Полеты: во сне, наяву, эмпирически и буквально

      ***       «Чертов Шерлок!» – в сердцах думает Джон, выйдя из кофейни и не обнаружив детектива на месте. Господи, ну чего же проще – просто подождать пять минут, пока друг купит два стаканчика кофе? Для Шерлока Холмса – импульсивного гения – пять минут подобны вечности, которую он отказывается терпеть. Уж точно не в толпе прохожих, идущих по своим делам, и не с его «даром» все замечать. Наверняка он уже нашел себе более интересное занятие. Куда более.       Джон тяжело вздыхает, сжимает переносицу пальцами, а потом медленно оборачивается по сторонам – все ясно, вот почему Холмса не заинтересовала кофейня – на другом конце квартала – красно-синие отблески и суета, а Джон даже не заметил.       Он делает несколько неспешных глотков из стаканчика, а потом направляется в сторону переулка – Шерлок умудрился найти им дело буквально через полчаса после завершения предыдущего. Или просто опять влип в неприятности. Супер. В любом случае, с большой долей вероятности теперь Джона ждет ночь в камере полицейского участка, а не самолет в Лондон.       Грязная подворотня полна полицейских, и первому попавшемуся офицеру Джон показывает удостоверение Лестрейда, представляясь капитаном Скотланд-Ярда. Шерлок опять стащил удостоверение Грега, а Джон стащил его у Шерлока – все по-честному.       – Шерлок, ты уже успел взбесить местных полицейских или еще нет? – над трупом стоит подозрительная тишина – Холмс не озвучивает свои выводы, а стражи порядка только удивленно оглядывают детектива, пока один молодой инспектор не начинает нервно хихикать.       – Хан?.. В кудряшках? Ущипните меня! Ты что, проигрался Боунсу в карты? – смеется тот. – И кто это с тобой? Почему я его не знаю?       Теперь очередь Джона недоуменно смотреть на собравшихся и задаваться вопросом: что здесь происходит? «Хан»? Шерлока с кем-то перепутали?       – Потому, мистер Кирк, что вы его впервые видите, – раздается голос позади них, и Джон вместе с названным Кирком и другими полицейскими резко оборачиваются.       У мужчины – почти идентичное Шерлокову пальто, цепкий прищур одинаковых глаз, один и тот же рост и только прическа отличается – новоприбывший гладко зализан.       – Не может быть! – инспектор Кирк то ли в шоке, то ли в восторге. – Это что, грим? Маскарад? Клон? Давно потерянный в Индии брат-близнец?       – Ничего из этого, Кирк, – фыркает Хан – у них даже голоса похожи! Джон еле останавливает себя от того, чтобы потереть глаза руками.       – Шерлок? – просительно зовет он, и Холмс наконец обращает на них внимание.       – О, Джон! Ну все же банально! Труп сбросили с крыши, в полете он зацепился за пожарную лестницу ступней, и ее оторвало. Если господа полицейские посмотрят вверх, то увидят ботинок на пролете пожарной лестницы, – Шерлок поднимает указательный палец, и полицейские тут же приходят в движение.       – Кто вы такой? Немедленно покиньте место преступления! – но Холмс уже и так шагает от трупа к своей копии.       – Как поживает тетушка Мэриетт? – Шерлок позволяет себе чуть приподнять уголки губ, а Хан улыбается гораздо шире.       – Неплохо. Майкрофт по-прежнему борется с лишним весом?       – Безрезультатно, – кивает Холмс и закатывает глаза. – Джон, ты прогуливал лекции по генетике? Мы – кузены! Прекрати смотреть, как на восьмое чудо света.       – На девятое, я бы сказал, – усмехается Ватсон и подает руку кузену Шерлока. – Джон Ватсон. Коллега вашего брата на детективном поприще.       – Хан Нуньен Сингх, – отвечает тот и на улыбку, и на рукопожатие. – А насчет «чуда» вы мне очень приятно льстите.       Хан задерживает пальцы Джона в своей руке чуть дольше положенного, а тот шалеет от такой мягкой и обволакивающей мимики – вот от Холмса он такую видел в очень редких случаях.       – Детективы? У вас все семейство такое? – подает голос Кирк, и Ватсон готов поспорить, что сейчас услышит Шерлоково коронное «идиоты».       – Приходится, – язвит тот, недовольно поджимая губы. – Потому что как в английской, так и в американской полиции работают одни идиоты!       – Я бы поспорил, Шерлок, – усмехается Хан, подходит к трупу и кладет свой чемоданчик на землю. – Но не буду. Даже если у инспектора Кирка неплохие задатки.       – Хан, ты пытаешься меня обидеть или только оскорбить? – полицейский возмущается не всерьез, все разглядывая кузенов. – И какими бы родственниками вы ни были, а посторонним все равно нельзя здесь быть.       – Я же говорю, идиоты, – цедит Шерлок и тут же взбирается на пожарную лестницу.       – Эй! Куда? – Кирк бросается за ним, а Джон только вздыхает, оставшись на месте – на самолет они наверняка опоздают.       – Мне кажется или у трупа на руке сведенная татуировка? – Ватсон отвлекается от возни наверху и шагает ближе, но не стремится влезать с советами без спроса – за него это уже сделал Шерлок. Просто после стольких совместных дел, ему уже трудно удержаться.       – Ответный комплимент вашей наблюдательности, мистер Ватсон, – Хан снова улыбается и приподнимает левую руку трупа из лужи крови. – Не стесняйтесь. Раз вы помогаете Шерлоку, то Кирк возражать не будет.       – Надеюсь, – Джон возвращает улыбку и присаживается на корточки, рассматривая заинтересовавший шрам. А еще: оторванные пуговицы на рубашке без рукавов и связку ключей, торчащую из кармана потрепанных джинсов. – Странно, что Шерлок не обратил…       – Обратил, Джон, они не важны, – Холмс возвращается так же быстро, как и ушел. – Вот если бы телефон…       – Вот ты шустрый! – его догоняет запыхавшийся инспектор. – На крыше наверняка следов больше…       – Крыша! – восклицает Шерлок в пустоту, снова задирает голову, а потом поспешно уносится к стоящим рядом мусорным бакам.       – Судя по строению тела, парень держал себя в форме. Не думаю, что он бы дал так просто выкинуть себя в окно, – замечает Джон.       – К тому времени он наверняка был или мертв, или глубоко без сознания, как верно отметил Шерлок, – кивает Хан, продолжая осматривать труп, собирать невидимые соринки с его одежды и кожи. – И почему же не с крыши?       – Там ограда со стороны пожарной лестницы, – пожимает плечами доктор и возвращается к руке. – Странно…       – Что же кажется странным вам? – от несвойственного знакомому голосу мягкого тембра у Джона ползут мурашки по спине и кровь приливает к щекам. Кузен Шерлока смотрит заинтересованно и по-доброму.       – Его шрам кажется знакомым… – медленно проговаривает Ватсон, смотря в глаза Хана, но не может сосредоточиться на воспоминании.       – Не вам одному, – Хан поднимается на ноги и тоже задумывается. – Похоже на два изогнутых полумесяца, смотрящих в разные стороны. Такие татуировки наносили наемникам…       – Сари в Афганистане? – продолжает Джон и поднимается следом. – Служили?       Теперь он вглядывается в собеседника более внимательно, справедливо подозревая, что пальто скрывает отличную фигуру бывшего военного. Только такие татуировки были редкостью, и увидеть их мог далеко не каждый даже там.       – Забавно, и вы? – Хан становится рядом с Джоном, а тот прерывисто вздыхает.       – Военный хирург…       – А я думал, у нас новый патологоанатом, – к ним подходит хмурый мужчина, следом за которым тут же появляется Кирк.       – Ленн, ты не поверишь! – сияет полицейский, а когда за его плечом возникает Шерлок, названный «Ленн» хмурится еще сильнее.       – Ага… Теперь их двое. Я смотрю, ты скоро удавишься от радости, Джим, – ворчит он, все еще недоверчиво разглядывая Холмса.       – У Хана, оказывается, есть кузен! – смеется Кирк.       – Который из них? – с сарказмом переспрашивает Ленн, указывая и на Шерлока, и на Джона.       – Не слушайте его, Джон. Злобный доктор Маккой шутит, – Хан притирается ближе и снова завораживающе улыбается.       – Шутит он, когда поджигает трупы, – цедит в отместку доктор не-Джон. – Вы закончили? Я тут с труповозкой.       – Еще полчаса, – отвечает Джим, оборачиваясь к Шерлоку. – Нет, я все еще не могу поверить…       – Во что? – фыркает Ленн. – В то, что идиот?       – В кои-то веки соглашусь, – неожиданно подает голос Холмс, наблюдая за телодвижениями кузена. – Шерлок Холмс.       – Леонард Маккой, – кивает патологоанатом.       – Джеймс Тиберий Кирк, – вмешивается инспектор и ничуть не обижается. – Сами идиоты. Но это наверняка пятый этаж. Или шестой?       – Не хотите проверить лично, инспектор? – Холмс морщится, а Кирк тут же шагает следом за ним ко входу в здание.       – Тиберий? – переспрашивает Джон у Хана, удивляясь имени, но отвечает Маккой.       – И это далеко не самое странное в нем… Коллега? – Джон поспешно представляется и остается ждать Шерлока над трупом, пока специалисты продолжают работу.       А через 15 минут Холмс и Кирк вываливаются из подъезда, жарко споря.       – Нет, это определенно наркотики! – напирает Джим, а Шерлок продолжает строить гримасы.       – И откуда же этот гениальный вывод?       – Интуиция! – упорствует Кирк. – Можем поспорить!       – О, нет, только не это, – вздыхает Джон и торопится напомнить. – Шерлок, наш самолет через 4 часа…       – Я дал им все улики, Джон, но если полиция и здесь не видит очевидного…       – Как, вы уже уезжаете? – встревает Хан, по-прежнему обращаясь к Джону и игнорируя Шерлока. – Мне бы хотелось продолжить знакомство…       На несколько мгновений повисает тишина, наполненная удивленными, заинтересованными и озлобленными взглядами.       – Да и с Шерлоком мы давно не виделись…       – Уверен, вас обоих это не сильно расстроило, – фыркает Леонард, и Джон с ним согласен – на пламенную дружбу не похоже, но этот Хан… что-то в нем есть такое, что заинтриговывает Джона не меньше, чем Шерлока – какой-нибудь серийный маньяк.       – Все больше убеждаюсь в вашей сознательности. Какая редкость, – кивает Холмс, а Ватсон переключается с Хана на друга.       – Шерлок…       – Да, мистер Холмс, я жду, – инспектор Кирк паясничает, притоптывая от нетерпения на месте.       – У убийцы не было сообщников… – Шерлок оборачивается к инспектору, а Джон хмурится.       – Шерлок, так мы не летим в Лондон?       – Ты сказал: у нас 4 часа, думаешь, мне этого времени будет недостаточно? – фыркает Холмс явно обиженно. – В таком случае можешь лететь один.       Ватсон успевает только удивиться этому непонятному раздражению, а Шерлок и инспектор исчезают из переулка, возобновив спор.       – Полагаю, вам, мистер Ватсон, лучше поехать с нами. Лично я от вашей помощи не откажусь, – Хан снова оказывается непозволительно близко, а Джон снова зависает. И только ворчание Маккоя нарушает атмосферу.       – Если только мистер Ватсон не собирается падать в обморок на вскрытии, – Джон улыбается Леонарду и заверяет.       – Не собираюсь. И только если действительно не буду вам мешать.       – Вы этого сделать не сможете, – продолжает криминалист, и теперь уже Маккой странно посматривает на коллегу.       Полицейские заканчивают работу на месте преступления, патологоанатом забирает труп, а Хан с Джоном отправляются в отдел криминалистики.       – Расскажите о вашей работе с Шерлоком, – интересуется Сингх уже в участке. Они спускаются в цокольное помещение по соседству с моргом.       – Зная вашего брата, работа всегда непредсказуемая, – смеется Джон. – Лучше расскажите о вас: при такой внешней схожести и такая внутренняя разница…       – Хотите сказать, что я лучше? – легко флиртует Хан, и Джон отзывчиво краснеет.       – Хочу сказать, что у вас, похоже, нет ни одного намека на социопатию, коей так гордится Шерлок, – усмехается Ватсон и не врет ни в едином слове – это как если бы Шерлок научился заигрывать – не увидишь, не поверишь.       – Мой кузен всегда был несколько резок, – кивает Хан и скользит цепким взглядом по телу Ватсона с головы до ног. – И зачастую сосредотачивался на лишних деталях, не видя всей картины. С тех пор он старается избавиться от этой привычки, но так и не преуспел, как я вижу.       – Вы были близки? – спрашивает Джон, когда они располагаются у криминалистов.       – Мы вместе проводили каждое лето в поместье в Суссексе лет до 12, пока Шерлоку не стало со мной скучно, – рассказывает Хан без напускного сожаления.       – И он так и не понял своей ошибки, – Ватсон отвечает на легкий игривый тон таким же, подстраиваясь под собеседника, всего лишь со внешностью Холмса-младшего. У Джона мурашки уже подобны волнам цунами – просто захватывает дух.       – И не поймет, – отвечает криминалист. – Но я удивлен, что он с вами… вместе работает.       Сингх запинается, считывая реакцию, и Джон послушно кивает.       – Мы искали соседей для совместного съема квартиры, а получилось вот что.       – Знакомая история, – кивает Хан, отвлекаясь от предметных стекол и пакетов с уликами. – Джон, вы не будете возражать, если мы переместимся в вотчину доктора Маккоя? К сожалению, мой микроскоп приказал долго жить…       – Конечно, – соглашается Ватсон и помогает криминалисту перенести материалы.       – Ну что еще? – встречает их недовольный патологоанатом, и Сингх тут же обращает свое внимание на него.       – Дорогой Леонард, поделитесь микроскопом, пожалуйста. Мой не работает… – на эту реплику Маккой только фыркает.       – Можно подумать, тебе когда-то было нужно мое разрешение.       Они устраиваются у дальней стены за большим столом, в то время, как Леонард подготавливает тело ко вскрытию.       – Вы сказали: «знакомая история»? – напоминает Джон некоторое время спустя.       – Да, например, инспектор Кирк тоже живет в соседстве, – усмехается Хан и оборачивается к прозектору. – Но вот его соседство не так… «плодотворно». Не так ли, Леонард?       – Если бы ты не был настолько ленив, а профессор – настолько равнодушен, то Джиму бы не пришлось похищать чужих детективов, – парирует Ленн, разглядывая Джона. – А вы работаете в паре?        – Периодически, – Ватсон отчего-то тушуется, вспоминая, что чаще всего это была его инициатива: Шерлок звал его с собой, чтобы покрасоваться, блеснуть эрудицией и умом, и лишь в редких случаях действительно нуждался в помощи. Даже если итог оказывался более чем удовлетворительным. Даже если сам Холмс признавал, что его общение с полицией при участии Джона стало однозначно комфортнее. Даже если и не думал возражать, когда Майкрофт настоятельно рекомендовал взять Джона вместе с собой в Сан-Франциско.       – И очевидно, только потому, что Шерлок вас недостаточно ценит, доктор Ватсон, – предполагает Хан, а Джон чувствует слабость в животе. Криминалист просто обаятельно льстит, и не подозревает, что Джону такого внимания перепадает очень мало. Незаслуженно, конечно же, но Ватсон не жаловался. Так что он точно не будет отказываться от него сейчас. Пусть и из уст такого же необычного кузена. Еще немного, и этот вечер вообще станет самым неординарным предприятием в его жизни. После вторжения в Афганистан, конечно же.       – Кхм. Так что с татуировкой? – Леонард кашляет, напоминая о себе и деле, и Ватсон снова рассматривает шрамы.       – Это определенно Сари. Наемники редко связываются с наркотиками на постоянной основе, как предположил инспектор, – пожимает плечами Джон. – Возможно, он был из охраны какого-то местного бандита…       – Возможно, – Хан встает рядом с Ватсоном. – На вид шраму около трех лет, можно проверить, кто из бойцов предположительно в это время появился в Калифорнии… А вы, Джон, вернулись из-за ранения?       Сингх снова легко переходит к неформальному обращению, которое Джон уже и не замечает, лишь удивляясь.       – В плечо? – уточняет Хан, и Джон смеется.       – Сразу видно – братья. Не повезет вашему окружению, Хан – с вашей-то дедукцией…       – Вы относитесь к этой науке так?       – Только когда она не относится к работе. Человек склонен не замечать, что на самом деле является проблемой, – кивает Ватсон, а Сингх и Маккой кидают друг на друга острый взгляд. – Например, Шерлоку она помогает раскрывать преступления, а мне мешает обзавестись подружкой…       Доктор смеется, Леонард отворачивается к лотку с инструментами, а криминалист усмехается, предлагая Ватсону вернуться к исследованию улик. А через полчаса предлагает прерваться на кофе и разговор не в компании трупа и его последнего «собеседника».       Сингх действительно поражает Джона. Такое ощущение, что Шерлока, как в древних легендах, уронили в котел с зельем очарования, и получился Хан – Ватсон не может отделаться от ощущения наигранности, но и не может не поддаться действию испускаемых криминалистом феромонов. И Холмс, и Хан – сильные, привлекательные, целеустремленные мужчины, вот только первый эти свои достоинства повсеместно игнорировал, а второй ими уверенно пользовался. И кто такой Джон, чтобы не поддаться искушению? Расслабиться, провести приятный вечер в компании не-Шерлока и при этом еще и плодотворно поработать над раскрытием преступления. Он – всего лишь Джон Ватсон. Хирург, прошедший войну, бывший солдат, уже не первый год сожительствующий с детективом, скромный терапевт городской больницы, который частенько устает от однообразно сопливых носов и очень редко – от Шерлока. Но иногда и это случается. Например, тогда, когда Холмс обиженно надувает губы и игнорирует своего соседа и «напарника» без видимой на то причины.       Джон украдкой вздыхает, привыкает и к этому и предпочитает не обижаться в ответ, а сублимировать не озвученные претензии приятной беседой с его кузеном. Надеяться на что-то в отношении Шерлока, он давно перестал. Как больные неизлечимой болезнью, в конце концов, смиряются с близким летальным исходом.       Они возвращаются со стаканчиком кофе для Леонарда, а еще через несколько минут в морге появляются Шерлок и инспектор Кирк.       – Где его второй ботинок? Тот, который застрял на лестнице, – Холмс оглядывается на Хана, и тот кивает на стол с микроскопом, поясняя.       – На нем кирпичная крошка, засохшая краска и несколько рыбьих чешуек, прилипших к подошве. Очевидно, со склада в порту, с которого вы только что вернулись.       – Вернулись, – откликается инспектор, подтверждая догадку. – Боунс, ты не поверишь! Мы нашли логово Брауна! Накрыли их всех разом!       – Тебе-то и не поверю? – бурчит Маккой.       – Его убил не этот мелкий наркоторговец. Я повторяю уже не раз, – Шерлок закатывает глаза. – Кто-то другой. Сокамерник, сослуживец, муж его любовницы – версий будет меньше, если грязь на его ботинках будет отличаться.       – Да, ты говорил… Ой, – Кирк вдруг бледнеет и хватается за бок.       – Джим? – патологоанатом реагирует мгновенно, подхватывая оседающего на пол друга. У которого под курткой оказывается ножевая рана и довольно опасное кровотечение. – Какого?       – Медики предлагали ему помощь, но он отказался, – отзывается Шерлок, не оглядываясь от микроскопа, и Джон сжимает зубы от злости – самое время притворяться равнодушными.       – Разговор нужно было начинать с этого, Шерлок, – Ватсон шагает к Маккою, помогает поднять и уложить инспектора на кушетку.       – Или с чашки кофе, – бурчит Холмс предметному стеклу, но Джон уже не слушает, тоже осматривая рану Кирка.       – Да ничего, Ленн, все в порядке… – бормочет офицер, а Маккой только сжимает кулаки, рычит, и Джон успевает раньше гневной отповеди.       – Действительно, не так страшно, как могло бы. Зашьем, коллега? – он улыбается Леонарду и тот срывается.       – Здесь морг, а не госпиталь, Джим! И я – патологоанатом, и шью, черт тебя побери, только трупы! Какого хрена ты пытаешься им стать?! – он гремит инструментами: иглами, шприцами, скальпелями и ножницами, выплескивая тревогу за друга, но и подготавливаясь к будущей «операции». – Мне надоело тебя штопать!       – Позволите сделать это мне? – Джон переключает внимание разгневанного Маккоя на себя и одевает латексные перчатки.       – Правда? Спасибо… – выдыхает Кирк Ватсону. – А то Ленн в прошлый раз обещал… мне еще рот зашить и ноги… одну к другой…       – И сделаю это! – вновь обещает Леонард, но за дело берется сам, позволяя Джону ассистировать.       Инспектора обкалывают обезболивающим и быстро зашивают в две руки – очевидно, Джим не рассчитал свои силы, и когда рана стала доставлять ощутимые неудобства, решил вновь положиться на помощь друга.       – Убийца – пьяный сосед по этажу. Когда наш будущий труп пришел к нему, то получил удар битой по голове и потерял сознание. Идиот-сосед посчитал его мертвым и выбросил в окно, придумав своим крошечным мозгом такую никудышную инсценировку самоубийства, – Шерлок отрывается от предметных стекол и констатирует.       – Какой информативный ботинок… – бросает Джон в ответ, не отрываясь от чужого тела.       – Да, – довольно соглашается Холмс. – Убитый умудрился наступить во рвоту своего соседа. Содержание продуктов распада алкоголя в которой зашкаливает.       – Недурно, – кивает Маккой и на выводы Шерлока, и на заключительные стежки Джона, а потом достает телефон. – Сулу, бери Чехова и бегом ко мне. Наш ненаглядный инспектор опять напоролся на нож. Везите его домой и не выпускайте из постели. Я доложусь Пайку и приеду, как только закончу у себя.       Очень скоро в морге появляются полицейские и уводят Джима, а Маккой с остервенением закуривает.       – И так каждый раз… Уволюсь нахрен, – ворчит тот, а Джон улыбается.       – Боюсь, тогда у инспектора и правда будет мало шансов не попасть на ваш стол, – он подает Маккою остывший кофе и легко сжимает чужое плечо.       – Джон, мы, кажется, опаздывали на самолет, – напоминает Шерлок, и тот улыбается и ему, но уже совершенно иначе.       – Опаздывал ты, а я всегда успею.       Холмс хмурится, пытаясь разгадать пассаж Ватсона, а в разговор вступает Хан.       – Действительно, великолепная работа, Джон. Леонард, обычно, больше ругается и угрожает хирургическими расправами, чем лечит нашего друга, а в этот раз, благодаря вам, управился в рекордные сроки, – Сингх снова льстит, а Джон снова смущается. – Но на самолет вы и правда успеваете, раз Шерлок уже раскрыл это дело. Обменяемся адресами электронной почты на прощание? Мне бы не хотелось, чтобы наше знакомство стало мимолетным.       – Конечно, – кивает Ватсон и пишет адрес на первой попавшейся бумажке.       – Привет тетушке, – бросает Шерлок в дверях и уходит, не дожидаясь Джона.       – Привет Майкрофту, – летит ему в ответ.              ***       Почти весь многочасовой перелет Шерлок молчит, притворяясь спящим. Джон ему ни капли не верит, но и разговор заводить не стремится. Он немного дремлет, перекусывает поданой курицей, а остаток пути неторопливо набрасывает описание дела в Сан-Франциско – внезапное, а не то, ради которого он сопровождал младшего Холмса по просьбе старшего – правительственные дела такие «правительственные».       Джон задумывается над тем, стоит ли упоминать новых знакомых в блоге и решает спросить об этом у Хана по прилету. А потом размышляет, как поточнее описать кузена Шерлока.       – Двуличный и назойливый лжец, – ворчит Холмс, не открывая глаз, и Джон усмехается.       – Ты поэтому перестал приезжать к нему на лето в Суссекс?       – Потому что он – идиот,– Шерлок демонстративно отворачивается, а Ватсон решает, что Сингх будет не против «засветиться» в чужом персональном блоге.       И оказывает прав: уже через два дня в дневнике Джона – очерк под названием: «Полеты наяву». И десяток комментариев от разных пользователей, среди которых есть новички с никами: «Bones_MK», «chexov_rules», «BotanicSolo», «GoldenCaptain» и «JH_Khan». Ватсон зачитывается увлекательной дискуссией, разгоревшейся между теми и «старожилами», отвечает на несколько личных сообщений и напрочь игнорирует Холмса, который продолжает то ли обижаться, то ли хандрить оттого, что последнее дело оказалось настолько легким, что даже не заставило его опоздать на самолет.       – Так какой он, твой кузен? – спрашивает Ватсон после первого из очередных скрипичных «концертов Скуки».       – Я уже говорил.       – Да, а еще? – настаивает Джон.       – Этого более чем достаточно, – резко отвечает Шерлок и снова надувается как мышь на крупу.       – Ясно, – тянет доктор. – Спрошу у Майкрофта.       – Делай, что хочешь! – рычит детектив, а Джон вместо старшего Холмса набирает Грегори – должно же у того что-то найтись на такой вот случай.       Конечно же, находится, и всю следующую неделю мозг Шерлока занят новым расследованием, а Ватсон разрывается между работой в больнице, помощью детективу и перепиской с Ханом – как тот и обещал, он намерен поддерживать общение с другом своего кузена. Зачем только? Джону приятно внимание, но он подозревает, что Хан делает это исключительно из-за Холмса, а не ради доктора-почти-сослуживца. Но чем бы это ни было, Джону нравится.       Нравится, когда от человека с хорошо знакомой внешностью он слышит комплименты, шутки, ни к чему не обязывающий флирт, а не – ультимативные просьбы подать телефон, претензии к людской глупости или, в большинстве случаев, угрюмое молчание. Как если бы самая смелая мечта бывшего военного доктора однажды сбылась.       В самом начале Джон это даже не замечает – замечают другие, а он только отрицает, когда окружающие предполагают в нем и Шерлоке пару. Предполагают отношения между ними. Ну какие между ними могут быть отношения, кроме соседских? Но посторонний взгляд видит совсем другое, а Джон не замечает, что очень скоро отрицать эти «отношения» хочется все меньше. Этих самых отношений хочется. Но Шерлок любую возможность отмел сразу, а потом и Джона лишил всяких надежд с девушками – столько пощечин Ватсон не получал даже в бытность свою молоденьким и любвеобильным студентом-медиком. А все наблюдательность Холмса, которая не оставила никому из них и шанса.       И вот тогда Джону наконец пришлось заметить «то самое», признаться самому себе и научиться мимикрировать: он хотел отношений, и раз уж Холмс лишил его возможности заводить их с другими, то у доктора просто не было другого выхода, кроме как безнадежно влюбиться в своего соседа. Безответно. Бесповоротно. А потом мучиться столько, сколько сможет.       Но кто же знал, что у детектива есть такой брат? Нет, не такой, а такой – двоюродный, в Америке и само очарование. Да хоть седьмая вода на киселе и в Антарктике, но Хан, безусловно, дал бы ему 99 очков форы. Джону теперь действительно только вздыхать остается и находить слабое, но приятное утешение в интернет-переписке с чужим кузеном.       – Что смешного в вечерних новостях? – Шерлок снова скучает и на этот раз спасается от безделья просмотром телепередач. А Ватсон только слушает в пол-уха, набирая сообщение в мессенджере на ноутбуке, и не осознает, что улыбается в процессе.       – Ничего. Хан рассказывает забавные случаи из их расследований, – отвечает Джон и слышит в ответ недовольное сопение.       – О, теперь ты будешь писать о том, как работает глупая американская полиция? – заявляет детектив, а Ватсон отрывается от монитора и удивленно взирает на Холмса.       – Во-первых, не глупая, во-вторых, твоему кузену понравился мой стиль изложения, в-третьих, почему бы и нет, а в-четвертых, с чего ты это взял?       – Ни с чего, – отрезает Шерлок, поворачивается на диване лицом к спинке и протягивает руку назад. – Джон, подай телефон.       – Что произошло между тобой и Ханом, раз ты не хочешь, чтобы я с ним общался? При первой встрече я не заметил между вами особой вражды, или она у вас в генах, как в случае с Майкрофтом? Будь добр, повернись обратно и возьми телефон сам – он за твоей спиной на столике, – парирует Ватсон.       – Майкрофт ненамного, но лучше, – продолжает ворчать Шерлок и трясет рукой. – Джо-о-он…       – Жаль, что он убрал прослушку из нашей квартиры – на слово он мне не поверит: ты и похвалил родного брата,– усмехается доктор. – Нет, сам повернись.       – Родного же, – слышится в ответ, и Джон опять удивляется.       – Так дело в этом? Шерлок, ты меня уже достаточно заинтриговал…       – Дело ни в чем! – восклицает Холмс, взвивается на ноги, подхватывает телефон и поспешно ретируется в свою спальню. – Просто прекрати с ним общаться!       Ватсон удивляется еще немного, но и Хан, и Майкрофт на все завуалированные вопросы отвечают бессодержательно и никак не проясняют неожиданную злость Шерлока – отношения между кузенами всегда были ровные. Хоть и не совсем приятельские, но и без крупномасштабных конфликтов. И Джон решает не зацикливаться – его этот похожий и одновременно не похожий мужчина просто манит своей непохожестью. Манерой речи, тонким юмором, обходительным обращением… Так, что доктор совсем скоро забывает о разнице в часовых поясах, а утром, несмотря на малое количество сна, всегда в приподнятом настроении.       Так продолжается целый месяц – и так Джон почти убеждает себя, что общения по переписке ему будет достаточно. Что эта своеобразная «отдушина» будет достаточной для того, чтобы доктор прекратил задыхаться от своих нереализованных чувств к Шерлоку.       Он знает, что это – самообман, но он ему нравится. Не нравятся ему осторожные замечания Грега, когда на очередном месте преступления тот шепчет чуть ли не на ухо.       – Джон, сделай что-нибудь. Такого не было даже до его знакомства с тобой. Еще немного, и Андерсон убьет его с особой жестокостью.       – Грег, что ты хочешь, чтобы я сделал? Я не знаю, на что он злится, а на все вопросы он отмалчивается, – пожимает плечами Ватсон, слыша разгорающуюся перепалку между детективом и криминалистом – ему действительно скоро придется вмешаться.       – Он тебя ревнует к своему кузену, как ты не понимаешь? – еще тише и еще весомее шепчет инспектор, а у Джона нервно дергается веко.       – Да с чего ты взял?..       – Это – слова Майкрофта, – одергивает его Лестрейд, сжимая за руку. – И я склонен ему верить. Поговори с Шерлоком, Джон. Я не просто так опасаюсь за психическое здоровье своих подчиненных. Ты посмотри, Донован сейчас снимет туфлю и кинется на него со шпилькой. Если не с табельным…       Ватсон слушается и тут же шагает к детективу, но Холмс уже умолкает, заметив новую улику, а потом и вовсе по привычке стремительно покидает место преступления, следуя за своими дедуктивными выводами.       И разговора опять не случается. Вместо этого Джон размышляет о симпозиуме терапевтов в Сакраменто – почему бы и нет? Много интересных тем, докладов и исследований – главный врач предлагал уже давно и просил присоединиться к еще трем терапевтам из других клиник; да и от Сакраменто до Сан-Фран – рукой подать. Почему бы Джону и Хану не встретиться вновь? Может быть, на этот раз его чувства найдут ответ? Бесполезно спрашивать – Ватсон давно не обнадеживается и прекрасно понимает, что это – всего лишь замена. Какой бы привлекательной она ни была. Быть отвергнутым еще и кузеном Джону вовсе не хочется, но когда кто-то внимал его желаниям?       Хан приглашает сам. Наверняка выясняет о съезде врачей и предлагает встретиться. Доктор корит себя за наивность, но все равно желает обманываться ответным желанием, и снова не следит за своим лицом.       – Что на этот раз? Он рассказывает тебе, как однажды поймал таксиста-маньяка? – Шерлок ерничает, и Джон давится утренним кофе, чудом спасая ноутбук от «душа».       – Что? Господи, Шерлок, заканчивай уже этот цирк! Меня отправляют на симпозиум терапевтов в Сакраменто, и Хан предлагает встретиться. Можешь не объяснять свое к нему отношение, я все равно туда полечу, – жестко отвечает Ватсон. Даже его безграничному терпению однажды приходит конец. – Или расскажи, чем он так тебе насолил, или я соглашусь с Майкрофтом в том, что ты ревнуешь. Непонятно только кого: его или меня? Или еще кого-то?       Холмс щурится, сжимает губы, молчит, а Джон, честно выждав целых две минуты, поднимается из-за стола и твердо шагает в гостиную.       – Отлично. В таком случае, прекрати лезть в мою личную жизнь и в мое общение с друзьями, – подытоживает он, а Шерлок догоняет его в два шага.       – Когда это он стал тебе другом? – детектив хватает его за рукав и разворачивает лицом к себе.       – Может быть, когда честно отвечал на мои вопросы, а не отмалчивался? – резонно замечает Джон.       – И сколько еще ты будешь с ним общаться? Тебе нечего делать на этом симпозиуме. Не езди!       – Назови хоть одну причину, по которой я не должен этого делать? – упорствует доктор, складывая руки на груди, и Холмс опять замолкает, а потом отчего-то стремительно алеет ушами.       – Шерлок? – Джон пугается такой реакции. Возможности того, что какие-то из его предположений могли быть уместны. – Это и правда… ревность?       – Нет! – продолжает отрицать Холмс. – Ты просто не полетишь. Ты нужен мне здесь.       – И зачем же? – добиться чего-то от Шерлока всегда было непросто, но сейчас Джон намерен не отступать, пока не услышит хотя бы одно внятное слово. – Причина, Шерлок. И не говори про расследования – с ними ты и без меня справляешься. На последнее ты меня даже не позвал!       – Конечно! Ведь ты же был так занят перепиской с этим… – Холмс взрывается и тут же умолкает.       Но смотрит прямо в глаза, а потом, как будто решившись, шагает вплотную, и Ватсон оказывается в крепких объятиях детектива.       – Не езди, – повторяет тот и сжимает крепче.       – Словами, Шерлок, – Джону кажется, что он все еще спит – это Хан его обнимает во сне, а Шерлок Холмс, высокоактивный социопат с достаточно выраженной гаптофобией – ворчит на диване и требует принести ему скрипку. И ему придется очень постараться, чтобы разубедить в этом доктора. – Все, что ты сейчас чувствуешь. Словами.       – Не хочу… чтобы ты думал о ком-то, кроме меня, – послушно отзывается тот.       – Я много о ком думаю, ты знаешь. Почему именно он?       – Не хочу, чтобы ты думал о… потенциальном партнере, – Джон даже слышит это смущение, но не собирается сдаваться легко – у него слишком давно нет никаких надежд.       – Ты забываешь, Шерлок, что мне, в отличие от тебя, мало одной работы в качестве партнера.       – Знаю, – отвечает Холмс. – Полагаю, теперь… мне тоже.       Ватсон фыркает куда-то ему в плечо и чувствует, как под ногами разверзается пропасть – ощущение полета слишком явственное – определенно, как во сне.       – Значит, так и будешь молчать? – слабо улыбается Ватсон, а Шерлок отодвигается немного, чтобы заглянуть в глаза.       – Ты все равно предпочтешь действие, – отвечает тот, а потом наклоняется и целует Джона в губы. Информативно, ничего не скажешь.       Целует яростно, страстно, немного неуклюже, но весьма доходчиво. Ватсон торопеет на пару секунд, а потом отвечает – нет, это точно сон. Или Хан прилетел в Лондон в кудрявом парике. Так или иначе, доктору все равно нравится. До такой степени, что он достаточно быстро начинает задыхаться и от страсти, и от невозможности происходящего.       – Хорошо, но я не полечу только для того, чтобы научить тебя этим… «действиям», – говорит он, и Холмс многозначительно хмыкает, соглашаясь.       А Джону и на пороге Рая такое бы не пригрезилось, но наяву это все слишком эфемерно и сладко. И поэтому он хочет верить, что никогда не очнется от этого сна. Или – что этот сон никогда не станет кошмаром.              ***       – Доброе утро, мистер Маккой, – этот голос он узнал бы из тысячи. Равно как и бульканье Джима простреленным легким.       – Утро, начинающееся с трупа, доброе только в одном случае – если этот труп – твой, – ехидничает Леонард. – Но Джим привез мне офисного клерка, так что утро – не доброе.       – Всегда знал, что ты меня любишь, – приторно-сладко улыбается Хан. До зубовного скрежета.       – Ага, чуть больше, чем нынешнего президента и Гиппократа. Вместе взятых, – отвечает Маккой, тщетно надеясь отделаться от назойливого собеседника поскорее.       – Отлично, – а Сингха, похоже, все устраивает. – Тогда на нашем первом свидании будут французская кухня, белое вино и красные розы.       – Кофе из автомата с цианистым калием и кактус на твоем рабочем стуле, – не соглашается Леонард, а криминалист оскаливается еще шире.       – Тогда ты просто обязан на мне жениться.       – Перебьешься, – патологоанатом торопится скрыться в трепетно ненавидимом морге, но Хан шагает следом.       – Ты разбиваешь мне сердце, Леонард.       – Ты даже не представляешь, с каким удовольствием, – рычит Маккой. – Что еще тебе здесь надо, кроме моих руки и сердца?       – Твой микроскоп? – предполагает Сингх со смешком, и прозектор снова негодует. – Новый мне так и не предоставили.       – Не мои проблемы.       – Да, проблемы нашего дорогого инспектора Кирка – это ведь ему нужна идентификация отпечатков пальцев с офисных стульев, – скалится Сингх, и Маккою приходится только махнуть рукой – переспорить Хана даже Джим иногда не мог – куда там простому патологоанатому.       – Должен будешь.       – Я уже предложил тебе себя в безраздельное пользование на правах супруга, но ты же отказываешься, – деланно сокрушается криминалист.       – И даром не надо. Сдам микроскоп в аренду под бешенные проценты, – Леонард уже не понимает, для чего продолжает препирательства, но они – всяко лучше трупов с ножками от стульев в спине.       – Не замечал за тобой меркантильности…       – А еще – криминалист, – фыркает Боунс и принимается за отчеты. Сингх снова проведет целый день в вотчине мертвецов и снова порядком выбесит Леонарда. Однажды – до фатальных последствий.       Хана хватает на 40 минут тишины, а потом от его рабочего стола слышится довольный смешок.       – Наш дорогой Джон написал новый рассказ в своем блоге. Весьма интересное убийство.       – Твой – дорогой, – бросает Леонард и предупреждает. – Не вздумай спойлерить – я еще не читал.       – Мой – несомненно, – довольно соглашается криминалист, а Маккой оборачивается через плечо, чтобы посмотреть на оскаленную физиономию, уткнувшуюся в телефон. – Джон – абсолютно неординарный человек. А Шерлок – действительно слепой идиот, раз до сих пор этого не видит.       – Зато ты – зрячий, – ехидничает Леонард. – Но даже и тогда, Холмс поумнее тебя будет.       – Это в чем же? – Сингх отрывается от экрана и смотрит заинтересованно и внимательно.       – В том, что не скрывает свою мизантропию, – предполагает прозектор. – И не заменяет ее двуличием, в отличии от некоторых.       – Это – камень в мой огород или в свой? И не мизантропия, а высокоактивная социопатия, – поправляет Хан, снова расплываясь в акульей улыбке.       – И то, и другое, и как корабль не назови… – отмахивается Боунс. Зачем они вообще это обсуждают?       – Не знал, что ты настолько самокритичен, – доносится в ответ, и Маккой продолжает поддерживать бессмысленные прения.       – Идеальных людей не бывает.       – Отчего же? Джон – идеален. Терпеть Шерлока столько лет каждый день могут только ангелы, – усмехается Хан.       – Посмотрел бы, как этот «ангел» справился бы с Джимом, – Маккой в ответ абсолютно не разделяет чужого восхищения.       – Легко, – уверенно отзывается криминалист. – Если ты не заметил, то наш дорогой инспектор без сомнений доверился его рукам, когда вы его тут зашивали. Уверен, что они оказались бы в одной постели через три дня, через месяц в какой-нибудь церкви, а через год обзавелись бы щеночком. Или даже ребенком.       Леонард на такие заявления может только удивленно вытаращить глаза.       – Тебя настолько волнует чужая личная жизнь?       – Только своя – такими ценными «кадрами», как Джон Ватсон, я не разбрасываюсь, – теперь улыбка Сингха мечтательная, и Леонарда стремительно тянет к унитазу – избавиться от дрянного кофе в своем желудке.       – Флаг в руки. Я сяду в сторонке, возьму попкорн и буду болеть за Холмса, – отвечает Маккой.       – И опять – Леонард, ты разбиваешь мне сердце, – притворно печалится криминалист. – Мог бы хоть раз поддержать друга, посочувствовать и помочь.       – Во-первых, не друга, а во-вторых, в чем помочь? В том, как кадрить мужиков? Это к Джиму – он в этом спец.       – Да? Ты видел его в действии или на личном опыте проверено? – и опять Хан то ли все еще шутит, то ли спрашивает абсолютно всерьез. Раз не хочет говорить прямо, то и Леонард отвечать не будет.       – А вот это – уже не твое дело, – усмехается Маккой и возвращается к своим бумагам.       А еще через неделю Сингх снова появляется в морге – на этот раз с двумя стаканчиками кофе в качестве платы за пользование чужой техникой.       – Не смотри так, в одном из них – виски даже более шотландский, чем наш баллистик Скотт.       – В котором? – Леонард видит отражение своего жадного блеска в глазах Сингха.       – В этом, – ухмыляется Хан, протягивая один, а когда слышит довольное урчание, снова утыкается в телефон.       – Что на этот раз в его блоге? – патологоанатом расслабляется и даже позволяет себе не ехидничать.       – Поездка в Дувр еще не окончена, – кивает Хан. – Ты опять не следишь за новостями? В наших, между прочим, тоже есть кое-что интересное.       – Например? – лениво интересуется Маккой, игнорируя подколку.       – Например, симпозиум терапевтов в Сакраменто, – информирует криминалист. – Сможешь достать мне приглашение по своим «врачебным» связям? Я хочу пригласить Джона.       Леонард оставляет стаканчик и удивленно оглядывается на Хана. Что было в этом кофе, раз у него начались слуховые галлюцинации?       – Только если ты убьешь кого-нибудь из медицинских светил, а Холмс приедет расследовать это дело вместе с Ватсоном, – иногда бесполезно пытаться понять, проще подыгрывать.       – То есть, я должен кем-то пожертвовать, чтобы устроить и свою, и твою личную жизнь? – Хан скалится и ерничает почти с восторгом. – Легко.       – То есть, ты должен попросить меня достать два приглашения, пригласить Холмса заодно и не лезть в мою личную жизнь. Она тут ни при чем, – отнекивается патологоанатом. – Просто я уже сплю и вижу, как бы пообщаться с кем-нибудь, имеющим твою внешность, но абсолютно адекватные мозги.       – Уверен, что спишь и видишь именно это? – ухмылка на лице криминалиста застывает, а стаканчик кофе опасно кренится в крепких пальцах.       – Почему нет? Холмс был со мной солидарен в том, что все люди – идиоты. Нынче такая «мизантропия» – редкость, – Маккой отчего-то чувствует привычное раздражение, а его приподнятое настроение исчезает так же быстро, как меняется настроение Хана.       – Значит, не поможешь? – Сингх прищуривается, продолжая тренировать лицевые мышцы на растяжимость.       – А зачем? Я тут вспомнил, что совсем скоро намечается симпозиум патологоанатомов в Лондоне – вот и повидаюсь с Холмсом. А нашему любимому Джону могу передать магнитик в качестве подарка от тебя, – и уж точно Леонард не знает, откуда взялся этот приступ исступленного ехидства – наверное, это проделки глупых намеков Хана.       Намеков, которые навязли на зубах Маккоя подобно терпкой патоке. Ни дня не проходило, чтобы криминалист не появился на глаза и не съязвил по поводу и без. И далеко не всегда эти намеки были непрозрачными – чаще Леонард просто не вслушивался в «белый шум», идущий от Сингха – по делу там было очень мало. И уж тем более он не задумывался о том, делает ли это криминалист с какой-либо целью или просто мается от скуки. В любом случае, толку никакого. Больше – раздражения, не метафорической головной боли и откровенного непонимания мотивов Хана. Гений криминалистики ни разу не сказал прямо, чего хочет – в его словах не было ничего, кроме вот этой двусмысленности везде и во всем, и какова же была радость Маккоя, когда кузен этого притворщика оказался гораздо честнее. Всего пара фраз, десяток поразительных дедуктивных выводов, несколько констатаций чужих умственных способностей, и Леонард действительно готов сорваться за океан, чтобы еще раз встретиться. Ведь чертов «мертвячий» симпозиум действительно будет, а Маккою действительно придется лететь и представлять на нем американское судебное прозекторство. И скрасит его только возможность встретиться с Шерлоком. Ну и с Ватсоном заодно – рассказы «коллеги» быстро обрели популярность в их участке. Неизвестно, с какой только стати.       – Подарок? – переспрашивает Хан и шагает к Леонарду непозволительно близко. – Согласен. Только этим подарком будет не магнитик, и не труп медицинского светила, а твой.       – Чего? – патологоанатом шокировано отодвигается, но криминалист быстро загоняет его в угол между кушеткой и рабочим столом, продолжая наступать.       – Того самого, дорогой Леонард, того самого, – обещает Сингх елейным голосом. – Намекаешь тебе, намекаешь, но ты и открытого текста понять не можешь. Значит, придется угрожать: попробуешь приблизиться к Холмсу, и я убью тебя таким изощренным способом, что ни Джим, ни Шерлок никогда не раскроют это дело и не докажут мою виновность. Если Кирка я еще могу терпеть, то упоминать других мужчин в моем присутствии не советую…       Хан нависает над ним, как нож гильотины, дышит горячо на ухо и теплой ладонью удерживает шею. И Маккою нужная целая минута, чтобы осознать услышанное.       – Чего? Хан, твой кузен – отличный парень, а твои юмористические скабрезности уже достали, – он пытается его оттолкнуть, но вместо этого оказывается завален на кушетку и прижат крепким телом.       – У нас с Шерлоком есть только одно сходство – мы оба не умеем шутить, – Сингх снова пародирует змея-искусителя, вылизывая чужую ушную раковину.       – То есть… – Маккой что есть сил упирается в нависшую грудную клетку. – Ты и правда звал меня на свидание?       – И замуж, представь себе, тоже, – ехидничает Хан, пристально глядя в глаза. – И мне действительно надоело слушать твои восторги Шерлоком.       Сингх снова наклоняется и теперь кусает Леонарда за нижнюю губу – не сильно, но интимно и возбуждающе, и вот теперь Боунс упал бы в обморок, если бы уже не лежал.       – Пусти! – он уже готов ударить, и криминалист, предвидя это, захватывает его запястья в железные тиски своих пальцев.       – Я не соврал тебе ни в слове, – он тяжело дышит и часто проводит языком по губам. – И отрицательный ответ навряд ли приму.       – Это принуждение, угроза или уже насилие? – патологоанатом хмурится, ерзает под мужчиной, пытаясь выбраться, а тот смягчается и предвкушающе улыбается.       – Я предлагаю тебе расслабиться и получать удовольствие, – томно шепчет Хан и, прежде, чем Леонард успевает возмутиться, затыкает его поцелуем.       А Маккой и не знает, что сказать. Кроме нецензурного, конечно же. У Хана? К нему? Чувства? Давно ли байки полицейского участка про криминалиста и патологоанатома стали правдой? Как такое вообще возможно? А потом Леонард вспоминает все те байки, шуточки и неправдоподобные сплетни, которые ходили из уст в уста, и не знает, плакать ему или смеяться. Во-первых, инициатором всей той небывальщины наверняка был сам Сингх, во-вторых, даже Джим, наслушавшись, с половиной согласился и только после этого стал воспринимать острого на язык офицера как квалифицированного специалиста, тогда как в начале знакомства терпеть не мог, а в-третьих… Леонард что, не очень-то и против такого развития событий? А черт его знает! Хан же был просто как хренов греческий Аполлон, умен, язвителен и работал так, что комар носа не подточит. А уж сколько литров кофе они выпили вместе с самим Маккоем, работая в паре или помогая «по-соседски» не знает никто. Боунс, может, и не решится пока доверить ему свою жизнь в какой-нибудь гипотетической заварушке, но вполне может себе позволить провести с ним время. Ко взаимному удовольствию.       Как только мысль формируется окончательно и проскальзывает в сознание, Леонард начинает отвечать на истовые лобзания, а Сингх тут же отрывается от его рта.       – Если ты надеешься, что отделаешься ничего не значащим периодическим перепихоном, то ошибаешься, – предупреждает он, всем телом потираясь о Боунса, заводя и заводясь до предела. – Я хочу тебя в безраздельное пользование и обязательно навсегда.       – Это ты мне так сейчас в любви признался? – фыркает Маккой, и Хан возвращает улыбку.       – В большой и светлой, как статуя Свободы.       – Тогда смею уведомить тебя о том, что не сплю с ухажерами на первом свидании. Особенно, когда это – нифига не свидание, – брыкается патологоанатом. – Слезь с меня, увалень! Правильно Джим говорил: ты еще тот ублюдок!       – Надо укоротить инспектору язык, – Хан хмыкает себе под нос, но действительно освобождает Маккоя, усаживаясь на кушетке. – Целуешься хотя бы?       – Что? – Леонард на миг теряется, все еще возбужденный и не пришедший в себя от такого стремительного развития событий.       – Целуетесь ли вы на первых свиданиях, мистер Маккой? – послушно повторяет Сингх, опираясь на чужое плечо и снова заглядывая в глаза с жадным интересом.       – Так то – на свиданиях… – Боунс продолжает гнуть свою линию, а Сингх снова гладит его щеки, скользит дыханием и пожирает лицо бедного, ни в чем не повинного прозектора голодным взглядом.       – Обещаю исправиться за небольшой аванс, – Маккой собирается возразить, что тот и так уже перешел все границы дозволенного, но на этот раз поцелуй – чувственный, неторопливый и отчасти просящий.       И вот после него Леонард точно не сможет сразу и категорично отказать. Из тех же баек, сплетен, пересудов и собственной реакции на криминалиста он знал, что Хан Нуньен Сингх всегда отвечал за свои слова – и за ложь, и за правду. А раз Маккой уверен, что сможет призвать его к ответу, в случае чего, то попробовать можно. Только осторожно, вдумчиво и только на своих условиях – Хан всегда был категоричен в своих желаниях, суждениях и выводах. Диктовать свои правила он ему не позволит. Уж точно не те, как следует любить Леонарда Горацио Маккоя.              ***       – Что на этот раз? – вздыхает Леонард и присаживается рядом с Джимом на не самый чистый пол лестничной клетки. Предполагать он не берется: в прошлый раз был сгинувший в каньоне добротный Харлей, в позапрошлый – мертвый младенец в мусорном баке, еще раньше – закончившийся безвозвратно в желудке самого же инспектора раритетный виски. С Джимовой импульсивностью и скачками настроения – предполагать – бесполезное дело.       – Он мне отказал, Ленн, – пьяно стонет Кирк и передает бутылку Маккою – ясно ключи от квартиры он опять потерял. – Окончательно и бесповоротно.       – Кто? Чехов? – морщится Леонард, больше всего раздражаясь, когда дорогой друг возводит неудачи на личном фронте в степень.       – Хренов Спок! – ругается Джим и тут же хихикает. – А Павел… Малыш просто замечательный…       – Раз он такой замечательный, то шел бы плакаться и ночевать к нему, – резонно замечает патологоанатом. – Утешился бы там…       – Нет! Ты не понимаешь… – Кирк бодает его плечо головой, а потом взмахивает руками, рисуя в воздухе ему одному понятные силуэты. – Павел… он же такой… милый, наивный, добрый, кудрявый ангелочек… А хренов Спок…       – Отмороженный ублюдок, – продолжает Леонард за замолчавшим полицейским. – Джим, я, блядь, угадаю эту мелодию без нот – ты мне все уши про своего гоблина прожужжал, можешь не повторяться. Что на этот раз конкретно?       – Так я и говорю! – Кирк разворачивается к Маккою и смотрит глазами побитой собаки. – Он мне отказал… Я к нему со всей душой, а он…       – Вот уж горе, – ворчит Леонард, поднимает друга на ноги и тащит в свою квартиру. Пить, слушать пьяную несуразицу и жалеть, что отказался от «чашки кофе» в квартире Хана, когда тот приглашал.       Больше, чем Джима-инспектора, его знали как ловеласа, обольстителя и гения флирта. Не чета тому же Сингху – у Кирка это получалось абсолютно непринужденно и искренне. Хотя бы потому, что Джим действительно хотел всех тех, кому обворожительно улыбался. Но и осечки у этого гения тоже периодически случались. Последней стал профессор лингвистики в местном университете и по совместительству сосед по квартире любвеобильного полицейского. И не просто осечкой – камнем преткновения.       Сначала Джим пустил в ход свой стандартный набор, потом спорил на него с патрульными, потом водил на общую жилплощадь столько мужчин и женщин, что позавидовала бы любая куртизанка, а потом намекал настолько непрозрачно, что чуть не купил кольцо – его соседу-профессору было абсолютно фиолетово на то, что тот творил. Оказывается, теперь и разговор на чистоту не подействовал никоим образом – со Споком Джимовы чары отчего-то не работали.       Леонард выслушивает бессвязный пьяный лепет о том, что профессор – «островок тишины и спокойствия в безумном мире их покорного слуги», затем Кирк паясничает, говоря, что «друг Боунс “засиделся в девках” и давно уже должен ночевать у этого “ладно-не-противного-Хана”» и опять умиляется прическе их молодого компьютерного гения Чехова. Абсолютный бред – в который раз убеждается Маккой и укладывает Джима спать. Эка невидаль – бесподобному Кирку отказали! Переживет, не конец света.       Но совсем скоро патологоанатому перестает так казаться. Джим, конечно, проспался, поныл для проформы еще немного, а потом начал медленно и методично чахнуть. Неделя за неделей с периодичностью в 5-7 дней посиделки под дверью квартиры Маккоя повторялись, а сам Леонард начал подозревать страшное – Джим влюбился. И явно не так, как в очередного партнера на ночь – резко, страстно, феерично и горячо, а совершенно по-идиотски – как в партнера на несколько ближайших десятилетий, как в родственную душу, как в принца из сказки и как в «единственный островок тишины и спокойствия в этом безумном мире».       Леонард долго не мог поверить своим глазам, но чем больше Кирк ныл, пил и грустнел, тем больше патологоанатом убеждался, что поставил правильный диагноз – клиент безнадежно, неизлечимо болен. Слава Богу, Боунс успел «привиться» и не подхватил эту заразу – Хан – его лучшее лекарство ото всех сердечных недугов. А вот Джима придется опять выручать: штопать душевные раны, насиловать мозг, вытаскивая из депрессии, и успокаивать его «разнервничавшиеся» клетки не только алкоголем, но и антидепрессантами. Можно подумать, Леонард об этом всю жизнь мечтал!       Мечтал отмазывать Джима перед начальством в виде Пайка за очередное превышение полномочий, когда у Кирка особенно сильно «рвало крышу», или мечтал пробовать все кофе в стаканчиках, что Хан предлагал инспектору – доза снотворного в них все ближе стремилась к летальной. Пайк Маккоя выслушивал, но продолжал выговаривать Кирку пуще прежнего, а Хан Леонарда не слушал, с самого начала предупредив в ультимативной форме о том, что «если Кирк не прижмет свою задницу к любой горизонтальной поверхности хотя бы на несколько часов и не позволит ему побыть с Леонардом наедине, то Сингх “успокоит” Джима навечно». И чем громче рычал шеф, а криминалист ухмылялся все злобнее, тем лучше Боунс понимал, что незадачливого инспектора действительно надо спасать. Вот только каким образом, ума приложить не мог: походы по барам, новые знакомства, запутанные расследования убийств, грабежей и изнасилований не действовали. Даже кудрявый Павел не помог – вместо него Джим напивался со Скотти и спал за своим рабочим столом, а не в объятиях какой-нибудь стриптизерши.       В конце концов, Леонард прищемил хвост своей гордости и начал всерьез рычать на Хана.       – Не хочешь мне помогать – не мешай! Я лучше свяжусь с твоим братцем и попрошу его включить свои гениальные мозги, чем снова проведу все выходные на толчке, напившись кофе твоего приготовления, который ты «презентуешь» Джиму – вовсе не умно!       – А тебя никто и не просил его дегустировать, – ухмыляется Хан. – Кесарю – кесарево. И насчет Шерлока ты не прав – его гениальные мозги здесь не пригодятся. Скорее Джоновы…       Сингх даже сам удивляется своей внезапной идее, а потом ухмыляется еще шире.       – Наш милый, добрый, святой Джон… – тянет криминалист и тут же достает телефон. – Похоже, ему все-таки придется лететь на симпозиум…       – При чем тут Джон? – а Леонард готов свистеть, крутить пальцем у виска и проверять, нет ли у их криминалиста белой горячки. – Он-то как Джиму поможет?       – Как я уже когда-то говорил, тот, кто смог обаять Холмса, с твоим Кирком справится на раз, – фыркает Сингх, ловко набирая сообщения. – О, мой спаситель…       Хан даже показывает ему несколько ответов Ватсона, поясняя, в какой момент времени Шерлок отобрал у своего доктора и телефон, и ноутбук. Леонард же абсолютно не разделяет энтузиазма Сингха – да, Джон не менее замечательный парень, чем Холмс, но чем его присутствие в Сан-Фран поможет Кирку, понимать отказывается. Особенно, когда Шерлок так яро против поездки Ватсона. И уж совсем ему невдомек, как криминалист смог уговорить обоих англичан: Холмса – непосредственным участием в авантюре Леонарда, а Джона – докладами на каком-то новом симпозиуме о ПТСР.       Ватсон действительно приезжает. Действительно идет на медицинскую конференцию и действительно случайно сталкивается с профессором Споком в университете, устроившем тот самый съезд. А позже докладывает им свои неутешительные выводы: вот обаяние Джона-то на профессора подействовало и еще как – Спок даже расщедрился на приглашение в ресторан, а вот Кирк его абсолютно не интересует. Ну или Спок – лгун похлеще Хана. Наивный Ватсон в это, конечно же, не верит, но резонно замечает, что если слава Джима, со слов Маккоя, не приукрашена, то твердолобый профессор не собирается связывать свою жизнь с ветреным парнем, предпочитающим однодневные, а точнее, «однонощные», отношения. Очевидно, что профессор хочет стабильности и уверенности в партнере, и Ватсон был бы очень рад, если бы уже не симпатизировал Шерлоку.       Маккой только недовольно поджимает губы: а этот доктор горазд, как оказывается. И Сингх был кругом неправ, вызывая в Америку Джона, а не Холмса. Но криминалист только усмехается и предлагает не спешить с выводами – добрый доктор гостит у них еще целых три дня и наверняка успеет снова себя проявить. И у того, конечно же, получается – на этот раз даже лучше, чем можно было себе представить…       Получается даже так, что Леонард и в кошмарном сне такое не пожелал бы увидеть: после обещанного ресторана Джон и Спок решают прогуляться по близлежащему парку, где, на свою голову, натыкаются на Джима, гоняющегося за очередным головорезом. Душегуб стреляет без разбору по голубям, Кирку и патрульным, и благо, что уже вечереет и не так людно, иначе жертв было бы больше. Благо, что Ватсон и Спок все-таки на них натыкаются – Леонард готов заочно простить Хану все его грязные мысли о Джоне, а Джону – о Хане, только бы Ватсон оказался действительно достаточно умелым хирургом…       Полицейский участок в миг поднимается на уши, Сингх сжимает зубы и в кои-то веки становится серьезным, а Маккой забывает, как дышать, мчась к злополучному парку быстрее патрульной машины. Чертов профессор, из-за которого чертов Кирк лезет под пули, бледен до синевы, но четко выполняет все инструкции Ватсона, помогая оказывать первую помощь – в Джиме два с половиной новых отверстия, не предусмотренных человеческой физиологией, и кажется, что Спок теряет кровь вместе с Джимом. На миг Леонард пугается, что тот тоже ранен, но появившиеся медики скорой помощи его разубеждают. Хоть кому-то везет…       Маккой лезет в карету следом за Ватсоном, слушает его ровный приказной тон, отдающий указания бригаде неотложки, и наблюдает за уверенными движениями – если он не сделает хоть что-то, то Джима до больницы не довезут. Не с обширными кровотечениями, повреждениями внутренних органов и останавливающимся на каждом светофоре сердцем. Маккой уважает Джона в этот момент и не к месту вспоминает о его военной подготовке – сколько тот вытащил раненных с поля боя и скольких – с того света – Леонарду не с чем сравнивать на своем кладбище.       В больнице Джон так же собран и деятелен – информативен и настойчив, предлагая помощь, но уступает без разговоров, когда уверяется в том, что Джим справится. Выкарабкается. Боунс готов молиться на них обоих в этот момент: на Ватсона – за то, что тот не забыл свой прошлый опыт, а на Кирка – чтобы тот в следующий раз, падая полумертвым, ударился головой о землю и заработал себе амнезию – нахрен этого твердолобого профессора и Джимовы шекспировские заскоки.       Хан приводит к ним под двери операционной полуживого от страха Спока, усаживает рядом, а потом отправляется за надоевшим кофе. Боунс боится, что не выдержит и кинется на горемычного лингвиста, шатающегося по ресторанам со всякими докторишками, но Джон чуть ли не буквально пригвождает его взглядом к месту. Очень многозначительным взглядом. Раз уж весь этот «спектакль» теперь на целый порядок серьезнее, то грех пустить все их старания псу под хвост. И Леонард успокаивается. Пьет осточертевший кофе, игнорирует Хана, ерзает на больничном кресле до самого утра и даже не думает интересоваться у Ватсона, о чем тот говорил со Споком, когда они ходили в туалет отмываться от Джимовой крови. Явно не о ресторанном меню.       К рассвету операцию заканчивают, хирурги благодарят храброго доктора за своевременные и грамотные меры, а их на посту «страждущих» сменяют хмурые Пайк, Сулу, Чехов и Скотти. «Убивца» они, конечно же, поймали, а вот Джим после таких выкрутасов очень быстро пойдет не только на поправку, но и на заслуженную вынужденную пенсию. Вместе с самим Кристофером – тот обещает – вот только еще один раз… Дальше Леонард не слушает – Хан тащит их в ближайшее бистро завтракать, а потом по домам-гостиницам – отдыхать – Кирк все равно раньше вечера не очнется. Но Маккой уверен, что, очнувшись от наркоза с парочкой новых пулевых отверстий в теле, Джим все равно будет в состоянии устроить им представление…       Знал бы он, как окажется прав, то не посмел бы возвращаться в больницу. Вечером, в компании все тех же Хана, Джона и Спока, они собираются в палате инспектора. Хоть и слабого, но нагло ухмыляющегося и отчего-то светящегося, как рождественская елка.       – Джон… – шепчет Кирк. – Как же я рад тебя видеть…       Ватсон наклоняется над ним, а их незадачливый инспектор, отодвигая кислородную маску с лица, втягивает своего спасителя в долгий, глубокий, благодарственный поцелуй…       Джон, по всей видимости, тоже не ожидал такой реакции, потому что замирает, раскрыв рот, на пару с Леонардом и Споком. Степень их изумления равна вчерашней удаче Джима, и только Сингх, споро достав телефон, как ни в чем ни бывало делает несколько быстрых фото.       – Не Шекспир, Леонард, Шарль Перро, – хмыкает тот, а Джон, отмерев, неловко отстраняется. Так мило покраснев, что Маккой готов согласиться с Ханом – почти сказка, почти «Спящая красавица», почти чудо и невиданная дичь, которую вновь творит их сумасшедший ловелас-друг-полицейский.       – Инспектор, ну зачем вы? – тушуется Ватсон и торопливо направляется на выход.       – В благодарность… – сипит улыбающийся Джим, Джон только машет рукой от двери, и за ним увязывается Хан. А вот Маккою и Споку есть гораздо больше что сказать.       – Джим, ты в своем уме? – начинает Леонард, и профессор подхватывает.       – Согласен с вашим коллегой, Джим. Слов было бы достаточно, – Спок недобро прищуривается, а Кирк только хмыкает в ответ.       – Как хочу, так и благодарю.       – Я имею в виду твои погони за всякими психами, – рычит Боунс. – А лобызаться с Ватсоном можешь сколько душе угодно.       – А вот я считаю, что проявлять свое либидо на пороге смерти неуместно, мистер Маккой, – встревает Спок. – Особенно тогда, когда оно может быть неприятно…       – Твое мнение…       – Кому это неприятно?       Леонард и Джим начинают хором, а профессор продолжает хмуриться и испытывающе смотреть на полицейских.       – Доктору Ватсону, – цедит Спок. – Джим, я могу просить вас держать свой член в штанах хотя бы несколько минут? Или язык, в данном случае.       – Язык в штанах? В чьих? – откликается Кирк, пока патологоанатом переваривает подобные «идиомы» от профессора лингвистики. – В Джоновых? С удовольствием!       Инспектор от натуги даже приподнимается на постели, тут же начинает «свистеть» легкими, а пульсиметр заходится истошным воплем.       – Какого? – в палату тут же возвращается Ватсон и выгоняет их. – Посещения закончены.       – Джон! Останься хотя бы ты, – ноет Кирк, все еще пытаясь прикидываться полным идиотом, а доктор хмурится, отчитывая его, как нашкодившего подростка.       – Нет, Джим! Не тогда, когда ты бросаешься под пули из-за неразделенной любви ко всяким профессорам лингвистики, и не тогда, когда кузен моего парня делает компрометирующие фото со мной.       Он сверлит недовольным взглядом Хана, но злится так наигранно, что даже святая простота – Чехов ему бы не поверил. Зато верит Спок, тут же складывает два и два и безапелляционным тоном заявляет:       – Я останусь.       – Пять минут, – кивает Ватсон и выталкивает Сингха и Боунса за дверь.       Сначала в палате стоит недолгая тишина, потом снова пищит датчик, а потом все снова умолкает.       – Надеюсь, дорогой инспектор умер от радости, – фыркает Хан, продолжая копаться в телефоне, а Джон и Леонард только встревоженно переглядываются. – Наш план, хоть и не совсем так, но отлично сработал.       – Знаешь, к составлению планов у вашего семейства нет никаких способностей, – бурчит доктор, очевидно, не сумевший уговорить криминалиста удалить пикантные фото.       – Ой ли? – смеется Хан. – Наш беспокойный инспектор наконец-то остепенится, мой любимый патологоанатом наконец-то заметил мои чувства, а отомстить слишком умному братцу наконец-таки удалось. Джон, ты не прав по всем статьям.        – Да-да, кругом идиоты, я помню, – обижается Ватсон, и на его защиту становится Маккой.       – Вот только не ты, – он ловко выхватывает телефон из чужих пальцев и отправляет его в ведро с водой у мимо проходящей уборщицы.       – Эй! – возмущается Сингх.– Джон так мило дулся, а в телефоне были…       – Спасибо, – Джон и Леонард пожимают руки, улыбаются друг другу и игнорируют криминалиста, пока их не прерывает еще один голос.       – Чем это вы тут занимаетесь?       – Шерлок!       – Любимый кузен…       – Мистер Холмс, какая радость.              ***       Потом Джон, конечно же, выяснит, что злополучное фото Хан так и не успел никому отправить. Что Шерлок узнал про ночную перестрелку из новостей и улетел в Сан-Фран чуть ли не чартерным рейсом. Что Сингх успел сохранить фото в файловом хранилище, но никогда не покажет его Холмсу, если Ватсон пообещает кормить Шерлока медом каждый день до самой смерти – последнее лето в Суссексе было знаменательно углубленным знакомством с пчелами. Что Леонард за Ханом обязательно проследит и не даст ему пакостить любимому кузену под страхом отлучения от тела самого патологоанатома. Что Джим на самом деле влюблен и навряд ли захочет еще хоть кого-то, кроме Спока. Что профессору лингвистики всегда импонировали только две вещи в предполагаемых партнерах: логика и сила духа – с первой у инспектора были своеобразные, но крепкие отношения, поддерживаемые матерой интуицией полицейского, а второй можно было крушить скалы – если Джим чего-то хотел, он добивался этого даже на пороге смерти.       Джон выяснит все это немного позже, и это будет уже совсем другая история, но та, что происходит с ним прямо сейчас, его и так устраивает. В ней он наконец-то счастлив рядом с гениальным консультирующим детективом Шерлоком Холмсом.