***
*** Однако как всем хорошо известно, эта затея Шона была далеко не реализована. Когда Бен только понял, что где-то потерял скетчбук, он едва не лишился чувств прямо на месте. Едва, потому что нельзя было поддаваться панике и тревоге. Надо просто попробовать поискать его, может, его уже кто в бюро находок оставил… Перспектива возвращения в корпус старшей школы, конечно, звучала так себе, но что оставалось делать? Хотя позже… Он подумал, что уж лучше бы он просто скончался тогда же на месте. Потому что его альбом нашел никто иной, как Шон Васкес. Ублюдок, мразь и тот еще двуличный лицемер, который не упускает и секунды, чтобы отработать на других свои актерские приемы. То начнет заливать про вечную любовь чисто чтобы заманить кого-нибудь в постель, то примется строить ту еще святую невинность. В общем, весьма неоднозначный персонаж, от которого следовало держаться подальше, желательно, в соседнем здании. Что Бен в принципе успешно и делал, учась лишь в девятом по счету классе, а значит, в соседнем корпусе средней школы. Лишь только на время обеда он позволял себе ступить за порог территории старших, и то, только ради того, чтобы попытаться провести хотя бы немного времени со своим лучшим другом. Почему попытаться? Ну, тут все было просто… На горизонте попеременно всплывал этот… Бон. Беннет мысленно сплюнул. От одной только мысли об этом парне начинало тошнить. Явился почти из ниоткуда, привлек к себе слишком много внимания и вот, пожалуйста! Теперь они с Бонни почти всегда репетируют вместе, домой идут вместе, обедают вместе, вместе, вместе, черт возьми, вместе! Каждый раз его колотило от ярости, но он не смел даже слова против сказать. Просто не мог. Бонни выглядел таким счастливым в его обществе и, похоже, начинал по-настоящему влюбляться. И будь художник трижды проклят, если это не было взаимно. Но эти двое, очевидно, были слишком тупыми, чтобы понять такую простую мысль, что бесило еще больше. И на фоне всей этой идиотии появляется этот заносчивый актер, наперевес с его потерянным скетчбуком и криками о том, что он большой фанат и как он польщен тем, что Бен имел честь зарисовать его портрет!.. В этот момент парню очень хотелось приложиться головой об стену и больше никогда не открывать глаз. Но увы, это было лишь началом. Пожалуй, было слишком наивно с его стороны полагать, что от одного отказа Шон так просто сдастся. После того, как он завалил его личные сообщения в инстаграме, после чего Бен его заблокировал, этот чертила нашел его и в твиттере, а после… Подписался на его патреон. Он буквально начал платить художнику за доступ к его черновым работам! И даже… О господи. Работам, выполненных на заказ. Финансовая ситуация в семье Беннета оставляла желать лучшего, потому он и пытался получать какой-то бонус со своих навыках, так что открытие заказов было лишь вопросом времени. И учитывая его весьма неплохие знания анатомии, построения и прочих прелестей… Границы были довольно обширными. Проще говоря, порой ему приходилось рисовать такие вещи, о которых приличные люди вслух не говорят… Еще проще говоря, обычное порно. Естественно, он этим далеко не гордился, но увы, каждый выживает как может. Однако что свою основную деятельность, что деятельность закадровую, он все равно старался максимально скрывать. Для занятий рисовал максимально иначе, чем для того, что он потом выставлял, свой блокнот он показывал только самым близким, читай, только Бонни, и то, отрывками, а на любые вопросы про социальные сети отвечал нечто вроде «у меня нет на это времени». Хотя порой эта система и давала сбои. Например, когда он закончил «Морфея». Пусть он и рисовал это почти из-под палки, поскольку изначальную задумку с Фобетором его учитель отклонил, назвав ее «слишком мрачной», но в общем и целом результатом он был доволен. А потому было так жалко не иметь возможности поделиться ею в интернете, где он почти всегда имел очень неплохой отклик, что помогало ему еще как-то поддерживать рассудок… К счастью, хотя бы брата этой картины ему удалось показать обществу, что было уже победой наполовину. Но с каким же треском разбилась и она, когда над ухом он услышал мелодичное: — Рисуешь непотребства за деньги? Интересно, а это считается проституцией?~ Не думая, Бен подскакивает на месте и, заткнув обеими руками чужой рот судорожно огляделся, почти в панике проверяя, не услышала ли это хоть одна живая душа? К его великому облегчению, их оставили без внимания. Художник тяжело вздохнул. — Тебе какая к чертовой матери разница? — почти с отвращением спрашивает, убирая руки и вытирая те о штаны. — Стараюсь выживать как могу, и тебя мои методы не касаются. А если только попробуешь рассказать хоть кому-нибудь!.. — Не собирался даже! — вступился за себя Шон. — Скажешь тоже, по-твоему я настолько мразь? — Да, — отрезал тот, после чего собрал свои скромные пожитки и направился ко входу в здание среднеклассников, было уже ясно, что провести короткий планер в тишине и покое ему не удастся. — Держись от меня подальше. Чего, на самом деле, ему не хотелось так сильно, как он старался это демонстрировать. Ведь, не смотря на все предостережения старших ребят, да и даже общее впечатления об актере… В глазах Бена Шон продолжал оставаться вершиной эстетики. Все его аксессуары, от разнообразных колец и браслетов, до экзотичных брошей с цепями на воротнике рубашки. Да даже его черная водолазка и окрашенные в темно-бирюзовый волосы! Художник почти испытывал что-то близкое с эйфорией, когда смотрел на фотографии актера в инстаграме, или издалека в той же столовой или коридорах. Жаль лишь, что риск оказаться в числе аутсайдеров, если вдруг они начнут общаться ближе, был так велик. Да даже не это так страшило его, а то, что о нем может подумать один конкретный человек… «Даже не думай о том, чтобы приближаться к нему! Он грязный лицемер и точно при первой же возможности тобой нагло воспользуется! Ты понимаешь меня?» — и еще тысяча и одно предостережение от Бонни, который явно не на шутку напрягся в тот самый момент, когда Бен впервые упомянул тот факт, что Шон «внезапно» начал проявлять к нему интерес. Естественно, художник умолчал и про потерянный блокнот, и про то, что технически, актер стал его спонсором. Ну, одним из, но тем не менее. А причины были просты — так же как и о его восхищении образом Шона, так и о его способе заработка он предпочитал не распространяться даже лучшему другу. Беннет знал, что у Бонни и без того хватало проблем, а если тому еще и станет известно, что тот рисует у себя в личном скетчбуке… Во-первых, будет жутко неловко, а во-вторых просто страшно. Он и так вздрагивал всякий раз, когда музыкант касался его запястий, а если тот еще узнает и о его разбитом напрочь сердце? Тогда уж точно ничего хорошего ждать не приходилось.***
*** Таким образом, они жили еще немалое время, вплоть до настоящего. Шон звал Бена на прогулку, тот отказывался и всячески открещивался от назойливого актеришки. Однако, когда тот приходил к ним на занятия в качестве статиста, порой обнажаясь до пояса, художник полностью забывал про любые наставления и просто старался изо всех сил не показывать своей радости. К такому режиму он уже давно привык, если не смирился. Хоть с каждым разом сдерживаться и становилось труднее, потому что чем дольше это продолжалось, тем чаще Беннет задавался вопросом… Может, стоит все-таки дать этой затее шанс? Он так думал, по крайней мере, до того, как с уже привычной интонацией над ухом не прозвучало: — Бонни ты все равно и даром не сдался, так и чего упрямиться? — жестоко, да. Но у Шона уже заканчивались варианты. Раз ни по-доброму, ни по-злому не выходило, будет пытаться по-больному. — Ему там вполне и с Боном хорошо, а ты… Художника прошило холодом. — З-заткнись! — ох, зря, очень зря актер задел именно эту мозоль. — Тебя это не касается. Отвали! — А голосок-то задрожал~, — словно хищник, он медленно приближался, пока Бен тщетно уткнулся спиной в стену как на зло пустынного коридора. Тот уже соображает и не лезет, если вокруг есть свидетели. — Ну же, милашка, давай всего лишь поговорим. Быть может, мне удастся излечить твое разбитое сердце! Пожалуйста, Бенни… — Не называй меня так! — едва ли не в истерике кричит Бен. — Не смей даже! Ты ничего, ничего не знаешь! Голос окончательно сломался, а глаза начало неприятно щипать, давая ему понять, что до слез осталось совсем немного. Как же невовремя! — Оставь меня в покое! — из последних сил выпаливает художник, после чего на всех порах подрывается и мчится к ближайшим туалетным помещениям. Хвала всем известным богам, там никого не оказалось. Почти не глядя по сторонам, парень проходит дальше, к кабинкам, после чего закрывается в самой дальней из них. Опустившись на закрытый унитаз, он обхватил себя руками. Колотило, словно он вышел на мороз, а пальцы впились в плечи с такой силой, словно намеревались порвать ткань рубашки, а затем и кожу. Больно, очень, но было плевать, на душе болело и того сильнее. В один миг перед глазами пронеслись последние три года. Как Бонни постепенно начал отдаляться от него, сначала найдя себе новую компанию, а затем и того.. с кем нон-стоп старался хоть как-то уединиться для того, о чем Бен предпочитал не думать. Ладно, новые друзья, на это он мог еще закрыть глаза. Да и после того случая, бесполезно отрицать, их помощь была кстати. Но вот этот.. чертов Бон. Ублюдок. С самой первой секунды он привлек внимание гитариста и больше ничего уже не было как раньше. «Мы с Боном… а вот Бон!.. И Бон сказал…» Мерзость. Ему хотелось заткнуть уши каждый раз, но только ради Бонни он слушал. Слушал и понимал, что такому, как он, никогда не быть таким же важным для кого-то. Тогда-то у него и начались проблемы с причинением вреда себе. Просто чтобы отвлечься от боли внутренней, он пытался создать ее внешнюю. Что забавно, это действительно помогало!.. Первые несколько секунд. А потом он все равно опять фиксировался на душевных терзаниях, но только при этом еще и терпя боль от порезов. И даже несмотря на почти полную неэффективность, он продолжал, из раза в раз. Это почти стало рутиной. Бытовухой. Как многие топят свою боль в алкоголе или наркотиках, Бен топил ее в собственной крови. Рука сама скользнула к карману и достала оттуда небольшое лезвие. Такими они обычно разрезали бумагу или стирали помарки, однако конкретно этим парень резал на живую. Закатав рукав, он невольно обвел взглядом собственное запястье. Видок оставлял желать лучшего, но ему было так плевать, что можно только позавидовать. Приложив лезвие к коже, он немного надавил, затем резко дернул в сторону, оставляя новый порез меж старых, отчего болеть стало только сильнее. Из глаз посыпались искры, то, что надо. Бен всхлипнул, привыкнуть к боли все равно не выходило. Он думал сделать еще парочку надрезов, но вдруг заскрипела входная дверь. — Бен? Я знаю, что ты здесь, — голос Шона звучит непривычно тревожно, но художника этим так просто не взять. — Послушай, мне жаль, очень, мне не следовало так говорить… Если хочешь, я могу перефразировать. «Я хочу, чтобы ты исчез отсюда…» — Это не ты не нужен Бонни, это Бонни не нужен тебе, — мягко проговаривает актер, прислонившись к дверце кабинки, за которой будто загнанный зверь дрожал Бен. — Сам посуди. Хоть у него и самого огромный талант к музыке, но твое творчество стоит на совершенно другом уровне! Не было и дня, чтобы я не просматривал твои профили и не восторгался каждой работой, каждым наброском… Знал бы ты, как я рад, что я могу даже поддерживать тебя финансово! «Краска для волос сама себя не купит…» — Я хочу сказать, что… — парень судорожно вздохнул. — Я просто без ума от тебя и твоих работ, и я правда очень хотел бы иметь возможность общаться с тобой ближе. — А не врешь? — наконец спрашивает Бен, стараясь звучать как можно тверже. — Всем известно, что ты тот еще плут и готов сказать что угодно, лишь бы получить свое. — Да клянусь честью! — встрепенулся тот. — Своим талантом актера! Да я все свои серебряные украшения готов поставить, что я не вру! — Не надо! — выпаливает художник не подумав. — В смысле.. ладно, я тебе верю. С той стороны до него донесся выдох, полный такого облегчения, какого, он наверное никогда не испытывал. Одновременно с этим, до него понемногу начало окончательно доходить все то, что ему сейчас сообщил Шон. Получается.. он и вправду им так сильно восхищается? Им? Его каракулями? Это реально сейчас, или он случайно уснул?! Его лицо почти тут же залило красным, а из ушей едва не повалил настоящий пар. Сердце же будто решило побить все возможные рекорды скорости, ну, или как минимум, к черту вылететь из его грудной клетки. — Бен… — тихо позвал из-за двери актер, отчего тот аж подскочил на месте. — Я правда прошу прощения, от всей своей души! Открой, пожалуйста, дверь. Беннет уже было тянется к защелке, но в миг вспомнив про порезы, резко расправляет рукав обратно, но к сожалению, роняет лезвие, отчего то с ярким звоном падает на выложенный кафелем пол. — Это что? — спрашивает актер, напрягшись. Такой тонкий звон монетой не издашь… — Н-ничего! — выпаливает Бен, настежь открывая дверцу. — Просто забудь, не обращай внимания… Но тот даже не слушает. Покрасневшие глаза, трясущиеся ладони и… Лежащее на полу окровавленное лезвие. Художник даже не додумался наступить на него, дабы скрыть, а потому, ничего уже не могло заставить актера усомниться. Не говоря ни слова, он быстро, но аккуратно хватает Бена за руку, чем заставляет того тихо зашипеть, после чего одергивает рукав и видит… То, из-за чего кровь тут же застыла в жилах. «Блять…» — проносится в голове. Знал же, догадывался по крайней мере, что не стоило возможно поднимать эту тему, но не-ет, мы же народ рисковый! «Лучше бы еще раз попытался с цветами прийти, идиот». — Медпункт. Сейчас же, — твердо говорит Шон, беря Бена уже за ладонь и выводя из туалета. И тот не находит, что сказать против. Сил противиться, кричать и вырываться уже не осталось да и… Было все же приятно. По дороге в пункт назначения им все никак не попадались другие ученики. Это было странно, но после художник глянул на часы и все встало на свои места — урок уже как пять минут начался. А ведь он раньше никогда не опаздывал и не прогуливал! Стало страшновато, но вместе с этим, парень ощутил какой-то странный трепет. Однако пропущенные уроки все равно было жаль. — Сейчас композиция должна быть… — задумчиво проговаривает Бен. Шон глянул на него из-за плеча. — Не волнуйся об этом, — его ладонь мягко сдала чужую. — Еще наверстаешь. — Л-ладно… Странный разговор. Такой же странный, как и весь этот букет чувств, что цвел у него сейчас внутри. От понемногу затихающего шока, что он вообще позволяет актеру прикасаться к нему сейчас, до все возрастающей помесью признательности, что Шон им вот так может восхищаться, и восторга оттого, что человек, чьим образом он вдохновлялся уже немалое время, оказывается, отвечает ему на это взаимностью… Нет, это точно сон. Это не могло быть все взаправду, он это себе просто выдумал, и вот-вот проснется у себя в комнате. Он даже зажмурился. Давай. Давай же, раз-два! — Вот мы и пришли, — услышал вместо этого Бен. Открыв глаза он увидел белоснежную, как и многие другие в здании, дверь медпункта. Потянувшись к ручке, Шон медленно открыл ее и прошел внутрь все также ведя за собой художника. — Извините, можно? — поинтересовался он, оглядывая кабинет. Ответом ему было молчание. — Хм, кажется, ее нет.. что ж, нам же лучше. Сядь пока вот тут. Бен послушно присел на указанную койку, пока актер с пониманием рылся в аптечке, словно он тут бывает каждый день и постоянно обрабатывает всем раны и порезы, полученные в результате нервного срыва. Наконец обнаружив нужные инструменты, парень принялся аккуратно, почти ласково обрабатывать чужие запястья. Уже через пять минут бинты были плотно обвязаны вокруг ран и крепко-накрепко закреплены. Однако, Шон не спешил отпускать руки Бена. Он продолжал держать их в своих, из-за чего художник боялся, что вот-вот просто умрет от неловкости. — Тебе стоит перестать так делать, — виновато шепчет актер, поднеся ладони к своему лицу, после чего, он мягко коснулся губами костяшек Беннета и с мольбой посмотрел в чужие глаза небесного цвета. — Эти золотые руки надо беречь. И тут сердце Бена просто лопается. В голове полнейшая каша, а лицо стало уже неприлично красным, почти багровым. Хотелось ответить хоть что-нибудь, но язык не поворачивался в нужную сторону и получалось издать только бессвязные гласные. — Я… Эм… Э-это… — зажмурившись, художник с неудовольствием почти вырывает свои ладони из теплых рук Шона и поднявшись с места, мигом скрывается за дверью. — С-спасибо, пока! Сердце стучало в висках, воздуха категорически не хватало, но в общем и целом Бен чувствовал себя… Хорошо.***
Весь следующий учебный день Беннет чувствовал себя как на иголках. Настолько, что он даже забыл прийти на первую практику музыкантов, хоть и говорил Бонни, что он постарается посмотреть, если учитель разрешит. Но увы, из-за всего произошедшего с Шоном, из-за всего того, что он от него же и узнал, он просто не мог успокоиться ни на минуту. Хотелось кричать, хотелось беситься и сделать что-то тупое, но пока что он мог только молча давиться всеми переполняющими его желаниями. Когда уроки кончились, он на едва сгибающихся ногах прошел к комнате аниматроников, где уже привычно устроился в самом углу, пока остальные пытались что-то решить насчет сегодняшнего выступления. Кажется, Фред сфальшивил? Вот так новость. Даже жаль, что он пропустил… — А я ведь жда-ал! — Бен почти подскакивает, когда Бонни словно из ниоткуда материализуется рядом. — Да и я слышал, что ты на первый урок опоздал… Как так, мы же вместе заходили? — Я… — парень заметно растерялся. Говорить правду, естественно, вариантом даже не было, а запасных он придумать не догадался, так что сказал то же, что кое-как смекнул сказать учителю. — Я вспомнил, что забыл чернила и вернулся домой. — Хм-м-м… — гитарист сощурился, явно не веря. Но раз Бенни не хотел колоться, значит, у этого были причины? — Ну как скажешь. В дверь вдруг постучали, так что он быстро ринулся к двери, оставляя художника в полном облегчении. Пронесло… — Опять ты! — гадать не нужно было, чтобы понять, кого Бонни увидел за дверью. — Слушай, я тысячу раз тебе уже говорил, что— — Да-да-да, я знаю! — без особой манерности прервал того Шон, выставив в защите руки. — Я просто хотел проверить кое-что… Он быстро глянул в угол комнаты, где на него так же в ответ смотрел Бен. Актер мягко улыбнулся ему, а тот мог лишь, вновь залившись краской, быстро отвернуться. — Ну, а теперь я пойду пожалуй, — Шон пожал плечами. — Удачи с репетицией. От такого отличного от обычного поведения актера Бонни весь напрягся. Это.. это что, шутка? Чего? Он вот так просто уходит и его даже не пришлось изо всех сил выставлять? Завтра конец света? Однако его почти сразу повергли в еще больший шок, когда из-за спины послышалось: — Стой! После чего, Бен самостоятельно (!) подошел к Шону, взял того за предплечье и просто увел. И они просто ушли. Оба. Вместе. — Я умер? — с лицом полного ахуя поинтересовался Бонни, обернувшись к остальной группе. Те ему ответили дружным смятением. — Возможно, — только и проговорил Фокс. А тем временем у одного актера были полные штаны счастья. — Боже мой, я не верю, просто не верю! — Мы просто пойдем домой и будем идти молча, скажешь хоть слово и я тебя тресну. — Но ты же знаешь, что твои удары для меня, что поцелуи~ — Я сказал молча! — Ладно-ладно…