The floating bubble

Чонин намеренно решил встретиться в кафе, чтобы в случае чего не разразился грандиозный скандал, который неизвестно к чему может привести. Людей предостаточно, утро довольно солнечное, даже облака скрылись, но от этого не легче. — Чан, мне нужно тебе кое-что сказать. Бан только успевает сесть за столик. Официантка спрашивает про заказ, но Чан мотает головой, отвечая, что пока ничего брать не будет. Чонин пьёт уже вторую кружку американо от нервов. Обеденный перерыв закончится через пятнадцать минут. Чонину стыдно, что он вытащил Чана во время рабочего дня, но молчать уже просто нет сил. В случае неблагоприятного исхода событий Ян надеется, что его загрузят работой и он сумеет хотя бы отвлечься на пару часов. Чан хмурится, неловко улыбаясь. Вот так вот сходу и поговорить. — Это очень важно, — нагнетает Ян, украдкой смотря на старшего. — Это пугает. Важные разговоры, как правило, ни к чему хорошему не приводят. — Пообещай, что извинишь меня и войдёшь в положение. — У тебя есть парень, с которым ты тоже общаешься? — предполагает Чан, не отвечая. Очень часто встречаются с двумя, чтобы потом сделать окончательный выбор. Чонин отрицательно мотает головой, пальцы начинают дрожать так сильно, что дрожит и кружка. — Тогда что? — Пообещай. — Я не могу обещать, пока не знаю о чём речь. Справедливо, — думает Чонин. Он бы тоже не стал давать обещания, которые не сумел бы выполнить. Чонин безумно привязался с Чану и представить себя без него уже не может. Бан кончиками пальцев касается его и смотрит выжидающе-обеспокоенно. — Я не был геем. — Если тебе нравятся и девушки, то это нормально… — Ты не понимаешь, — перебивает младший. — Я переписывался с тобой, будучи натуралом. Я вообще до вчерашнего дня понятия не имел, с чего вдруг ты написал мне. Это длинная история, но одна сука, Господи прости, разместила мою фотографию и данные на сайте лгбт, а через час удалила. Случилось это из-за того, что я назвал эту суку сукой. Чонин выдыхает, упирается взглядом в стол и голову не поднимает, чтобы не увидеть разочарование в глазах Чана. — Я заканчивал работать также, в семь вечера, у меня было время на выходных и за этот год я ни разу не болел. Я врал тебе, чтобы не встречаться, потому что не хотел. В тот день, когда мы впервые увиделись, я ждал тебя и думал, как расскажу правду или сбегу. — Значит, я тебе не понравился. — Нет, ты очень мне понравился, но позже. Я такой придурок, в самом деле, но я люблю тебя. Прости?.. — он всё-таки смотрит на бледное лицо старшего и искренне раскаивается. — Чан, прости меня? Уже другая официантка, радостно поприветствовав, рассказывает о новом меню и предлагает попробовать лапшу с уникальным соусом; Чонин сейчас сам превратится в лапшу, а вместо соуса будет мерзкая жижа из вранья. Чан молчит, смотрит в точку перед собой — ни один мускул на лице не дрогнул. Оба игнорируют девушку и она, заметив в каком положении находятся их руки, смутившись, удаляется. — Чан? Не молчи, пожалуйста. Ну, Чан, скажи уже что-нибудь? Старший хрипит: — Хорошо. Поговорим позже. Он поднимается со своего места и задевает ребром ладони салфетницу. Чонин опасается, что тут как и при собеседовании — «перезвоним позже» означает никогда. «Чан, ты сказал, что мы поговорим. Уже прошло почти четыре часа.» «Ты читаешь, но не отвечаешь. Пожалуйста, извини меня.» «Зачем ты так? Я же сознался.» Коллега спрашивает всё ли хорошо, потому что по лицу Чонина видно, что он близок к тому, чтобы заплакать. Яну всё равно, что там про него будут говорить и как перемалывать косточки. Пусть только Чан уже ответит на сообщение. «Я приеду к тебе?» «Делай, что хочешь.» — Чонин на этом моменте выдыхает с небольшим облегчением, уже хоть что-то. «Я хочу обнять тебя. Так мне можно приехать?» «Оно тебе нужно?» «Да.» Чан выходит из сети, писать что-то ещё попросту бессмысленно. Чонин складывает руки в замок, кладя их на подбородок, и думает, что сумеет достучаться до старшего во что бы то ни стало. Чонин еле досиживает до конца рабочего дня, чтобы взять и побежать по лестнице с четырнадцатого этажа, не тратя времени на лифт. Сердце бьётся очень сильно, Ян боится, что может не успеть. Добраться до квартиры Чана хочется как можно быстрее, так что он ловит такси. Водитель в итоге берет в полтора раза дороже, чем договаривались. Видит, как сильно спешит клиент, но Чонину плевать, потому платит без раздумий. Он поднимается к нужной квартире, пытается отдышаться, и находит в себе остатки самообладания, чтобы хоть немного успокоиться; в дверь звонит долго, вдавливая кнопку до упора. — У тебя сейчас деньги из кармана вывалятся, — Чан выглядит уставшим, слегка помятым. Дверь, разумеется, открыл, но пропускать внутрь не спешит. — Ну и похуй. Визуальный контакт, кажется, длится целую вечность. Бан сдаётся первым. — Проходи. Чонин шустро оказывается в коридоре, пользуясь моментом, пока старший не спустил его к чертям вниз по лестнице. Или через окно. Младший смотрит на Чана очень жалобно, старается даже, наверное, чересчур сильно. Даже если и обманным путем, то хотя бы так добиться прощения — Чонину стыдно на самом деле, больно тоже. Он не пытается прикоснуться к старшему, потому что тот очень напряжен, и Чонин не знает, как Бан поведёт себя в данной ситуации. — У меня один вопрос: ты целовался и спал со мной из жалости? Боялся сказать «нет» или что? — Нет, потому что влюбился, — младший невесело усмехается. — Ты, конечно, мне не веришь. — Верю, но я всё ещё зол. Примирительного чаю? «Я скучаю по тебе очень сильно.» Хёнджин на секунду отвлекается от изучения протокола. Открыв сообщение, он откидывается на спинку кресла. «Мне плохо, я не видел тебя сутки. Я теряю рассудок, да? 😔 Кажется, у меня и врямь поехала крыша, потому что я начал покупать только тот кофе, который ты пьёшь. Создаю видимость, что ты рядом.» Джисон прикрепляет фотографию стаканчика со знакомым логотипом. Вот в чём главное отличие — Джисон скучает по всему Хёнджину, цепляет какие-то привычки и невольно добавляет свои; у Минхо действовал метод кнута и затишья, а скучал он только по нижней половине. «Я приехать за тобой не могу, да?» «Разве тебе хочется тащиться сюда по пробкам?» «Я бы хотел, если честно. Извини, что постоянно отвлекаю тебя от работы.» Наверное, коллеги Хёнджина начнут распускать странные слухи, как это произошло с Чонином из-за Чана. Джисон не хочет даже немного вредить репутации старшего, но удержать себя от мало-мальского проявления чувств безумно сложно. Хёнджин фактически подействовал против правил, приказав пропустить его сюда. Охранник, конечно, ничего не сказал и виду не подал, но Джисон всерьёз опасается, что в следующий раз тот что-то заподозрит. Если следующий раз вообще будет. Джисон сидит на стуле, поджав ноги, и смотрит на лопатки Хвана. Хёнджин ещё более красив, когда перебирает документы, чуть хмурясь и перелистывая страницы. Он выглядит сосредоточенным и мужественным. — Что-то не так? — Ошибка в тексте, такое нельзя отправлять. Завтра Сынха будет это переделывать, — он небрежно кладёт листы на стол, который видимо принадлежит этой женщине. — Ты начальник? — Второй замначальника. Теперь понятно, почему приказы Хёнджина выполняются бесприкословно. Хану сложно представить как он, скажем, ругается на подчинённых, потому что старший очень спокойный и неконфликтный. По крайней мере, таким всегда видел его Джисон. Хёнджин выходит из кабинета и, закрыв его на ключ, говорит, что сейчас наденет пальто и можно уходить. В коридорах пусто, на этаже стоит тишина, нарушаемая лишь звуком моющегося уборщицей пола. В лифте Хан позволяет себе коснуться пальцами раскрытой ладони Хёнджина и по пути с десятого на первый этаж положить голову ему на плечо. — Мы можем сходить в то кафе? — Конечно, если ты хочешь. — Ты очень сильно устал? Хёнджин легко улыбается. — На кафе сил хватит. Двери открываются. Старший выходит последним и, пропустив через турникет Джисона, прощается с охранником. Тот выглядит немного потрясённым — вероятно, о местонахождении Хана здесь он забыл, отсюда столько удивления во взгляде. На улице влажно и холодно, Джисон кладёт руки в карманы и немного покачивается на пятках, ожидая, пока Хёнджин положит пропуск на место и наденет перчатки. — Я немного подзаработал, раздавая листовки. — Отлично, — прежде чем Джисон собирается сказать, он прерывает на корню. — Но платить буду я. Джисон не девчонка, ему не доставляет удовольствия то, что Хёнджин постоянно оплачивает ему еду, может приютить у себя за бесплатно. А ещё пару раз сводил в кино — билеты на те фильмы были недёшевые. Младшему нравится думать, что они находятся в отношениях, потому что после той ночи многое изменилось между ним и Хёнджином, но всё равно. Опять эта проклятая разница в возрасте, должность и отличная друг от друга степень самостоятельности превозносит свою ложку дёгтя. Джисон больше про деньги ничего не говорит, но расстраивается в душе довольно-таки прилично. Хёнджин — взрослый мужчина, у которого прекрасная квартира, работа и весь он сам такой же прекрасный; Джисон — недавний выпускник, живущий за счёт папы. — Сон-и? — Что? — Будешь помощником в архив? Я специально отказал уже одному человеку с двухлетним опытом работы, так что если ты откажешься, то мне сделают выговор, — он улыбается. — От моей квартиры ближе ехать к работе. «Третий лишний, милый. Передавай Сон-и тысячу поцелуев и немного уверенности. С любовью, ваш Ли Минхо ✈️» «Спасибо.» Джисон кусает подушечки пальцев, читая переписку старшего и Хёнджина. Как бы не было странно, но Хан запомнит его не только потому, что он был когда-то парнем Хвана. Через полгода приходит посылка из Плимута. Хёнджин, кушая яичницу, говорит, что ничего не заказывал, потому что этим обычно занимается младший. Джисон-то может и согласен, вот только всё что нужно уже давно пришло. Хан честно забирает эту громадину, оплачивает пошлину, которая вышла на довольно-таки приличную сумму (с карты Хёнджина, разумеется, потому что его зарплата один смех да и только) и предлагает вскрыть вместе. — Я без понятия, что там находится. Среди множества всяких бумажек и какой-то прочей мишуры, Хван достаёт письмо и кучу разностей: пена для ванн, лакричные конфеты, шарф, два брелка в виде телефонной будки и бутылку эля. Джисон ловко забирает конверт из рук и достаёт само письмо, начиная читать вслух: — У меня своё поместье, засранцы. Шлю вам пламенный привет из Англии. Надеюсь, что занудство и нудизм Хёнджина ты всё ещё выносишь, sweetie, — Джисон переглядывается со старшим и продолжает. — Погода тут не такая хуевая, так что мне отлично. Там, как вы уже наверняка заметили, подарки. Мой богатенький папик хотел кинуть туда чего подороже, но мы же не в благотворительность играем, поэтому и так сойдёт. Его благородные порывы мне приходится сдерживать — утомляет так сильно, но хоть на меня денег не жалеет. Собственно, почему я пишу: У МОЕГО МУЖИКА ЧЛЕН БОЛЬШЕ, ВЫКУСИ, ХЁНДЖИН. P. S. Сон-и, сладенький, отжарь его хорошенько, чтоб неповадно было. Люблю. Джисон ржёт; Хёнджин устало улыбается. — Ну, у каждого свой размер счастья, да? — беззлобно поддевает Хан. — Не волнуйся, меня всё устраивает. Он даже, — поворачивает письмо обратной сторой к Хёнджину. — Сердечки нарисовал вот тут. Видишь? — Молчи.