*Имя имеет английское происхождение.
«Gray» переводится как «серый».
В Японии серый цвет ассоциируется
с утратой, печалью и грустью.
— Странный какой-то, — заметил Грей, идущий где-то впереди. Мышцы Нацу то напрягались, то расслаблялись, отчего пальцы пробила неожиданная дрожь. — Не приставай к нему, — грозно отозвалась Эльза, лязгнув своим мечом. И Люси судорожно вздохнула, ощущая, как щеки наливаются жаром. Она бы с удовольствием спряталась где-нибудь в шкафу или под кроватью, будь они в комнате, однако сейчас кусала собственные губы. Она впервые так близко к мужчине. Разве она не должна чувствовать хладнокровность? Принцесса же… Где ее гордость? Манеры? Стыд, в конце концов? В ответ мыслям пришло внезапное осознание: а какая, в принципе, разница, если Люси все равно не светит выйти замуж? Отец этого никогда не позволит — жадный, злой, скупой и жестокий — он вероятней всего перегрызет сам себе горло, чем отдаст драгоценную дочь другому. Поэтому сейчас самое время наслаждаться чужим теплом, таять в объятиях и тщательно все это запоминать. Потому что руки любимой матушки она уже не помнила: ни их тепла, ни холода — ничего. А так хотя бы после возвращения будет что вспоминать глубокой ночью. В тайне от всех. От Джуда, служанок, охранников и царившей жестокости в холодном замке. Это станет ее секретом, силой, мечтой, надеждой. Или толчком к тому, чтобы совершить нечто безумное. И плевать, с каким исходом. *** Лениво открыв глаза, Люси привстала на локтях, замечая тлеющий костер, красиво выделяющийся в ночной темноте. По коже сразу побежал холодок, из-за чего, обняв собственные плечи руками, подтянулась к еще теплым углям ближе, не желая мерзнуть дальше. Нацу спал совсем рядом — да так сладко, будто царившей вокруг прохлады не существовало вовсе, отчего на мгновение стало завидно, но Люси быстро отвела взгляд, не желая испытывать подобное чувство. Гажил и Грей тоже не отставали — развалившись возле ног обнимающей меч Эльзы, даже похрапывали, совсем не испытывая волнения перед темным и страшным лесом. Люси была единственной, кто не спал, хотя до рассвета оставалось еще долго — полная луна гордо возвышалась высоко над деревьями, освещая землю слабым светом и напоминая, что именно сегодня ее бы затащили в подземелья, нещадно мучали, а потом бы несколько недель лечили. Однако она далеко от Джуда и его замка. Далеко от подземелья и невыносимой боли. И хоть в скором времени ей придется снова испытывать боль, страх и одиночество, сейчас на мгновение она хочет обо все забыть. Забыть, пока есть на то возможность, и не вспоминать. По крайне мере до того времени, пока ее не вернут в холодный замок. Разжечь бы сейчас костер — такой, чтобы от него стало жарко и невыносимо дышать, и крепко уснуть до самого утра, чтобы потом вновь выдвинуться в путь. Взгляд невольно упал на перебинтованные ступни ног, и в сердце на миг разлилось тепло — пусть временная, пусть вынужденная и необходимая забота приятно согревала душу. Плевать, что она принцесса и ее похитителям, чтобы получить выкуп, нужно более-менее заботиться о ее теле и здоровье. Плевать. Со смерти матери вокруг стало пусто, холодно, невыносимо. Забота, ласка, любовь — остались лишь словами в памяти, и никогда не применялись в ее сторону. Ни от служанок, ни от старого дворецкого, ни от короля. Кукла, приносящая пользу. Резко поднявшийся ветер заставил вздрогнуть и боязливо оглянуться, встречаясь с устрашающей темнотой, хмурыми и мрачными соснами и черным беззвездным небом. Сердце забилось даже в ушах, отчего пришлось подтянуть поближе ноги и дернуться. Белый туман начал окутывать их небольшую поляну, а шумный ветер словно рассмеялся, растрепывая волосы и раскинув угли от костра в разные стороны. Люси готова поклясться, что это было вовсе не случайно. Туман подбирался ближе, отчего, подскочив с места, Хартфилия подбежала и принялась тормошить за одежду Нацу, спавшего без задних ног. Затем Эльзу, Гажила, Грея — никто даже бровью не дернул, из-за чего затряслись поджилки, руки и нижняя губа, выдавая с потрохами ее страх. Прижав ладони к груди, Люси вновь оглянулась: отвратительный на вид туман, чем-то схожий на густой дым, вот-вот доберется до ребят — и, прикусив до боли язык, собрала всю свою небольшую смелось в кулак, подбирая лежащую рядом пышную лапку от сосны, которой Эльза отмахивалась от насекомых, и замахала ею на туман. Сильное удивление чуть не свалило с ног — туман начинал отступать обратно в лес. И спустя секунды вновь приближаться, будто его что-то манило. Сердце забилось настолько сильно, что могло вырваться наружу и умчаться вдаль. В закат — исправилась Люси, вспоминая очередную любовно-приключенческую книгу. И опять замахала лапкой, пытаясь задавить в себе липкий и жутко приставучий страх. До рассвета еще очень долго. … Люси обессиленно села на землю, тяжело дыша и довольно наблюдая за восходящим солнцем, прогнавшее тьму. Мышцы на руках болели настолько сильно, что невозможно было что-то поднять, а ступни, казалось, сейчас попросту отваляться — из-за этой неспокойно ночи она была настолько разбита и утомлена, что попросту больше не встанет. Никуда. Этот ужасный и очень странный туман забрал всю силу, бодрость и желание даже пальцем пошевелить. Болела каждая клеточка ее тела. В ответ мыслям зашевелились ребята. Первым вскочил Нацу, разминая затекшую спину — широкую, мощную и наверняка сильную. Люси могла легко за ней спрятаться от всех своих страхов, проблем, Джуда… Боже, и о чем она только думает? Как нелепо мечтать о том, что никогда не сбудется. Хотя на то они и мечты. Эльза встала следом, пнув несколько раз ногой спящего Грея с Гажилом, потянулась и кинула на нее быстрый взгляд. В глазах тут же заплескалось недоумение, легкое удивление и вопрос. — Что случилось? — она подошла ближе к Люси и присела на одно колено, осматривая все полученные ранки и положила свою ладонь на ее мокрый от пота лоб. Дернувшись, чувствуя боль от внезапного прикосновения, Люси тихо выдохнула, не в силах шевелить языком: — Туман… И закрыла глаза. Тяжело держать их открытыми — на веки будто наливался свинец, а тело ныло от кончиков пальцев на ногах до самых корней волос, заставляя слабо простонать. Рядом еще кто-то сел. Люси слышала шорох одежды, слышала тихие шаги и даже глубокое дыхание, и задрожала от внезапно накатившего холода. Мурашки пробежались по всему телу, колени задрожали, а ладонь несильно сжала ветвь от лапки. Плохо. Хотелось погрузиться во тьму — окунуться в нее с головой, оставляя весь мир позади. Странный, смутный и еле слышный мир, который почему-то пытался до нее достучаться: что-то дергало за плечо, что-то за волосы, что-то хлопало по щекам, но настолько неощутимо и слабо, что Люси с легкостью игнорировала все это. Отчего-то вспомнился Джуд. Его властная улыбка, жестокие глаза и бесчувственный голос, припечатывающий в пол каждый раз, как только кидал на нее взгляд и тихо что-то говорил. Вспомнились его руки с длинным кнутом, разрезающий ее кожу как листок бумаги. Вспомнилась собственная кровь. Много крови, затапливающей пол и струящейся между щелинами плиток, уже не отмывающихся от красного цвета. Точно, сегодня же полнолуние. Но она не в замке. Не висит над полом, сцепленная цепями, не плачет от боли, проклиная свою жизнь. А… А где она? Была в лесу. Темном, страшном и незнакомом. По-моему, даже с кем-то — только вот вспомнить, с кем. Странно, что она вообще не в замке, и почему король еще не забил тревогу? Люси не могла далеко уйти — ее в любом случае либо найдут рыцари, либо зарежут разбойники, либо сожрут дикие звери. Может, тогда просто сесть и ждать своей судьбы? Точнее, смерти? Всяко лучше, чем возвращаться… К отцу? Или к матери? Мама наверно вновь что-то шьет. Она любит вышивать красивые цветы на белых платках, рассказывать чудные истории и петь загадочные песни. Магические песни — ни от кого больше Люси таких не слышала. Ни от служанок, ни от музыкантов и даже ни разу не встречала в книгах. Они лягут вместе. В обнимку. Как раньше. Наверняка она сильно волнуется. И зачем Люси сюда пошла? Она не хотела расстраивать мать. Нужно вернуться обратно — в комнату, где полно мягких игрушек, сладостей и любви. Вернуться к маме, которую она любит настолько, что… … мама же умерла. Мир разбился на тысячу мелких осколков, падая прямо под ноги. И Люси открыла глаза. Прямо над ней нависал Нацу — его беспокойный взгляд скользил по ее лицу, а горячая, но до жути приятная рука согревала тонкое плечо, слегка поглаживая. Она лежала на его сильных ногах, обессиленная, никчемная и слишком слабая для таких мест, отчего на глаза навернулись слезы. Хотелось разревется, уткнувшись носом в его твердую грудь и проигнорировать стыд, неловкость и смущение. Хотелось настолько, что пришлось сжать зубами внутреннюю сторону губы и глубоко задышать. Слезы — ее слабость и проклятие. Она никогда не позволяет себе плакать при посторонних людях, предпочитая вместо этого просто улыбаться. Улыбаться и, хромая, идти вперед. Хотя упорно хочется шагнуть назад. В заколоченное окно, снеся своим телом прочные доски. Но она в лесу со своими похитителями, одинокая, беспомощная и слабая — как бы хотелось спрыгнуть с обрыва, кинуться навстречу волкам или выхватить у Эльзы один из ножей и проткнуть себе сердце. Как в трагичном романе. — Ты как? — оборвал тишину Нацу, тут же кладя свою руку ей на лоб, — температура спала, — тут же заключил он, — заставила же ты поволноваться. Покраснев, Люси отвела взгляд, быстро оглядываясь и замечая, что местность вокруг поменялась — сосны стали зеленее, трава короче, а воздух приятней, отчего кашель тут же прорвался из горла, заставляя отвернуться, чтобы прокашляться в изгиб собственного локтя. Почти возле них сидела Эльза, бережно начищая свой меч, а чуть поодаль Гажил с Греем, соревнуясь на руках. Они почти разом обратили на нее внимание, вызывая небольшую неловкость и смущение, отчего пришлось повернуться в другую сторону, уткнувшись носом в твердый мужской торс — и почти сгореть от стыда, возвращаясь обратно на спину. Черт. Да что же это за такое! — Ты молодец, — слишком внезапно похвалила Эльза, заставив Люси замереть и удивленно вскинуть брови, — специально для магических существ есть поляны-ловушки. Мы слишком расслабились и не заметили, как попали на одну из них. — Поляны-ловушки? — эхом переспросила Люси, не совсем понимая, о чем речь. — На этих полянах растут зеленые цветы, — начал объяснять Нацу, — ночью они выделяют особый газ, который не позволяет проснуться, а белый туман пожирает тела вместе с магией. Поэтому… Люси еще выше подняла брови, поражаясь услышанному. Поляны-ловушки? Зеленые цветы? — она слышала об этом впервые, хотя прочитала кучу книг! Звучит, как… магические существа? То есть, ее похитители не люди вовсе? Хотя теперь это многое объясняет: простому человеку ни за что не влезть в высокую башню и не выкрасть хорошо охраняемую принцессу из собственных покоев. И это ненормальная сила: Нацу даже не повел бровью, когда держал ее на руках, и прошел неплохое такое расстояние даже не запыхавшись. Она должна была понять это раньше. — Но он так легко отгонялся, — почти шепотом проговорила Люси, глубоко задумавшись. — Ветер и люди для тумана как яд, — пояснил подошедший к ним Гажил, — а ты ничего так. Поднялась в моих глазах. Люси вновь смутилась. Она же совсем ничего не сделала. Махать лапкой на туман сможет каждый человек — и в своих действиях подвига не видела. Абсолютно никакого. Любой другой поступил бы точно так же: похитители они или нет, но никто не заслуживает такой беспричинной смерти. Даже ее жестокий отец, от которого хотелось спрятаться и больше никогда не попадаться на глаза. Возможно, Люси просто слишком добра и глупа, но именно такое отношение ко всему вокруг и делает ее человеком. Человеком, а не спятившей озлобленной на весь мир принцессой. А принцессой ли? Уткнувшись носом в жаркий торс Нацу и даже не почувствовав от сего действия смущения, устало закрыла глаза, неожиданно ощущая себя в безопасности. Рядом с этим мужчиной, казалось, не страшно встречать монстров, получать негодования и препятствовать решениям Джуда — и это странно. Зато тепло. — Как ты себя чувствуешь? — Эльза присела рядом, и Люси повернула к ней голову, вопросительно приподнимая бровь. Точно, у нее же совсем недавно была температура. — Кружится голова, — не стала врать Люси, стыдливо отведя взгляд, и поспешила добавить, не желая показаться обузой: — Но я смогу идти. — Отдыхай, — невозмутимо припечатал Нацу, — нам все равно осталось немного. Звучит очень хорошо — еще несколько дней пути она точно не выдержит в таком режиме. Поляна, туман, зеленые цветы — Люси просто уверена, что лес на этом не ограничивается, и это всего лишь меньшая часть опасностей, предстоящих впереди. Главное, чтобы похитители так глупо больше никому не попадались. Вообще бы хотелось, если бы они передумали брать за нее выкуп. Оставили бы у себя, послав к черту короля с его кровавыми алмазами и приказали присматривать, например, за домом. Или за убежищем, где они постоянно ночуют, или что угодно, в чем она может быть полезна. Но сокровища всегда стоят в приоритете. Кто в здравом уме променяет пять мешков алмазов на какую-то никчемную принцессу? Верно. Никто. — Пять дней, Нацу, — возмущенно сложил руки на груди Грей, приподнимая бровь, и продолжил: — Это не немного. Пять дней? Серьезно? Целых пять? С ужасом кинув взгляд на Эльзу, тяжело вздохнувшую, Люси завертела головой, собираясь приподняться и привести все мысли в порядок. Она попросту не выдержит столько — где-то между деревьями точно навернется и упадет, свернув себе шею или встретит хищника, размером с целую повозку, который сожрет целиком, или… — Разве? — недоуменно спросил Нацу, наверняка не видя ничего сложного и страшного в подобном, — всего лишь пять дней. Для кого-то это не всего лишь — а целых пять. Но, раз Нацу не человек, то для него подобное сущие мелочи. Для всех ее похитителей это сущие мелочи, очевидно, но не для нее. Люси никогда не преодолевала таких расстояний, а поэтому ноющие ноги попросту сломаются уже через пару часов ходьбы с такими нагрузками. — Нацу, — тяжело вздохнула Эльза, — вместе с нами сейчас принцесса, которая до похищения ни разу не топтала землю босыми ногами, сидела в высокой башне и ждала принца на белом коне. Как сказка какая-то. Но да — прямо в точку. Пусть грубовато, несколько жестоко, но зато наверняка поможет этому розоволосому мужчине понять, что не все так сильны, как они. — Или дракона, — тихо засмеялся Гажил, толкнув рядом стоящего Грея локтем, — в огненных доспехах. Зло бросив на них взгляд, Нацу резко поднялся, отчего Люси взвизгнула от неожиданности и уже готовилась встретить головой землю, однако оказалась висящей в воздухе — сильные руки крепко держали ее, прижимая к себе сильнее и вводя в ужасное смущение. Раскрасневшись не хуже очень спелого помидора, Люси сжалась, боясь лишний раз пошевелиться. — Нужно идти, — низким голосом почти прорычал он, двинувшись вперед. Грей и Гажил переглянулись, хмуря брови, а Эльза удивленно замерла на одном месте, будто увидела нечто необычное, чудное, невозможное. Неуверенно сомкнув пальчики возле подбородка, Люси опустила взгляд себе на грудь, спрятанную под мужской грязной рубахой и выдохнула горячий воздух на пальцы. Просто так. От нервов. — Если холодно, то можешь положить руки мне на шею, — неожиданно проговорил Нацу, чуть наклонившись к ней, и Люси, поджав губы, почувствовала, как заалели даже уши. И почти пропищала, прижав ладони к своей груди: — Спасибо, я учту. — Нацу, — позвал его Гажил, выравниваясь рядом, — ты уверен, что все в порядке? Люси напряглась, закусив губу, и вздрогнула, услышав незнакомый для себя язык: — Daar kulaas — di laas, dez ahrk ask*.*Эта принцесса — моя жизнь, судьба и любовь.
Гажил удивленно замер, будто не поверил своим ушам и странно поднял вверх руку, сжатую в кулак, и постучал ею по своей груди, спокойно проговорив в ответ: — Zu hon hiu zul, Zeymah.*Я услышал твой голос, Брат.
Все вокруг потемнело. Зажмурив глаза и часто задышав, Люси почувствовала сильное головокружение — незнакомые слова вдруг начали резать мозг, мысли и разум, отображаясь странными картинками, от которых громко стучало сердце, дрожали руки и сжималась внутри душа. Хотелось отчего-то закричать и удариться об что-нибудь, но силы быстро утекали из тела, не позволяя пошевелить и пальцем. Это был не человеческий язык. Совершенно. Ее состояние явное тому доказательство — драконий язык не предназначен для людских ушей. Люси сама не поняла, откуда это знала, но чувствовала кожей каждое произнесенное слово. Букву. Во рту появился странный привкус крови — слова будто пытались разорвать мозг, и неожиданно все прекратилось, словно ничего не произошло. А следом ускользнуло сознание.