Give an Inch, Run a Mile

На самом деле, Ангела Циглер и так была этически, поставлена в довольно неловкое положение. Первое эмпирическое правило, которое им неустанно твердили в медицинском университете, гласило: что всегда должна существовать некая граница между пациентом и врачом. Никогда не лечи своих друзей или родных, потому что не сможешь сохранять необходимую объективность, когда и так загружен переживаниями. Однако, этот случай был далеко выходящим за рамки того что она так долго учила. В их распоряжении были врачи со всего мира, хотя это мало что меняло, все равно ни у кого из ныне живущих на Земле не было достаточно опыта для такого рода сценария. Или такого пациента. Тревожное предчувствие настойчиво мучало Ангелу уже несколько часов, беззаговорочно обещая перейти во что-то более неприятное. И даже сейчас, когда она шла мимо палат, по белому и ярко освещенному коридору, зажатая между двумя массивными телохранителями, её не покидало беспокойство и сомнения: Была ли она на верном пути, или же вляпалась в большие неприятности? Но что она ещё может сделать кроме как попытаться? Никто не толкал её на это. Конечно, информация была доведена до её сведения. Да, в конце концов, она сама вызвалась и согласилась, так что сейчас явно не время, и не место для мгновенного волнения, что охватило её когда они подошли к двери в конце коридора. Они задержались у двери немного дольше чем ожидалось, — перед тем как войти, пришлось справиться примерно с пятью разными замками, как традиционными, так и электронными. Прошло достаточно времени, чтобы Ангела почувствовала редкие приступы раздражённого нетерпения, она уже приготовилась отпустить короткое замечание, но в этот самый момент последний замок был разблокирован, и дверь распахнулась. Доктор беззвучно вошла в комнату. Комната едва ли отличалась от совершенно обычной палаты, хотя была заметно лишена излишеств. Кровать, тумбочка, маленький столик в углу, комод возле двери, ведущей в личную ванную. Кресло у одинокого окна, и ещё одно, между кроватью и входом. Доктор Циглер быстро заметила, что абсолютно все предметы мебели были привинчены к полу. Ничто не могло быть легко перемещено, и меньше всего обыватель этой палаты находящийся без доступа к каким-либо инструментам. Что насчёт самой пациентки. Амели Лакруа стояла у маленького окна палаты, повернувшись к пришедшим спиной, всё также скрестив руки на груди, сильно сжимая их в локтях. За шесть месяцев, прошедших с тех пор, как они наконец победили Коготь, с тех пор, как они захватили «Роковую Вдову» из последнего убежища террористической организации, она полностью изменилась. Ангела до сих пор отчетливо помнила, как та выглядела, когда ее «сопровождали» в штаб-квартиру Overwatch, полностью связанную и смирившуюся со своей участью, Амели была единственным членом Когтя кто остался жив после финального столкновения в истории двух организаций, — Когтя и Overwatch. Строго регламентируемая наработка, результат использования новейших нанотехнологий, препарат которым они с тех пор лечили Амели, — лекарство, которое сама Ангела неустанно разрабатывала и проектировала, специально для этого уникального случая, — сотворил чудеса за эти долгие месяцы. Ее кожа уже почти потеряла голубизну, а волосы стали цвета индиго. Она гораздо меньше походила на Роковую Вдову и гораздо больше на прежнюю Амели… ту самую, которую Ангела знала во время своего назначения в первоначальный Overwatch. Впервые доктор увидела вблизи, насколько эффективен результат её трудов. Препарат противодействовал наноагентам, первоначально использованным Когтем для генной модификации Амели. Вот почему Ангела сейчас здесь, а не заперта под тонной работы в своей обычной лаборатории? Блондинка облизнула пересохшие от волнения губы и с трудом произнесла: — Привет, Амели. Девушка обернулась, и в ее словах, как и в выражении лица, мелькнуло удивление. Чего бы она ни ожидала, это явно была не Ангела. Но зачем ей это? Шесть месяцев в том, что сначала было тюрьмой Overwatch, а теперь одиночным психиатрическим наблюдением… И единственный раз, когда Ангела видела свою бывшую подругу и бывшего врага, когда девушка находилась без сознания или под действием транквилизаторов. Всего лишь несколько месяцев назад, когда та все ещё была под строгим наблюдением, проходя обратную генную модификацию. — Доктор Ангела Циглер? Это визит или…? Ангела посмотрела на повернувшуюся Амели, и заметила как ее глаза метнулись к каждому из охранников, стоявших рядом с Ангелой. — Сначала мне показалось, что это один из невыносимых психиатров…человек, похожий на маленькую крысу в очках…который обычно посещает меня в это время. Глаза Амели похолодели, и Ангела не видела смысла в том, чтобы смягчать слова. Честность была прежде всего.  — Доктор Шаусс больше не придет сюда, Амели. И никто из других врачей тоже, — Она на мгновение задумалась, не желая быть даже ненароком нечестной, — Я имею в виду, никто из психиатров или психологов. Амели сделала несколько медленных шагов вперед, теперь на ее лице появилось презрение. — А, это ты…как вы теперь говорите сейчас… «психотерапевт», доктор Циглер? Амели не хуже Ангелы понимала, что вряд ли это так. Первоначально Ангела специализировалась на нейрохирургии, — да, иногда она пересекалась с психиатрическим отделением, но никогда не занималась терапией. — Неужели Шаусс и его коллеги устали от того, что не могут разобраться в моих мыслях? Расстроенные своими неудачами мировые эксперты, решили вытащить Роковую Вдову, которая, как они уверены, скрывается под маской миловидной Амели? Или же они расстроены неспособностью превратить меня обратно в счастливого, здорового, совершенно безмозглого гражданского? И вот теперь вы надеетесь заменить их, вытащить то, что они не смогли, и ответить на все вопросы? И да, и нет. Ангела была откровенно сбита с толку речью француженки. Поэтому Доктор Циглер сделала то, что пришло ей в голову автоматически: она была прямолинейна. — Ну, вообще-то, я подумала, что мы могли бы начать с того, что проверим твои данные, если ты не возражаешь… Ангела еще не закончила говорить, когда заметила, что глаза Амели потемнели и стали непроницаемыми. Это был диссоциативный, защитный рефлекс, свойственный людям, готовящимся к чему-то нежелательному и неприятному. С чего бы это…? Ответ нашелся сам собой, когда оба сопровождавших ее телохранителя шагнули вперед и грубо схватили Амели за руки, заставляя отступить к кровати с удерживающими ремнями, которые, как только сейчас поняла Ангела, были намертво прикреплены к предмету мебели. Мышцы Лакруа напряглись, но она не сделала ничего, чтобы открыто сопротивляться. Ангела рванулась вперёд и закричала прежде, чем поняла, что слова слетели с губ: — Стой! Какого черта?! Херргот! Ради Бога, что ты творишь?! Казалось, удивленны больше всего на свете, были двое мужчин которые остановились, и туповато моргая смотрели на на Ангелу. — Вы сказали, что хотите проверить ее данные, доктор? — В голосе мужчины слышалось явное замешательство. — С каких это пор снятие показаний означает нападение на человека? — Ангела держала блокнот и ручку в руках, стоя, как будто была их командующим. Ну, а эти предметы были единственным средством чтобы не дрожать теперь, когда ее охватил пока что контролируемый гнев. В уме Ангела уже сложила два и два, но все еще пребывала в ужасе и легком шоке, когда мужчина продолжил: — Это стандартная процедура. Доктор Циглер? Мы всегда физически сдерживаем пациента, когда… Он замолчал, когда та посмотрела на него, теперь неуверенного в своих словах. Ангеле потребовалось собрать все свое самообладание, чтобы сохранить ровный и спокойный голос: — Убери от нее свои руки. За этим не последовало никаких действий. — Мои слова похожи на вопрос? Уберите. Свои. Лапы. Вы оба. На этот раз они подчинились, сделав шаг назад. Амели осталась полусидеть на кровати, скрестив руки на груди — типичная защитная реакция, — ее левая рука легла на правое предплечье. Она была в синяках после лечения?! Ангела стиснула зубы, подавляя в себе инстинктивное желание немедленно вскочить и проверить, нет ли телесных повреждений. На Амели это произвело бы впечатление ничем не лучше… Чем действия этих олухов. Хотелось потереть виски. Прошло всего лишь пять минут, а уже абсолютно все шло ужасно. Как она могла разговаривать с Амели после такого? Как Амели могла хоть немного доверять ей в таких условиях, не говоря уже о том, чтобы хоть на шаг приблизиться к своему выздоровлению? Ангела сделала глубокий вдох. Все же нужно с чего-то начать. Еще не было пациента, от которого она отказалась. И она не собиралась позволить Амели Лакруа быть первой… И да, её прошлое и кровавая история двух организаций с которыми они обе были связаны, совершенно не имеет никакого значения. Теперь, уверенная в том что охранники не собираются делать никаких глупостей, Ангела подошла к кровати и немного присогнула колени чтобы оказаться на одном уровне с Амели. Она посмотрела на неё как можно спокойнее. Не случится ничего неожиданного, — упрямо твердила доктор себе. — Могу я проверить твои данные? Амели подняла на нее свои золотистые глаза, ровные, безэмоциональные, невыражающие ничего кроме пустоты. Ах, да, часть Ангелы механически записала замечание о том, что собственноручно разработанный препарат не смог вернуть цвет глаз Амели. Меланин, который изначально придавал ее радужкам глубокий и прекрасный оттенок орехового, был навсегда изменен генетической работой, превратившей ее в Роковую Вдову. Даже нанотерапия Ангелы не смогла этого изменить и — ведь невозможно вернуть то, что уже было потеряно. В этот момент она снова пристально посмотрела в эти глаза, уже не для того, чтобы изучить цвет радужки, а чтобы попытаться увидеть что-то оставшееся от личности, скрывающейся за ними. Это было так же непонятно от нее, как и в тот день, когда Амели исчезла, оставив рядом тело Жерара. И все же Ангела терпеливо ждала. — Вы ведете себя так, словно я имею право голоса в этом вопросе. Подозрение, недоверие…но и кое-что еще. Даже просто отметив про себя это Ангела, поймала себя на мысли, что ей нравится…определенная степень неопределенности. — Конечно у тебя есть выбор. Я не прикоснусь к тебе, если ты этого не хочешь. Обещаю. Амели фыркнула, отвернулась подставив щеку, и насмешливо скривив губы, — девушка ткнула подбородком в сторону «охранников» Ангелы. — Как будто они это позволят. Гнев снова вспыхнул в груди Ангелы, она выпрямилась, повернувшись к двум мужчинам, которые сопровождали ее. Она действительно разберется со всем этим…вопросом…после всего этого, но пока… — Мне все равно, каков был ваш предыдущий протокол, но прямо сейчас вы выполняете мои приказы, а значит, и непосредственно Джека Моррисона. Вы оба останетесь в стороне, пока я буду выполнять свою работу врача. А ты, — Ангела подтолкнула блокнот и ручку к ближайшему охраннику,  — Запишешь данные, как я скажу. Всё понятно? Охранники обменялись нервными взглядами, но, похоже, решили напрямую не спорить. — Доктор…наша основная задача — обеспечить вашу безопасность. — Тогда делайте это только тогда, когда это действительно необходимо, — коротко бросила Циглер. Затем Ангела снова обратила всё свое внимание на Амели, которая все еще отказывалась смотреть ей в глаза. — Могу я? — Кхм…хорошо. Если это так необходимо. И всё же, она видела, как губы Амели сжались в тонкую линию. Ангела не обращала внимания на повисшее напряжение в комнате, — хотя можно было заметить, то, как двое охранников рядом с ней чуть ли не дергались, чтобы начать действовать. То, как сама Амели, несмотря на кажущуюся незаинтересованность, чувствовала себя свернутой пружиной под ее руками. Ничем не отличаясь от своей обычной врачебной манеры для чего-то столь простого, как обыкновенный осмотр, Ангела заставила свое лицо оставаться расслабленным и спокойным. Она продиктовала цифры, которые нужно было записать. Необычно низкое кровяное давление, низкий пульс. Температура была на несколько градусов ниже нормы. Совсем не так низко, как показатели, которые были взяты, прежде чем ввели нанопрепарат. Когда они впервые привезли Роковую Вдову, то действительно казалось, что жизненные показатели Амели никогда не вернутся в нормальный диапазон, как было раньше…перед всем этим. Ангела закончила слушать её сердце и дыхание. Все медленно, да, но нормально. Она повесила стетоскоп обратно на шею и кивнула головой. Слава богу, ее «телохранители» сумели держаться особняком, не обращая внимания на то, что они практически нависли над Ангелой. — Спасибо, — пробормотала она, закончив. Ей удалось уловить, как брови Амели чуть приподнялись, прежде чем она снова отвернулась от Ангелы, подтянув колени к груди и обхватив их руками. — Полагаю, именно здесь вы должны задавать мне вопросы, не так ли? — Амели пристально смотрела в единственное зарешеченное окно своей комнаты, — О чем я думаю? Как я себя чувствую? Были ли какие-либо внезапные порывы убить кого-нибудь? — В ее голос не было нужды добавлять сухой сарказм, чтобы Ангела поняла тщетность такого бессмысленного упражнения. Неужели именно так обстояли дела с её лечением последние полгода? — Обычно я не люблю что-то скрывать, но сомневаюсь, что это тебе сейчас понравится. Амели издала звук, который ни о чем особенно не свидетельствовал, но ничего не сделала. Когда больше ничего не последовало, Ангела продолжила: — Ничего, если я снова тебя навещу? И снова никакого точного ответа. Амели пожала плечами, словно ей было скучно. Где бы ни находился ее разум, здесь Амели уже не было.  — Для меня это вряд ли имеет значение. Ангела подождала еще немного, потом кивнула. — Тогда я ухожу. Она и двое агентов охраны вышли из комнаты так же тихо, как и вошли в нее.