Тридцать один день октября

      Серёжа Ильинский шёл, мрачно глядя себе под ноги, и с раздражением думал, за что ему всё это. Почему именно он один из тех «счастливчиков», которые после идиотской магнитной бури получили способности? Почему он не может быть простым тринадцатилетним подростком: гонять на скутере, втихаря курить и пить пиво, часами сидеть за компьютером или смартфоном?       Серёжа не знал ответ на этот вопрос. Те его сверстники, которым не досталось «крутости», завистливо вздыхали и приставали с вопросами: каково это ― быть особенным?       Серёжа даже фыркнул от это мысли. Скажут тоже, особенный! Управлять своими снами и удирать от монстров в Стране Снов ― удовольствие так себе. И если со способностью Серёжа более-менее уживался, то родители расстраивали всё сильней.       Конечно, они и раньше его огорчали, но никогда не вели себя так глупо, как в тот вечер. Отец, как обычно, незаметно напился разведённого водой спирта: Серёжа как-то попробовал и ему не понравилось. А мама не стала молчать. И это было необычно. Потому что мама никогда прежде не ругалась с отцом в открытую, при Серёже.       Она стояла посреди гостиной: маленькая, худенькая, что казалась почти девочкой. Серёжа сидел на диване в наушниках и с планшетом, и старался не слушать того, что говорила мама, но не мог абстрагироваться. В этот раз он даже не смог заступиться, и это нагоняло ещё большую тоску.       Мама была красивой: тёмные волосы, тронутые ранней сединой ― а ведь ей было всего тридцать девять ― заплетены в длинную косу, большие карие глаза сверкают. Голос её прыгал на высоких нотах, с хрипотцой. Серёжа видел старые фотографии мамы, когда он была ещё студенткой. И иногда ему казалось, что время не властно над Лией Лазаревой. Или же сделало круг и вернуло её в кошмар лета две тысячи семнадцатого года.       Родители никогда не обсуждали с ним, как так вышло, что они сошлись. Отец был старше мамы на тридцать шесть лет. Их, казалось, это не особо волновало, но Серёжа натерпелся в детстве всякого. А подробности их университетского романа узнал от болтливых коллег отца.       Серёжа шагал по пыльной степной дороге, едва поспевая за широким шагом Алексея Орлова ― давнего друга семьи, который согласился взять с собой «хлопца» в поход за феями-светляками. Дядя Лёша, как называл его Серёжа, был энтомологом, а после магнитной бури так же, как и многие взрослые, связанные с природой, обзавёлся способностью.       Невысокий, широкоплечий, светлоглазый и весёлый, дядя Лёша умел находить и укрощать странных, порой жутких существ, отдалённо похожих на насекомых. Современная наука после глобальной перестройки концепций отнесла их к членистоногим.       Феи-светляки, обитавшие на вересковых пустошах, были одними из них. И людей они интересовали главным образом тем, что могли позволить беспрепятственно передвигаться по пустошам ночью. Их свет каким-то образом, в который Серёжа не вникал, отгонял всадников Дикой Охоты.       Серёжа до одури боялся Дикой Охоты, а дядя Лёша подкалывал его, хотя по его напряжённой спине Серёжа видел, что он не расслабляется.       Лямки рюкзака натирали плечи: предстояло провести в походе целый день, хотелось пить. Но больше тяжести и жажды Серёжу мучили мысли о родителях. Он видел, что мама не всегда счастлива так, как хотела бы показать. В такие моменты он безумно ненавидел отца. Даже заступался за маму, когда подслушивал ссоры. Врывался в комнату, обнимал её и уводил на кухню пить чай.       ― Чего такой грустный? ― Громкий резкий голос дяди Лёши вывел Серёжу из раздумий. ― Я же вижу, идёшь, нос повесил, молчишь.       ― А я не особо много разговариваю, ― буркнул Серёжа. ― И у меня всё дома нормально. ― Он прикусил язык. Дебил, проговорился!       ― Когда дома всё нормально, не отправляют с дядькой Лёшкой на полной автономке жить, ― усмехнулся дядя Лёша. ― Рассказывай.       ― Мама с отцом поссорились. ― Серёже вдруг захотелось поделиться своими мыслями. Дедушка Дима всегда говорил, что надо общаться и искать корень проблемы. В такие моменты он обычно имел в виду Серёжиных родителей.       ― Не в первый раз. Я видел их отношения с самого начала, когда тебя ещё даже в проекте не было. Знаешь, сколько человек говорили Лие, что Вадим Борисыч ей совсем не нужен? Чтобы думала сама: Ильинский через пять-десять лет окончательно спятит. А ведь она не знала его в лучшие годы. Даже я не знал.       ― А были ли эти лучшие годы, дядь Лёш? ― криво улыбнулся Серёжа. Всё это он уже слышал, и слова Орлова были лайт-версией.       ― Это не у меня надо спрашивать, я тогда был юн и глуп. Ты знаешь Лешего? Который тёзка твоего отца, не который Старый? ― Дядя Лёша закурил. ― Тебе не предлагаю, ты мелкий.       ― Знаю. А курить не прошу. ― В кармане куртки Серёжи лежала пачка, позаимствованная у тёти Риты. ― И Тайгу тоже знаю. Я, по-моему, знаю всех старпёров. Это не про тебя, дядя Лёша.       ― Ещё бы про меня, ― дядя Лёша весело засмеялся. ― Так что случилось дома? Я в душу не лезу, если что.       ― Да хуйня дома! ― воскликнул Серёжа. Материться при Орлове было можно. ― Отец достаёт мать придирками, сидит за компом, ничего по дому не делает, на работу ходит, хотя пенсия вот она, на карточке. Отец, который тебе в прадеды годится, это так стрёмно. И мама с ним постоянно. Я-то в школу хожу, на занятия в Доме Природы, на выходных вообще с дядей Алеком магией занимаюсь или с тёть Ланой шкуры выделываю. Давно хотел сказать, что у вас клёвая жена. ― Серёжа просто обожал Лану ― жену Орлова, которая смеялась, учила всему и ни о чём не спрашивала.       ― Глаз положишь ― уши оборву! ― беззлобно хлопнул по плечу Серёжу дядя Лёша.       ― Она старше моей мамы! ― воскликнул Серёжа. ― Но всё равно клёвая. А на отношения с разницей в возрасте я насмотрелся. Уже поел говна, спасибо. И после всех этих ссор и кривляний отца я пиздец в зле.       ― Не дрался с ним, я надеюсь? ― Дядя Лёша строго посмотрел на Серёжу.       ― Старика бить ― последнее дело, у меня рука не поднимется. Наверное, мало его в детстве били.       ― Или много, ― пожал плечами Орлов. ― А ты, Серый, на отца не сердись. Он у тебя один. И родителей не выбирают. Люби их, потому что в определённый момент можешь пожалеть, что многое не сделал и не сказал. Я не люблю читать мораль, но этого не сказать не мог. Ты правильный парень, знаешь, что такое хорошо, а что такое плохо.       ― Без вас с тётей Ланой, тёти Риты и дедушки я бы сдох, ― признался Серёжа. ― Потому что у меня такое ощущение, что вокруг меня дома всё гниёт. Всё становится только хуже, а я вижу тени своих родителей, какими они были когда-то. И это грустно. ― Он замолчал. Говорить такое оказалось сложно, Серёжа не был уверен, что подобрал нужные слова.       Но Орлов его понял.       ― Решай проблемы по мере их поступления. И не взваливай на себя то, что не вывезешь. Ты зашиваешься: учёба, способности, кружок, да ещё и дома пытаешься быть главным. Отпусти хотя бы часть и станет легче. А теперь можешь покурить, но так, чтобы я не видел. ― Дядя Лёша взъерошил широкой ладонью лохматые тёмно-рыжие волосы Серёжи и ушёл вперёд. Смеркалось, а надо было ещё поставить световую ловушку на фей.       Серёжа клевал носом: он встал в четыре утра и весь день шёл пешком. Они с Орловым расположились рядом с редким кустарником и натянули на шесты белую простыню «экран» для ловли насекомых. Дядя Лёша зажёг заряженную дома портативную лампу и теперь сидел на раскладном стуле, пил из термоса кофе и, казалось, наслаждался каждым мгновением ночи.       На простыню летели и обычные насекомые: мохнатые ночные бабочки, водяные жуки, ручейники и прочие. Феи обычно не улетали далеко от верещатников, а если и появлялись, то ближе к полуночи.       Серёжа сидел, закутавшись в куртку, и уплывал в сон. Он никогда не видел обычные сны: подобные ему лишались этой роскоши раз и навсегда.       Он видел болота: бескрайние, чёрно-изумрудные, они тянулись до самого горизонта и исчезали вдали. Серёжа шёл по самому краю топи, волочил по земле сачок и смотрел, как вдалеке то и дело вспыхивают болотные огни: то ли души путников, то ли ночники русалок.       Сладковатый запах гнили заполнял ноздри. Серёжа почти видел толстые пласты торфа, скрытые под мутной водой. Никаких дурацких камней, только ил, вязкая грязь и… огоньки! Серёжа остановился, как вкопанный. Огни слабо трепыхались совсем рядом.       Феи!       Серёжа взмахнул сачком и поймал одну. Затем вторую, третью. Конца феям не было, а Серёжа всё ловил. В какой-то момент он почувствовал, как твёрдая почва уходит у него из-под ног. Дурацкая Страна Снов! Он ведь может утонуть. Усилием воли Серёжа заставил себя сосредоточиться. Кончики пальцев приятно закололо.       Соберись, Серый! ― это прозвучало в голове голосом дяди Лёши.       Серёжа дёрнулся и открыл глаза. Он лежал на спальнике, над ним в вышине горели звёзды. Как в старой песне: звёзды пьяные смотрят вниз. Серёжа вдруг понял, что слышит эти слова взаправду. Он повернул голову. Дядя Лёша ловил фей и напевал себе под нос:       ― …и в сердце сказочной тайги падают они!       Серёжа закутался в спальник и улыбнулся: если и есть в мире что-то вечное, так это дядя Лёша с его насекомыми. Засыпая, он решил, что непременно скажет отцу о том, что любит его. Стоило сказать.       Он распаковывал в своей комнате вещи из рюкзака, когда увидел то, чего боялся больше всего: полная луна над вересковой пустошью, чистое небо и фигура отца за окном. Тот вылез на улицу покурить.       Серёжа застыл, а затем опрометью бросился на улицу, прихватив со стола банку с феями. Он выскочил на улицу, как был, босиком. Вереск колол голые ступни.       ― Отец! ― крикнул он. Голос дрожал. ― Иди сюда! У меня феи!       ― Отстань, ― буркнул отец, стоя вполоборота и глядя исподлобья. Седые волосы закрывали ему глаза. ― Ничего от твоих мёртвых огней не будет. Дикая Охота ― ерунда. ― Он вскинул брови и прикрыл глаза, как бы говоря, что разговор окончен.       ― Да ты достал! ― взвился Серёжа. Он почувствовал себя оплёванным дураком с банкой фей в руках. ― Магии нет, феи ― ненаучно, дядьки и тётеньки ― дураки. Ты хоть во что-нибудь веришь?       ― В том, что нервы твоей матери были бы целей, если бы она не связалась со мной. ― В глазах отца была пустота, а в голосе ― горечь. Серёжа как будто впервые посмотрел на него. Боги, да он же совсем старик!       ― Меня бы тогда тоже не было, ― бросил Серёжа.       ― Не было бы, ― подтвердил отец. ― Иди домой, сын, твоя мама плачет.       ― Мог бы и сам её успокоить, ― буркнул Серёжа, разворачиваясь. Подумав немного, он всё же засунул банку в карман широкой камуфляжной куртки отца. Тот только посмотрел на него, но ничего не сказал. ― Не из-за меня она плачет.       ― Если бы ты только знал, как я боюсь её слёз, ― тихо произнёс отец. А затем добавил: ― Спасибо.       Серёжа без слов понял, что это было сказано про банку с феями. Он кивнул и пошёл в сторону дома. На этот раз он спас отца от Дикой Охоты. Но в другой раз мог и не успеть. Уже дома Серёжа понял, что не сказал отцу о том, что любит его. Но быстро выкинул эту мысль из головы, когда увидел на кухне маму.       Он скажет. В другой раз.       Серёжа Ильинский не знал, что забудет о своём обещании самому себе. В следующее полнолуние Вадима Борисовича Ильинского поймали на пустоши всадники Дикой Охоты. Банку с феями он забыл дома.