Мой Ромочка злиться стал, На части разбил айфон Ведь все эти лица — Забыть и напиться Ведь всех их не любит он
2 дня спустя
Я не верю, что это происходит. Я не верю, что это произошло со мной. Я не понимаю. Я не хочу. Антон не мог уйти так просто. Он же всегда знал, что делать, он же обязательно справился бы, он не мог. Я не верю. Я не могу этим ни с кем поделиться. Всем будто... плевать? Я хочу кричать. Я очень сильно хочу кричать, я не знаю, что мне делать дальше. Тогда, в больнице, отец Антона заявился с какой-то беременной женщиной. Он выглядел счастливым и я очень сильно разозлился. Кричал на него что-то, обвинял. Я почти ничего не помню, но Андрей услышал меня. Он попросил свою новую жену отойти, потому что ей нельзя волноваться. Рассказал, что со дня на день у него родится дочка, которую они хотят назвать Аней. И, что ему очень жаль, но надо двигаться дальше. Я не стал дослушивать, хотя он спрашивал меня о чём-то, развернулся и ушёл. Этой ночью я плакал больше, чем за всю свою жизнь. На следующий день жажда мести пересилила меня. Я пришёл в такое родное, но уже чужое место и застал там Андрея. Спросил, будет ли он подавать заявление на парней, сказал, что могу дать показания. Он по-отцовски положил руку мне на плечо и рассказал, что Антон... Из-за истощения организма. Он был ослаблен, на грани голодного обморока... Организм просто не справился. У следствия не было бы оснований арестовать моих бывших друзей. Я ненавижу себя за то, что не уследил. Я ненавижу Шастуна-старшего за то, что променял собственного сына. Ненавижуненавижуненавижу. Ещё он сказал, что не думал, что мы с Антоном до сих пор дружили. Я был в бешенстве, не выдержал и ушёл.***
Попов не вывозит. Он прислоняется спиной к скрипучему шкафу и трёт лицо руками, чтобы придти в себя. Ему буквально тяжело дышать и это не из-за духоты помещения. У него перед глазами звёзды от напряжения, потому что по давно зажившим шрамам сделали новый порез. Это снова безумно больно. — Сень, ты чего завис? — в дверном проёме появляется Анна. Она немного взъерошенная, как воробушек, но по-своему уютная и домашняя. Арсений смотрит на нее так, как двадцать три года назад. Смотрит, но не видит. Видит бледные ключицы, большие зелёные глаза и хрупкость в перемешку с невинностью. Чистоту, непорочность и беззащитность. Видит, как она похожа на своего отца и это, наверное, главное сходство сестры с братом. Антон тоже был похож на него. Арсений не искал замены тогда, не считает так и сейчас. У сводных родственников полярный друг другу характер. Шаст умел выпускать когти, боролся за своё до конца, был взрывным, ярким, как кислые конфеты, но мягким. Нынешняя Попова же похожа на сахарную вату. Мечты — розовые, вкус — сладкий, послевкусие — долгое. Она не спешит, с ней время замирает и всё встаёт на свои места. Она чудесна, как принцесса из детских книжек. И она никогда не позволит разрушить свой замок. Сводные родственники похожи лишь внешне и немного именем. Они оба приятно смакуются на языке, произносятся на выдохе. Невозможно. Говорят, что любовь живёт три года. Любовь Арсения не умирала никогда. Останками прошлого он выложил дорогу в будущее, сам того не подозревая. Но он очень надеется на то, что это ему было нужно, чтоб учиться на собственных ошибках. Непростительных ошибках. — Всё хорошо, солнце, — Попов слабо улыбается и, свернув тетрадку в рулон, запихивает её в задний карман джинс. — Я пойду, отнесу всё в машину. — Хорошо, — девушка приподнимается на носочках, чмокает мужа в колючую щёку и провожает того взглядом. Только в машине Арсений обнаруживает, что вышел всего с одной коробкой. Но за это Попов и любит свою жену — она тоже понимающая. Он делает ещё пару вдохов и выдохов полной грудью, ибо совсем скоро кислород опять перекроет.Мой ромочка ждёт меня Где-то на стыке планет Он в мятой рубашке, Он курит и кашляет Там, где кончается интернет
неделя спустя
Сегодня я был на похоронах. Первый раз в жизни я был на похоронах. На похоронах Антона. Я больше не могу плакать. Глаза как будто высохли и такие красные от бессонницы. Я хочу лечь спать и не проснуться. Во снах я вижу Шаста. Улыбающегося, счастливого и сильного. Тогда мне хорошо и спокойно. Но потом я просыпаюсь и меня будто окунают в холодную воду. Меня укачивает, как на американских горках, и мне не под силу это терпеть. Я просто хотел, чтобы всё было хорошо. Я просто хочу, чтобы всё было хорошо. Отец Антона на похороны пришёл один. Он смотрел на могильный крест и в его глазах я увидел боль. Он будто осознал, что под этой землёй закопан его сын. Единственный и родной сын. Я не представлял, какого сейчас ему, поэтому просто подошёл ближе, чтобы разделить скорбящее молчание на двоих. У меня не было сил находиться там долго, потому что конечности сковывало, а кислород застывал в лёгких каждый раз, когда я смотрел на улыбку маленького Антона. Другой фотографии, видимо, не было и на меня смотрел ещё жизнерадостный мальчик. Тот мальчик, который когда-то спрашивал меня про поцелуи, ибо считал взрослым. Он всегда верил, а я так и не смог оправдать ожиданий. Через время Андрею пришло сообщение на телефон. Я помню его текст дословно: Жена Девочка. 3400, 53 см. 12:00 Он расплакался, что-то шептал без остановки куда-то в небо, а я лишь подумал, что когда-то и я буду счастлив. Может, всё ещё будет хорошо?***
Арсений откидывается на подголовник кресла машины и прикрывает глаза. Мышцы напряжены так сильно, что их прошибло судорогой при расслаблении. Выдыхает медленно, чувствуя каждую клеточку своего тела. Изо рта вылетает небольшое облачко пара, потому что машина не заведена и в ней всё ещё холодно. С того момента прошло двадцать три осени. И, вроде бы, это было так давно, но дрожащие руки, бьющееся сердце и воспалившиеся глаза запечатали в себе каждую эмоцию того момента. Попов другой человек. Он сильный, мужественный и обязательно будет примером для своего подрастающего сына. Но каждый раз в золотую пору одним конкретным днём перед сном он смотрит в небо и искренне верит в то, что там Антону намного лучше, чем было бы здесь. После похорон Арс не смог больше прийти на кладбище ни разу. Ему тошно от того, насколько он эгоист, но приходить туда не было ни физических, ни моральных сил. Его будто вывернули наизнанку, раздробили на кусочки и запихнули всё обратно, предлагая жить нелепым телом. Решив действовать по плану полного игнорирования всего, что осталось от Антона, Арсений даже не задумывался о том, что, если не ходил он, то не ходил никто. Ужасно. Он с небольшой улыбкой на лице про себя отвечает тому семнадцатилетнему пацану из прошлого, что тот обязательно будет счастлив. Что ему через двадцать лет придёт такое же сообщение, схожее по смыслу, но своё собственное, такое родное и близкое. Что удача улыбнётся и ему, главное лишь верить и не сдаваться. Арсений помнит, что не у всех сказок хороший конец, но никто никогда не запрещал переписать концовку заново. Попов рад бы не дочитывать несколько оставшихся листочков старой тетради. Рад бы не погружаться в то, из чего вынырнуть было так сложно, но недосказанность оскоминой оседает на зубах. Рад бы сжечь этот "дневник" к чертям собачим, чтоб горел в огне, только с воспоминаниями, увы, такого не провернёшь. Сам себе друг, сам себе враг, c'est la vie.Мой ромочка смотрит вниз, В дыру цифровых сетей Он что-то напишет, Пустые странички Таких одиноких людей
месяц спустя
Я ушёл из дома. Не могу больше там находиться. На носу экзамены и родители будто с цепи сорвались. Я не могу сосредоточиться на учёбе, потому что я вообще не могу ни на чём сосредоточиться. Антона, сука, больше нет, а им плевать. Всем плевать. И на меня тоже. У меня нет сил это терпеть. Раньше я уходил из дома в школу раньше родителей, а остальное время торчал в доме Шастуна. Их не волновало где я, с кем я, как я. Сейчас их начало беспокоить это, только я не понимаю почему, ведь я им никогда не был нужен. Им нужен был идеально вылизанный мальчик, заслуги которого не стыдно было бы обсудить с коллегами. А как только я позволял дать себе слабину, я становился врагом народа, не имеющим прав ни на что в этом доме. Я учился хорошо, я выглядел хорошо, я вёл себя хорошо для того, чтобы заслужить их любовь. По-настоящему нужен был я лишь одному человеку, который теперь жизненно нужен мне. У меня не хватит духа придти к сырой земле, где нет души, есть только тело. Но я больше не могу оставаться там, где на меня давят даже стены. Я не знаю, куда я пойду. Я не знаю, как мне жить дальше. Я ничего не знаю и уже не хочу знать. Я просто хочу к Антону, где буду чувствовать себя нужным и важным, а не бездомным щенком. Ведь дом не то место, где ты ешь и спишь. Дом там, где тебя ждут. Хочется перемотать этот эпизод моей жизни. Хочется побыстрее переместиться в тот момент, где у меня все будет хорошопрекраснозамечательно и я забуду обо всём этом кошмаре. Не знаю, где найти сил вытерпеть это, но сейчас я так сильно устал, что не могу об этом даже думать. Я был бы рад покончить с этим и, если верить во что-то светлое, воссоединиться с Шастом. Но, видимо, я слишком труслив для такого, ибо что-то меня останавливает. После всего пережитого я ещё остаюсь наивным и верю в хороший конец. Я верю, что справлюсь с этим, ведь Антон учил не опускать руки и не сдаваться. Я сделаю это ради него.***
Арсений хорошо запомнил тот день. Он будто бы даже ощущает тот мороз на коже то ли от холода, ибо ушел в одной толстовке, то ли от страха будущего. Он не раз тогда ловил панические атаки и сонные параличи, которые изматывали и не давали организму восстановиться. Попов постоянно накручивал себя, не старался отвлечься хоть на ту же учёбу, на которую за месяц забил от слова "совсем", стал не в меру раздражительным и нервным. Он плохо помнит хоть одну хорошую эмоцию или мысль, которая бы посетила его в то время. Ходил мрачнее грозовой тучи и не хотел ничего с этим делать. Тогда из вещей он взял с собой только рюкзак, взяв не самое необходимое. Он забрал телефон с наушниками, не прихватив зарядку. Он взял эту тетрадку с ручкой, но не взял даже банковскую карточку с накоплениями и на данный момент имел только звенящую мелочь на дне рюкзака. Он не брал даже куртки сверху, зато кинул в кармашек мятную жвачку и ушёл, не закрывая дверь. Наверное, в глубине души знал, что вернётся, но подростковые гормоны так сильно давили на голову, что адекватно рассуждать Арс тогда был просто не способен. Хорошо он помнит и начавшийся ливень. Арсений как раз закончил запись, от которых ему всегда становилось легче, яснее и спокойнее, поднялся с лавочки в одном из дворов и бездумно начал шататься по улицам. Не опасался полиции, ибо там бы он смог переспать эту ночь и, успокоившись, вернуться домой к родителям, где снова начал бы выслушивать лекции о никчёмности своего существования. Попов не общается и сейчас с матерью и отцом, лишь на новогодние каникулы привозит показать ребёнка. Хоть сейчас он полностью оправдывает их ожидания, теперь они не оправдывают ожидания Арсения. Он не держит на них обиды и зла, но и строить из себя маминого и папиного сыночка больше не планирует. Натерпелся уже, хватит. Сейчас он взрослый и может сказать нет. Но тогда, ещё слабый и неуверенный, отказать в помощи , в которой нуждался, но всеми способами это отрицал, не мог. Именно поэтому, когда его тело интуитивно привело Попова по на подкорках сознания заложившемуся маршруту к до боли знакомому дому, Арсений встретил Шастуна-старшего и не имел желания идти против него. Андрей участливо расспрашивал его как он тут оказался, с какой целью, заботливо спросил не замёрз ли он и пригласил подняться в квартиру, извинившись за идущий косметический ремонт. Арс отвечал сначала односложно, просто незаинтересованный в происходящем, потому что ещё таил обиду на этого человека. Но потом, когда в голосе и глазах Андрея увидел большую поддержку, чем в собственном отце, немного оттаял и согласился на приглашение. Он не привык к такому вниманию, потому что после его прихода в первый класс, мальчика назначили полностью самостоятельным. Сам для себя он стал взрослым, лишившись детства, а сейчас почувствовал себя так, будто ему снова пять лет. Это, безусловно, внушало доверие. Тем вечером Попов попросил мужчину лишь об одном. Не говорить его родителям, где он находится и немного пожить в этой квартире, за это помогая или полностью делая ремонт. Андрей спросил уверен ли парень в своём решении, получил удовлетворительный ответ и согласился. И, наверное, это было одно из самых судьбоносных решений в жизни Арсения. Он начал жить в этой квартире, где ещё были вещи Антона и это помогало ему. Он помогал с ремонтом, теперь отвлекаясь мозгом на физическую работу, и это тоже помогало ему. За неимением давления от кого-либо, вечерами он спокойно готовился к экзаменам, сидя в комнате Шаста или гостинной, и ему буквально легче становилось дышать. Он будто выпутался из оков и зажил спустя месяц спячки. Это не отменяло пустых взглядов в стену, но теперь его хотя бы никто не трогал и давали побыть наедине с самим собой. Его отпускало во всех смыслах. Арсений благодарен отцу Шаста именно за эту возможность. Сам он стал для Андрея, наверное, некой заменой сына, хоть сам Попов так тогда и не считал. В любом случае, в этом доме к нему относились лучше, чем в родном, поэтому его всё более чем устраивало.Мой Ромочка ждал меня Один во вселенной мёрз Но я не спасу Я же не существую Мой мальчик, не надо слез
3 месяца спустя
У меня всё более или менее нормально. Совсем недавно закончился ремонт. Мы много говорили с Андреем во время него на всякие отвлечённые темы, начиная бытом и заканчивая мировыми проблемами. Плюс физический труд изматывал меня и сейчас мне намного легче, чем три месяца назад. Я успел привязаться к Шастуну-старшему за это время, для меня он стал кем-то не вроде наставника, на которого можно равняться, а другом, на которого можно положиться. Этого мне не хватало. Я вернулся домой и мысль о своём возвращении больше не пугала меня так сильно. Видимо, обычные человеческие разговоры очень повлияли на меня, ведь мы говорили и обо мне тоже. Я больше не держал ни на кого зла и обиды. За это время я понял, что смириться с проблемой не значит забить на неё, а принять уход человека не равно забыть его. Эта мысль не давала мне вздохнуть полной грудью и тяжёлым бременем лежала у меня на душе. Маленькую Анну я видел лишь пару раз. Андрей не хотел, чтобы его жена и дочь дышали всей этой пылью и химией, поэтому они приходили редко. Я, кстати, понятия не имею, как он объяснил моё присутствие здесь, но... Они были милы ко мне. Я не особо различаю детей, но на этой девчонке сразу заметил те самые глаза Бэмби, которые на крохотном лице казались ещё больше Антоновских. Каждый раз, видя их семью в сборе, я думаю, что и я обязательно найду своё место и свою радость в жизни. Всё плохое ведь когда нибудь кончается?***
Арсений тепло улыбается и закрывает тетрадь, в которой больше не было ни одной записи. Он рад, что у этой печальной истории хороший конец. Это не тот опыт, который можно было бы передавать из поколения в поколение, но это опыт, который повлиял на него, как на личность. Он благодарен тому пацанёнку, коими они были тогда с высоты пережитого сейчас, что тот подарил Арсу свободу от собственных предрассудков. Это изменило его мировоззрение, дало свободу мысли, чистоту совести и ясность взгляда. Он понял, что у каждого человека должен быть выбор, чтобы его совершить. Попов хорошо помнит ту квартиру, ведь приходил туда ещё не раз. Никто не был против, потому что энергичный паренёк не в напряг мог посидеть с маленьким ребёнком, пока его родители отойдут по своим делам. Девочка так и осталась привязана к нему и по достижению зрелого возраста их союз стал вполне очевидным. Сейчас Анна Попова идёт прямо к нему с их сыном и нежно улыбается. Она наклоняется к открытому окну машины, почти соприкасаясь с Арсением носами и тихо смеётся. — Ты чего грустный какой-то? — спрашивает отчего-то шёпотом, будто сама себя стесняется и смотрит в чистые глаза напротив. Маленький Попов увлекается голубем и Арс невольно вспоминает ту самую голубятню. — Я самый счастливый человек на свете, — отвечает и трётся носом-кнопкой о вздёрнутый кончик носа Анны. — Тогда стань же ещё счастливее, — она улыбается по-лисьи хитро и загадочно, приближается к его уху так, что Арсений уже слушает вполуха, расплываясь в девушке целиком и полностью. — Поздравляю, ты во второй раз станешь папой.