Об острых пиках и солнечных зайчиках

Пак Чимину одиннадцать, и он знает кое-что о жизни: улыбки бывают разными, и правильно подобранная решает любую проблему. Он уяснил эту странную непреложную истину постепенно, но то, что привело к этой мысли, произошло, когда ему было года четыре. На самом деле это одно из самых первых и ранних воспоминаний Чимина. Момент озарения не просто запомнился – он выжженным клеймом врезался в подкорку мозга. Знаете, бывают такие дни в июне, когда ты понимаешь, что вот таким и должно быть лето. Таким его показывают по телевизору, рисуют на открытках, представляют, закрыв глаза: сочная изумрудная трава лоснится, ластится к босым ступням и ещё по-детски пухлым щиколоткам, спелая вишня сладким соком брызжет, им же стекает по подбородку и липким ладошкам, пачкают застиранную домашнюю футболку в выцвевший голубой горошек. А ещё солнечные зайчики: их много, они скачут по дощатому полу террасы, путаются в травинках, щекочут глазки, слепя. Именно в такой день – не густно-дождливый, не хмуро-пасмурный – а вот такой вот красочный, яркий и по определению хороший – бабушка присела рядом с ним, опустив свои большие сухие босые ступни рядом с его – маленькими и пухленькими – прямо в траву. Что бы вы понимали степень необычности происходящего, нужно для начала пояснить, какая она из себя – бабуля Пак. У них не кухне всегда было восемь полотенец. У каждого из них был свой специальный крючок и свое особое назначение. Вытереть обеденный стол полотенцем для протирания подоконника было полнейшим святотацтвом, а уж повесив его потом на крючок для тряпки, которой протирают комод, можно было нарваться на скандал. Подобные тонкости маленького Чимина ещё не касались, но сам образ бабули Пак был соответствующим. И вот она, всегда наглухо утянутая в плотную чистую отутюженную одежду, с извечной гулькой на голове, прямой спиной и тонкой линией плотно сжатых губ, сидит рядом с ним. Бабуля Пак, ссутулившись, кутается в халат для сна, хотя сейчас полдень. Она сидит рядом с внуком на террасе, опустив босые ноги в траву, голова её низко опущена, спутанные седые волосы достают до старых досок пола, глаза покраснели и опухли от слез. Чимин рассматривает её ноги – сухие, увитые толстыми синевато-фиолетовыми венами – и его «чуйка» впервые срабатывает: он понимает, что что-то не так. Возможно, когда ты уже взрослый, тебе не составит труда сложить два и два, поняв, что случилось что-то плохое, но когда тебе четыре ты ещё даже не знаешь, как отделить эмоцию грусти от эмоции обиды или гнева, что уж говорить об установлении причинно-следственных связей. Бабуля поворачивает к нему лицо, поднимает руку и путается пальцами в его волосах. - Чиминни, - её голос звучит бархатисто и густо, вяжет в ушах, - Мы теперь с тобой только вдвоём. Ты и я. - Тут ещё Бануль есть, - мальчик растерянно оглядывается на спящую в широкополой шляпе кошку и лучисто улыбается бабуле. - Ну, тогда нас трое: ты, я и Бануль, - женщина улыбается, но как-то не так. Первый колокольчик в голове начинает звенеть. - А когда приедет мама, нас вообще будет много, - пытается поддержать светскую беседу Пак. Улыбка на лице бабули становится ломаной, расколотой, будто кто-то уронил её на пол и разбил, как он вчера тарелку. - Нет, Чиминни, - её голос скрипит, как старая ржавая калитка, - Мы теперь только вроём. Ты. Я. Бануль. Всё. Бабуля отворачивается. Она не ругает его за перепачканный в вишнёвом соке вид. Женщина просто щурится из-за солнечных зайчиков и закусывает дрожащую губу. И тут он думает, что всё не так просто. До этого момента было так: слёзы – грусть, поджатые губы и сходящиеся на переносице брови – злость, улыбка – счастье и так далее. Всё просто. Вот только в улыбке бабули было всё что угодно, но только не счастье. В голове Пака звонит второй звоночек. Улыбки бывают разными. Это потом уже - методом проб и ошибок - он выяснил такие вещи как то, что если сделать улыбку испуганной и виноватой, можно избежать ругани за разбитую посуду или подожжённые занавески. Но это всё было потом. Пак Чимину одиннадцать, у него много друзей, ну очень хитрая бабуля и старая кошка Бануль, всегда спящая в шляпе. До этого всё было просто, но теперь у него есть странное бумажное – Господь милосердный, такие ещё бывают? – письмо, которое принесла сова. Сова. В Сент-Джонc Вуд*, куда они с бабулей переехали после смерти мамы. Чертова здоровая сова. Такая с перьями, когтистыми лапками, клювом и странными глазами. Ладно, будь Паку ещё даже восемь, он бы подумал что-то типа «Вау, это что-то волшебное!». Но ему одиннадцать, он рубится с Максом в приставку, лайкает на ютубе смешные видео, катается на скейте, хорошо учится для бабули, потому что бабуля это святое, и прочее. Ну, он типа нормальный и социальноактивный. Не гик, не фрик или ещё что-то. Он не по сказкам. Но вот она – сова, сидящая на подоконнике, а к её лапке привязано письмо с его именем в графе адресата. Ну, его же типа надо просто отцепить, да? А вот нифига не просто. Чертова плоскомордая курица кусается. К чему собственно была мысль про то, что правильной улыбкой можно решить любую проблему. Это первый раз, когда Чимину не удаётся эту правильную улыбку подобрать. Как улыбнуться сове так, чтобы она дала отцепить от своей лапки письмо? Пак не думает, что такое можно гуглить. Не то чтобы он боялся, что за ним в сети следят ФБР и, возможно, они могут позвонить в психбольницу. Ну ладно, быть может, он действительно этого немного боится. У всех свои страхи, окей? - Пак Чимин, я третий раз зову вас к завтраку, молодой человек, неужели мне нужно подниматься сюда, чтобы… - бабулин голос обрывается, когда её взгляд натыкается на сову, - Сова? – следом за скептически выгнувшейся идеальной бровью раздаётся вопрос, - Серьезно, Чимин, сова? Я даже знать не хочу, хотя ладно, мне любопытно. - Сам в шоке, но у неё к лапе привязанный конверт с моим именем, - по-взрослому устало произносит мальчик, потирая переносицу, - Я пытался снять, но она клюётся. Боялся, что улетит, но она, кажется, вообще не спешит. Она просто тут сидит и пялится на меня. Не уверен, но мне кажется, что я заметил осуждение в её глазах. Скептически выгнутая бровь бабули выгибается ещё сильнее и даже приподнимается, а уголок губ ползёт вверх, что говорит о переходе со скептического выражения лица на саркастическое, и Пак уже действительно ненавидит всю эту ситуацию. - Спокойно, Чимин, я правда не думаю, что она тебя осуждает. В любом случае твоя рубашка, заправленная в пижамные штаны, выглядит не так странно, как сова с письмом в Сент-Джонc Вуд, так что пусть эта птица сначала на себя посмотрит прежде, чем тебя осуждать, - уровень сарказма на лице и в голосе бабули преодолевает отметку «крайняя степень» и доходить до уровня «издевательство». Пак говорил, что он уже просто ненавидит это утро? Он переводит взгляд на сову и от неё теперь тоже на всю комнату фонит сарказмом. Ещё птица его не унижала. Супер просто. Вот отсюда и берутся у людей комплексы. Чимин уже представил, как сидит на сеансе у психолога в тридцать лет с комплексом неполноценности и рассказывает про это утро, когда раздался задумчивый голос бабули: - Может, её нужно чем-то накормить? Что едят совы? - Мышей. - У нас нет мышей, - также отрешенно произнесла женщина. - У нас есть зоомагазин напротив. - Я не хочу, чтобы здесь кто-то убил и растерзал несчастную мышь, так что нет. - Может, где-то продаются мёртвые мыши? – неуверенно произнёс мальчик. - Мне не нравится этот разговор, - хмурится бабуля, - у меня есть размороженное мясо, я принесу кусочек, - женщина поспешно выходит из комнаты, чтобы через пару чудовищно долгих минут переглядывания мальчика с совой появиться с парой небольших кусочков мяса в руке. Сова оживилась и, взглянув более благожелательно, подлетела к столу, где уже лежала взятка. Бабуля взяла всё в свои руки и, пока птица разделывалась с едой, разрывая маленьким злобным клювиком мясо, отвязала от костлявой лапки конверт. - Окей, что такое Хогвартс? – настала очередь Чимина выгибать бровь на манеру бабули Пак. - Боже, как интересно, тут восковая печать и бумага похожа на пергамент, - о да, кажется, она правда в восторге, - Надо открыть так, чтобы не сломалась и… ну вот, сломалась, - ей-богу, бывают моменты, когда он чувствует себя старше этой женщины. Её взгляд пробежался по тесту письма, - Айгу, так и знала, что это какая-то глупая шутка или розыгрыш. - Да что там такое? – нетерпеливо попытался заглянуть под руку Пак. - Ты зачислен в школу волшебства, - хихикнула бабуля. Да, именно «хихикнула» - не посмеялась, а именно хихикнула. Вот кого нужно было зачислять в школу колдовства. - О боже, это действительно не лучшая шутка, - Чимин закатывает глаза так сильно, как только может, рискуя остаться с перевёрнутыми зрачками навсегда. Да, ему одиннадцать и он до сих пор верит, что закатывать глаза опасно. Давайте, осудите его за это. Всё было бы ничего, если бы через неделю к ним не заявился ранним утром полный лысый мужчина в странной рясе: не типа как у католических священников, а вот прям действительно странной. Когда мальчик проснулся и прошлёпал босыми ногами до кухни, потирая запухшие глаза, то обнаружил его сидящим в кресле напротив бабули и пьющим имбирный чай. Услышавшая шаги женщина обернулась к Паку и вид её было потерянным, шокированным и донельзя серьёзным. Чимин насторожился и снова взглянул на гостя. Тот тоже заметил вошедшего и, встретившись взглядом, улыбнулся. Мы уже говорили о том, что мальчик неплох в чтении улыбок? Так вот, эта балансировала где-то между «Я Санта Клаус, просто поверь мне, сопляк, и не создавай лишних проблем» и «Я слишком стар для этого дерьма». Можно было бы сказать, что Пака насторожила эта улыбочка, но нет. Заставило его попереживать состояние бабули, потому что она никогда не теряет лицо перед посторонними людьми. Нейтральная спокойная улыбка, прямая спина, выверенные жесты – вот это бабуля Пак на людях: никаких посторонних эмоций или движений. А тут она выглядит такой потерянной, что хочется спрятать её от странного дядьки и самому со всем разобраться. И ему в этот момент впервые жалко, что он всё ещё жалкий одиннадцатилетний мальчишка. На ватных ногах Чимин подходит к столу, не спуская настороженного взгляда с незнакомца. Тот, обхватив небольшими толстыми пальцами чашку с парующим чаем, наблюдает за ним, как за любопытным зверьком. - Ты должно быть Пак Чимин? – неожиданно высокий для такого старика голос вспарывает тишину, - Я профессор Слизнорт из Хогвартса. Ты уже получал от нас письмо неделю назад. Произошла небольшая ошибочка, письмо должен был доставить я, а не сова, ведь ты маглорожденный, - будто бы не замечая общего напряжения, заливается соловьём мужчина: говорит с выражением, выдерживая паузы, размеренно. Паку его речь напоминает ведущих на всяких мероприятиях в школе или когда какой-нибудь заучка начнёт рассказывать стих, стараясь рассказывать красиво, из-за чего выходит дико неестественно. А профессор тем временем продолжает: - Я не слишком быстро для тебя говорю? Ты говоришь по-английски? – в речи этого расиста проскакивает шотландский акцент, заставляя поморщиться. - Всё в порядке, сэр, да, я Пак Чимин, и да, я говорю по-английски. - Ох, отлично! – поставив чашку на стол, тот театральным жестом всплеснул руками. – Мистер Чимин… - Пак, - поморщившись будто от неприятного звука, перебил Чимин. - Простите? – улыбка Санты несколько надтреснула. - Мистер Пак, сэр. Чимин – это моё имя, - безукоризненно вежливо произнёс мальчик, доставая из арсенала улыбок ту, что с толикой совершенной детской непосредственности и наивности, сглаживая резкое высказывание. Поза мужчины стала расслабленней, а улыбка приобрела чуть большей искренности вперемешку со снисходительностью. - Что ж, мистер Пак, рад вам сообщить, что вы зачислены на первый курс в Хогвартс – школу волшебства, - последние два слова были произнесены торжественным полушепотом с тем выражением, с каким обычно открывают большие тайны, - И прежде, чем кто-то мне скажет, что я безумец, - острый взгляд в сторону бабули, - Я кое-что вам покажу. - на этих словах он вытягивает отшлифованную тонкую тростинку из, кажется, внутреннего кармана рясы и взмахивает ею над чашкой, вода начитает подниматься из хрупкой посуды и тянется вверх за острым кончиком тростинки, описывающей сложные рисунки в воздухе. - Хорошо, вместе с тем, что вы до этого мне показали, я думаю, что могу вам верить насчёт существования магии, но как вы себе представляете его обучение? - наконец взяла себя в руки бабуля. – Там, как вы говорили, нет тех предметов, которые мой внук должен изучать не в магической школе, ваши документы нигде кроме волшебного мира не котируются. Я просто должна отдать ребёнка непонятно куда почти на весь год? А если он не вернётся? Куда я должна буду идти, чтобы его найти и забрать? Я должна просто довериться незнакомому человеку? Как вы себе всё это представляете? - Ох, ммм, миссис Пак, как я уже выразился, мальчик не единственный первокурсник из семьи не магов, я дам вам список наших контактов в немагической Англии. Вы также можете пойти с нами за покупками в Косой Переулок. Всё это не так сложно и страшно, - мёдом лился бархатистый голос всё в той же манере, - Вы в будущем можете познакомиться с родителями таких же маглорожденных волшебников, когда ваш внук обзаведётся друзьями. Что скажете? - Скажу, что не вижу смысла затягивать всё это на весь день, - бабулиным голосом можно было бы спасти ледники от глобального потепления. – Сейчас вы посидите здесь, поговорив с моим внуком, а за это время приведу себя в порядок, потом мы с Чимином поменяемся местами, нам с вами всё ещё есть, что обсудить, - на этих словах было видно даже сквозь понимающую улыбку, как гость сник. Вот как-то так и вышло, что Чимин, бабуля и профессор Слизернот сейчас стоят на грязном дощатом полу в каком-то сомнительном пабе с не менее сомнительным названием «Дырявый котёл». Господи, серьёзно? Дырявый котёл? Хозяин заведения проиграл кому-то в споре? Хотя атмосфера не то чтобы была убогой, но названию соответствовала. Люди здесь не слышали о маркетинге? Хотя какой маркетинг, если через твой паб является чёртовым проходом между магическим и немагическим мирами? Судя по выражению лица бабули, она сейчас либо думала о том же, либо отборно материлась у себя в голове. - Мило, - бабулина бровь таки поползла вверх. - Здесь просто проход, - неловко посмеиваясь и отводя взгляд, профессор немного оттянул пальцем ворот. – Дальше мы выйдем на Косую Аллею. Вы когда-нибудь видели, как, почти танцуя, кирпичи раздвигаются, образуя проход в стене? Пак видел. Эфектненько. Косая Аллея – скорее кривая: все эти странные здания и конструкции непонятно как вообще не падают – их будто нарисовал художник-сюрреалист, они кривые, косые, стоят и растут вверх под неестественными углами. Пак оглянулся на идущую рядом с ним бабулю. Если она и поражена тем, что видит, то виду не подаёт и держится на высоте. Идущий чуть впереди профессор едва ли не пританцовывает от внезапно нахлынувшего энтузиазма.

***

- Заткнись, - отпивая из деревянной кружки немного сливочного пива, предупреждает Юнги. Намджун прячет смешок в своей чашке с пряным отваром, а Билл так и остаётся с открытым ртом и неозвученным вопросом. - Но… - Молчи, Билл. - Я правда слышал, как она кричала тебе что-то про грязнокровок, - у Билла всегда были проблемы с зубами, и никакие заклинания не могли это исправить в силу троллей крови в парне. Даже не спрашивайте, никто не хочет знать, откуда в их роду гены троллей. Всем нравится думать, что это какое-то очень темное древнее заклятие, ведь никто не хочет представлять, как кто-то из предков вихрастого трахнул троллиху. Потому что это немного пиздец. Но это ничто по сравнению с его полным нахрен отсутствием инстинкта самосохранения. - Возможно, она немного недовольна тем, что я общаюсь с маглорожденными, - у Юнги сегодня неконфликтное настроение. - Она типа запустила тебе тарелку в след. - Возможно, не немного. - Тарелка разбилась у тебя возле уха. Это, блять, было опасно. - Билл, - всё также лениво, но уже с проскальзывающими нотками раздражения произносит Мин. – Я живу в чёртовом древнем корейском дворце, как думаешь, насколько консервативны мои родители? - Ну, Малфои живут в древнем французском особняке. И ничего, образумились. - Гых, Малфои нихерово так накосячили, а семья Мин в заварухе с Волан-де-Мортом не участвовала, - вмешался Намджун. - Не произноси это имя – у меня мурашки по коже, - побледневший Билл передёрнул худыми плечами. - Мерлин, Билл, ты серьёзно? – Юнги закатил глаза, - А если насчёт особняков, то когда я привёл к себе Сокджина, он радовался как ребёнок и восхищался моим домом. Знаешь причину такого восторга? Он сказал, что впервые в буддистском храме. Он подумал, что я живу в чёртовом буддистском храме. - Ты приводил к себе Сокджина? – Намджун откашлялся и посмотрел на друга с явным удивлением. - Ты не на том сосредоточил внимание, мой дом выглядит в глазах посторонних людей, как чёртов буддистский храм, - Мин даже отставил кружку и откинулся на спинку добротного деревянного стула, скрещивая руки на груди. - Прости, но меня больше интересует, как твоя мама отреагировала на то, что ты привёл в ваш буддистский храм маглорожденного грифиндорца? Особенно та часть, где, гых, ты вышел из туалета и увидел голову Сокджина над вашим камином в гостиной? – Намджун даже наклонился корпусом в сторону Юнги, излучая при этом почти осязаемые волны любопытства и веселья. - У нас нет гостиной с камином. В буддистских храмах не бывает гостиных с каминами. - Что вообще за будицкий храм? – Билл смотрел то на одного парня, то на другого. - Ну, возможно, она узнала об этом только сегодня утром, - пожал плечами Мин, беря снова кружку с пивом в руку. Кто-то входит в бар, когда Намджун подносит пиво к губам, но так и не отпивает. В его глазах разводят весёлые пляски любопытство под ручку с предвкушением. Билл это замечает и, прослеживая за взглядом старшего, слишком громко произносит: - О, он, кажется, тоже китаец, как вы, - кривые зубы и отсутствие инстинкта самосохранения, помните? - Мы корейцы, Билл, - убийственно спокойным тоном поправляет Юнги. - Какая разница? Это же вроде рядом, - опять громко и непонимающе ляпает патлатый. - Для британца ты слишком громкий, - предотвращает кровопролитие Намджун. - Я ирландец, - парень резко опускает на стол кружку, расплёскивая на стол и мантию половину содержимого. - Какая разница? Это же вроде рядом? – мстительно и мелочно, Юнги, но удовлетворение того стоит. Взглядом даёт «пять» Намджуну и оборачивается назад посмотреть на недавний объект обсуждения. Зрение сначала фокусируется на знакомом преподавателе и декане их факультета, потом фокус соскальзывает на женщину в летах с выражением лица, как у его матери, и, видит Мерлин, Мину уже немого плохо. Но тут он смотрит ниже и его сердце почти тает. Почти. У Юнги есть одна маленькая тайна: он питает болезненную слабость ко всему, что подпадает под определение «мило». А есть та черта, о которой знают все: он ненавидит фальшь и чувствует её за версту, как нюхлер золото. И вот теперь Мин прибывает в некотором когнитивном диссонансе: вроде мальчик и прелестное дитя, коим Юнги просто очарован, а вроде и фальшивый настолько весь, что всё выпитое пиво резко запросилось назад. - Они выглядят, как чистокровные, но пацан одет по-магловски, - подмечает Намджун. – Ты о них что-то знаешь? - Никогда их не видел прежде. Нужно у мамы спросить – если кто-то из наших сюда приехал, то она по-любому в курсе, - Юнги нахмурил брови. - Ладно, нет смысла сейчас гадать, - Ким вздохнул. – Я слышал, что Роули хотят отчислить. - У нас двое Роули, ты про кого именно толкуешь? – надеется сыграть дурачка Мин. - Явно не про двенадцатилетнюю соплячку, - вмешивается Билл. - Если ты так её назовёшь при Марке – я тебе, блять, уже сочувствую. Он очень привязан к сестре, - Намджун выглядит, как никогда серьёзным. – А этот, - кивок в сторону Юнги, - добавит. Потому что Мэгги прелесть. - Мерлин, почему на Слизерене всё так сложно и странно? – кривые зубы и отсутствие инстинкта самосохранения. - Просто на Гриффиндоре чёртов хаос, вот вас и пугает чётко сформированная система взаимоотношений. - С каких пор ты говоришь на языке Намджуна? - С тех самых, когда у меня зачесался левый кулак и палочка, - у Юнги в голосе проскальзывает то, после чего любой вменяемый человек затыкается. - Про палочку прозвучало так двусмысленно, - взглядом затыкает тролля Намджун, пытаясь шуткой разрядить обстановку. - Шуточки про члены, Ким, серьёзно? – капитан команды Слизерина закатывает лисьи глаза, но заметно расслабляется. - Согласись, даже это лучше юморка Сокджина. - Не ревнуй. - Я не ревную. Мы собираемся сегодня идти за учебниками? – переводит тему Ким, опечаленно созерцая клочки пивной пены на дне своей кружки. - Куда мы денемся? – пожимает плечами Юнги, отставляя недопитое пиво и разминая пальцы.

***

Мощёная камнем дорога влажной чешуёй золотится в выглянувшем ненадолго солнце и змеится, огибая разные по форме здания. Чонгук бежит, не смотря под ноги, ища взглядом тот магазин, где он оставил свои перчатки. Мама его прибьёт, если он их не найдёт. И, конечно же, он в кого-то врезается. - Полегче пацан, - басовито хохочет, ловя мальчика за плечи большими ладонями, тот, на кого Чонгук случайно налетел. Чон чуть отступает, перепугано смотря вверх на высокого плечистого парня. Тот смотрит открыто и с любопытством. Полные губы растянуты в широкой добродушной улыбке, - Гых... потерялся небось? Ты тут с кем? - Я с мамой, она у Мадам Маклин меня ждёт, - осторожно отвечает мальчишка, - Я оставил перчатки в Лавке Олливандера, но не помню, где она, - потупил взгляд он, незнакомец располагает к себе, а Чон немного напуган, вот и вывалил всё как на духу. - Ты ведь из Чонов, да? – Чонгук вздрогнул от хриплого голоса и посмотрел на говорившего: невысокий щуплый парень с цепким взглядом глядел прямо на него. Чон лишь перепугано кивнул в ответ, но взгляда не отвёл, на что парень одобрительно хмыкнул, а затем развернулся в противоположную сторону, бросая через плечо: - Нам тоже нужно к мадам Малкин, идём отведём тебя к Олливандеру – возьмёшь перчатки, а потом уже пойдём за мантиями, - и медленно зашагал вперёд. Высокий худощавый парень, молчавший всё время, кинув на Чона весёлый взгляд, пошёл следом. Большая жёсткая ладонь поймавшего легонько подтолкнула Чонгука в спину в сторону идущих. - Идём, не спи, - смешливо поторапливает парень, - Я Ким Намджун, кстати, можно просто Намджун. - Я Чон Чонгук, - звонко и почти по-военному чётко произносит мальчишка, на что оборачиваются идущие чуть впереди. - Очень приятно, я Юнги, - мелкозубая улыбка, от которой глаза превращаются в тоненькие дужки, смотрится на удивление обаятельно и гармонично на до этого немного пугающем холодностью лице. Чон настолько этому удивляется, что даже не обращает внимания на то, что парень не назвал свою фамилию. - Билл Флинт, - улыбается кривозубо, но отчаянно дружелюбно кудрявый парень, - Первокурсник в Хогвартс? – понимающе произносит он. - Да, - Чон опять говорит так, будто отдаёт честь, на что Намджун снова добродушно хохочет. - На какой факультет хочешь попасть? – спрашивает Юнги, не оборачиваясь. - Ну, я до сих пор не очень понимаю разницу между ними, - сконфужено мямлит Чонгук. - О, тут всё просто, - парень с цепким взглядом на мгновение оборачивается, - Гриффиндорцы сначала делают, а потом думают о других, Хаффлпафовцы сначала думают о других, а потом делают, Слизеренцы сначала думают о себе, а потом делают, а Ровенкловцы сначала думают, а потом думают. Они типа всё время думают. Ну, так со стороны кажется, у нас в компании как-то так вышло, что никого из них нет. Слизеренцы есть, Хаффлпафовцы есть, Гриффиндорцы есть, а вот из Воронов никого. - Так что? Куда думаешь попадёшь? – Флинт полностью оборачивается, идя спиной вперёд, и Чон мысленно молится Мерлину, чтобы тот не запутался в полах мантии и не упал. - Не знаю, я сначала делаю, а потом делаю, - виновато смотрит в ответ мальчик, и его высказывание встречают дружным хохотом и похлопываниями по спине и плечам. - Гых, он мне нравится, наш парень, - отсмеявшись, грохочет Намджун, вызывая румянец на лице Чонгука. - Не смущай пацана, - удивительно мягко произносит Юнги, и Чону жаль, что не видно сейчас его лица. Лавка Олливандера приветствует перезвоном колокольчиков, и Чонгук секунду мешкается, прежде чем взять с подоконника перчатки и снова выйти на улицу к парням. Те не стали заходить, а просто остались ждать снаружи, негромко о чём-то беседуя. Чонгук, берясь за ручку, чтобы выйти на улицу, делает глубокий вдох, успокаивая волнение, боясь, что они уже ушли. Семью Чон не жаловали среди волшебных семей не из-за взглядов, как это обычно бывает, а из-за материального положения. Было удивительно, как чистокровная семья может быть настолько не просто бедной, а нищей. Все парни здесь явно чистокровные и странно, что они так хорошо к нему отнеслись. Колокольчики вновь переливаются звоном, и мальчик вновь ныряет в предосеннюю сырость старого Лондона. Парни всё ещё стоят возле лавки, хотя и чуть отошли от двери, чтобы не толпиться у входа. Флинт стоит лицом ко входу, так что замечает Чона первым: - О, нашёл? Зачем тебе, кстати, перчатки в такое время года? - Мама сказала надеть, они не тёплые, - уклончиво ответил Чонгук, и старшие решили не допытываться. - Зайдём на минуту к Фортескью? Сто лет мороженного не ел, - Юнги расслабленно складывает руки за голову и снова первым выдвигается в путь. Намджун качает головой, улыбаясь, а с козырька над крыльцом лавки всё ещё капает после недавнего дождя, спускаясь юркими тонкими змейками в углубления на серой чешуе дороги. - Моя мама ждёт меня, - осторожно вклинивается мальчик, натягивая перчатки. - О, это на минуту, не беспокойся, - легонько хлопает его по плечу Ким. - А вы на каких факультетах учитесь? – задаёт таки мучавший его вопрос Чон. - О, я с Гриффиндора, - охотно отвечает Намджун, - И вот этот патлатый, - палец указывает на Флинта, - тоже оттуда. - Слизерин, - коротко отвечает Юнги. - А что говорит твоя мама? Куда она думает ты попадёшь? – Билл снова идёт спиной вперёд и выглядит действительно заинтересованным. - Ну, у нас в семье все были в Хаффлпафе. Ну, прям всегда. Но мама говорит, что я сильно отличаюсь от Чонов. Наверное, это из-за того, что я полукровка, - Чонгук пожимает плечами и едва не ёжится от трёх ставших слишком серьёзными взглядов. – Все говорят, что по мне Ровенкло плачет. - Ты глянь, у нас скорее всего скоро будет целый комплект в компании, если Чонгук попадёт таки в Ровенкло, - Намджун улыбается искренне и решительно. - Если на Хаффлпаф попадёшь – не расстраивайся, там ещё один из нашей компании. Хосок. Тоже, кстати, Чон, - Юнги говорит расслабленно, но в его словах чувствуется улыбка. - Хосок? Не слышал о нём, - удивляется Чонгук: он вроде всех здешних Чонов знает. - Он маглорожденный, - поясняет Ким. - А, тогда понятно, - в голове мальчика всё становится на свои места, а Юнги почему-то удовлетворённо хмыкает, оглядываясь на него через плечо и изучая всё тем же взглядом. Они уже подошли к Фортескью, и слизеренец зашёл внутрь, пока они втроём остались его ждать. - Отойдём от двери, чтобы не мешать, - негромко говорит Намджун, кладя ладонь на чонову лопатку и мягко направляя. - Йо, ребята, вы что тут забыли? – послышалось справа, и Чонгук обернулся: к их компании шёл среднего роста худой парень, тоже кореец, только волосы его покрашены в красный и одежда кричаще магловская. - Ты глянь, вспомнишь солнце – вот и лучик, - Флинт откровенно смеётся, протягивая жёсткую мозолистую ладонь с длинными узловатыми пальцами для приветствия. - Привет, - тот парень охотно пожимает чужую руку своей – изящной, тонкой, нежной. Чонгук не знает, почему, но этот контраст рук отпечатался у него в сознании. Красноволосый пожимает руку Намджуну и замечает мальчика, - Хэй, приветик, ты у нас кто? Я, кстати, Хосок, - парень чуть приседает и немного наклоняется, чтобы быть с Чоном примерно одного роста, и протягивает ему руку в приветствии. - Я Чонгук, - спешно отвечает рукопожатием он. Если рядом с ладонями парней рука Хосока казалась маленькой, то рядом с рукой Чонгука она кажется большой. - Налетел на нас возле поворота в Лютный, - поясняет Намджун, посмеиваясь, и тут же выставляя перед собой руки в защитном жесте, поймав взгляд Хосока, - Мы просто мимо проходили и в Лютный ни шагу. Красноволосый недоверчиво щурит на него глаза, но ответ принимает. - На подработку? – кивает в сторону кафе Билл. - Да, так что скупляйтесь без меня, - кивает, улыбаясь, парень, и его волосы светятся алым в золотистых лучах солнца. – Бывай, Чонгук, увидимся в Хогвартсе, - машет рукой, скрываясь в дверях кафе, Хосок. - Это и есть тот Хосок, он у Фортескью летом подрабатывает, - чешет в затылке Намджун. Через пару секунд выходит Юнги, держа в руках несколько рожков с мороженным, раздавая их парням и вручая один растерявшемуся от этого Чонгуку. - Бери быстрее – у меня рука замёрзла, - подгоняет слизеренец, впихивая рожок в руку мальчика, - Забыл спросить, какое ты любишь, поэтому взял шоколадное – оно всем нравится. Ну, что теперь к мадам Малкин?

***

Чимина почти душит измерительная лента, летающая вокруг него, когда раздаётся звук открывающейся двери, впуская шум с улицы, откуда заваливается громко смеющаяся и о чём-то переговаривающаяся в промежутках между гоготом компания. Пак бы даже порадовался разбавлению атмосферы, если бы не был таким уставшим после двухчасового брождения по магазинам. Профессор отошёл ненадолго по своим делам, а бабуля с головной болью присела на диванчик. - Молодые люди, не могли бы вы вести себя потише? – в голосе бабули проскальзывает явная претензия. - Здесь, не библиотека, мадам, - мгновенно отреагировал один из самых низких парней в компании. - Вы решили похамить мне? – бабуля устала, у неё болит голова и куча потрясений за один день, она правда не всегда устраивает конфликты, но и парень мог бы вести себя повежливее, если честно. - А вы… - Прекратите это, пожалуйста, - Пак уже дошёл до поля брани и встал, пытаясь закрыть собой бабулю. Парни перед ним значительно больше и старше него и их несколько. Вообще, Чимин тот ещё трус, но есть одно исключение из правил – дела, касающиеся бабули. Потому что бабуля – это святое. У него в такие моменты все инстинкты самосохранения выбивает. Пусть он и чувствует себя одной из тех маленьких дрожащих собачонок, отчаянно лающих на огромных собак, но смотрит сейчас в упор на того парня, который спорил с бабулей. Он бы вспомнил сейчас про одну из своих улыбок, но не было сил: у Чимина тоже был трудный день. Парень напротив него тоже азиат, лисий прищур и цепкий взгляд давит, очень хочется сейчас съёжиться, но мальчик упорно смотрит ему в глаза, - У моей бабули болит голова, не могли бы вы перестать шуметь, пожалуйста, - Пак вкладывает все силы в собственный голос, не давая ему дрогнуть, но мысленно ругает себя за проскользнувший акцент. Такое бывает: когда он сильно волнуется, у него начинает проскакивать корейский акцент. Парень напротив, как ни странно, вмиг становится очень серьёзным и, выдерживая уже не давящий зрительный контакт ещё несколько секунд, разрывает его, кивая – всё так же серьёзно. - Приносим свои извинения, мадам, - смотря в упор на женщину, произносит он, а затем делает кое-что неожиданное: склоняется в идеальном корейском церемонном поклоне на девяносто градусов, поднимая голову и дожидаясь кивка бабули, и только после этого распрямляясь. Парни – самый большой и мальчик возраста Пака – тоже поклонились, в то время, как долговязый кудрявый парнишка непонимающе смотрел на них, а потом неловко наклонил голову к бабуле, - Идёмте. Гурьба прошла вглубь магазина, уже значительно тише переговариваясь - Пак расслышал лишь кусочек диалога: - Она похожа на состаренную версию твоей мамы, - смешок от кудрявого. - Вот сейчас, Флинт, тебе правда лучше заткнуться, - снова тот парень. Чимин почувствовал руку у себя на плече и обернулся: бабуля смотрела на него восхищённо и ласково. - Ты мой герой, Чиминни, - прошептала она ему, обнимая. И Паку вдруг сильно-сильно захотелось стать старше, больше и сильнее – ему нравилось защищать бабулю.