.              Саша уже выпил свой коктейль, который разлился в груди приятным теплом, подумав заказал себе еще один, а потом и третий. Вечер уже не казался испорченным, он даже кивал головой в такт музыке и продолжал пялиться на Ерохина. Наверное, Саша так и просидел бы еще несколько часов, если бы диджей вдруг не решил, что пришло время для романтики и включил медленный трек.              — Пошли! — тоном не терпящим возражений сказал Ерохин, резко появившийся откуда-то с танцпола.              — Куда? — уперся Саша, не собираясь вот так просто слушаться. Тем более слушаться Александра.              — Танцевать!              — Но я не хочу! — протестовал Саша. Скорее из-за упрямства.              — Цыпа, не ломайся! Это моя любимая песня, — Александр схватил Сашу за руку и все-таки увел в гущу людей, которая уже успела разбиться на пары.              — Но причем тут я? — не унимался Головин, упираясь руками ему в плечи и предпринимая попытки освободиться.              — Я хочу танцевать. У меня нет пары. Ты — идеальный вариант. Еще вопросы? — усмехнулся Ерохин.              — Да на тебя половина танцпола вешалась, — фыркнул Головин, закончив брыкаться, — а вторая мечтала об этом! Нафига тебе я?              — Цыпленок, перестань задавать глупые вопросы и просто расслабься. Слушай музыку и танцуй. Можешь даже закрыть глаза и представить себе кого-то другого.              Саше не оставалось ничего другого, как послушаться. Ерохин положил его руки к себе на плечи, а сам взял Сашу за талию. Поначалу Головин хотел возразить, но чувствовать на себе чужие, обжигающие прикосновения оказалось приятным. Он действительно собирался прикрыть глаза, но отвести взгляда от пронзительных синих глаз оказалось не так-то просто. Саша словно под гипнозом смотрел на Александра, судорожно сжимая его плечи. Они медленно кружились по своей оси в такт музыке, глядя друг другу в глаза, казалось, что даже вдох они делали одновременно, а выдыхать забывали.              Головин так редко видел вот такого Александра — мягкого, с легкой улыбкой на губах, не той насмешливой, а искренней и теплой. В его глазах горели озорные огоньки, они завораживали, заставляя сердце биться чаще. Ерохин в свете мигающих огоньков теперь казался слишком красивым и нереальным. Саша нервно облизнул губы, потому что пялиться на него вовсе не собирался, да еще и вот так, не скрываясь. Он вообще должен был сейчас быть в своем номере и убиваться по Раду, но тот отошел сейчас на задний план и думать о нем совсем не хотелось. Сейчас тут существовал только Александр и он сам. Даже людей вокруг словно не стало.              — Ты красивый, — одними губами произнес Ерохин, снова мягко улыбнувшись.              Саша забыл, как дышать. Слышать подобное от Александра было странно, но чертовски приятно. Очень не вовремя вспомнился тот старательно забытый поцелуй, который захотелось повторить. Может желание Саши и исполнилось бы, но песня закончилась, сменившись снова на танцевальный трек и оставив после себя привкус разочарования.              

***

      Сообщение от Радамеля всколыхнуло, казалось бы только притихшее волнение. Вначале Саша не верил своим глазам, что вот так запросто, не боясь, Фалькао назначит ему встречу и не где-то, а на пляже, вечером, попросив прийти одному. Головин долго смотрел в телефон немигающим взглядом, раз за разом перечитывая сообщение, даже пытался себя ущипнуть.              Несмотря ни на что Саша знал, что пойдет на эту встречу, хоть и пытался найти аргументы против этого, но они не находились, а это значило, что их встреча обязательно состоится. Иначе и быть не могло. По инструкции он должен был сообщить в штаб о том, что Фалькао вновь вышел на связь. Но Радамель четко дал понять, что встреча личного характера и почти умолял Сашу молчать. Прямым текстом это, конечно, сказано не было, но Головин читал между строк.              От Ерохина Саша отделался с легкостью, сославшись на усталость после ужина. Отпускал его Александр с явным нежеланием и даже подозрением, но задерживать не стал, за что Головин был ему благодарен. Выждав необходимое время, он покинул отель и пешком отправился на побережье. Город поздним вечером казалось спать не собирался: было шумно, из кафе звучала музыка, а по улицам прогуливались пары. И как особенно отметил Саша, далеко не всегда они были разнополыми. Все-таки в Европе с подобным было гораздо проще, никто не парился и не тыкал пальцами.              Ночной пляж был пустынен, освещался лишь парой фонарей и светом луны. Радамеля еще не было, что заставило немного поволноваться и даже заподозрить, что это возможная ловушка. Вдруг кто-то воспользовался телефоном Фалькао? И как Саша раньше об этом не подумал? Но вспомнив о том, что Рад пунктуальностью особо не отличался, успокоился.              Спустя минут десять возле причала остановилась моторная лодка, из которой вышел вполне здоровый, неизменно красивый Радамель. Облегченно вздохнув, Головин сделал шаг навстречу, без стеснения обхватил его плечи и только потом, подумав о том, насколько уместен такой порыв, но почувствовав ответное объятие, расслабился.              — Как я рад тебя видеть, Саша… — промурлыкал Фалькао возле его уха, да еще и по плечам медленно погладил, чем окончательно лишил Головина разума. В голове стало пусто, легко и хорошо.              — Я тоже Радамель, тоже… У тебя все хорошо?              — Ох, Саша, — покачал головой Фалькао, разрывая объятия и сжимая его ладонь, — со мной все хорошо… Только я совсем не для этого тебя позвал!              — А для чего? — испугался Головин, накрывая его ладонь второй рукой. Такое тепло от Радамеля было неожиданностью, но неожиданностью безумно приятной и прерывать эти моменты не хотелось.              — Давай пройдемся, мой мальчик… — уклончиво предложил Фалькао и повел по песчаному берегу, не разрывая контакта их рук.              Саше все происходящее казалось сном. Сбывшейся фантазией, которая до этого вечера казалась настолько же невозможной, как и желанной. Ему было совершенно плевать на то, что расскажет ему Фалькао, лишь бы он и дальше не отпускал его руки.              — Так что тебя беспокоит? — все же спросил Головин, посмотрев на его профиль. Один из самых красивых, что ему доводилось видеть.              — Давно надо было сказать тебе, но именно сейчас, когда у нас такие проблемы, и неизвестность мучает… — Радамель остановился, развернул Сашу к себе и опустил ладони ему на плечи, — хотел сказать тебе. Точнее нет, — он так отчаянно путался в словах, что вновь напугал Головина, фантазия которого тут же закончила его фразу самыми страшными вариантами, — хотел признаться…              — Ты меня пугаешь, — прошептал Саша, — что случилось, Радамель?              — Теперь, когда мы с тобой не знаем нашего будущего, я хочу признаться тебе, что давно, очень давно влюблен в тебя, мой русский мальчик.              После этих слов, Саша окончательно убедился, что все происходящее это сон. Самый настоящий сон и ему срочно надо проснуться! Он даже зажмурился, стараясь прогнать от себя дурман. Этого просто не может быть! Не может!              — Радамель, — прошептал Головин, вновь открыв глаза. Видение никуда не исчезло, Фалькао по-прежнему стоял рядом, — ты имеешь в виду, любовь как коллеге?              — Ну конечно же нет! — его ладонь легла на щеку Саши, — совсем иначе. Как парня… Как любимого парня.              Эмоции захлестнувшие Головина не поддавались никакому объяснению. Смесь радости, смущения, непонимания. Все разом. Сколько раз он представлял себе эти мгновения, сколько сценариев разыгрывал. И вот — это сбылось. И теперь, все потеряло значение, даже задание от которого зависела его репутация и, возможно, жизнь Фалькао. Единственная мысль, что в эти мгновения мелькнула у него в голове, что в отеле его ждет Ерохин. И он не знает, как круто сейчас поменялась его жизнь. В следующий момент, Саша почувствовал на своих губах теплое, мягкое прикосновение, которое через миг превратилось в напористый, сбивающий с ног поцелуй. Такой, какого у него никогда раньше не было. Он с трудом успел уцепиться за плечи Фалькао, стараясь ответить, но такой возможности ему попросту не дали. Даже в поцелуе, Радамель демонстрировал свое превосходство.              После того, как Фалькао отпустил его, Саша еще долго стоял с закрытыми глазами, стараясь осознать произошедшее и унять сердцебиение, которое эхом отдавалось в висках.              — Я обидел тебя? — взволнованно заговорил Радамель, удерживая его за плечи.              — Что ты! — успокоил его Головин, — все хорошо! Настолько хорошо, что не верю! Знаешь, я же тоже… Тоже давно тебя люблю!       — Значит, — улыбнулся Фалькао, и Саша почувствовал, как у него в животе запорхали бабочки, — теперь я могу быть спокоен. Как жаль, что теперь уже, мы не сможем быть счастливыми…              — Что? — слова Радамеля стали подобны ледяному душу, — что значит не сможем?!              — Я не хочу сейчас говорить об этом, — махнул рукой Фалькао, — лучше не будем терять время, и проведем его за более приятным занятием.              — Ну уж нет! Я столько прошел, я забрался на другой конец мира, не для того, чтобы теперь ты что-то от меня скрывал!              Засунув руки в карманы, Фалькао сделал пару шагов по берегу, и вздохнув, обернулся.              — Конечно ты прав. Ты как всегда прав. Ты заслуживаешь все знать! Но я не хотел бы, чтобы ты подвергал себя опасности!              — Я не ребенок, Радамель! — жестко осек его Головин и сложил руки на груди.              — Много лет назад, больше десяти наверное, я случайно попался на краже, — Фалькао замолчал, поймав на себе удивленный взгляд Саши, — да, у меня так себе прошлое… Но дело даже не в этом! Меня поймали. Увы, я ошибся и не просчитал все опасности. Оказалось, что в музее на каждой картине больше, чем две сигнализации. И вот… Одна сработала. Меня поймали. Но как выяснилось потом за мной давно наблюдали и мои таланты оказались слишком выдающимися, чтобы сажать в тюрьму. Так я оказался практически в плену. Либо я работаю на них, либо иду под суд. Как ты понимаешь, на моей совести не только попытка кражи картины из Лувра. И за мной стоит организация, куда более серьезная, чем наше агентство.              — И тебе никак не освободиться? — Головин почувствовал, как к удивлению и осуждению добавилась жалость и сочувствие. Он знал! Всегда знал, что Радамель не так прост, как кажется! Но то, что его нагло используют он и подумать не мог, — почему ты ничего не говорил раньше?              — Потому что, если мне удастся продать эти чертовы яйца, я смогу получить свободу…              — Тебя отпустят? — Головин сжал его плечи, заглядывая ему в глаза, — это правда?              — При всех минусах, они не врут… Никогда! — Радамель прижался лбом к его, — так что, подожди… Если я смогу выполнить это задание, мы с тобой уедем. Я заберу тебя и ты больше никогда не станешь подвергать свою жизнь опасности!              — Правда уедем? — глупо улыбаясь, спросил Саша, — а куда?              — Куда захочешь! — жарко шептал Фалькао, касаясь губами его щеки, — хочешь на Мальдивы? Хочешь в Доминикану? Индию! Куда угодно! Лишь бы удалось отделаться от этих яиц!              — А если не сможешь? — Головин сжал его запястье, — что тогда?              — А тогда… Тогда, возможно, мы никогда больше с тобой не увидимся…. — Радамель отпустил его, и закрыв лицо ладонями, отошел в сторону, — прости, что повесил все это на тебя. Я не должен был…              — Нет-нет! — Саша тут же подскочил к нему, обняв его за пояс, — ты все сделал верно! И я помогу тебе, клянусь! Всем, чем смогу! Ты обязательно продашь их! А мы, мы мешать не будем! И тогда — обязательно уедем. Вдвоем!              Он не успел даже как следует обдумать свои слова. Обещания выскочили раньше. Но конечно, брать их назад Саша не собирался. Будущее, которое обещал ему Фалькао было настолько соблазнительным, что ради него, он был готов пойти на любые жертвы. Что значат какие-то яйца Фаберже по сравнению с жизнью Радамеля и счастьем, которое они несомненно заслуживают? Саша слишком долго ждал его, чтобы теперь потерять.              — У тебя могут быть проблемы… — предупредил Радамель, — неужели ты готов рискнуть ради меня?              — Готов! — заверил Головин, — я готов на все!              — Мой любимый, русский мальчик, — выдохнул Фалькао, прижимая его к себе, — как же мне с тобой повезло!              Головин блаженно улыбался, спрятав лицо у него на груди, а потом чуть осмелев, сам поцеловал его. Чтобы добавить себе еще больше уверенности в правильности своего поступка.              — Все-все, — мягко отстранил его Фалькао, — не сейчас. И не тут. Мне пора, Сашенька… Я напишу тебе. Ты сам не пиши. Я выйду на связь, как только будут новости. И ты, старайся отвлечь своего напарника…              — Хорошо! — кивнул Саша, — обещаю, я не буду сам искать встреч с тобой.              — Вот и умница, — Радамель прошел к своей лодке, на прощание поцеловав его в лоб.              Саша смотрел вслед удаляющейся лодке, и чувствовал, как внутри него расползается чувство страха и тоски. Никогда раньше он не подумал бы, что окажется перед таким трудным выбором. И еще отвратительнее было от того, что он понятия не имел, как теперь быть с Ерохиным. Хватит ли у него ума и хитрости сбить его с толку и увести по ложному следу. И самый сложный вопрос был в том, что сам Саша сомневался, что хочет этого.