Жили-были...

Глоссарий: Сергей Павлович Черномор, полковник, начальник оперативного отдела. Илья Викторович Муромцев — старший следователь Алексей Иванович Попович — следователь ОБК «1» — «33» — спецотряд «Витязи» — внуки 33 богатырей. Светлана Русалкина — владелица цветочного магазина «Аленький цветочек» торгует удобрениями. Василиса Рябова — владелица сети ювелирных салонов «Золотое кольцо». Василий Тимофеевич Котов — владелец книжного магазина. Колобков Петр — пекарь, владелец французской пекарни Варвара Ягина — варит зелья и самогон — нелегал. У Василисы Премудрой — бюро ритуальных услуг «Покой и сон» Золотарев-Рыбкин — банкир, внук Золотой Рыбки. Стася Золотарева-Рыбкина — дочь банкира. По щучьему велению — рыбный магазин и консервный завод Емели Щукина. Сеть салонов красоты «Василиса Прекрасная». Драматический театр «Царевна Несмеяна». Сеть стриптиз-клубов «Кудыкина Гора» Салон интим-услуг «Туда-Не-Знаю-Куда»

***

Утро в нашем участке Жандармерии всегда начиналось одинаково: с планерки у полковника Черномора. Там по традиции собирались все, кто в данный момент не задействован в операции задержания или не выехал на место происшествия. Почему жандармерия? Так тянется это еще с века эдак 18 - 19. В то время образовался участок по охране магической территории. Да если вспоминать некоторые главы из учебника истории, то не ошибусь, если скажу, что вся российская знать говорила на французском. Вот и у нас в маг мире осело несколько понятий. К примеру, наша Управа и французское кафе и пекарня. А народу у нас служит немало, человек пятьдесят, не меньше. Один оперативный отдел на весь магический мир. Есть, правда, ещё Департамент Магического Правопорядка, но они таких, как мы на завтрак едят. Следователей у нас три… то есть, два. Старший следователь по особо важным делам — Илья Викторович Муромцев, следователь отдела по борьбе с коррупцией — Алексей Иванович Попович и ваш покорный слуга — Добрыня Никитьич Ростовцев — правда до следователя я не дотянул. Так, мелким писарем служу. А почему бы и нет? Работа неплохая, нужная. Да и вообще, о таких как я на Руси говорят: «мал клоп, да во… Нет! Не то… Ааа, вот — мал золотник, да дорог!» Нет вы не подумайте ничего такого. Работа мне нравится. В тепле, по окопам не гоняют, а протокол оформить или какой другой документ — это ко мне. Любую документацию в порядок приведу. Ну что вы смеетесь? Да, я простой делопроизводитель. Живу в Зельево давно, а если уж совсем точно, я здесь родился. Отца своего не помню, нет… не так, короче, попросту не знаю. Жил с матерью и Дедом. А отец… мать говорила, что он был лётчиком-полярником. В один из дней его ковер-самолет попал в снежную бурю и отец не вернулся. Не знаю, правда ли это, или мой отец заезжий гастролёр, о которых говорят «где лёг — там и дом, где встал — там и семья», но мать этим не попрекал никогда. И благодарен ей за свое рождение. А чтобы уберечь детей от душевных травм, матери придумывают пап летчиков, полярников и космонавтов. Да, о них нам в магическом мире тоже известно. Потому как контакты с миром простецов, не магов, тоже имеем. Мда… отвлекся я что-то. Так вот… А ещё у нас отличная команда оперативников спецподразделения «Витязи», но Черномор их иначе, чем тридцать три несчастья не зовет никогда. Может потому, что день за днем они из одной заварушки плавно перетекают в другую, причем всем составом. Да их и порознь в участке никто ни разу не видел. Всегда и везде вместе: и в огонь, и в воду, и в Красную Армию. Да и в нее тоже (** ну вы меня понимаете, надеюсь). А мы, служащие, их и подавно лишь по позывным отличаем. Ведь они (как там в сказке было у старика Пушкина?) «все равны, как на подбор». Местечко наше, Зельево, не совсем обычный среднестатистический городок. Здесь, как вы наверное поняли, живут маги и потомки тех, кого считают персонажами сказок. Только вот сказка существует, и этот мир немного отличается от привычного большинству россиян. Таких мест по Руси несколько, есть даже школа магии и чародейства, но там учатся не все волшебники. Многие предпочитают обучение у волхвов или на дому. У нас в Зельево живут в основном бытовые маги. Так, никаких сложных чар: подтащить-приподнять, очистить, отремонтировать, ну и все, что может пригодиться в хозяйстве. Есть, конечно, и боевые маги, и маги стихийники, но их мало. Так что, магичим потихоньку. Для колдовства у нас в основном браслеты и кольца, есть конечно и посохи, но это у мастеров и магистров, у кого силы немеряно. У всех остальных артефакты попроще. Кроме нашего Зельева, есть еще пара магических поселений, о которых я знаю. Это Березники*, где живут такие же бытовики и Лукиново* — поселение носителей Крови Древних (волколаков, дриад, аспидов, Алконостов). Но все же маги предпочитают секретность. — Так, быстро все рассаживаемся, служба не ждет, — громко скомандовал Черномор, заняв место во главе стола, и похлопал в ладоши. Снял фуражку, закинул, не глядя, привычным движением на оленьи рога над дверным проемом. Отчего фуражка, нанизавшись на один из отростков, стала вращаться, как хулахуп вокруг девичьей талии, а после понуро повисла. Черномор рефлекторным движением головы убрал назад длинную челку, пригладил густую как у Пресвятого отца Никодима белую бороду до пупа и сел в глубокое кожаное кресло, напоминающее трон. Кресло протестующе заскрипело, но выдержало. Мы, толкаясь, торопливо подгребли к столу и стали рассаживаться на свободные стулья. — Ну ты что забегал, как шальной, Добрынюшка? — Игнат опустил… точнее хлопнул меня ладонью по плечу. И ведь не сильно хлопнул, но я споткнулся о ковер и скатился под стол. Надеюсь никто не обратил внимания. — Да что ж это такое? Совсем тебя не кормят что ли? — проворчал он и полез выуживать меня на свет божий. Нет, витязи у нас мужики незлые. При всей своей брутальности и порой откровенной простоте, они никогда никого не обижали нарочно, все выходило как-то случайно и по-доброму. Да и вообще, насколько я знаю, характер у них довольно пластичный. Они могли быть предельно жестки с преступниками и очень мягки с женщинами и детьми. О таких говорят: «Из них можно веревки вить», что жены многих и делали. Для проживания семей «тридцати трех» Жандармское Управление выделило один многоквартирный дом всего в квартале от участка, для экономии времени на общий сбор в чрезвычайных ситуациях. Но мне кажется, что это лишь удобная отмазка. Таких ситуаций, за все время моей службы не было. А причина кроется лишь в их неспособности расстаться друг с другом даже на короткое время. Достаточно посмотреть как «пятый» смотрит на «тринадцатого», а «восемнадцатый» на «девятого», и все сразу встает на свои места. От этих взглядов воспламениться можно. А так, вроде живут рядом, но отдельно, и условности соблюдены. Я, кстати тоже живу в этом «гадюшнике». Квартирку там, точнее комнату, выделило мне Управление, как одному из перспективных специалистов полгода назад. Пусть небольшая, но радует, что собственный угол, есть куда девушку привести для постельных утех. Не монах же схимник я, есть и потребности. А то что возможности выпадают нечасто, это другой вопрос. А почему «гадюшник»? Так достали меня эти «Тридцать Три»: «Когда женишься, Добрыня? Когда жену приведешь? Когда на свадьбе погуляем?» Им бы только веселиться… А я может еще не встретил своего принца… Тьфу, ядрена кочерыжка! Свою принцессу. Нет, я вовсе не гей. Но все чаще кажется, что такое соседство, как с нашими «Несчастьями», заразно. А поговорка «С кем поведешься, от того и понесешь» справедлива и не лишена смысла. Нравится мне смотреть на их литые мощные торсы, при взгляде на которые, Капитан Америка нервно курит в сторонке. Одно слово, Богатыри, блин! Причем именно так, с большой буквы. Едва меня словно пушинку выдернули из-под стола и поставили на ноги, приведя в порядок костюм, как раздался голос Сергей Палыча Черномора: — «Двадцать первый» давай-ка сюда это Горе Луковое, пусть протокол заседания ведет. Обычно, по традиции, заведенной еще до моего прихода в отдел, вести протокол заседания полагалось оперу, провинившемуся больше всех за неделю. Такая своеобразная стимуляция позволяла устроить между операми нечто, вроде соревнования и держать в узде недисциплинированных. Так какого же лешего крайним оказался я? «Похоже, мое триумфальное падение не прошло незамеченным и желание тихо отсидеться в уголке не прокатило», — румянец болезненными пятнами стал покрывать щеки. Меня это его «Горе» возмутило до глубины души: — Да почему ж Горе Луковое? У меня имя есть! — возмутился и, прихрамывая, направился на свободное место рядом с полковником. Коленкой я, видимо, ударился крепко. — А имя, Горюшко ты наше, да еще такое громкое, как твое, заслужить надобно. Не хандри, вот годок-другой послужишь, опыта поднаберешься, и произведем тебя в Добрыню. Я смотрел на Палыча, как на чумного или обкурившегося. А может он выпил зелья какого непроверенного из тех, что Варвара Ягина нелегально сбывает под видом горилки? Даже потянул носом воздух, пытаясь уловить ядовитые пары. Служу в участке уже четвертый год, а у Палыча, похоже, память отшибло. — Итак, начнем с дела Соловья, — Черномор перебрал бумаги на столе и достал практически пустую папку. — «Третий» у тебя есть новости по этому делу? Я навострил уши. Как мог пропустить эту новость — ума не приложу. Данька Соловей был моим соседом. В школьные годы шкодливей его парня в школе не было. Меня он задрал своими придирками да подколами. То одевался я не так, то прическу носил такую, что не устраивала одного лишь его, то его не радовал русый цвет моих волос и голубые глаза, то сидеть должен был не дальше, чем за соседней партой, аккурат перед ним, чтобы он мог меня за кудри дергать и шептать всякие непристойности, вводя в краску. Хотя этим я тоже неплохо пользовался поначалу, пока профессор Пиши-Читаев не понял, что это не болезнь и не жар, а простое смущение, в которое впадал буквально от пары шуток Даньки. Я просто пытался держаться от него подальше, но какая-то сила, словно магнитом, тянула вашего покорного слугу в компанию этих хулиганов. Не представляю, что бы из меня выросло, если бы Дед не забрал к себе в Ростов. Но с того времени я мало изменился. Был также строен, узок в плечах и ростом не вышел. Нет, вы не подумайте, я вовсе не хилый. Просто спортивные залы посещать и железо тягать, как наши Витязи, оказалось бесполезным занятием. Сложение у меня тонкокостное от природы. Хотя в семье иначе, как богатырями, мужчин никто не называл. Похоже, я один такой бракованный получился. Сюда, в Зельево, вернулся уже по окончании Высшей Школы Милиции в мире простецов и попал сразу на оперативную работу. Хотя долго на этом поприще не продержался. Вывихнув на задержании лодыжку, оказался на больничной койке. Соловья в то время в городе не было. Где и чем промышлял, тоже неизвестно. А слухи о том, что промышляет в Чернигове кражами да угонами, всего лишь слухи. Верить пустым словам я никогда склонен не был. Предпочитаю факты и обоснуй. И вот сейчас, похоже появилось нечто, что должно было опустить Даньку в моих глазах окончательно. Я напрягся. Щелкнувший дырокол, а следом и увесистый подзатыльник заставили вздрогнуть. — В облаках летаешь? Мне нужен протокол. Суровым взглядом — только-попробуйте-заржать-и-можете-отвалить-со-своими-протоколами — оглядев всех присутствующих, взялся за перо. Но все с серьезными минами уткнулись в бумаги и не проронили ни звука, словно ничего не произошло. Это позволило мне слегка расслабиться и сосредоточиться на работе. Иван — «третий» — поднялся, откашлялся и заглянул в блокнот: — Угнанный автомобиль принадлежит господину Колобкову, местному пекарю-кондитеру, что имеет домашнюю пекарню на третьей улице, по соседству с рыбным магазинчиком Емели Щукина. — Ты воду мне не разводи, по существу давай, — Черномор сделал пометку в блокноте и поднял взгляд на Ивана. — Мы все прекрасно знаем, где находится единственная в городе французская пекарня. Ага… тут, недалеко, прямо за углом, и каждый из сотрудников отдела заходит туда как минимум дважды в день. А что, выпечка недорогая, вкусная. Так почему бы не побаловать семью да и себя любимого? Я именно так и делаю… — Ну так вот… — Ваня замолчал на несколько мгновений, словно потерял нить разговора. А затем продолжил: — Машину Петруши Колобкова угнал он вместе с утренней выпечкой. — Ну машину понятно, покатается и бросит. А выпечка-то ему зачем, родимому? — я скосил взгляд в блокнот Черномора и разинул от удивления рот, так и не донеся перо до бумаги. Это был календарь в стиле «ню» из черно-белых карандашных набросков, где на каждый месяц приходилось по одному-двум наших витязя. Он медленно перелистывал страницу за страницей и время от времени что-то поправлял или выделял более ярко, то накладывал более темную тень, прорисовывая фактурные мужские тела, повернутые или посаженные по отношению друг к другу так, что откинутая набок голова, поднятая в непреднамеренном жесте рука или нога прикрывали то, что должно быть скрыто. На развороте блокнота красовались все «тридцать три», но уже одетые, причем ни одна поза не повторяла другую. Это было шикарно! Ничего подобного я не видел ни разу и даже не предполагал, что у Палыча такой талант. — Челюсть подбери, — прошипел Черномор и пнул меня ногой под столом. Я захлопнул рот и сжался, понимая, что большую часть сказанного «Третьим», пропустил мимо ушей, уловив лишь начало доклада. — …теперь в больнице с сильным отравлением. Что с выпечкой делать не знаю, попортил он ее всю, Палыч, понадкусывал. — Как что делать? Везите на птицеферму Рябовых в Березники. Не пропадать же добру. А Даньку обязать, помимо того, что вынесут присяжные, выплатить Петруше за потерянный товар. Значит так, — постановил он. — Надкусанную выпечку отправляем в Березники с дедом Морозкиным, а больного караулить в больницу поедет Горе Луковое. Я аж уронил перо, поставив на протокол огромную кляксу. — Да почему я, ядрены кочерыжки? Неужто здесь нет никого? И к чему караулить? — заныл и мысленно произнес очищающее заклинание, смахивая остатки чернил с листа. Получилось плохо. Чернила больше размазались, а убираться не хотели вовсе. Осознание того, что меня посылают в логово волка, точнее в гнездо Соловья, не давало сосредоточиться. Но это была не единственная причина моего столь яростного сопротивления. Удручало еще и то, что сорвалось предстоящее свидание со Стасей Золотаревой-Рыбкиной. Пусть я как ухажер не богат, пусть не разъезжаю как вышеупомянутая пассия на папиной «Бэхе», но физиологические потребности удовлетворять надо. Вот со Стасей договор взаимопомощи и заключили. Теперь вместо того, чтобы радоваться плотским утехам, придется ужом крутиться вокруг этого свистуна, портившего мне жизнь добрых семь лет.  — Ну как же никого? — Черномор рассыпал по столу цветные драже «М&М», — Цыпа-цыпа-цыпа! — приманивая свою фуражку. Та слетела с ветвистых рогов и неуклюже взмахивая козырьком, словно подбитым крылом, приземлилась на столе, накрывая собою россыпь цветных шариков. — Народу тут много, но все заняты, — продолжил он и водрузил форменный головной убор на голову. Фуражка издала неприличный звук и по кабинету начал распространяться резкий запах птичьего помета. У меня глаза заслезились, но я по-прежнему пытался вывести кляксу, лишь краем глаза отметив, что все «тридцать три» синхронно зажали носы. — А присматривать за ним будешь по-соседски. Считай, ты на задании, как диверсант в тылу врага, — продолжал Черномор. — Выясни все: встречи, пароли, явки. Где, когда и с кем — узнай всю подноготную этого свистуна. Получив столь серьезное задание, я слегка подзавис, машинально стенографируя дальнейший ход собрания, больше меня совершенно неинтересующий. Мои мысли залипли, как цокотуха в паутине, в воспоминаниях, до сих пор приводящих меня в дикое смущение. Хотелось выть открыто, по-волчьи задрав голову в небо (жаль не полнолуние). «Ну, скажите на милость, в качестве кого я приду в больницу и останусь там надолго? Прийти-то можно в качестве соседа. Так мы не друзья вовсе, да и не виделись лет восемь. А дальше-то что? Все? Явка провалена?» Захотелось постучать головой о столешницу. Но задание есть задание. По уставу — не обсуждается, а выполняется. За скопищем мыслей, бродивших и игравших пузырьками в голове, как молодое вино, не заметил, когда планерка закончилась, и народ стал покидать ненавистный мне кабинет. — Добрынюшка, ты не пугайся, — прогудел над ухом капитан Муромцев, сжимая до хруста в костях моё правое плечо. Я слегка поморщился. — Если что, говори, подсобим, — помял другое плечо Алексей Попович. Я попросту кивнул, не имея сил произнести ни слова от дикой боли скрутившей оба плеча. Да и пока еще не зная, как к этому всему отнестись, и уж тем более о чем просить. Примечание: Березники* — идет отсылка на произведение «Сказочная любовь или гадание в ночь на Купала» https://ficbook.net/readfic/7112686 Лукиново** — идет отсылка на Цикл рассказов «Древние расы» https://ficbook.net/collections/15272596