***
— И как это понимать? Мо Сюаньюй заинтересованно смотрел на Не Хуайсана, вальяжно развалившегося на любимом кресле Хуа Чэна, закинув ноги на стол. При этом один его глаз закрывала повязка (скорее всего, тоже Хуа Чэна), а на всё том же столе были разбросаны бумаги, где то и дело мелькали имена Хуайсана и Хуа Чэна. По затылку Сюаньюя пробежал холодок. — Господин Хуа написал завещание? — немного испуганно спросил он у Хуайсана. — Что? Нет, конечно! — сидящий наконец-то обратил внимание на свою вторую половинку и уселся уже нормально. — Просто Хуа Чэн решил, что ещё немного отдохнуть ему не повредит, вот и… ну, отдал мне в распоряжение свой клуб. Как-то так. Мо Сюаньюй невольно уронил челюсть. — Ты… что? — Ну… я же сказал! Не то чтобы я был рад, но Хуа Чэн обещал совсем от дел не отходить и хотя бы раз в день звонить по поводу дел клуба. — Вот же… понятно. Но я всё равно не могу поверить! — Сюаньюй всплеснул руками и принялся нервно расхаживать по комнате. — Этот самовлюблённый нервный… человек! Он ведь даже мне до сих пор алкоголь не доверяет! Постоянно проверяет, чтобы ничего не пропало, и это после многих лет моей честной работы! Внезапно телефон Мо Сюаньюя пиликнул уведомлением о сообщении. «Мне напомнить, как ты на первом месяце работы разбил бутылку дорогой текилы?» Парень покраснел. — Чего?.. — Да, тут, кстати, прослушка с камерой. Вон там, — Не Хуайсан указал пальцем в дальний верхний угол кабинета, вовсю пытаясь сдерживать смех. — Так что, если захочешь что-то ещё сказать о Хуа Чэне… «…то делай это не здесь», — послышался голос из динамика. Господин Хуа усмехнулся и чуть сильнее вдавил педаль газа в пол. Он, как и был в своём чёрном рабочем костюме, сел в машину и тут же поехал к адресу, который дал ему Не Хуайсан. Конечно, идея была глупой и опрометчивой, но всё же… Всё же она разожгла в нём интерес, чего он не чувствовал уже долгие-долгие месяцы. Жизнь уже начала казаться серой и бессмысленной, а тут Хуайсан с этой идиотской идеей поработать в огороде какого-то неизвестного старика. Первым порывом было отказаться, но сейчас Хуа Чэн чувствовал, что не зря согласился: дорога успокаивала, а музыка из плэйлиста «для желания жить» как никогда поднимала настроение. Вот так, под собачий лай, наложенный на музыку, господин Хуа уезжал из Пекина к чёрту на галеры, собираясь заново почувствовать жажду жизни.***
— Ай киссд а гёрл, ай лайк… чёрт, бензин кончается. Первые два часа поездки прошли замечательно: Хуа Чэн прослушал весь свой плейлист и теперь слушал радио, подпевая некоторым знакомым композициям, которые точно когда-то слышал на танцполе в собственном клубе; успел провести сеанс рефлексии, но он много времени не занял: дорога делала своё дело и отвлекала от тяжёлых мыслей, позволяя пейзажу вокруг осторожно вытянуть все мысли из головы. Всё-таки хорошо, что он отказался от самолёта в пользу поездки на своём любимом мерседесе — первой «мажорской» покупке ещё с тех времён, когда бизнес едва окупался. Но время идёт, реклама и сарафанное радио помогают людям узнать о «Призрачном Городе», и вот уже Хуа Чэн захлёбывается в деньгах, не зная, куда их девать: в его клубе на постоянной основе веселится почти всё ЛГБТ-сообщество Пекина, нередко приезжают люди из других городов, да и иностранцев можно часто встретить. Господин Хуа хмыкнул. Дела сейчас идут хорошо, он бы ни за что не вернулся в то время… в то время, когда… Хуа Чэн резко свернул на заправку. Эти воспоминания никак не хотели его отпускать. Кто же знал, что стоило ему немного захандрить, как сдерживаемая много лет депрессия начнёт вырываться наружу. Нет, хватит. Сейчас не время раскисать. Мало ли где-то может поджидать журналист, так вовремя заехавший на заправку, чтобы запечатлеть на камеру знаменитого господина Хуа, растрёпанного и с мешками под… под глазом, получается. Но, несмотря на возможную опасность, маску он надевать не стал. Заглушив мотор, пошёл в сторону мини-маркета. За кассой стоял парень околостуденческого возраста, может, лишь слегка за 20. Жуя жвачку, раскладывал какие-то товары на витрину, но завидев посетителя, прилежно встал за стойку. — Здравствуйте! Сегодня у нас акция: два френч-дога по цене одного, а также постоянным покупателям будет скидка. У вас есть карта постоянного покупателя? — Нет, её у меня нет, — с вежливой улыбкой ответил Хуа Чэн. — Мне просто машину заправить. — А, ну хорошо. Казалось бы, обычная бытовая ситуация, но для Хуа Чэна она значила ой как много: в местах, где он постоянно заправлялся, его давно знали в лицо, как и знали, чем он занимается. Поэтому не было ни одного человека, что не заискивал перед ним, потешаясь и обливая грязью за спиной. И так было везде: в ресторанах, куда Хуа Чэн ходил обедать, в магазинах одежды, где одевался. Везде. Но этот парень, похоже, плевать хотел, кто он и где работает. Для него Хуа Чэн — очередной посетитель. Может, симпатичный, да, но таких «симпатичных» ему встречается множество за день, так что смысла ему как-то обращать внимание на этого человека нет. И из-за этого сердце господина Хуа сжалось: он обычный человек, такой, как все. Боги, как же давно к нему не относились как к обычному человеку… — Готово, оплата прошла. Студент вырвал Хуа Чэна из раздумий. Подняв голову, он увидел дежурную улыбку, направленную на него. И почувствовал пустоту в желудке. — Знаете, добавьте мне ещё френч-дог, один, американо и пачку чипсов. — Так я же сказал про акцию, — ожидающе уставился на мужчину продавец. — Нет, один, пожалуйста, — сказал Хуа Чэн и искренне улыбнулся на «странный», что пробурчал парень напротив. Не «педик», не «блядь», не «дорогой господин», а просто «странный», сказанное с совершенно незлой интонацией. Наверное, Хуайсан был прав: прошло всего пара часов, а он уже в полном восторге от своей поездки. Выйдя на улицу, Хуа Чэн немного отогнал машину, затем снова вышел из неё, чтобы съесть свой слегка суховатый френч-дог и допить невозможно горький, но такой вкусный кофе. Скорее всего, для других людей он сейчас похож на обычного офисного работника с растрёпанными волосами. Из тех, кто постоянно ходит с мёртвым взглядом, но это так… нравится господину Хуа. Всю жизнь от него что-то требовали, в чём-то обвиняли, а сейчас никому нет до него дела. Хуа Чэн тихо, совсем по-детски хихикнул и отряхнул руки от крошек. Нет уж, сейчас «господином» придётся побыть Не Хуайсану, а он всего лишь Хуа Чэн. Человек, мужчина и просто странный парень. Забравшись в машину, он проехал ещё около километра, пока не остановился на парковке торгового центра. Всё-таки нужно купить одежду поудобнее.***
Ночь наступила неожиданно. Казалось, только час назад он вышел из магазина одежды с переполненными пакетами с толстовками, джинсами и футболками, как вдруг вокруг выросли высокие тёмные деревья, закрывающие даже такую яркую сегодня луну. А вместе с ночью пришёл страх темноты, оставшийся с детства. Хуа Чэн прищурился и выключил радио. Он, вроде бы, недавно видел указатель с хостелом. А ещё он на все сто процентов понял, что зря выключил радио. Теперь пустынная тишина давила со всех сторон, а ровный гул мотора никак не мог перекрыть это давление. Зубы невольно застучали: темнота и тишина всегда приводили его в панику, а от хорошего настроения не осталось и следа. Казалось, что в любой момент на дорогу перед ним выскочит кто-то, кто будет в состоянии загрызть его вместе с машиной. Вот, прямо через три, две… За деревьями Хуа Чэн увидел огни хостела. Недолго думая, он свернул с дороги, стараясь не думать о серийных убийцах, владеющих гостиницами. На часах было одиннадцать. За стойкой регистрации стояла мадам, явно старше него. И, судя по её взгляду, замужем она тоже не была. — Добрый вечер, господин, — немного растягивая гласные, поприветствовала она позднего гостя. — Добрый, — Хуа Чэн кивнул, стараясь унять внутреннюю дрожь. Улыбнулся, — мне бы комнату. Желательно, с кроватью побольше. — Хо-ро-шо, — женщина защёлкала клавиатурой, а потом уточнила: — Долго собираетесь тут оставаться? — Нет, до двенадцати уже уеду. Оплата картой. Хуа Чэн постарался не замечать её разочарованный вздох. Расплатившись, он забрал ключи, однако уходить не спешил. — У вас тут нигде нет автоматов с напитками? Я, наверное, умру, если прямо сейчас не выпью кофе. — Ох, конечно, — женщина слегка перегнулась через стойку, будто невзначай делая акцент на своём декольте, и указала наманикюренным пальчиком куда-то в сторону. — Там есть круглосуточный автомат с кофе, чаем и молоком, а рядом с ним — со снеками. — Спасибо, — Хуа Чэн благодарно улыбнулся и пошёл в указанную сторону. — Если что, обращайтесь! Я буду тут всю ночь, — бросили ему вслед, а затем женщина добавила еле слышным шёпотом: — чёрт, вот я дура… от бессонницы совсем не понимаю, что говорю. Хуа Чэн остановился, чтобы бросить через плечо «никакая Вы не дура», после чего продолжил путь навстречу своему успокоению. Мадам Пинг не знала, что и думать: ещё никто не производил на неё такое… приятное впечатление. Мужского внимания она не знала уже давно, ведь из симпатичной девушки превратилась в вечную «Мадам». Парни больше не оборачивались ей вслед, да и в барах подходили всё реже. Мадам Пинг, оставив за плечами два развода и уже взрослого сына, оказалась никому не нужна, а тут внезапно появился этот бледный таинственный господин… Её щёки покраснели, а дыхание сбилось. Но пришлось быстро взять себя в руки. — Он лишь тебе улыбнулся, а ты уже представляешь вашу свадьбу… дура! — пробурчала она себе под нос, но тут же вспомнила глубокий голос и расплылась в улыбке. Всё же, помечтать немного можно… Хуа Чэн медленно пил тёплое молоко, заедая его солёным крекером. Когда стаканчик опустел, он налил себе ещё, не понимая, почему этот внутренний холод, что будто сковал его лёгкие, не хочет уходить. Облокотившись о стену, он сжал зубы и, выпив оставшееся молоко за раз, выкинул мусор в урну и быстрым шагом пошёл в свой номер. Внутри оказалось довольно мило: одна двуспальная кровать, тумбочка рядом с ней, небольшой торшер, шкаф для одежды и стол с двумя стульями. Привыкший к пятизвёздочным отелям Хуа Чэн против воли улыбнулся: всё-таки он никогда не ночевал в подобных местах, поэтому создавалось ощущение новизны. Бросив на кровать небольшой рюкзак, купленный только сегодня, Хуа Чэн и сам растянулся на чуть жёстком матрасе. Чуть глубже вдохнул запах дешёвого порошка. Поймал себя на том, что снова улыбается. «Слишком часто за последние недели, — подумал мужчина. — Уже начинают болеть щёки» С кряхтением поднявшись, он выудил из рюкзака гель для душа и зубную пасту с щёткой, думая о том, что сегодня едва не совершил величайшую ошибку в своей жизни. Наркотики? Серьёзно? Видимо, он правда в депрессии, раз уж докатился до такого. Если поездка и новые знакомства не улучшат его состояние, нужно будет обратиться к психиатру. Через двадцать минут Хуа Чэн спал.***
Неравномерные хлопки были слышны в каждом, даже самом дальнем углу комнаты. Мальчик закрыл уши ладошками, чтобы ничего не слышать, но полузадушенные хрипы младшей воспитательницы всё равно будто отпечатались в голове. Было страшно. Этот господин пришёл в приют ещё утром, когда двенадцатилетний мальчик только приступил к работе в саду. Он не понял, почему воспитательница сказала ему укрыться в её комнате, но послушно спрятался. Знает: если приказывают — подчиняйся. Так он просидел до позднего вечера, без еды и воды, но было не привыкать. Настоящий ад начался вечером: господин тащил за собой его любимую воспитательницу, попутно выцеловывая ей шею. Она не сопротивлялась, покорно позволяя с собой делать абсолютно всё. Мальчик зажмурился, но боль в раненой глазнице напомнила о себе. Он не смог сдержать всхлип. Страшные звуки прекратились. Мальчик открыл единственный глаз, чтобы найти взглядом господина, но в ужасе заледенел: тот уже стоял перед ним, возвышался, абсолютно нагой. На лице господина появилась приторная, ненастоящая улыбка. — Эй, мальчик, — тот почувствовал, как в ушах зашумело от страха. — Ты ведь умеешь выполнять приказы? — Д-да, — еле слышно пробормотал мальчик. — Славно, — господин улыбнулся ещё шире и положил тяжёлую ладонь на его макушку. А потом притянул маленькую голову к своему паху. — Давай, возьми его в рот. Только осторожно, а иначе я выдавлю тебе и второй глаз, понял? Ласковая интонация вразрез шла с тем, что сейчас происходило, но мальчик понимал, что лучше бы ему остаться целым, поэтому как можно шире открыл рот и тут же почувствовал, что внутрь пропихнули что-то большое, мягкое и воняющее. — Не. Кусай, — теперь голос был жестокий, злой. Мальчик протестующе замычал, захлёбываясь этой штукой, а из глаза единым потоком потекли слёзы. Но не успел он привыкнуть, как штука во рту заелозила, двигаясь вперёд-назад. Ребёнок вцепился в чужие толстые бёдра, пытаясь отодвинуться, но его крепко держали на месте. — Женщина! — сквозь звон в ушах услышал мальчик. — Я заберу его. — Как пожелаете, господин, — это был голос воспитательницы. Мальчик перевёл на неё взгляд: она лежала на своей постели совершенно обессиленная, а в мутных глазах стояли слёзы. Воспитательница впивалась пальцами в простынь, беззвучно плача и одними губами повторяя, словно мантру, бесконечное «прости». Мальчик почувствовал, как в груди что-то сжалось ещё больнее. — А ты, — обратился мужчина к плачущему ребёнку, — будешь звать меня Хозяином… Хуа Чэн в холодном поту сел на кровати. Встал. Дошёл до ванной и направил на голову струю холодного душа, чтобы как можно скорее отбросить эту ужасную сонную дымку. Подошёл к раковине и выдавил в рот половину тюбика зубной пасты. Выплюнул, и ещё около десяти минут споласкивал. По лицу текли слёзы. Он-то думал, что эти воспоминания, наконец, отпустили его, но как же Хуа Чэн мог забыть, что такое не забывается? Горло скрутил рвотный спазм и мужчина наклонился над унитазом, выводя из организма вчерашний ужин. Когда же тошнота прекратилась, он опёрся о раковину и с ненавистью посмотрел на своё бледное жалкое отражение, покрытое красными пятными. Чёрный глаз испускал отчаянную ярость. Как. Же. Заебало. С усилием умывшись, водя ногтями по мокрой коже, и уже нормально почистив зубы, Хуа Чэн залез под душ и позволил себе забыться под горячими струями воды, с усилием пихая в глубину сознания свой сон-воспоминание и весь тот ужас, что навалился на него. Горячая вода закончилась, и это заставило мужчину заскрипеть зубами: первый реально раздражающий минус дешёвого хостела. Привыкший к дорогой жизни Хуа… что ж, эта мысль привела с собой ту, что твердила о способе, благодаря которому Хуа Чэн сейчас зарабатывает много денег. Он ведь шлюха. Жалкая блядь, недостойная того наследства, что ему оставил Хозяин. И пусть Хуа Чэн использовал его деньги лишь в самом начале своего пути, когда из личного у него была лишь разрушенная психика, а то, что взял, он вернул обратно на счёт, когда достаточно окреп в своём бизнесе, воспоминания всё равно душили. Всё равно он часто просыпался среди ночи с гулко бьющимся сердцем в луже собственной рвоты. Потому что жалкий. Потому что слабый. Потому что не смог, когда подвернулась возможность, затянуть петлю на шее ещё тогда, когда от его непорочности ещё что-то оставалось. Но сейчас уже ничего не сделать. Он грязный, и когда будет умирать, всё равно будет грязным. Когда Хуа Чэн вышел из номера, за окном солнечный диск уже оторвался от горизонта. Наступило утро. Переведя взгляд на часы, мужчина даже не удивился: едва перевалило за шесть. Быстро одевшись и собрав свои пожитки, он покинул номер. А за ресепшеном стояла всё та же мадам. — Ой, Вы уже уходите? — прикрывая рот ладошкой, она зевнула. Видимо, ночь для неё оказалась скучной. — Знаете, на Ваших кроватях замечательно спится, — с улыбкой соврал Хуа Чэн, протягивая ей ключи. — Кажется, я за всю жизнь никогда так не отдыхал. — Рада, что вам понравилось, — мадам, как было написано на бейджике, Пинг вежливо ему поклонилась и предпочла тактично не замечать тёмные круги под глазами. — Будем рады видеть Вас снова. — Благодарю. Видимо, недостаток сна будит в ней чувство профессионализма. Или, может, ей просто не хотелось возиться с таким ранним (а для неё уже поздним) посетителем. Тем не менее, Хуа Чэн ещё раз улыбнулся женщине и с ещё большей усталостью пошёл к машине. Возможно, лучше было бы всё-таки доспать положенные пару часов, но мужчина чувствовал, что снова ложиться спать у него не было никаких моральных сил. Заведя двигатель, Хуа Чэн тронулся, громко включил радио и постарался ни о чём не думать, концентрируясь на таких вещах, как зелёные деревья вокруг, или цвета редких встречающихся машин. Но мысли быстро перетекли в более спокойное русло сами собой. Каким будет этот друг Не Хуайсана? Старый или молодой? Высокий или низкий? Нудный или весёлый? В голове мужчины он почему-то представлялся мужчиной старше среднего возраста, низким, но крепким. Среднестатистическим сельским жителем, загорелым и говорящим со странным диалектом. Однако единственное, что он знал об этом человеке, это имя — Се Лянь. Хуа Чэн воспрял духом. Может, этот «друг» окажется неплохим мужичком, и даже научит его рыбачить? За всю свою жизнь у него ни разу не было возможности научиться, однако он всегда хотел почувствовать эту атмосферу умиротворения. За неторопливыми размышлениями прошёл остаток пути. Хуа Чэн несколько раз останавливался, чтобы пополнить запасы еды и бензина, а затем снова жал на газ, чтобы насладиться спокойствием пригородных районов, расположенных вперемешку с лесами. Здесь не было вечной спешки большого города, не было жёсткой конкуренции и бесконечных очередей — было лишь спокойствие. Когда навигатор сообщил, что он прибыл на место назначения, то вышел из машины и осмотрелся. Это была небольшая деревушка с милыми домиками, будто нарисованными в детской книжке, животными и бегающими друг за другом детьми. Те остановились, завидев чужака, и с интересом начали его рассматривать. Хуа Чэн улыбнулся и подошёл чуть ближе. — Здравствуйте, маленькие господа, — он присел на корточки, чтобы совсем уж не возвышаться над малышнёй. — Я здесь ищу своего друга Се Ляня. Не подскажете, где он может быть? Дети переглянулись и мальчик лет девяти, судя по всему самый старший из них, робко указал в сторону ближайшей горы. — Спасибо, — Хуа Чэн снова улыбнулся и встал, собираясь уйти обратно к машине. Но его окликнул всё тот же мальчуган. — Господин! Как… — он слегка смутился, когда на него обратился заинтересованный взгляд. — Как Ваше имя? Мужчина усмехнулся. — Хуа Чэн. Меня зовут Хуа Чэн, — он снова подошёл к небольшой кучке малолеток. — А как звать тебя, молодой господин? — Меня? — мальчик растерялся, но всё же смог взять себя в руки и храбро ответил. — Меня зовут Фэн Синь! — Хорошо, Фэн Синь, — Хуа Чэн понятливо кивнул и порылся в кармане толстовки, доставая из кармана шоколадный батончик. — Держи, это тебе. — Мне? — в глазах ребёнка зажглись звёздочки, он с восторгом принял конфету из рук взрослого. — Правда-правда? — Правда, — улыбнулся Хуа Чэн и наконец-то пошёл к своей машине. За спиной слышались восторженные детские вопли, и это наполнило внутренности мужчины чем-то сладким и очень тёплым. Будто он целиком окунулся в мёд. Дорога до горы прошла в нетерпеливом предвкушении: вот-вот он узнает, как выглядит этот Се Лянь! Вот-вот начнётся новая глава его жизни! Домик под горой был старым, но ухоженным. Вокруг него росли цветы, а деревья, расположенные в произвольном порядке, будто тянулись ветками к небесам. Погода стояла чудесная. Зелёная трава освещалась таким ярким солнцем, а птицы вокруг пели что есть мочи. Хуа Чэн заглушил мотор и вышел из машины. Одновременно с этим дверь в домике открылась и на крыльцо вышел человек в белых одеждах. — А, так это Вы — друг Хуайсана, верно? Я Се Лянь, приятно познакомиться! Приятный мужской голос заставил сердце Хуа Чэна на секунду остановиться, а затем снова начать отбивать гулкие удары с ещё большей силой. Бледное чистое лицо человека будто бы переливалось в свете солнца, а волосы, достигающие плеч, свободно спадали, красиво его обрамляя. Но это было не главное. Больше всего выделялись глаза: тёмные, глубокие, но такие знакомые и родные… Перед внутренним взором Хуа Чэна пролетела старая фотокарточка. Так, значит, это был Се Лянь?