Лот номер

      Ноэль не успел ещё выйти из комнаты, а уже понял, что что-то в особняке не так. Дэвид пробежал, не заметив его, Арчи стирал в прачечной. После завтрака Ноэль хотел заглянуть в библиотеку к Амаэлю, но его поймал Абеле. — У тебя закончилась течка? — строго спросил дворецкий. — А… Да… — омега только сейчас осознал, что не чувствует прежних симптомов. Стало даже как-то грустно, он надеялся провести ещё немного времени с Амаэлем так, как это было все несколько дней назад, ещё немного понежится в горячих объятиях и вновь ощутить ту дикую волну наслаждения, накрывающую с головой. — Тогда иди в конюшню, Тому нужна твоя помощь. Ноэль кивнул и побежал одеваться, после чего выскочил на улицу. Приятный морозец поцеловал круглое омежье лицо, снег под ногами приятно хрустел. Слуга заметил Тома не сразу, его было практически не видно за огромными сугробами, альфа чистил снег вокруг конюшни. — Добрый день, — тихонько сказал Ноэль, подойдя к альфе. Тот выпрямился, повернулся к нему и кивнул, после чего продолжил свою работу. Омега кашлянул и, убрав руки за спину, продолжил. — Абеле направил меня к вам, помогать. Чем я могу заняться? — Надо лошадей накормить, — сухо ответил альфа, устало вздохнув. Ноэль кивнул сам себе и вошёл в конюшню. Лошади громко зафырчали, некоторые забили копытом. Взяв корм, омега подошёл к одному из коней и его взгляд тут же зацепился за табличку, на которой витиевато было выведено «Цезарь». Омега узнал почерк Амаэля. — Це-зарь, — прочёл омега и тихо хихикнул. — Вот мы и познакомились… Снова, — он посмотрел в вороньи глаза коня, тот дёрнул своей громадной головой. Насыпав ему корма, омега подошёл к другому коню, прочёл и его имя. На душе словно расцветали цветы, омега чувствовал, словно он достиг чего-то большего, словно перед ним открылись двери, и он наконец покинул ту серую комнату, в которой просидел все свои девятнадцать лет, попал в светлый мир. Помогать Тому в этот раз было гораздо проще, да и сам альфа был куда доброжелательнее, хотя все так же в основном молчал, лишь иногда давал советы и отвечал на редкие вопросы. Ноэль чистил шелковистую шкуру вороного коня, вслушивался в тихое бормотание Тома. Он не понимал, что говорит альфа, но видел, как бережно тот гладит коня с невероятно длинной гривой и черно-белой шкурой, которая словно переливалась. Было очевидно, что с ним конюх обращается особенно бережно, нежно. Он очень долго расчесывал его хвост, заплетал его в косу, потом принялся за гриву и так же осторожно вплел в неё яркие зелёные и красные ленты. Выходя из стоила Том даже поцеловал его в чёрный нос. Ноэль рассмотрел, что у лошади довольно-таки крупный живот, после чего он посмотрел на табличку. Там было выведено его имя, которое показалось омеге странным, раньше он не встречал таких имён, омега даже подумал, что ошибся в прочтении, поэтому перечитал имя дважды. — Ханиэль? — удивлённо спросил омега, посмотрев на подошедшего к нему Тому и кивнул в сторону лошади. — «Божья благодать», — кивнул альфа. — Это имя означает именно это. Господин Натаниэль был из набожной семьи и хоть сам являлся агностиком, любил давать ангельские имена. — Это… Его лошадь? — осторожно спросил омега, посмотрев на лицо Тома, на котором смешалась грусть и какое-то недовольство от вопросов. Альфа не ответил, однако этого и не требовалось. По глазам этого человека омега и так все понял. Тяжело вздохнув, альфа взял ведро и ушёл куда-то в другой конец конюшни. Оттуда он громко выкрикнул: — Ты уже можешь идти! В особняке, наверное, нужна твоя помощь. Омега кивнул и быстро убежал в дом. Тут действительно нужна была помощь. Слуги накрывали праздничный стол, и только сейчас Ноэль вспомнил, что сегодня сочельник. Все готовились и не было ни одной секунды, чтобы поговорить. Суматоха к огромному удивлению приносила наслаждение. Вскоре у слугам присоединился Амаэль, он помог расставить тарелки и принёс красивый золотой канделябр, после чего зажёг в нем свечи, которые как-то по праздничному играли тенями. Часы в гостиной пробили десять вечера, молодой граф подошёл к дворецкому и сказал: — Было бы неплохо пригласить Тома. Не сходишь за ним? Абеле удовлетворительно качнул головой, после чего вышел из столовой. — Ну что, я думаю, мы можем садиться за стол, — граф улыбнулся, посмотрев на Дэвида и Арчи, стоявших как-то поодаль от остальных. — Садитесь. Слуги уже хотели сесть за стол, но тут в столовую вальяжно вошёл Финнер. Он окинул всех своим недоброжелательным взором и, прокашлявшись, грубо сказал: — Сынок, почему за столом мусор? — Сегодня же сочельник, отец. Будь хотя бы пару дней к ним лоялен, — ответил Амаэль приобняв за плечи Ноэля. — Рождество — семейный праздник, поэтому я не хочу видеть животных за столом, — альфа недовольно скривил лицо. — Давайте, вон из столовой, не портите мне настроение своим присутствием. Слуги послушно встали, поклонились и уже готовы были покинуть столовую, однако младший граф их остановил. — Они тоже наша семья, поэтому должны быть с нами на этом празднике, — Амаэль поймал за руку Дэвида. — Не мешай меня с грязью, такая семья мне не нужна, — махнул граф рукой. — Чтож, а мне нужна, — выдохнул Амаэль и пригласил всех слуг на кухню. За оставшееся время они быстро накрыли стол из того, что осталось. Получилось даже лучше, чем представлялось. Все сели за стол, часы торжественно пробили полночь. Абеле разлил красного вина по бокалам, все поздравляли друг друга, даже Том улыбался, поднимая бокал с гранатовой жидкостью. Амаэль ухаживал за Ноэлем, для которого это Рождество было самым лучшим из всех. Омега обратил внимание, что так же как за ним, за Арчи ухаживает Абеле. Дворецкий как-то по особенному относился к бете, смотрел на него с нескрываемой нежностью. Да и сам Арчи словно заигрывал с альфой. Смотря на них, кажется, всем становилось как-то светлее. Компания галдела, смеялась, звенела посуда и, кажется, стёрлись все сословные границы, и от этого приятно и легко было всем. Ещё очень долго все праздновали и общались, а Ноэль уже начал засыпать. Он клевал носом, глаза закрывались. — Устал? — тихо спросил альфа, наклонившись к омеге. Тот кивнул и упёрся лбом в руку графа, закрыв глаза. — Наверное, пора расходиться, — заметив сонного омегу, предложил Том и встал из-за стола. — Нет-нет, вы можете ещё посидеть, завтра у вас выходной, а вот мы, наверное, пойдём на боковую. Спокойной ночи, и ещё раз с Рождеством, — альфа встал, вывел из кухни Ноэля, который уже засыпал на ходу. Он провел его в свою комнату, и омега просто навзничь упал на постель. — Давай помогу хотя бы раздеться, — рассмеялся Амаэль, развернув Ноэля на спину и расстегивая его рубашку. Тёплые мягкие губы коснулись шеи омеги и он зажмурился, закинул руки альфе на шею. — Спи, ты за сегодня очень сильно устал, — граф провел своей ладонью по белым волосам и тот, зевнув, повернулся на бок. Альфа успел снять с него тесную рубашку и, оставив его в тонкой майке, укрыл омегу тяжёлым одеялом, поцеловал за ухом и, кажется, омега просто провалился в сон. Амаэль решил не возвращаться за стол, он переоделся и лёг рядом, долго всматриваясь в лицо возлюбленного. Он, кажется, стал всей жизнью. Осторожно прижав к себе худенькое тельце, Амаэль закрыл глаза и очень скоро сам погрузился в сон. На утро в особняке все также царила праздничная атмосфера. Накормив всех завтраком, сегодня это была овсянка с кусочками яблок, Дэвид ушёл в свою комнату, а Арчи с Абеле отправились на прогулку. Ноэль стоял возле окна, наблюдая, как на улице красиво падает снег. Он ежился от того, что от окна дуло. Вдруг спине стало горячо, Амаэль прижал к себе омегу и, наклонившись к его уху, сказал: — Пойдём в гостиную, мне надо тебе кое-что показать. Омега кивнул и, держась за руку графа пошёл за ним. В гостиной было пусто, кроме огромной ярко украшенной ёлки и нескольких коробок под ней, запечатанных в крафтовую бумагу, тут ничего не было. Альфа подошёл к ёлке и сел на пол, приглашая сесть рядом и Ноэля. Тот недолго думая присел рядом и заметил, что среди всех подарков, там лежит довольно большая коробка, на которой было написано его имя. Посмотрев на альфу, который добродушно улыбался и качнул головой, он потянулся за подарком и осторожно разорвал упаковку. Под бумагой была чисто белая, шершавая на ощупь коробка. Сняв крышку, омега увидел в ней коньки. Улыбка сама собой зажглась на его лице. Он вытащил их из коробки, осторожно осматривая, словно они были хрустальные и могут разбиться при любом неосторожном движении. На глазах выступили слезы от переполнявшего счастья. Ещё никто раньше не делал ему таких подарков, да и вообще подарков в целом. В сиротском приюте детям нечего было дарить, мало кого волновалась проблема «а что подарить?». Ноэль почувствовал себя ребёнком, счастливым ребёнком, у которого было самое настоящее Рождество. — Тебе нравится? — спросил альфа, и Ноэль, подняв голову, просто обнял его. У него не было слов, все, что он сейчас хотел бы сказать, смешалось в густой ком, который в свою очередь застрял в горле. Он не знал, как выразить все свое счастье, благодарность. Шмыгнув носом, он прижимался к альфе. — В таком случае, я очень рад, — граф все понял, прижав омегу к себе. Вдруг заскрипел деревянный пол, открылась дубовая дверь. — Господин, к вам посетители, — послышался голос Дэвида. — Да, мы уже идём, — проговорил Амаэль и встал. Ноэль тоже поднялся, вытирая покрасневшие глаза. — Так, в таком виде выходить к гостям негоже, — граф достал из кармана своего яркого пиджака лиловый платочек, и, наклонившись, аккуратно вытер омежьи глаза, после чего поправил его светлые волосы. Взяв того за руку, они вышли из гостиной и почти сразу же на его шее повис Дилан с громким визгом: — С Рождеством, Амаэль! Как я рад видеть тебя! — Ох, Дилан, я тоже очень рад встрече с тобой, — обняв омегу и улыбаясь, проговорил Регенбург, и тут он заметил, что за его спиной стоит высокий темнокожий парень, который старательно прятал взгляд. — А, это Коул, мой… — Дилан запнулся, закусил губу, после чего стал говорить более серьёзно — В общем, я получил твоё письмо и решил, что тебе надо кое-что узнать обо мне и… Познакомиться с Коулом. Амаэль понял, что разговор должен быть серьёзным и конфиденциальным. Вчетвером они ушли в библиотеку, закрыв дверь, граф сел напротив маркиза и стал слушать его историю любви к слуге, и что-то внутри загорелось, он понял, что он не один такой и с этом нет ничего особо странного. Это грело душу, давало надежду. Сам Амаэль был приятно удивлён и рад за друга детства. Они говорили ещё очень долго, успели вместе даже пообедать. Ноэль нашёл нового хорошего знакомого. Коул оказался очень интересным собеседником, он был не зажатым, много шутил и сам смеялся. Его глаза горели, он был счастлив. Однако больше всего Ноэля радовало и одновременно удивляло то, что Коул без опаски и с огромным желанием говорил о Дилане, о том, что любит его. Кажется, Ноэлю придётся ещё долго набираться подобной смелости. Он не то что говорить кому-то, он самому себе боялся говорить про это.