*Имя происходит от латинского слова «lux».
Означает «свет», символизируя яркую
и энергичную натуру человека,
который носит это имя.
Покойная мать, желая того же, всей душой хотела уберечь от зла вокруг. Вечерами она постоянно сидела рядом на кровати, зарывалась пальцами Люси в мягкие волосы, и разговаривала: тихо, мягко, убаюкивающе, пытаясь поделиться своим спокойствием и смелостью. Вспоминая это сейчас, хотелось разреветься — этого всего не хватало так сильно, что хотелось умереть. В замке даже этого не позволяли. Все острые и режущие предметы сожгли или выбросили после первой попытки проткнуть себе горло пером, дверь на балкон забили плотными отшлифованными досками. А чтобы Люси не разбила окно, поставили на выходе двух огромных охранников, при любом неправильном шуме врывающихся в ее покои. Иногда Люси даже специально чересчур громко хлопала расписной дверцей шкафа, прыгала на огромную кровать и стучала ногами по стене. Она не принцесса, чтобы вести себя почтительно, следовать этикету и делать всем комплименты, а пленница. Пленница в замке, словно птица, запертая в самой высокой комнате и охраняемая как огромная казна, а посему имеет право делать все, что захочет. Сломать мебель, немо кричать, прыгать по полу, рвать одежду и срывать занавески — чего только душа пожелает. И если раньше от такого срыва становилось легче, то сейчас это всего лишь пустая трата времени. Которого у нее хоть отбавляй. Люси любила это Королевство, но ненавидела короля. Своего жестокого и безразличного отца — он извел мать до смерти, совершенно не видя в этом своей вины, и теперь изводил ее. Каждое чертово полнолуние, от которого дрожали и подкашивались ноги, в страхе билось сердце и от холода сжималась душа. И почему она родилась с этим проклятым даром? В этом мире у людей редко появляется что-то магическое. Человеческое дитя — это просто человеческое дитя, без каких-либо особенностей, странностей и прочей волшебной ерунды. Всю магию забрали драконы и их последователи, поэтому творить чудеса могли только они. Однако, видимо, в этом мире при ее рождении что-то пошло очевидно не так — и теперь она расплачивается за это всю свою чертову жизнь. Свободой. Собственные покои всегда мозолили глаза. Она бы окрасила их во что-нибудь черное, фиолетовое или синие, — сидевшие в глотке королевские тона взывали тошноту и отвращение. Будь у нее краски, то она тут же бы вылила их на всю мебель, на мерзко-красные занавески, вышитые золотом и на злосчастный такой же красный ковер. Да и вообще. Она бы хотела прогуляться по саду, походить босыми ногами по изумрудной траве и искупаться в прозрачном озере, о котором постоянно говорили служанки. Мечтам суждено оставаться только мечтами — и Люси горько вздохнула, утыкаясь носом в колени, облаченные в мужские грязные брюки. Вчера она лежала в своей противно-ненавистной комнате, пытаясь уснуть с мечтами о свободе, как на нос упала рука с зажатым в ней платком, пропитанный какими-то усыпляющими травами. Она проснулась темнице. Возле нее лежали мужские теплые вещи, которые она, не раздумывая, сразу же натянула на себя — в этом помещении дико прохладно, хотя замерзнуть до смерти было бы не плохо. И сидит в одиночестве до сих пор. Ее впервые за всю жизнь похитили. Хотя это не было таким уж страшным событием, а если еще ее и убьют в процессе — будет просто замечательно. Это сойдет за благословление свыше — Люси устала жить подобным образом. От полнолуния до полнолуния, от боли до боли. От мучений до мучений. Люси сильная духом девушка, прочитавшая всю королевскую библиотеку и знающая много языков, но она не без страхов — и всему тому виной король, которого отцом назвать даже мысленно противно. Если бы не он, то мать бы не умерла от голода и холода, запертая в подвале; если бы не он, то… а что «то»? Люси не знала, как повернулась бы жизнь, если бы родилась не в замке. Слезы жгли глаза, из-за чего пришлось сжать зубами губу и мужественно выстоять против собственного организма. Мама учила ее не плакать, даже если больно, учила держать все в себе, даже если хочется разрыдаться. Учила, тренировала и молилась, чтобы все получилось. Однако Люси плохая ученица — в полнолуние она всегда плакала. Много и долго. Как и всегда. И сейчас хочет. По сути, ничего не изменилось. Постоянная клетка сменилась на временную — слава богу, что не было ни отвратительно красного, ни тошнотворного золотого. Темно, сыро, уютно. Где-то вдали, за железными прутьями, наверняка скребется мышь или крыса — живой молчаливый собеседник — а с потолка капает вода. Прекрасное место. Намного лучше, чем ее покои. Мягкую подушку и теплое одеяло — и Люси бы осталась тут жить. В ответ мыслям громко хлопнула дверь, а после послышались шаги. Не одного человека — двух или трех — из-за чего сердце в предвкушении ускорило ритм, а душа скручивалась в комок где-то между грудью. Страшно не было совершенно — хуже пережитого в замке быть не может — и громко выдохнула, увидев сразу четырех человек: одну женщину и трех мужчин. — Какая-то она тощая для принцессы, — хмыкнул самый высокий из них, обведя Люси взглядом алых, как кровь, глаз, и повернулся к женщине, выглядевшей как рыцарь: — Может не та? Из всех присутствующих внимание привлекал розоволосый мужчина. Он стоял полу боком, скрестив руки на груди, и не сводил с нее взгляда. Удивленного, будто бы видел не Хартфилию* — принцессу Королевства Восходящего Солнца — а какую-то чудо-женщину с пятью рогами и тремя глазами.*Фамилия состоит из двух частей:
«Харт» происходит от английского слова «heart»,
что переводится как «сердце».
«Филия» происходит от греческого слова «philia»,
что означает «любовь» или «дружба».
— Еще ни одна принцесса не надевала предложенную нами одежду, — подал голос этот странный розоволосый мужчина, и Люси даже почувствовала на миг неловкость. Она сделала что-то неправильное? Но ведь было холодно. Да и так значительно удобнее. Женщина-рыцарь тяжело вздохнула, — ее горящие жизнью глаза, грозное выражение лица и уверенная стойка вызывали восхищение, Люси бы хотела быть похожей на нее, но была всего лишь слабой девчонкой, — и, обратив на нее внимание, резко спросила: — Ты принцесса? Хартфилия кивнула. — Странная какая-то, — заметил темноволосый мужчина, до сего момента стоящий молча, — Лисса*, верно?*Значение:
пчела медоносная, цветок бурачка.
— Люси, — исправила она, и повторила: — Люси. Из-за того, что со смерти матери больше ни разу не гуляла в зеленом саду, радуясь яркому солнцу и красивым ароматным цветам, ее стали забывать. Принцесса перестала появляться на виду у всех слуг, в большом зале замка и замысловатых коридорах, освещенных золотыми факелами — и постепенно становилось призраком. Особенно среди простого люда. Джуд* наверняка пустил какой-нибудь отвратительный слух. *Имя имеет древнюю историю происхождения. Оно происходит от ивритского имени Юда, которое означает «хвала». Чтобы оградить даже от женихов. И со временем даже ее имя начинали забывать. — Как думаешь, сколько ее папаша готов заплатить? — воодушевленно оскалился мужчина с красными глазами, — мешок золота? Два? Джуд отдаст за нее все десять — лишь бы вернуть полезную дочку обратно. Зачем они вообще хотят за нее выкуп? Лучше бы убили, чем тащили непонятно куда. — Пять мешков красных алмазов, — улыбнулась в ответ женщина. Люси очень тяжело вздохнула. И почему люди так любят эти блестящие камни? Чем они так хороши? В них нет ничего прекрасного — она это точно знает. Кровавые алмазы отвратительны на вид, лишенные своей драгоценности из-за того, что пропитаны горячей свежей кровью. Один такой ничтожный камушек стоит мешок золота. Черт. Их запросы сведут ее в могилу. Почему бы им просто не отрезать ей голову? Или вспороть шею длинным и наверняка тяжелым мечом, висящий на поясе у женщины-рыцаря. — Ты шутишь? — удивился розоволосый мужчина, кидая на Люси косой подозрительный взгляд, — за прошлую принцесску мы еле пять мешков золота получили. А ты говоришь про алмазы. Да еще и красные! Конечно, добыть такие камни практически невозможно. Кроме Джуда никто не располагает такими богатствами. — Конечно, нет, — покачала красноволосая рыцарь головой, — король в своей дочурке души ни чает. Я слышала от местных, что он скупает для нее самые дорогие и роскошные платья и охраняет, как самый драгоценный камень. Особенно в полнолуние. Любовь из него так и струится, да. — Насчет охраны я бы поспорил, — хмыкнул черноволосый мужчина, от которого веяло странным холодом, — мне и Нацу* удалось выкрасть ее без лишнего шума.*Имя имеет японское происхождение.
Оно несет несколько значений:
«лидер», «человек с огнем» и «летний город».
Имя обычно связывается с силой, энергией и огнем.
— Хотя если король считал, что запереть дочурку в высокой башне — это вся охрана — то жестоко ошибся, — хмыкнул розоволосый — Нацу, похоже — и почесал голову. Благодаря этим самым умным похитителям, Люси теперь наверняка поселят в подвале. Если на высоте не удалось уберечь, то на глубине может быть. Она знала отца, знала его с рождения и понимала, что так оно и будет. Этот ужасный человек сделает все ради того, чтобы так и оставаться самым богатым королем. Пока не умрет. Хотя вряд ли она переживет этого монстра. — Что-то непохожа она на избалованную девку, — красноглазый мужчина вновь обвел ее взглядом, — выглядит как подбитая птица. Женщина-рыцарь подошла ближе и присела рядом, осматривая Люси с ног до головы, а затем бросила на валявшееся в углу когда-то ярко-красное платье, с вышитым золотом подолом и корсетом, постоянно мешающий нормально дышать, и вздохнула: — Обычная принцесса, — она встала, разворачиваясь спиной, — у нас еще много дел. И прошла вперед. Люси восхищенно смотрела на ее тонкую спину, облаченную в наверняка очень тяжелые доспехи — и опустила голову вниз, понимая, что ей никогда не стать настолько свободной и прекрасной. Подбитая птица в золотой клетке. Это ее участь. — Что-то жрать охота, — Нацу закинул руки за голову, пошагав следом за женщиной, и двое черноволосых мужчин, кинув на нее странные взгляды, тоже развернулись. И, тихо переговариваясь, ушли прочь, хлопая дверью где-то вдали. Странные похитители — сразу вспыхнула мысль в голове. У Люси не было, с чем сравнивать, но множество прочитанных книг говорили сами за себя. Всякая литература доводилась: от мрачных, наполненных жестокостью и кровью историй и до легких и непринужденных романов, от которых потом мозг погружался в мечты. Рыцари, принцессы, разбойники, короли, политики, крестьяне и даже сами драконы — хотелось хоть раз стать главной героиней. Каждую ночь Люси представляла себя обычной девушкой, заботящейся о хозяйстве в лесу. Мечтала о счастливой жизни на природе, о ветре, приятно обдувающим кожу, а солнце, ласково согревающее своими лучами; мечтала о спокойствии и гармонии. Но это слишком много для… избалованной принцессы? Ценной пленницы? Подбитой птицы? — она даже не знала, как себя назвать. Да и разницы все равно нет. Она живет для того, чтобы приносить… пользу? Глупо звучит. Скорее: она живет для того, чтобы делать богатым отца. Его и его Королевство. *** — Эй, птичка, вставай, — Люси открыла глаза. От громкого голоса резко заболела голова, а тело заныло от неудобной позы во время сна. Переведя взгляд вперед, наткнулась на высокого длинноволосого мужчину — он свысока смотрел на нее, сложив руки на массивной груди. Приподнявшись на локтях, она зажмурилась, чувствуя переливающуюся боль в висках. Железная решетчатая дверь громко отварилась, противно проскрипев, а уже через мгновение послышались тяжелые шаги. Большой мужчина подошел совсем близко, протянул руку и поднял за шкирку, как маленького котенка. Неуверенно встав на ноги и опасливо заглянув в алые, блестящие в угрозе глаза, поджала плечи, Люси подрагивающими пальцами вцепившись в подол мужской рубахи, висевшей на ней почти до самой середины бедер. И почти незаметно дернулась, когда мужчина дотронулся до её спины и осторожно подтолкнул вперед. — Правильно, что боишься, — широко ухмыльнулся он, — но убивать тебя никто не собирается. Поэтому, птичка, вздохни спокойно и топай вперед. — Зачем? — сорвалось с губ прежде, чем она успела подумать. Ноги непроизвольно медленно понесли вперед, слегка подрагивая перед неизвестностью. Все же, что бы она не думала и какой бы смелой себя не считала, не могла просчитать наперед собственную реакцию, столкнувшись с ситуацией лицом к лицу. — Ужинать, — просто ответили ей сзади. Место, в принципе, было такое, какое она себе и представляла: серое, тёмное и очень устрашающее. Вдоль длинного коридора располагалось около десятка таких дверей из толстых прутьев, а впереди, у самого выхода, горел факел, не давая тьме полностью лишить зрения. Нечто похожее было под замком в подземелье, куда её отвадили каждое полнолуние. Темница, проще говоря. Старая, ржавая темница — столетие назад было модно иметь такие под своими имениями, а посему подобное место далеко не редкое в больших и богатых строениях. Или в укромном месте в каком-нибудь лесу, чтобы удобнее было кого-то спрятать без ненужных глаз. Люси много читала о подобном: сотни таких мест были найдены и в лесах, и в деревнях, и в городах, и наверняка еще столько же остаются до сих пор неизвестными. До восхождения нового века на земле царил хаос: рабство, постоянные войны, борьба за власть и земли. Люди сходили с ума, убивая друг друга, создавая много скрытых мест и ловушек, не щадя никого на своем пути. Старые рукописи, записи священников, бывших правителей и мыслителей, коих было в невообразимом количестве, много поведали о прошлых временах. В их библиотеке — куда ее нехотя пускали вместе со стражей — тоже ведется запись всех событий, которые тщательно изучает сам король. Историю пишут победители. Высокий мужчина быстро обогнул Люси на скрипучей лестнице и открыл тяжелую деревянную дверь впереди, из-за чего свет, ударивший прямо в глаза, чуть было не ослепил, заставив зажмуриться и сделать шаги наугад. Ветер приятно коснулся кожи, а до ушей донесся треск костра и приятный запах мяса. Не спеша открыв глаза, Люси оглянулась, замечая высокие старые сосны вокруг, а сзади — деревянную дверь, расположенную под небольшим курганом*, за время успевший зарасти темной травой. Только потом взгляд зацепился за Нацу, сидящего рядом с ним мужчину и женщину-рыцаря, расположившихся вокруг костра с красивыми языками пламени, над которым висел кабан на вертеле.*Погребальное сооружение,
представляющее собой обычно насыпь
из земли, камня, иногда настил из дёрна.
Чуть пройдя вперед и неуверенно обняв себя руками, Хартфилия присела на траву, завороженно смотря на всех. И тишина, наверняка образовавшаяся из-за ее прихода, нарушилась длинноволосым мужчиной, до сего момента стоящего позади: — Следующий раз пойдешь ты, Нацу. Розоволосый встрепенулся, в вопросе приподнимая брови: — А что я-то? Это была твоя идея похитить дочь короля Солнца, — невозмутимо начал он, потянувшись к висящему кабану и с легкостью оторвав от того одну здоровенную ногу, — и вообще, Эльза*, зачем она тут?*Японское имя «Eruza» (переводится, как Эльза)
означает «почитающая Бога», «преданная».
— Как «зачем»? — удивилась женщина-рыцарь, — ты хочешь, чтобы принцесса от голода загнулась? Да и слишком она спокойная, — она запнулась, задумавшись, и добавила: — Пусть с нами посидит. Люси только тяжело вздохнула, поднимая взгляд вверх. Светлое небо, мягкие, плывущие по нему облака и бледный, почти незаметный полумесяц, возвышающийся над соснами. Солнце только недавно скрылось из виду, уступая место сумеркам*, а вечерняя прохлада неприятно легла на землю, из-за чего хотелось вернуть день обратно.
*Интервал времени, во время которого
Солнце уже скрылось за линией горизонта,
но еще частично освещает небо.
Из своего замка она часто наблюдала за закатом, за красивой нежно-розовой линией на горизонте и за темнеющим небом. Прекрасное зрелище, не сравнимое ни с чем. — Странная она какая-то, — вновь послышалось где-то сбоку — опять этот длинноволосый мужчина, — может, того? На голову? Она опустила голову, замечая четыре пары глаз на себе — и смутилась, чувствуя прилив жара к собственным щекам. — Не болтай ерунды, — строго вздохнула Эльза, и обратилась к ней: — Есть будешь? Люси кивнула, осознавая, насколько голодная — и в ответ даже негромко заурчал живот, отчего краснота прилипла еще сильнее, а сердце забилось от волнения чуть быстрее обычного. Эльза кинула взгляд на Нацу — сидящего ближе всего к ней — и тот, зубами вцепившись в жаренную ногу, которую себе недавно оторвал, потянулся к кабану и принялся рвать другую, такую же большую и очень аппетитную на вид. А потом протянул ей, стараясь не смотреть в глаза. Аккуратно схватившись за самую тонкую часть, где раньше были копыта, Люси покрутила огромный кусок перед собой, раздумывая, с чего начать. В замке ее кормили сугубо овощами и крупами, из-за чего вкушать мясо удавалось только на редких праздниках, когда столы были захламлены разнообразной едой и на нее не было обращено внимание ни короля, считающего, что залог жизни и здоровья правильное питание, ни слуг, восполняющих его волю. Поэтому сейчас, вцепившись зубами в пряное из-за трав мясо, оторвала небольшой кусок, ощущая потекший по подбородку жир и мысленно обзывая себя варваром. Зато вкусно. Очень вкусно. Люси не ела подобного с прошлого года. — И впрямь странная принцесса, — согласился с длинноволосым мужчиной Нацу, с интересом смотрящий на нее. В его глазах плясал огонь, а розовые волосы, похожие на языки пламени, завораживали, заставив отвести взгляд. Заладили же. Странная то, странная это — самая обычная принцесса. Просто немного подбитая собственным отцом. — Дайте человеку поесть, — грубо оборвала Эльза, будто прочитав мысли, — У каждого разные характер и воспитание, и если прошлая визжащая принцесса была невыносимой, вызывая желание прибить, то эта — спокойная. — Но они все были невыносимые, отказывались от еды и постоянно визжали, перемазываясь слюнями и соплями, — заметил сидящий возле Нацу мужчина, так же потянувшись и отрывая себе третью ногу кабана. — Вот-вот, — поддакнул длинноволосый, тут же отрывая себе четвертую и примащиваясь возле Эльзы, — наверное все-таки на голову, — он покрутил пальцем у виска, добавляя: — Того. И вновь четыре пар глаз, направленные в ее сторону. Женщина смотрела на нее с неуверенностью, сомневаясь в данном утверждении, а вот для мужчин это было, похоже, единственным объяснением. Но у нее поведение не странное. Это нормальная реакция голодного человека, кормившегося всю жизнь травой. — Я… — смущенно начала Люси, чувствуя, как жир от мяса течет по коже ладоней, огибая запястье и срываясь на траву, — здорова. Джуд не особо баловал меня подобным. Понадеявшись, что этого объяснения хватит, обвела взглядом своих похитителей, и поняла, что добавила к себе еще пару лишних вопросов. — Джуд? — изумленно переспросила Эльза, — ты называешь своего отца по имени? — Не особо баловал? — эхом повторил Нацу с округленными глазами. — Оно и видно, — сложил руки черноволосый мужчина с короткими волосами, — худая, тихая, молчаливая и послушная. Не удивлюсь, если отец тебя еще и бьет. Аппетитная кабанья нога чуть не выпала из руки, а зубы пришлось резко сжать от нахлынувших чувств. «В точку» — пронеслось в голове. Неужели она настолько очевидна? Настолько забитая и жалкая, что посторонние люди, посмотрев на нее со стороны, вынесли правильный вердикт? Невозможно. Этот мужчина просто привел свой довод, который она может опровергнуть. В конце концов, ее проблемы, пусть она и скажет часть правды, останутся только ее. Им нужен выкуп. Красные алмазы. И только они. Не более. — Бьет? — опять переспросил Нацу, кидая на нее мимолетный взгляд, — она же его дочь. — Хватит балаболить, — резко осекла их Эльза, быстрым движением отрубив себе несколько ребер от кабана, — завтра у нас долгий путь. — Путь? — удивленно выгнула бровь Люси. — Конечно, — хмыкнул Нацу, и добавил, наверняка считая это самым очевидным и понятным без объяснений: — На одном месте нас быстро найдут. А нам нужно выждать хотя бы неделю, прежде чем отправлять весточку о выкупе. Задумавшись, Люси опять подняла голову к уже немного потемневшему небу — и то верно. Сразу выкуп просить бессмысленно. Нужно немного времени, чтобы набить цену, переждать шум и со спокойной душой выдвигать требования. Во многих книгах было так же, когда злые разбойники нападали на повозку, похищали красивую Леди, держали несколько дней в подвале и только потом отправляли голубя. Однако в тех рассказах всегда был смелый и сильный рыцарь, увешанный доспехами, и с болтающимся в ножнах на поясе мечом. И счастливый конец, завершающийся пышной свадьбой. Было бы все так же и в жизни. И в голове появилась картинка, где Эльза сгребает ее в охапку, крича о справедливости, и увозит с собой в закат, — улыбка коснулась губ, а смех порывался из груди, отчего пришлось сжать зубами внутреннюю часть губы. Если бы на ее месте был этот необычный мужчина Нацу — Люси не знала, почему он так запал ей в душу — то это было бы не так смешно, а даже мило и романтично. Как в сказочных книгах. — Гажил*, после еды отведешь ее обратно, — хмуро приказала Эльза — и ей в ответ угукнул длинноволосый мужчина, уже почти доедая свой кусок и оставляя одну только кость.*Имя происходит от японского слова «Kajiru»,
которое означает «кусать», «грызть».
Слог «Ка» звучит как «Га», потому что «Гаджи-Гаджи»
обозначает звук, который издаёт
жующий человек в японском стандарте.
Сердце вмиг пропустило удар. — А можно… я тут? — осмелилась спросить она, вновь сталкиваясь с не особо добрыми взглядами, — можете связать… только под землей холодно. Вы же не хотите, чтобы я заболела? Женщина вздохнула, задумавшись и выкидывая обглоданные реберные кости, обвела взглядом троих мужчин, сидящих так же тихо, и вновь вздохнула. Конечно, для них слишком опасно оставлять ее тут, но разве Люси способна сбежать? Дикая природа убьет ее сразу же, да и тем более она не знает, в какой стороне… замок? А разве бежала бы она туда? Хотя мысль о собственной смерти звучит не так уж плохо. Пожалуй, если бы она сбежала, то только бы из-за этого. — Почему бы и нет, — решил первым отозваться Нацу, наверняка не видя в ней абсолютно никакой угрозы, и на него тут же перевели все внимание. — Тогда впредь она будет на твоей ответственности, — провозгласила Эльза — и Гажил с коротковолосым мужчиной закивали, — таким образом, если выпрямим наш путь, минуя подземные темницы, доберемся на два дня раньше. Нацу открыл рот, не успевая высказать мнение, как Гажил, подхватывая задумку Эльзы, проговорил: — Тогда не придется идти через то противное болото, в котором неизвестно, сколько подохло всякой живности. — И заставим тебя в кой-то веке поучаствовать в процессе наблюдения за принцессой, — добавил черноволосый, еще неизвестный мужчина, — а то вечно или Гажил огребает, или я. Люси даже хихикнула, представив сумасшедшую принцессу, рвущую на себе волосы и вопящую про деньги и влиятельного отца. Интересно было бы хотя бы одним глазом посмотреть на эту картину — в ее кругах подобного уж точно никогда не увидеть. — Вы что… — отчаянно выдохнул Нацу, — совсем спятили? Да из меня… — Вот и научишься, — весело перебила Эльза, вставая с места и вмиг доставая длинный блестящий меч, которым тут же ловко покрутила в руке. Люси не смогла отвести восхищенного взгляда, забывая сразу же про все. И Эльза подмигнула. Черт. Как же хотелось быть похожей на нее.