Сказки духа Асгарда

      Чистенький расфуфыренный Фандрал выкатил из своих покоев, и, насвистывая, направился в сторону трапезной при казармах: на сегодня была назначена большая царская охота в честь новобрачных, и следовало поторопиться. Свист немузыкально оборвался — Фандрал совершенно не ожидал увидеть новобрачного непосредственно у своих дверей. Сияющий утренний свет, заливающий дворцовую галерею сквозь огромные стрельчатые окна, подчеркивал мрачную черноту одежды принца и его бледность.       «Что ему рядом с молодой женой не спится? Будь я на его месте…»       У новобрачного было неприятно заинтересованное лицо — настолько, что холодок ужаса мерзкой струйкой скользнул по позвоночнику.       Фандрал не зря был опытным воином, придворным и бабником, и на лице ужас не отразился, только лёгкое замешательство.       Мысли метались в голове вспугнутыми мышами, а тело уже привычно кланялось согласно церемониалу приветствия принца, язык же нёс околёсицу — положенные приветствия и выражения удовольствия от встречи и от чудесной погоды.       «Кой чёрт его принёс? И чего ему надо?» — думалось, естественно, про себя.       Принц тянул с ответом на незаданный, но витавший в воздухе вопрос, очень внимательно рассматривая визави.        — Я вижу, ты в добром здравии, — полуутвердительно, полувопросительно сказал Локи, и при этом очень милостиво улыбнулся.       По позвоночнику продрал уже не холодок, а мороз.        — Да, Ваше Высочество, — и, пока благодарил за внимание, почти панически прислушивался к себе, не болит ли где чего, ровно ли бьётся сердце и не намечается ли адское расстройство кишечника.       Даже осмотрел себя, стараясь не выказывать беспокойства, и плечами передёрнул — а ну как прямо сейчас чего отвалится?       Ничего не отвалилось, сердце билось ровно и кишечник благостно помалкивал.       Сглотнув, уже не так куртуазно, но гораздо искреннее, тоже полувопросительно сказал:        — Не чувствую никакого нездоровья, — и, потеряв нить беседы, почти беззащитно уставился на Локи.       Принц, озабоченно поджав губы и слегка нахмурившись, задумчиво покручивал на пальце обручальное кольцо.       Интерес к Фандралу был потерян.       «Так что, стало быть, не подействовало? Как же так? Что-то не то с алхимической формулой или с заклятием?» — озабоченные мысли вспугнул истошный, полный отчаяния вопль, донёсшийся издалека.       Локи прислушался, выдохнул с облегчением и всё-таки уточнил, глядя в глаза:        — Так значит, хорошо всё? — Фандрал смотрел непонимающе и с подозрением.       Совершенно несвойственно для себя Локи одобрительно хлопнул того по плечу:        — Молодец! Не ожидал, приятно удивлён! — и, не утруждаясь объяснениями, спросил, — ты в казармы завтракать шёл? Я составлю тебе компанию.       По дороге славно и легко, по-приятельски почти болтал о разном — Фандрал ностальгически вспомнил времена, когда его, бывало, звали проказничать-веселиться-выпивать. И в подвальчик.       Ностальгия омрачилась сомнительным эпизодом: дорогой они встретили личного врача королевы, Эйра. Рядом с ним шёл гофмаршал Освальд Альриксен. Фандрал удивлённо уставился: лицо гофмаршала, обычно такое благообразное, было землистым, брыли тряслись. Мельком глянув на молодых людей и поклонившись принцу, он тут же потерял к ним интерес и продолжил на повышенных тонах уговаривать Эйра:        — Так что же, вы, с вашим образованием и опытом, признаёте своё бессилие?! Вы же лейб-медик!       Эйр, опаздывавший на утренний кофе к королеве, тем не менее, был учтив — для лейб-медика, и сочувственно разводя руками, ответствовал:        — Так а что вы хотите, батенька? Я врач, а не чудотворец! Медицина есть наука предметная! То есть, я хочу сказать, — тут он смущённо прокашлялся, — что предмет излечения должен быть в наличии, тогда будет о чём говорить, а пока… — и он всем телом показал, что и рад помочь, но…        — Да мне-то что же делать? — голос гофмаршала был полон неизбывного ужаса.        — Искать! И тут я вам не помощник. Возможно, ведьма… — Эйр неожиданно остро стрельнул глазами-щёлочками на принца, но тут же их и отвёл, продолжив разговор.       Фандрал тоже быстро глянул на Локи — тот гаденько улыбался, разглядывая господина Альриксена.       Тот же как будто меньше ростом стал, и вся его величавость и осанистость ушли. Ещё вчера Фандрал в очередной раз удивлялся, глядя на него, как это можно так вальяжно носить пузо, да как благородны бывают седины — сейчас же это был сгорбленный, трясущийся старик.       «Что ж у него за несчастье-то?» — посмотрел с сочувствием, хоть и не больно любил заносчивого царедворца, и хотел было повыспросить, но принц двинулся дальше, и пришлось последовать за ним.

***

      Встретившись в трапезной с братом, Локи необыкновенно сердечно поздоровался и как будто даже выдохнул с облегчением:        — Брат, счастлив видеть тебя в добром здравии, — Тор, не слишком к этой сердечности привыкший, даже слегка растерялся, но было видно, что ему приятно.       Локи же, по-братски пожимая руку, уже проникновенно вещал, как рад, что у него есть брат, и что, хотя порой у них бывают разногласия, но он очень ценит благородство Тора и сожалеет о моментах, когда доставлял ему неприятности. Даже приобнял. Тор чуть не прослезился и пригласил брата сесть по правую руку — тем более, место пустовало.       Локи сел. Осмотрелся обстоятельно. Задумчиво спросил:        — Я сижу на месте Вольштагга, верно?       Тор с лёгкой озабоченностью прогудел:        — Верно, брат. Только приболел он, с утра прислал сказать.       Локи тоже озабоченно поцокал языком, и тень сочувствия набежала на его лицо:        — Приболел? А чем?       Тор, в это время запихавший в рот здоровенный кус кабанятины, только плечами пожал и удивлённо скосился на Локи: тот никогда не проявлял себя настолько заботливым относительно воинов из свиты брата.       Кое-как прожевав, Тор невнятно промычал:        — Да не сказал он… наверное, что-то незначительное, раз так, — и виновато задумался, что надо бы послать разузнать получше и помочь, если есть нужда.       Трапезная потихоньку заполнялась: воинская дисциплина не подразумевала обязательного соблюдения придворного этикета, и в казармах всяк приходил к столу, когда мог и хотел, в пределах отведённого времени, не заботясь об опозданиях и не переживая, что может оскорбить Тора, придя позже него или вовсе не придя.        — Однако пустовато сегодня, — Локи, не соблазнившийся никакими брутальными блюдами, поданными за столом, тем не менее, с удивительным аппетитом пил водичку и вид имел весёлый, — брат, ты, возможно, отослал кого-то пораньше, в отряде загонщиков или с поручениями?       Тор, до этого воодушевлённо громыхавший, какую прекрасную охоту они устроят сегодня, огляделся и даже кость прекратил обгрызать:        — Да, ты прав… — и пробурчал под нос, — велел же вечером не напиваться сильно… — и, начиная злиться, тюкнул обглоданным мослом по столу.       Локи шелковисто прошелестел:        — Не стоит гневаться, брат. Может, нездоровье какое приключилось, мало ли…       Тор с подозрением спросил:        — У всех? Тут воинов десяти не хватает.       Ответ брата был хладнокровен:        — Может, на вечернем пиру что-то не то съели… Госпожа Сванхильд вчера возмущалась, что потрошки подали несвежие. А твои-то приспешники, они ж хуже собак не разбирают, что едят. Я иногда глазам не верю, когда смотрю, как Вольштагг окорока с костями жрёт. Вот и наелся. А впрочем, пресветлые асы с ними, пусть себе выздоравливают, обойдёмся и без них на охоте, — и удовлетворённо прикрыл глаза.

***

      Сигюн, вся в льдисто-голубом, сидя на белой лошади, была так прекрасна, что сердце схватывалось.       Локи выдохнул и взял себя в руки. Подгарцевал, и, заставляя отвернуться Глоксинию, желавшую непременно куснуть белую лошадку, шепнул:        — Принцесса моя, прошу, будьте осторожней… — Сигюн улыбнулась.       Очарованно заглядевшись на покрасневшие от утреннего морозца губы и щёки жены, сглотнул и усилием воли подавил себя: «Это ж как голову-то сносит… и не мне одному, конечно. Ну ничего, они пожалеют… А лошадь ей правильную дали, эта самая малахольная во всей конюшне, не понесёт и даже быстрее не потрюхает, как ни горячи. Но надо проследить, чтоб душа моя дальше поляны для пикника не уехала, не нужны беременным охоты эти грёбаные… сидела бы во дворце с матушкиными гиенами, пинетки для новорожденного вышивала и кота своего противного гладила, а не вот это вот всё, да в компании мужиков… но раньше, чем через месяц, об её положении объявить нельзя, так что придётся выворачиваться, что поделаешь» — нашёл глазами Сиф, в привычном воронёном доспехе на привычном сером тяжеловозе, улыбнулся ей, и, подъехав поближе, тихо попросил пренебречь сегодня и охотой, и обязанностями телохранителя, и присмотреть за принцессой.       Сиф, не имевшая обыкновения обсуждать внятные приказы, понятливо кивнула и пристроилась сбоку от лошади Сигюн — и от мёрзлого взгляда воительницы кавалеров, желавших засвидетельствовать почтение принцессе и развлечь её разговорами стало на порядок меньше.       Проследив, что наложница с жены и глаз не спускает, Локи проехался между гостями, прислушиваясь к возбуждённому гудению: все готовились к охоте, выбирая оружие и в последний раз проверяя лошадиную сбрую; хватившим с вечера лишнего слуги подносили разбавленное уксусом белое вино и жирный горячий бульон для поправления здоровья.       Вот-вот должны были затрубить герольды, объявляя начало охоты, и в этот момент принц увидел госпожу Сванхильд.       В белой шубейке, упышнявшей и без того завидные формы, на флегматичном муле, похоже, привыкшем к ёрзанию и подскакиваниям на своей спине и не двигавшемся с места, она с горящими глазами тараторила:        — И ведь до того допился, алкаш проклятый, что с утра не смог собственный, срамно сказать, уд найти! Тьфу! А ещё в свите наследника состоит! И все они там позорные пьяницы, потому что не он один такой! — и, не забыв добавить побольше осуждения в голос, — уж не знаю, как наследник с такими сподвижниками править собирается!       Дамы, собравшиеся вокруг, внимали ей со жгучим любопытством, и принц тоже заслушался, а Сванхильд воодушевлённо мела языком, и щёки её пылали:        — И ведь медика вызвал: на полном серьёзе хотел, чтобы тот ему добро пропавшее вернул!       Кто-то из дам заинтригованно выдохнул:        — И?!       Сванхильд помрачнела:        — А что «и»? Спрашивала я медика, так он про врачебную тайну блеет, — и вновь воодушевилась, — однако и спрашивать нечего, и так понятно, что нет спасения при дворе от алкоголиков и развратников! Это ж надо — до такого допиться! — и, закатив глаза, значительно подняла палец, — делириум тременс! Белая горячка!       Дамы заахали, и тут протрубили рога.