Тридцать один день октября

      Вадим Ильин поднялся, чтобы закрыть распахнувшуюся при полном штиле дверь домика научно-исследовательского стационара «Тайга». Причём Рита, сглатывая комок, точно помнила, что запирала её. На стационаре вообще происходило слишком много странного. Даже для такого места на грани реальности в глухой тайге, где срывались покровы с людских душ.       Она пыталась объяснить Ильину, что натерпелась всякого ужаса, пока ходила в сортир, но он только отговаривался. А жуткую Белую Женщину, привидевшуюся Рите в ночном густом тумане, вообще назвал преломлением света в каплях воды на ветвях ив.       — Здесь раньше была деревня, — произнёс Вадим, застыв в дверном проёме. — Так что мы, по сути, ходим по костям.       Внутри Риты всё похолодело, а когда Вадим, закрыв дверь, повернулся к ней, то она поняла, что её смущало в нём — ни разу за время знакомства она не видела его спину*.       ― Да, ты угадала, ― улыбнулся краем рта Вадим. Он повернулся боком, и странная, пугавшая иллюзия смазанности пропала. ― Я действительно Леший. Как ты поняла? ― Ильин распахнул дверь. Пахнуло прелыми листьями и рекой. В полутьме, рассекаемой только светом фонарика, вспыхнул кончик сигареты: Вадим закурил.       ― Спину нельзя увидеть только у одного существа — у лешего. ― Риту Громову била крупная холодная дрожь. Она инстинктивно отодвинулась подальше от Ильина. В голову лезла всякая чепуха. Невидимый мир, духи лесов и полей, шабаши. Рита резко провела рукой по рыжим волосам. ― Я совсем недавно прочитала «Сибирскую жуть» Бушкова. Впечатляет.       ― Что интересно, то в этой книженции всё правда: от первого до последнего слова. ― Ильин, нет, Леший, курил. Тяжёлый запах «Балканской звезды» заполнил маленькую комнату преподавательского домика.       ― Но как! ― воскликнула Рита. Она, не отрываясь, смотрела на Лешего. Всё тот же Ильин: высокий, плотный, немного полноватый, косая сажень в плечах, огненные волосы лихо зачёсаны налево, борода лопатой. И глаза. Рите вдруг мучительно захотелось заглянуть в его светлые глаза, на дне которых плавились золото и изумруды. ― Как ты можешь быть лешим? Ты же живёшь в городе, работаешь в университете, кандидат наук, в конце концов! Да и говоришь, что был женат… ― Рита замолчала. Вопросы теснили друг друга.       ― Отвечаю по порядку, ― снова улыбнулся Леший. Сигарета прогорела, и он щелчком выбросил окурок в урну. Затворил дверь и вернулся в постель. Рита всё ещё сидела в углу: так ей казалось безопаснее. Панцирная сетка просела и протяжно скрипнула под весом Лешего. ― Лешими не рождаются, лешими становятся. Мой отчим ― дядя Ваня, ты про него читала в книжке ― вот он настоящий леший. Лешие ищут подходящих детей, а затем постепенно приобщают их к «семейному» делу. Как ты помнишь, в лешие берут только мальчиков: дядя Ваня всё время женился на разведённых женщинах с пацанами от первого брака. И дети от леших у обычных женщин не рождаются. Так что не беспокойся, с ребёнком на руках не останешься.       ― Я предохраняюсь, мне не о чем беспокоится, ― усмехнулась Рита. От Лешего пахло табаком и лесом. Захотелось прикоснуться к нему, убедится, что он настоящий. Рита протянула руку и коснулось голой могучей груди Лешего. Очертила пальцами рельеф пресса, коснулась ключиц. Настоящий. Живой. Даже сердце билось.       ― Если хочешь выслушать мой ответ до конца, не дразни. ― Леший перехватил её руку. Пальцы Риты утонули в его широкой мозолистой ладони. ― Я становлюсь лешим постепенно. Сначала просто чувствовал силы природы, учился охотиться и жить в лесу, затем научился пользоваться потоками энергии ― магией. Поэтому и выбрал этологию: поведение животных для меня открытая книга. Я люблю студентов, была бы моя и их воля, все бы они стали лешими и жили бы себе в лесах на воле. Но не судьба. Что до того, что я был женат: я немного наврал. Та… женщина, которую я мог бы назвать своей женой таковой никогда не станет. Потому что ЗАГС не регистрирует браки леших и духов леса.       ― Дух леса?! ― У Риты перехватило дыхание. Она поняла. ― Так твои слова о том, что ты повенчан с «Тайгой», не просто фигура речи? Тайга… ― Она умолкла.       Пальцы дрожали, по спине катился холодный пот. Рита чувствовала, как встают на место куски паззла, и заполняются белые пятна. Все ночные шорохи, первобытный страх в пойме речушки Тайгинки, наконец, жуткая Белая Женщина ― всё это оказалось правдой.       Рита откинула голову на стену и несколько раз несильно ударилась затылком. Биться головой о стену оказалось единственным верным решением.       В какой-то момент разум вдруг перестал искать рациональное объяснение.       ― Я знала, ― усмехнулась Рита, запуская пальцы в растрёпанные волосы. ― Чувствовала с того самого момента, как заглянула тебе в глаза. Перед тем, как мы в первый раз переспали.       ― Если хочешь, я пойду в другую комнату. ― Леший внимательно посмотрел на Риту. В темноте она не видела его лица, но чувствовала всей кожей взгляд.       ― Ага, и будешь спать на коврике возле двери, как собака. ― Рита отодвинулась от стены. ― Кто я такая, чтобы прогонять на пол хозяина леса?       ― У этого леса нет хозяина, только единственная Матушка-Хозяйка, ― усмехнулся Леший, но по его голосу Рита поняла, что у него отлегло от сердца. Ведь есть же у леших сердце? ― А себя не принижай: у кого есть полное право послать меня к чертям, так это у тебя. ― На миг Рите показалось, что в его тоне проскользнуло чуть ли не восхищение. Только чем восхищаться-то? Легковерностью, склонностью к мистицизму или докторской по геологии в тридцать три года?       ― И чем я такая особенная? ― Рита пододвинулась ближе.       ― Поёшь просто чудесно, ― улыбнулся Леший. ― Если в компании геологов и биологов на выезде нет гитариста-певца, такую экспедицию можно сворачивать.       ― Ты мне льстишь. ― Рита ухмылялась, но где-то в дальнем уголке сознания засела мысль, что Леший съехал с какой-то важной темы, едва не проговорившись.       Рита решила, что подумает об этом после. Сейчас ей хотелось лечь, прижаться к Ильину и уснуть. Завтра ждали очередные шурфы, пробы горных пород и сплав вниз по течению.       Ну и что, что леший!       Время командировки подходило к концу, а уезжать Рите не хотелось. Её команда завершила все плановые мероприятия, образцы были проэтикетированы и упакованы, вещи собраны. Завра хтонический монстр ― лесовоз ЗИЛ-157 ― должен бы отвезти их к заказанному Институтом автобусу.       Рита, оставив команду: готовится к прощальному застолью, отправилась прогуляться. Стояла августовская жара, майка помокла насквозь и липла к спине, спортивный бюстгальтер пропитался потом, лямки немилосердно натирали. В такие моменты Рита проклинала наследственность и грудь четвёртого размера.       Рита шла, рассеянно срывая росшие по обочинам тропинки злаки разнотравного луга, и вдруг увидела Лешего. Тот стоял на краю обрыва и смотрел вниз на обмелевшую реку. Рубашку он снял, и его крепкая фигура казалась монументальной частью молодых черёмух и осин.       ― Завершим командировочный роман или продолжим в городе? ― Рита почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, а грудь внезапно сдавило.       Она уже проходила через это пятнадцать лет назад. Стояла в пыли и жаре и смотрела в синие глаза Евгения Лащенко ― тогда простого палеонтолога, а сейчас, а две тысячи одиннадцатом, учёного с мировым именем. Рита редко вспоминала его: каждый виток прошлого отдавался в груди тупой ноющей болью, а приступы ностальгии оглушали. Она не позвонила ему: засунула фотографию в альбом и потеряла.       Она не страдала, но иногда казалось, что в той степи конца девяностых она оставила своё сердце. И свою судьбу.       После с ней случалось много разного: переезд от родителей, квартиранты, попытка суицида друга, который надумал под Новый Год вскрыться в её ванне, защита двух диссертаций, многочисленные романы и командировки. Иногда Рите казалось, что она потерялась в суете будней и никак не может остановиться.       Единственным, что спасало, была музыка. Рита любила и умела петь, а товарищи всегда оказывались готовы продать душу, чтобы послушать её. Рита не знала, что они слышать в исполняемых ею песнях, но никогда не отказывала.       И опять же она не страдала и не загоняла себя в депрессию: просто жила, даря странным образом счастье тем, что окружал её.       Леший как будто почувствовал её настроение. Он повернулся к Рите:       ― Я не тот, кто тебе нужен. ― В его светлых глазах плескались золотистые и зеленоватые искорки. ― И тайга тебе не нужна. Твоё место в степи. ― И снова устремил взгляд на реку.       ― Что там, в степи? ― Холодок острыми коготками пробежал по позвоночнику. Откуда он знал? Рита не говорила. Никому. ― Ковыль и курганы?       ― А так же любовь и кости. ― Крепкая полноватая фигура Лешего плыла в полуденном мареве, а его спина ― перед глазами, которые слезились и не желали фокусировать. ― И тот, кто найдёт тебя. Лети, Сирин. Пой людям песни. И ты найдёшь свой потерянный рай.       Рита коротко вздохнула. Только один человек называл её Сирин.       Её синеглазый Гамаюн. Евгений Лащенко.       Но, видимо, подумала Рита, не судьба нам петь вместе песни. Не судьба.