Кирк медленно затягивается сигаретой и смотрит в чужие спины, что остановились невдалеке и вместе. Злость уходит, и на ее месте появляется боль. Такая боль, которую никто из них еще никогда не испытывал. Никто из них никогда ее и не узнает так, как теперь знает Кирк. Ведь он смотрит в спины тех, кто был дороже ему, чем семья. Кто сам стал той семьей. И тех, кто сейчас безжалостно бросил его.

Очередная вариация на тему пон фарр. В которой капитан и старпом пытаются понять, кем они друг для друга являются.

…в больницу он приходит как на Голгофу. Вот только не к вымышленному религиозному символу и даже не к Кирку – к самому себе. К тому, что осталось от него, после сокрушительного поражения сразу и перед логикой, и перед чувствами.

Ему невыносимо смотреть на Стива после того, как тот признался, что влюблен не в него. Ему до тошноты больно наблюдать, как тот сближается с Барнсом. Его до алых пятен перед глазами злит то, что избранник строит свое счастье на его могиле. Что же он может сделать в этот момент? Правильно, только подначивать на пару с Романофф – советовать места для свиданий, варианты подарков и виды смазки. Лучше это, чем однажды заблевать форменные сапоги Роджерса распустившимися в легких цветами.