Лекарство

Пол дня я смешивала травы, варила и настаивала их, разбавляя сахаром для вкуса. Я ни обращала ни на, что внимания, отгоняя лишние мысли прочь, сосредоточившись на самом главном- медикамент. От долгого прибывания в одном положении, на корточках, перед костром, я потеряла счет времени, и чувствовала лишь, как стучит мое сердце прогоняя кровь через 2 круга кровообращения- малый и большой. В малом кругу кровь доходила до легких, принимала кислород и отдавала углекислый газ, в большом она разносила артериальную кровь по всему организму, что бы каждая клеточка могла насытиться тем самым кислородом, и гнала обратно к сердцу уже венозную, повторяя эту бесконечную замкнутую в цепь восьмерку, в середине, которой было сердце. На нем лежала тяжелая ноша. С рождение до самой смерти наше сердце бьется каждый день, каждый час и каждую секунду, совершая около 70 ударов в минуту. Без единого выходного и перерыва. Вновь стучась в уже знакомую дверь, я услышала кашель, но приступ, словно стал дольше. -Добрый день.-поздоровалась я, заходя в квартиру. –Я принесла то, что обещала. -Привет. Я очень рад.- отозвался мужчина. Я поставила на прикроватную тумбочку бутылку с настойкой и села на кровать. -Это должно помочь. Пейте пять раз в день, желательно до обеда. -Спасибо.-мужчина сжал мою руку, своими тонкими и ослабевшими от болезни пальцами. -Я зайду. Через пару дней, когда травы дадут свой эффект. Если, что, то поменяем терапию. Хорошо?-мужчина кивнул, после чего я покинула его жилье. Выйдя на улицу, я просто растерялась. Я не знала, что мне делать, ведь до вечера было еще так много времени… Начинать сейчас поиски Моргана было бессмысленным, завтра я должна буду проведать сына Эбигейл. Так что ломать голову над место расположением Артура, выслеживать и подбирать идеальный момент сейчас бессмысленно. Награду за него предлагают в Блэкуотере, а туда-сюда носиться не хочется, ведь тогда я могу не успеть все сделать, а нарушать обещания я не буду. Тем более если я хочу доставить его живым, чтобы была возможность выбить из шерифа еще больше денег. Я забрала Белла из конюшни и отправилась на реку, чтобы искупаться. Это показалось мне единственным стоящим занятием, чтобы убить время на сегодня. Больше в Валентайне мне делать было нечего. Его черная грива развивалась на ветру, приятно щекоча руки. Белл игриво заржал. Он был молодым жеребцом, которого я встретила еще жеребенком. Четыре года назад, когда я возвращалась с охоты домой, услышала тонкое ржание и фыркание, едва пробиваемое сквозь чащу деревьев. Тогда я спешилась и пошла посмотреть в чем дело. Тем вечером случилась наша первая встреча. Полугодовалый жеребенок лежал рядом с пристреленной кобылой, закрывая своим хрупким тельцем ее. Он жалобно ржал, уже не пытаясь привлечь внимание матери. Ушки стояли и были направленны только в сторону ее тела. Жеребенок был на столько грязным, что в тот момент я подумала, что он вороной, лишь дома отмыв его, я поняла, что это не так. Ребра торчали от голода, он выглядел истощенно. Душа трепетала, лишь от одного взгляда на эту картину, отдавая острой болью между ребер, кислотой прожигая горло. Ветка под моей ногой хрустнула и он заметил меня, но не двинулся с места, лишь покорно прижал голову к уже холодному трупу. Я накинула лассо на его шею. Подозвала своего коня и привязала другой конец веревки к седлу, а дальше… позволила сердцу разорваться. Я неспешно подошла к жеребенку показывая пустые руки, тыльной стороной ладони, чтобы он не подумал, что я хочу напасть на него. Едва моя рука коснулась его шерсти, конь вздрогнул и фыркнул. -Тш… Малыш, пошли…-говорила я с ним. Наше дыхание застывало в памяти холодного воздуха и лишь через мгновения рассеивалось в пространстве, он все тыкал носом то, что когда-то было живое. Многие люди думаю, что у животных нет души, эмоций, что они ничего не чувствуют. Прошло слишком мало времени с тех пор, как мы из последнего звена пищевой цепи, встали во главу, но почему-то человечество возомнило себя венцом творения, забывая о том, что у зверей существует сердце, которое тоже можно разбить. Я всю свою жизнь думала, что если человек хорошо относится к животным, то это хороший человек, ведь если ты добр к тем, кто не может дать тебе сдачи, значит ты априори не можешь совершить не справедливый поступок. Белл лишь сильнее прижался к кобыле, когда я потянула его на себя. Было больно это вспоминать, я чувствовала, как горло сдавливает от воспоминаний, словно наглоталась разбитого стекла. Я практически час пыталась его оттуда увезти, слушая жалобное ржание и тонкий писк, позволяя слезам литься из моих глаз. Он то и дело возвращался к матери, валился на землю в не решении уйти. -У тебя будет дом, у тебя будут друзья…-утешала я его. В какой-то момент он сдался, хотя он сдался уже очень давно, просто ждал. Ждал, пока кто-то так же безжалостно разделается с ним, как и с его матерью- ради забавы. Он медленно пошел за Герой, кобылой, на которой я тогда была. Я шла пешком, рядом с ним и всю дорогу гладила по слипшейся от грязи, и пыли шерсти. Первые дни я спала с ним в хлеву, каждый раз успокаивая во сне, когда он начинал дергаться и ему снились кошмары. На тот момент у с Сэмом было четыре лошади, а Белл стал пятым. Я назвала его так из-за чрезмерно звонкого голоса, которым он будил меня последующие несколько лет, будучи юнцом. Гера заменила ему мать, обучая всему, что знала и умела сама, остальные стали ему друзьями, как я и говорила. Прошло долгое время прежде чем он свыкся с новой жизнью. Когда я наконец-то смогла залезть на него верхом, а у лошадей это оптимальный возраст в три с половиной года с легким всадником. Когда его скелет начинает обрастать мышцами и крепнет на столько, чтобы я ему не навредила. Он не мог привыкнуть к тому, что я буду ездить верхом. И все время скидывал. Обычно это поддерживалось длительным ржанием всех остальных коней, в плоть до одного момента, пока он не заигрался. Я в очередной раз слетела с него, не проехав и два метра, ударилась спиной о торчащие из земли корни деревьев и не смогла встать какое-то время. Я замерла на земле, боясь пошевелится, я пыталась сдержать подступающие к глазам слезы, но не смогла и громко расплакалась, сжимая зубы от раздирающей меня обиды и боли. Гера промчавшись через все поле укусила его за круп, с такой силой, что у него там до сих пор шрам, на котором не растет шерсть, после этого он больше так не делал. Я обучила его и натренировала, словно лошадь высшего класса, так что с течением времени он начал различать интонации моего свиста и с какой скоростью нужно мчаться ко мне. Белл научился подстраиваться под мой темп и так, когда я начинала падать, он словно подныривал под меня не давая этого сделать. -Белл, вперед! Купаться!-конь игриво потряс своей гривой, ступая копытами в воду. Я изначально не надевала на него седло, чтобы не пришлось снимать у реки, чтобы не портить амуницию. Я осталась у него на спине, придерживаясь за гриву руками чтобы не снесло, течением. Он перебирал копытами по дну, вдыхая и выдыхая носом воздух, периодически фырча от удовольствия. Вдоволь наплававшись мы вышли из воды, и я принялась его вычесывать щеткой. -Тебе нравится. Да, Белл?- спросила я щекоча нос лошади, на что он замотал головой, соглашаясь,- Кто хороший конь? Ты хороший конь. Болтая с конем, что стал для меня невероятно близок, меня привлекли странные звуки за холмом, словно кто-то плескался в воде, и я решила узнать, что там, ведь я была уверенна, что в радиусе нескольких метров мы совершенно одни. -Тс..- положила я палец на губы, показывая Беллу, чтобы он не издавал ни звука, а сама, начала заползать на возвышение, пригибаясь. В голове, забавы ради, я представляла себя диким животным, словно пума, выслеживающая свою добычу. Достигнув вершины и притаившись за высокой травой мне открылся вид на берег реки. На котором стояла белая лошадь. Ее тщательно мыл мужчина, не пропуская ни миллиметра: -Спокойней девочка. – нежным голосом он говорил, скользя своей большой ладонью по белоснежной шерсти арабской кобылы. – Все хорошо. Я замерла на месте, как и мое сердце, наблюдая за тем, как светловолосый ухаживает за животным, не отрывая взгляда и практически не дыша… Лошадь довольно фыркала, виляя изящным хвостом и грациозно переступая с одной ноги на другую. В голове молнией пронеслась мысль: может Артур все же хороший человек?