Новая жертва Системы

— …ясно. Вот, как отреагировал Лю Цингэ, когда Цинцю всё ему рассказал. Мужчина сидел в кресле, локтями упираясь в колени и пальцами массируя виски. Голос звучал ровно, будто бы ему только что всего лишь пересказали прогноз погоды на завтра. Шэнь Юань примерно понимал, какие мысли крутятся в голове его бывшего, но не хотел даже представлять, как Цингэ распорядится этой информацией. Хотя, собственно, что он вообще сможет сделать? Как Цинцю недавно узнал, Лю Цингэ больше не безработный, но всё же — учитель против большого директора как… нет, сейчас в голову Шэнь Юаня больше не лезли ни самые простейшие, ни самые отбитые сравнения. — Я оставлю тебе кровать, но сначала надо поужинать, — Лю Цингэ поднялся с кресла и пошёл в сторону кухни. — Не надо, — Цинцю тоже поднялся и поспешил за ним. — Всё-таки я твой гость, было бы не очень вежливо… — Да заткнись ты! — внезапно взрывается Лю Цингэ, оборачиваясь, и Шэнь Юань видит в его глазах смутный намёк на панику, прикрытую действительно сильным гневом. Они провели в отношениях достаточно времени, чтобы он мог понимать Цингэ достаточно хорошо, но никогда раньше Цинцю не видел Цингэ настолько испуганным. Не то, чтобы Шэнь Юань был эмпатичным человеком, но его эмоции подстроились под эмоции Цингэ, и Цинцю почувствовал, как его тоже снова охватывает страх. — Я нашёл тебя избитого, в крови и грязи, а если бы не нашёл? Прошёл бы дальше, не заметил? Или пришёл позже, а ты бы уже помер! И ты потом всё рассказал, хотя я даже не знал, в чём причина… всего. И теперь ты хочешь, чтобы я не переходил черту допустимой вежливости и отправил тебя на диван? Да я тебя ремнями привяжу к кровати и шагу не дам ступить за порог! Может ты позволишь себе немного… не знаю, отдыха? Я могу поспать на диване, а с твоими травмами тебе точно будет неу... — Какого чёрта ты мне указываешь?! — закричал в ответ Шэнь Цинцю. Страх сменился злостью, неудержимой, и все проблемы, приключившиеся с ним с начала учебного года, навалились на него, заставляя говорить голую, горькую правду. — Я может быть, и сам не хочу никуда идти, тем более на работу. Даже не потому, что студенты будь здоров треплят нервы и вставать с утра — пытка. Я, мать твою, ещё жить хочу! А тут ты ещё со своими чувствами! Знаешь, о чём я всё время думал, когда ты меня трахал в последний раз? О том, что неплохо было бы купить помидоры для ужина! Помидоры, понимаешь?! А ещё мне было ужасно во время нашей близости, и знаешь, почему? Потому что ты был мне другом! Настоящим… а я… даже… Горло предательски сжалось, перестало слушаться. Шэнь Юань в бессилии стиснул кулаки и зажмурился, лишь бы только отгородиться от этого ужасного настоящего. Вот чем он заслужил себе такую жизнь? Разве он заслуживает этого, если раньше его жизнь была безоблачной? Это такое правило жизни, что ли? «За чем-то хорошим последует что-то плохое». На глаза навернулась влага — её не смогли удержать даже плотно сомкнутые веки. Вдруг Цинцю почувствовал, как его, вздрагивающего всем телом из-за снова накативших рыданий, обхватили тёплые крепкие руки, и он головой уткнулся в подставленное плечо. Хоть они с Цингэ были примерно одного роста, сейчас слишком явно чувствовалось, насколько крепок его внутренний стержень. Шэнь Юань так не умел. У него были принципы, за которые он цеплялся всю свою жизнь, но как только в его жизни происходила какая-нибудь херня, он терялся. И часто делал какую-то херню в ответ на обстоятельства. И сейчас стоять в объятиях Лю Цингэ, пока он успокаивающе гладил его по спине, казалось самым правильным на данный момент. В голову Цинцю внезапно пришло воспоминание из далёкого детства: он, сидящий на лестнице где-то во дворе их дома, плачет из-за разбитой коленки. Маленький Шэнь Юань подсмотрел, как старшие круто скатываются с перил, и сам захотел сделать так же, вот только слабый после очередной болезни не смог удержать равновесие и ребёнок упал на твёрдый камень. На громкий плач прибежал старший брат, но не стал его отчитывать за неосмотрительную глупость. Наоборот: крепко обнял и стал укачивать, пока его плач не затих. Чувство, которое он запомнил, было таким же, как и сейчас: спокойствие и любовь к старшему брату. Да, Цинцю не любил Цингэ в романтическом плане, но любил его как друга или как старшего брата. — Пойдём спать, — прошептал Лю Цингэ и медленно повёл его в сторону спальни. Обычная двуспальная кровать аккуратно застелена, но Цингэ кладёт его прямо на одеяло. Кровать пахнет свежестью, Шэнь Юаню спокойно. Он расслабляется, а Лю Цингэ уходит, тихо прикрывая дверь и стараясь не разбудить заснувшего Цинцю.

***

Шэнь Цинцю просыпается ещё затемно. На часах должно быть около пяти часов утра, а он, обычно спящий до последнего, чувствует себя достаточно, даже слишком, бодрым. Особенно после того, что произошло вчера. Кстати, об этом. Цинцю по ощущениям может сказать, что лицо болит, но насколько всё плачевно он не может даже представить. Так что тихо выбирается из постели и на цыпочках идёт к ванной. По дороге заглянув к Цингэ, Шэнь Юань видит, что тот всё-таки улёгся на диване и спит. Цинцю не понял, как ему на это реагировать, и просто пошёл дальше. В ванную он зашёл совершенно бесшумно и закрыл за собой дверь. Потом прошёл чуть дальше и посмотрел в зеркало над раковиной. В ответ на него посмотрел весьма потрёпанный мужчина, чьи глаза были настолько опухшими, что превратились в щёлки. Всё его лицо было в кровавых разводах, которые вчера он не удосужился смыть, вперемешку с какой-то грязью. Шэнь Цинцю ужаснулся: он же может так заработать столбняк, если не чего похуже! Конечно, потом надо будет обязательно сдать анализ крови на наличие какого-нибудь заражения: он и раньше крепким здоровьем не выделялся, а так может и вообще слечь надолго! Не говоря уже о том, что от такого запросто появятся прыщи. Шэнь Юань торопливо открыл кран и сначала тщательно вымыл руки, после чего минут пять намыливал и смывал лицо, пока результат его более-менее не устроил. Снова посмотрев на себя в зеркало, Цинцю с удовлетворением заметил, как припухлость немного сошла, а о вчерашнем напоминают разве что ранки на щеке и виске. И синяки. Ладно, на самом деле, он всё равно выглядел довольно плачевно. Закончив, Шэнь Юань вышел из ванной. И сразу же встретил Цингэ. — Ох, — смутился он, — я тебя разбудил? — Нет, — слегка хмурясь, соврал Лю Цингэ. — Как ты себя чувствуешь? — Уже лучше, спасибо, — благодарно улыбнувшись, ответил Цинцю. И, просочившись мимо него, пошёл в сторону кухни. — Послушай, я могу попросить тебя об услуге? Цингэ недоумённо посмотрел на его затылок и сказал: — Конечно. — Хорошо, тогда не мог бы ты сходить в круглосуточную аптеку за обычной маской и пластырями телесного цвета? А я пока завтрак приготовлю. Лю Цингэ пожал плечами и без лишних слов пошёл собираться. Через пять минут хлопнула входная дверь и Шэнь Юань остался в квартире один. И первым делом он пошёл в душ — ужасно хотелось смыть с себя не только пыль и грязь, но и сами воспоминания вчерашнего дня. Долго простояв под тёплыми струями, из душа Цинцю вышел полностью умиротворённым и живым человеком. Ещё раз взглянув в зеркало, он заметил, как отёк спал полностью, вот только по лицу, казалось, ещё больше разлились фиолетовые кляксы синяков. Раздраженно фыркнув, Шэнь Юань пошёл на кухню. «Я приготовлю завтрак» было слишком громко сказано. На самом же деле учитель умел готовить только что-нибудь простенькое, вроде спагетти, риса или… — Ага! — победный крик сорвался с его уст, ибо учитель Шэнь Цинцю нашёл самый настоящий клад — запас быстрорастворимой лапши. Его любимое блюдо, в готовке которой он достиг высочайшего мастерства. Если бы были мировые турниры по завариванию лапши, Шэнь Юань точно был бы на первом месте. К тому времени, когда лапша уже была готова, возвратился Лю Цингэ. — Возьми, — тот протянул ему белый аптечный пакет и Цинцю принял его, заглядывая внутрь. Похоже, Цингэ решил скупить все запасы пластырей — в пакете был найден настоящий годовой запас. Шэнь Юань уже открыл было рот, но Цингэ его опередил. — Деньги отдавать не надо, — Цинцю поспешно закрыл рот, стукнув зубами, и беспрекословно пошёл к столу. Если Цингэ что-то решил, переубедить его очень сложно. Тем более, что им найдётся тема для спора. И даже очень скоро. Они уселись за стол и принялись за еду. Шэнь Цинцю чувствовал, как от странного неприятного предчувствия щекочет где-то в животе и через силу заставлял себя есть — на работе ему понадобятся силы. Осталось только осторожно сообщить Цингэ, что кое-кто всё-таки через час отправится на работу. — Я, кхм, хотел кое-что сказать, — неловко начал Цинцю, но Цингэ его перебил. — На работу ты не пойдёшь. Возьми больничный. — Нет, пойду, — возразил ему Шэнь Юань. — Я взрослый самостоятельный человек, ты не можешь мне указывать. — Я не указываю, я лишь забочусь о тебе, — в отличие от вчерашнего вечера, Лю Цингэ был спокоен. Вчера ночью он понял, что надо лучше стараться контролировать свои эмоции и объяснять свои мысли. Конечно, за одну ночь просто взять и перепрограммировать свой мозг невозможно, но всё же он всё время, пока не уснул, думал, что отвечать на те или иные возможные высказывания Цинцю. — На твоём месте я бы как минмум пошёл в больницу. — Мне больше не больно, — всё равно воспротивился Шэнь Юань, — и работать я смогу. А если потом по-настоящему заболею? Больничный уже будет использован. Нет, я не могу так. Оба замолчали, обдумывая дальнейшие действия и слова, которые надо сказать. В итоге Лю Цингэ глубоко вздохнул и, нахмурившись, сказал: — Я буду тебя отвозить и забирать с работы. Будем делать вид, что и дальше встречаемся. Ты согласен? Шэнь Цинцю расслабленно выдохнул. — Согласен.

***

В университет Шэнь Цинцю приехал на полчаса раньше — всё-таки Цингэ тоже надо было ехать на работу, а расстояние между его новым местом работы и местом Цинцю хоть и было довольно маленьким (по пекинским меркам), но пробки в утренний час пик никто не отменял. Хотя, если честно признаться, Шэнь Юань был рад, что они с Лю Цингэ расстались на полчаса позже, чем как, например, раньше, когда им на работу было в одно и то же место и время. Теперь ему не придётся ещё и на работе показывать влюблённость к этому человеку. Осталось только молиться, чтобы «агент-садист-охранник-Бинхэ» увидел, что он снова больше «не свободен». Однако перед тем, как выйти из машины, Шэнь Юаню пришлось совершить некоторые приготовления: для начала он залепил пластырями все ранки и синяки на уровне глаз и выше, а затем тщательно их подкрасил под свой тон кожи тоналкой своей старшей сестры (или как это правильно называется). Как-то она, будучи у него в гостях, забыла эту штучку в ванной, а Цинцю положил её себе в сумку, собираясь при встрече отдать. Вот только случай всё не наступал, а полезный тюбик так удачно пригодился. Конечно, было бы разумнее сразу нанести краску на синяки, вот только Цинцю, сколько ни пытался, не смог сделать так, чтобы синяки хотя бы ненамного исчезали. Так что он, закончив все приготовления на собственном лице, распустил отросшие волосы, занавешиваясь ими. На нижнюю часть лица, прикрывая нос и рот, полных маленькими царапинами, он нацепил маску. Удачное же сейчас время года — осень: можно прикрыться простудой и сказать, что заражать студентов не хочется (главное, чтобы какой-нибудь особо умный студент не сказал, что на расстоянии от преподавателя до первой парты невозможно заразиться). Глубоко вздохнув, Шэнь Юань толкнул дверь и вошёл в здание университета. На этот раз его встретила неожиданная полутишина, наполненная отдалёнными негромкими разговорами заранее пришедших студентов и преподавателей. Шэнь Цинцю не может отнести себя к разряду людей, которые любят рано просыпаться, так что случаев, когда он опаздывал, всегда оказывалось больше, чем когда он приходил заранее. Точнее, настолько заранее он не приходил никогда. Его шаги гулко отскакивали от стен пустых коридоров, пока Цинцю шёл, думая о своей первой паре. По обычному расписанию, он сейчас должен вести у четверокурсников с литературного факультета. В этом не было ничего необычного, кроме того, что вести ему придётся у Ло Бинхэ. Ранее уже упоминалось, что в аудиторию Шэнь Юань всегда заходил одним из последних, но всегда же Бинхэ приходил раньше него, так что понять, в какое именно время тот приходит в университет, не представлялось возможным. Вот сегодня он и узнает. Учитель уже подходил к собственной аудитории, как вдруг заприметил возле двери чью-то фигуру. И не просто чью-то: Ло Бинхэ собственной персоной стоял и дожидался Шэнь Цинцю, прислоняясь к стене и безучастно смотря куда-то вперёд себя. Однако стоило ему заслышать знакомый звук шагов, Бинхэ резко повернул голову и уставился прямо на Цинцю, в голове которого уже почти созрел план побега, но, стоило лишь разглядеть в глазах парня искру узнавания, Шэнь Юань понял: сбежать больше не удастся. — Шицзунь! — радостно выкрикнул Ло Бинхэ и в мгновение оторвался от стены, направляясь в сторону своего преподавателя. — Вы же пустите своего студента внутрь? Шэнь Цинцю глубоко вздохнул, долго выдохнул и подошёл к двери, открывая её собственным ключом. Конечно он, как добрый человек, не мог заставлять своего ученика стоять в коридоре, даже если это Бинхэ. Особенно, если это Бинхэ. Зайдя внутрь, Шэнь Юань, не удостаивая юношу даже взглядом, прошёл к своему столу, по пути раскрывая сумку и доставая необходимые конспекты. Вчера он как следует не смог подготовиться по понятным причинам, так что придётся заполнять этот пробел прямо сейчас. Пытаясь что-то читать под внимательным взглядом этого ребёнка. Цинцю выгрузил из сумки сразу несколько учебников, тщательно не смотря на тайник внутри, где располагался уже несколько месяцев чужой подарок. Оставлять его в квартире не представлялось возможным (хотя кого этот старый педофил хочет обмануть? Он просто не хотел оставлять веер дома, ведь при таком раскладе нельзя будет провести по нему кончиками пальцев в любой момент, упиваясь собственными выдумками, начинающихся с «а если бы…»), а просто в кармане веер носить было опасно: вдруг тот страшный сталкер найдёт подарок и отберёт. По привычке напоследок погладив веер через чёрную ткань сумки, Шэнь Цинцю уселся на стул, открывая тетрадь. Внимательно вчитываясь в собственные записи, Шэнь Юань потерял счёт времени. Однако когда он уже почти закончил и подумывал продолжить чтение той новой новеллы, непозволительно близко от его лица раздался голос Ло Бинхэ. — Шицзунь. Не ожидав этого, Цинцю резко вскинул голову, из-за чего губы Бинхэ в мягком поцелуе прижались к его лбу. Конечно, это не внезапный поцелуй в губы, как бывает во всех второсортных дорамках, но всё же это прикосновение показалось мужчине невероятно интимным. Шэнь Юань отдёрнул голову, чувствуя, как заливает красным всё его лицо. Выражение лица Ло Бинхэ же было спокойным и он, кажется, не посчитал это действие чем-то из ряда вон. «Старый извращенец! — в мыслях принялся ругать себя Цинцю. — Это произошло случайно, а ты как это воспринял? Идиот!» — Что ты хотел? — Шэнь Цинцю постарался придать своему голосу спокойствия и снова поднял взгляд на Бингэ. И с ужасом заметил, как его губы окрасились в телесный цвет тоналки. — Шицзунь, зачем на вас так много пластырей? — настороженно спросил Ло Бинхэ. А затем, не дожидаясь ответа, резко потянул маску учителя вниз, открывая себе вид на его разбитые губы и раны в перемешку с синяками на щеке. В мгновение его зрачки сузились, а на лице появилась гримаса настоящего гнева. Цинцю знал, что она не направлена конкретно на него, но всё равно вжался в спинку стула, стараясь хоть немного отодвинуться от такого Ло Бинхэ. Однако тот вслед потянулся за ним, ещё больше нависая сверху. — Кто. Это. Сделал? — хриплым голосом прорычал студент и Цинцю попытался дёрнуться в сторону выхода, но Бинхэ мгновенно вцепился в его плечо, крепко удерживая на месте. Боль немного отрезвила, и Шэнь Цинцю понял, что если сейчас же не возьмёт ситуацию в свои руки, всё может закончиться плачевно. Мгновенно натянув на лицо маску обратно, Шэнь Юань тут же изобразил глазами холодное пренебрежение и процедил сквозь зубы: — Отпусти. Ло Бинхэ не собирался его отпускать, так что пришлось подключить и тяжёлую артиллерию. — Мне больно, отпусти, — Цинцю заметил, как в глазах Бинхэ мелькнул огонёк испуга. Он отшатнулся от учителя, внезапно ставшего таким колючим, и неверяще на него посмотрел. Он ведь просто хотел его защитить, а получилось, что он не лучше, чем тот, кто сделал это с ним. — Если ты думаешь, что имеешь какое-либо право лезть в мою личную жизнь, — едким голосом начал Шэнь Цинцю, — то ты глубоко ошибаешься: моя личная жизнь — это мои проблемы, и я даже не хочу перед тобой оправдываться. Можешь считать, что я зацепился и ударился о стену, что меня кто-то ударил или что-то ещё в этом роде — мне без разницы. Но не смей переходить границы. Ты всего лишь мой ученик, один из сотни таких же, и не смей считать, что ты для меня что-то больше, чем просто глупый ребёнок, что у тебя могут быть какие-то бо́льшие права, чем у твоих одногруппников. И не смей больше ко мне приближаться. Шэнь Юаню было больно говорить всё это: разве можно относиться к Бинхэ как ко всем остальным? Нет, конечно. Но иначе, если юноша решит перейти к активным действиям, гнев отца может перейти и на сына. Не может же мудрый учитель Шэнь Цинцю позволить его любимейшему ученику подставиться под удар. Зато сам в этих «подставлениях» проявляет высочайшую степень мазохизма. А Ло Бинхэ тем временем нахмурился и с едва сдерживаемой злостью, слышимой в голосе, проговорил: — Я понял. И, прихватив свои вещи, вышел из аудитории. Внезапно обессилевший Шэнь Юань растёкся по стулу, задирая голову к потолку. Мужчину начало тошнить, но он остался сидеть, успокаивая себя мыслью, что это нервное. Внезапно сильно выдавив из себя воздух, Цинцю выпрямился на стуле, продолжая работать. «Ну, — подумал Шэнь Юань, — ему нужно проветриться. Он в любом случае вернётся» Но на пару Бинхэ больше не пришёл. И на следующий день он не появился в университете. Через неделю, когда о Ло Бинхэ больше не было ни слуху, ни духу, Шэнь Цинцю перестал находить себе место.