Последние тайны прошлого

Дхана Нанд проснулся от дразнящих прикосновений к своей щеке, похожих на лёгкие касания крыльев бабочек. Улыбка невольно затеплилась на его лице. — М-мм, — пробормотал он, прогоняя остатки сна. — Вот так бы встречать каждое утро, — он собирался назвать Чандрагупту по имени, но вовремя спохватился, почуяв свежий цветочный аромат поблизости от себя, и широко распахнул глаза. В изголовье его ложа сидела Дурдхара с надутыми от обиды губами, с неодобрением взирая на брата. Заметив, что Дхана Нанд проснулся, она небрежно швырнула ему на грудь бутон белой розы, которым щекотала его лицо. — Приятно слышать, что ты настолько рад моему присутствию, — недовольно буркнула она. — Вижу, по ночам весело проводишь время с наложницами? — и принцесса обвиняющим жестом указала на смятые покрывала и разбросанные по полу подушки. — Да и днём тебя не доискаться. То усмиряешь заговорщиков, то совещаешься с аматьей Ракшасом, то уезжаешь куда-то за пределы Паталипутры, но всегда один, словно я недостаточно хороша, чтобы сопровождать тебя. Ты даже был так щедр, что осчастливил Дайму замужеством, добившись для неё благословения браминов. Когда же придёт и мой черёд стать невестой? С тяжёлым вздохом Дхана Нанд уселся, скрестив ноги и мысленно благословив небеса за то, что Чандрагупта успел ускользнуть из его покоев до рассвета. Наложницы… Если Дурдхара однажды узнает, какая именно «наложница» уже десятую ночь подряд проводит время в его покоях, быть беде! — Однажды ты выйдешь замуж. Не сомневайся, — неопределённо выразился царь, махнув рукой. — Когда? — Дурдхара сердито сдвинула брови. — Ты обещал, что как только Чандрагупта найдётся, ты сразу устроишь свадьбу. Прошло много дней, но пока нет и намёка на приготовления к церемонии. Похоже, ты даже не говорил об этом с Чандрагуптой. В чём дело? — Видишь ли, — Дхана Нанд постарался улыбнуться, но это удалось ему с трудом, — этому смелому парню в последнее время крепко досталось. Его разум подвергся огромной опасности. Он до сих пор себе не принадлежит. Аматья Ракшас сказал, что целебное снадобье, которое он приготовил для Чандрагупты, окончательно излечит моего слугу лишь спустя два с половиной месяца. До этого времени юноша может быть опасен. — Как я поняла из объяснений аматьи, Чандра опасен только для тебя! — И всё же, Дурдхара, дорогая, наберись терпения. Пусть парень вылечит раны, пусть яды, которыми его накачал Чанакья, полностью выйдут из его тела. Тогда и поговорим о свадьбе. Дурдхара недоверчиво прищурилась. — Не знаю почему, но мне кажется, будто с некоторых пор ты не желаешь моего замужества. Если всего несколько дней тому назад ты готов был согласиться провести свадебные ритуалы немедленно, то теперь изо всех сил оттягиваешь время. Для того, чтобы женить Чанакью на Дайме, тебе потребовалось менее одного дня. Почему я не могу стать супругой Чандры? Мне всё равно, какими ядами Чанакья опоил его! Я и так слишком долго ждала! Почему ты продолжаешь испытывать моё терпение? — Парню нужен отдых. — Но именно ты и заставляешь его работать днём и ночью! Сколько раз я приходила вечером к твоим покоям, а охрана говорила, что вы с Чандрагуптой обсуждаете важные государственные дела, и ты приказал никого не впускать под страхом смерти. Скрепя сердце, мне приходилось возвращаться. Значит, сил Чандры хватает на то, чтобы выполнять твои задания и постоянно совещаться с тобой. При этом ты считаешь, что он не сумеет на свадьбе обойти со мной семь кругов вокруг огня? Думаешь, он настолько беспомощен? — Вспомни, несколько дней назад мы чудом сумели предотвратить заговор. Я едва не погиб. Дай мне время! Сейчас надо убедиться, что все пособники Чанакьи пойманы и обезврежены, никто не плетёт новых заговоров, а мы с тобой — в безопасности. Чандра действительно трудится день и ночь, проверяя всех слуг во дворце, поскольку лишь ему я доверяю… — А мне?! — возмутилась Дурдхара. — Разве не доверяешь?! — Конечно, и тебе, — Дхана Нанд ласково потрепал сестру по щеке. — И ещё аматье Ракшасу, Дайме и Бхадрасалу. Однако я всегда держу в уме слова отца: «Царь не должен доверяться никому, даже собственную тень стоит постоянно проверять на преданность!» А отец, мир его праху, никогда не давал дурных советов. Пойми, у царя куча забот, о которых ты даже не подозреваешь! — Ты снова пытаешься увести разговор в сторону, — вздохнула Дурдхара. — Скажу одно: я против брака с любым из царей, чьи владения окружают Магадху. И не вздумай отдавать меня Селевку, даже если он посватается! Я войду в священный огонь, если ты сделаешь это. — Ни в коем случае я не поступлю так, — пообещал Дхана Нанд. — Моя сестра выйдет замуж только по любви. — И это будет Чандрагупта, — быстро закончила реплику Дурдхара. — Обещай! — Это будет тот, кого ты на самом деле любишь, — ловко увильнул от прямого ответа Дхана Нанд. Дурдхара подозрительно покосилась на брата, но не ответила ничего. — Ладно, я потерплю ещё. Однако, поверь, долго ждать я не намерена. Вскоре я снова напомню тебе про твоё обещание, и ты обязан будешь его исполнить. Дурдхара вскочила на ноги и быстро исчезла за занавесками, закрывающими вход в опочивальню. Дхана Нанд задумчиво посмотрел ей вслед. — Ситуация осложняется, — пробормотал он. — Придётся срочно привлечь к этому делу заинтересованное лицо. Эй! — крикнул он слугам, дежурившим у входа в опочивальню. — Позовите ко мне главнокомандующего Бхадрасала! *** Вытянувшись перед царём, словно знаменитый магадхский бамбук, главнокомандующий Бхадрасал слушал очередные распоряжения царя с вытаращенными от изумления глазами. Он ко многому привык за годы службы, однако такие странные задания от императора получал впервые. — Скажи, — заговорил царь, как только Бхадрасал переступил порог его покоев, — имеются ли у тебя сведения о личной жизни вверенных тебе воинов? — Что вы имеете в виду? — генерал искренне не понимал, чего на сей раз желает царь. — Какие сведения вам нужны? — Меня интересует, — Дхана Нанд сделал многозначительную паузу, а потом, понизив голос, продолжил, — служат ли в моей армии такие воины, которые женской любви предпочитают мужскую, уединяясь тайком, чтобы подарить радость друг другу? Бхадрасал поперхнулся и судорожно кашлянул, прикрывая рот кулаком. — Самрадж, уверяю, такого непотребства в армии Магадхи быть не может! Это исключено. — И всё же необходимо, чтобы вы нашли в рядах вверенных вам защитников Магадхи таких воинов. Они точно существуют вопреки вашей вере в обратное. Разумеется, они скрывают свои отношения, однако вашей задачей будет найти тех, кто раскроет их тайну. При этом я вовсе не хочу, чтобы те, на кого укажут другие бдительные молодые люди, были каким-либо способом наказаны. — Но тогда в чём ваша цель?! — удивился Бхадрасал. — Если вы решили не наказывать грешников, зачем их искать? — Вопрос о цели не должен тебя беспокоить. Ты приведёшь грешников ко мне, никому ничего не объясняя, не пытаясь унижать виновных, наказывать плетью или заставлять платить штраф. Подобное я делать запрещаю. Особенно меня интересуют те, чьи отношения продолжаются много лет. Юные и горячие с мимолётными пристрастиями, любящие и дев, и юношей, мне не интересны. Приведи тех, чей грех продолжается годами, но не позволяй остальным узнать причину, по которой их забрали ко мне во дворец. «Вот это задание!» — растерялся Бхадрасал. Однако когда Дхана Нанд продолжил говорить, главнокомандующий окончательно потерял дар речи. — Моя сестра влюбилась, но я не могу выдать её замуж за выбранного ею человека, хотя уже дал слово, что она выйдет замуж только по любви. — Но почему?! Разве желание вашей сестры — не закон для всей Магадхи? — Я не могу разбить сердце Дурдхары, признавшись, что её избранник на самом деле любит другую… девушку. Также я знаю, что ты давно влюблён в мою сестру. Итак, твоя вторая задача — сделать так, чтобы чувства моей сестры изменились. Я долго думал, — Дхана Нанд прошёлся по ковру взад и вперёд, пока Бхадрасал с тревогой следил за ним, — не выдать ли её замуж за одного из царей, наладив тем самым отношения с одним из противостоящих мне государств? Но потом пришёл к выводу, что счастливее от этого Дурдхара не станет. Да и замужество не решит моих проблем. Хастинапуру в своё время не помогло то, что дочь императора Дурьодханы стала супругой Самбы, сына Васудэвы Кришны. Пришёл день войны, и Кришна выступил не на стороне Дурьодханы, а сделал всё для победы Пандавов. Думаю, и мне не поможет решение наладить отношения с другими царствами посредством замужества сестры. Если супруг Дурдхары впоследствии задумает пойти на меня войной, его не остановит наше родство. Значит, я буду стараться, чтобы моя сестра получила от брака только наслаждение. Для этого вполне достаточно, чтобы её мужем стал сильный, молодой, преданный мне человек, давно любящий её. Лучше тебя претендента я не вижу. Тем более, ты старший брат Шипры — лучшей подруги моей сестры, а твоя мать воспитала меня, когда я потерял свою. Не вижу никаких препятствий к тому, чтобы ты стал одним из Нандов. — Самрадж?! — Бхадрасал покраснел, выпятив грудь, при этом стал ещё прямее и выше, хотя, казалось, это было невозможно. — Правильно ли я понял? Вы… решили женить меня на принцессе Дурдхаре?! Дхана Нанд склонил голову набок, а потом кивнул с тонкой улыбкой. — Да, но при одном непременном условии: ты должен сделать так, чтобы она тоже полюбила тебя. Моя сестра обожает рисовать, сочиняет прекрасные стихотворения, увлекается составлением цветочных гирлянд и приготовлением сладостей. Также она отлично сражается на мечах. Сам понимаешь, ей нужен партнёр для тренировок и восторженный поклонник её творчества. Подари ей то, чего она желает, взамен я разрешу тебе чаще проводить с ней время. Приложи все силы, чтобы её сердце повернулось к тебе. Имей в виду: это задание не менее важное, чем поиск воинов, о которых я упомянул. И не менее срочное. Тебе ясно? Бхадрасал не понимал ровным счётом ничего, однако от внезапно свалившейся на него радости не смог ничего спросить, лишь торопливо кивнул. — Немедленно приступай к выполнению заданий! Иди. Одухотворённый Бхадрасал широким шагом покинул покои царя. Дхана Нанд улыбнулся. Теперь осталось только дождаться исполнения задуманного, и дела непременно наладятся! *** — Ты уж прости, но я не самрадж и носиться с тобой, как с сокровищем, не собираюсь! Да и не привык я к нежностям. В ашраме моего гуру тех, чей манас повреждён, опускали в подземелье и держали там впроголодь неделями, пока они не излечатся. Их никто не баловал царской роскошью, и нянек у них не было. Чандра держался за горящую от боли скулу, по которой только что с размаху съездили кулаком. Выбитый из рук меч с погнутым о каменную стену лезвием валялся на полу. — Отпустило? — заглядывая Чандре в глаза, живо полюбопытствовал Ракшас. — Ага, — только и пробормотал Чандрагупта, с ужасом вспоминая, как с криками о мести пытался проткнуть Ракшаса, мешавшего ему добраться до царских покоев. — Что на сей раз привиделось? — Отец… Вернее, покойный Чандравардан… В моих видениях он стыдил меня, называя предателем и грешником. — Будь я твоим отцом — да хоть бы и Чандраварданом — я бы тебя не стыдил, а плетью охаживал! — с чувством воскликнул аматья и добавил злым шёпотом, увидев, что Чандра смотрит на него с недоумением. — Неужели думаешь, я слепой и не вижу, что ты с самраджем творишь? Пока ты не появился, наш повелитель и не думал в сторону юношей глядеть, только наложниц приводил в купальню. А как ты переступил порог дворца, так Величайший словно разум утратил. Девушек звать перестал, а если они осмеливались прийти, стал прочь отсылать. Шпионку, подосланную Селевком, убил раньше, чем я догадался, кто она такая. Бесспорно, подобное стремительное решение спасло моему царю жизнь, однако никогда прежде он не отвергал красавиц и не убивал их за попытки подобраться к нему. Зато тебя, — Ракшас скрипнул зубами, — из покоев никогда не выставляет, даже если устал за день и на ногах едва держится. Ты дорог ему, хоть и не заслужил этого! — Самрадж мне тоже дорог, — едва слышно вымолвил Чандрагупта. — Вы можете не верить, но я не могу его потерять. — То-то я тебя сегодня снова поймал за попыткой убить царя! — Вы лучше других знаете: иногда я не владею собой. — Какое удобное оправдание! — вспылил Ракшас. — Кстати, принцесса Дурдхара вчера интересовалась, куда ты постоянно пропадаешь по ночам? Она пришла побеседовать с тобой, а тебя не оказалось в этих покоях. Что я должен был сказать невинной девушке, которой на ум прийти не может, в какой грех её телохранитель втянул её же брата? Ты хуже вишканьи! Очень жаль, что твой настоящий отец находится неизвестно где и не может задать тебе хорошую трёпку, чтобы даже желание греха исчезло из каждой части твоего презренного тела, и ты перестал ввергать в адскую бездну других! — Если бы самрадж отверг меня, я бы не посмел жаловаться, — опустив глаза, заметил Чандрагупта. — Я бы ушёл. — К горю своему, я вынужден отметить, что мой повелитель питает преступную слабость к тебе. Он удовлетворяет все твои желания, даже те, которые могут опорочить его в глазах других. — Вы… всё знаете? — только и сумел выдавить из себя Чандрагупта. — Не отрицайте. Вы нашли способ следить за нами. Аматья вспыхнул, побагровев. — А чего ты хотел? В ту первую ночь вы остались наедине в опочивальне. Ты был не в себе, мог в любой момент напасть на самраджа, и я знал об этом. Я наблюдал за вами из потайной комнаты за пределами опочивальни, чтобы защитить царя, которого поклялся беречь как зеницу ока! И да, я увидел то, чего мои глаза никогда не должны были видеть, и это до сих пор жжёт мне сердце! — и Ракшас стукнул кулаком себя в грудь, Чандрагупта заметил слёзы в глазах советника. — Величайший никогда и ни с кем не позволял себе такого! Из-за тебя он стал другим! — Я люблю его. — Что ты сейчас сказал?! — аматье показалось, будто он ослышался. — Я люблю самраджа Дхана Ауграсайнью Нанда, — твёрдо повторил Чандрагупта. — Больше, чем вы думаете. Больше, чем можете представить себе! Каких бы пишачей не запустил в мой мозг Чанакья вместе со своим ядом, я никогда не смогу убить того, кто мне дорог. Точно так же как самрадж не смог убить меня, несмотря на всё зло, которое я причинил ему. Неожиданно Ракшас схватил Чандру за грудки и поднял над полом. Глаза советника были полны непролитых слёз. — Тогда клянись, что скорее сдохнешь, как крыса, но не позволишь ни единому волосу упасть с головы царя! Клянись, что не позволишь больше никому увидеть вас вместе, как это случилось со мной! Клянись, что никогда царь по твоей вине не будет опорочен! И ещё клянись, что твоя любовь и преданность будут так велики, чтобы самрадж никогда не пожалел о потерянной возможности иметь супругу и детей. Ведь он ради тебя отказался от намерения жениться, хотя незадолго до твоего появления во дворце собирался это сделать! Ты… разрушил его жизнь. — Неужели вы… — неожиданно понял Чандра, задохнувшись словами. — Что? — растерялся Ракшас, напряжённо уставившись на него. — Вы его любите. Давно. Я угадал? Ракшас разжал руки. Чандра тяжело упал на пол, но быстро вскочил на ноги. — В отличие от тебя я никогда не позволял своим греховным желаниям взять надо мной верх, — со стыдом отвернулся Ракшас. — Я смирял плоть, и самрадж даже на мгновение не мог ни о чём догадаться. И не догадывается до сих пор! Я бы не смог смотреть ему в лицо, если бы он однажды понял, с каким вожделением эти глаза некогда глядели на него. — О боги, — прошептал Чандрагупта, понимая, какую бесконечную боль испытал аматья, наблюдая за ними. — Боги… Ракшас метнул на него очередной ненавидящий взгляд, а потом молча сунул Чандрагупте в руки новый сосуд с лекарственным средством. — Пей по сто капель ежедневно. Ещё раз потеряешь снадобье — снесу твою голову с плеч, и мне будет плевать, что меня самого четвертуют, зато я спасу императора от такого грешника как ты. И ещё одно: если снова в видениях явится Чандравардан и начнёт тебе приказывать убить самраджа — убей самого Чандравардана. Он — всего лишь ядовитый пишач, поселившийся в твоей голове. — Я знаю, — проговорил в ответ Чандрагупта. — Знаю. Ракшас ушёл. Чандра опустился на сиденье, прошептав себе под нос. — И я теперь знаю, что Вирабхадра был не заколот кинжалами, а осуждён как предатель и казнён на площади, после чего император, пожалев Муру, считавшую Вирабхадру своим сыном, позволил мне сжечь тело, несмотря на то, что государственным изменникам последние ритуалы не положены. И то, что в момент наказания земледельца самрадж действительно не присутствовал, я знаю… Со мной был проклятый Чанакья! Ложные видения медленно отступают, и я начинаю видеть реальность. Однако по-прежнему не помню лица матери. Только перо павлина в волосах, ветер… Зелёные деревья, коней… Точно! Я помню, как громко ржали кони, кричали люди, блеяли овцы! Крики павлинов и других домашних птиц… Звук падения мёртвых тел… А дальше — темнота. Что же случилось в тот день? Чанакья уверял, будто это — воспоминания о резне в Пиппаливане, но если я там точно не был, то о каких печальных событиях тогда помню? А ещё я вспоминаю всё отчётливее лицо Дханы. Он был подростком и играл со мной в царском саду, показывая, как надо нападать на врага, если у тебя в руках из оружия — лишь кинжал… Когда это было?! Где? И было ли?! — Чандра помотал головой, отгоняя смутные образы прошлого. — Нет, должно быть, это по-прежнему действие яда Чанакьи. Я смогу вспомнить что-то настоящее не раньше, чем окончательно поправлюсь. И всё же… Никто не помешает мне пойти и потребовать правды у того, кто превратил мой изначально ясный ум в яму с отбросами. От Лубдхака я ничего не добился за много лет. Самое время потребовать истину от Чанакьи! Он наверняка знает гораздо больше о моём прошлом, чем признаёт открыто. Решившись, Чандра переоделся и отправился к дому, где теперь жили Дайма, Мура и Чанакья.