Последние тайны прошлого

Дайма встретила юношу уничтожающим взглядом. Некоторое время она смотрела на Чандрагупту так, словно мечтала заживо освежевать его. Потом её губы искривились в жутковатой улыбке, и она сухо изрекла. — Явился повидать моего свежеиспечённого муженька или скорбную разумом царицу? Чандра нервно сглотнул. Дайма всегда вызывала у него необъяснимый трепет. Пожалуй, её он боялся даже больше, чем Дхана Нанда в те дни, когда, потерявшись в собственных иллюзиях, считал царя кровожадным убийцей. Как хорошо, что те времена остались позади! — Мне нужен… Чанакья. — Зачем? — Я думаю, он давно знает, кто моя настоящая мать. Я пришёл, чтобы добиться от него правды. — Что ж… Если бы ты сейчас назвал его «ачарьей», точно бы не впустила! Но раз уж избавился от своих видений — проходи. Дайма отступила к стене, пропуская Чандрагупту внутрь. Дом оказался достаточно просторным, однако обстановка была более, чем скромной. Никакой роскоши, только самая необходимая домашняя утварь, травяные циновки на полу, занавески из льна и хлопка, глиняные и деревянные фигурки божеств в нишах стен, осыпанные самыми простыми цветами. Создавалось впечатление, будто Дайма вовсе не нуждается ни в богатстве, ни в комфорте. Чандра осторожно заглянул в один из боковых коридоров. Тот упирался в кухню с закопченным потолком, где вовсю хлопотала Рамья — служанка, давным-давно приставленная царём к Муре, — потроша рыбу и готовя чечевичную похлёбку. Откуда-то со второго этажа доносились приступы надрывного смеха, переходящего в сдавленные рыдания и снова в безумный хохот. Чандра невольно посмотрел вверх, потом перевёл вопросительный взгляд на Дайму. — Да, Мура там, — няня тяжело вздохнула. — Обезумела окончательно. А меня сделали нянькой для двоих. Вернее, надзирателем. Но, клянусь, я не отступлю от своих обязанностей! Чандре на миг померещилось, что в своих тёмно-фиолетовых мрачных одеяниях Дайма и впрямь похожа на тюремного стража. — Иди, — она указала рукой на одно из помещений. — Можешь говорить с ним наедине, сколько пожелаешь. Я буду стоять снаружи и наблюдать. Не смей брать ничего из его рук. На всякий случай не вдыхай ароматов от его одежд, он вполне мог пропитать ткани ядом. И последнее — если он попытается втянуть тебя в новый заговор, ты знаешь правильный ответ. А если не знаешь, и я хоть на миг заподозрю, что твой разум снова помутился, я поступлю так, как считаю нужным, — Дайма продемонстрировала кинжал, заткнутый за пояс и прикрытый сверху краем накидки. — Понял? Чандра молча кивнул, торопливо вошёл в указанную ему комнату и остолбенел. На железном сиденье, намертво прикреплённом к полу, сидел исхудавший узник, в котором с трудом можно было узнать Чанакью. Из-под переброшенной через плечо полинявшей накидки виднелась многократно исполосованная плетью спина. Однако раны не гноились. Видно, к ним периодически прикладывали целебные толчёные листья. Щиколотки узника сковывала прочная цепь, второй конец которой протянули между ножками сиденья и подвесили за широкое кольцо под потолком. Взглянув вверх, Чандра охнул: над головой Чанакьи нависал тяжёлый меч, направленный остриём вниз. Если бы брамин сумел освободить свои ноги от кандалов, он бы в то же мгновение упал замертво с раскроенным черепом. Выпрямившись на своём сиденье, Чанакья бесстрастно выводил слово за словом, царапая пером по пергаменту. Поодаль от него стояла железная тарелка, полная какой-то несъедобной массы, похожей на варёную ботву. От одного взгляда на эту странную пищу Чандрагупту замутило. — Что ты делаешь, брамин? — спросил Чандра, подходя ближе и заглядывая тому, кого некогда называл «ачарьей», через плечо. — Излагаю свои знания. Пишу трактат, который меня вынуждают создавать, безжалостно кормя только вот этой тошнотворной гадостью, пока оговоренное число листов не будет готово. — И какое название у трактата? — «Артхашастра». Надеюсь, этот текст поможет истинному царю. Тому, кто объединит земли Бхараты. — Ты продолжаешь в это верить? — невесело усмехнулся Чандрагупта. — Я готов умереть за свою мечту! — пафосным тоном отозвался Чанакья. — Хоть сейчас прекрати свою ложь, — устало промолвил юноша. — Всё, что ты хотел — отомстить самраджу за нанесённое тебе оскорбление и заодно получить власть. — Я не стану в подобном признаваться, — сухо возразил Чанакья. Неожиданно он поймал ладонь Чандры и быстро начертал на ней пером: «Я рад, что ты догадался притвориться снова. Продолжай играть. Победа близка». Сердце Чандры сжалось. Так этот брамин даже отсюда продолжает сплетать свои сети заговора! Но… как узнать, что он снова задумал?! — В молчании уже нет смысла! — возвысил Чандрагупта свой голос. — Твоя ложь давно раскрыта! Скажи правду, брамин! Торопливо стерев кусочком влажной ткани написанные слова с кожи Чандры, Чанакья написал другое: «Шаткар и Бхайрав собирают войска за пределами Магадхи. Дасью и млеччхи с нами. Готовься возглавить армию». Сброд… Он собирает весь сброд, который некогда был выселен за пределы государства, ибо эти люди не хотели жить ни в одной из варн, не хотели признавать над собой власть ни одного государства! В конце концов, им дали право жить в ущельях гор, на территориях, не принадлежащих никому, в суровых природных условиях. А теперь разбойники, некогда покинувшие Магадху или другие государства, пожелали поживиться царским золотом, а «добрый ачарья» исполнил их желание! Он собирает армию, чтобы внезапно напасть с окраин, заставив захваченные города и деревни заплатить дань молодыми людьми, сильными воинами, пополнить свою армию и в итоге разгромить Паталипутру. — Почему ты молчишь?! — стараясь не выдать своё состояние, продолжал Чандрагупта. — Говори! В чём твоя правда? И снова с его руки стёрли прежние слова и быстро начертали новые: «Некоторые царские командиры подкуплены. Ракшас и Бхадрасал умрут от рук своих воинов. Убей демона. Действуй, увидев белую птицу за окном». Снова торопливо стерев следы не успевшей высохнуть краски, Чанакья заговорил: — Моя правда в свободе Индии. И эту мечту не уничтожить ни кровью, ни цепями. Однажды она сбудется! — и вдруг торопливо прошептал почти одними губами: — Как ты снова заслужил его доверие? Почему он вдруг сделал тебя наследником? Чандра неопределённо мотнул головой, ничего не ответив, но весьма недвусмысленно намекая на то, что их могут подслушивать. Неожиданно пальцы брамина решительно коснулись его бедра, отодвигая вверх ткань дхоти. Следы страстных поцелуев и сильных прикосновений, оставленные Дхана Нандом прошлой ночью на коже своего любимого слуги, открылись взору Чанакьи. Глаза брамина внезапно стали чёрными, как грозовые тучи. Он смотрел на Чандру с бессильной яростью и отчаянием. Перо ходило ходуном в руке, Чанакья едва удерживал его в пальцах. Потом внезапно обмакнул в чернила и написал поперёк чистого пергамента: «Смерть мерзкому ракшасу», подчеркнул эти слова и в упор посмотрел на Чандру, словно пытаясь перелить свою ненависть в его душу. Огромных усилий Чандрагупте стоило просто кивнуть, делая вид, будто он согласен со словами Чанакьи. О том, чтобы сейчас задавать вопросы по поводу матери, не шло и речи. — Ты безумен, брамин, — коротко бросил Чандра, отходя от стола. — Мне не о чем с тобой говорить. Прощай. Широким шагом он покинул помещение. Дайма догнала его у дверей. — Он подавал тебе какие-то знаки и что-то писал на твоей руке! — няня крепко схватила Чандру за локоть. — Сам признаешься или вынудишь меня вырывать признание силой?! — Мне срочно надо сообщить важные новости императору. — Говори прямо сейчас! — настаивала Дайма. — В чём дело? — Чанакья с помощью своих учеников собирает армию за пределами Магадхи. Я не знаю, как скоро это случится, но он нападёт. Наши воины частично подкуплены, кто-то из них получил задание устранить главнокомандующего и аматью. Видимо, это был запасной план Чанакьи, который сейчас реализуют его ученики. — Я положу этому конец, — сузив глаза, прошипела Дайма. — Можешь не сомневаться, я не позволю ничему дурному случиться ни с советником, ни с обоими моими сыновьями! — Я тоже, — скрипнул зубами Чандра. — Даю вам слово, я тоже не позволю! По пути во дворец он почему-то снова и снова вспоминал, как пальцы Чанакьи коснулись его бёдер. Это был жест хозяина, имеющего безусловное право на свою собственность. Почему брамин так повёл себя?! Чандра встряхнулся. Нет, не стоит сразу предполагать худшее. Если бы что-то подобное хоть раз случилось между ним и Чанакьей, он бы запомнил. Но ничего похожего в воспоминаниях не мелькало. Однако прикосновение холодных, сухих пальцев к его ногам заставляло Чандру содрогаться от омерзения. Он желал как можно скорее забыть об этом. *** — Я знал, что просто так он не остановится, — выслушав Чандру, сумрачно промолвил Дхана Нанд. — Я подозревал, что он сделает ещё один ход! — Но я не допущу, чтобы восстание случилось! — с горячностью отозвался Чандра. — Только отдайте приказ… Я поеду вместе с аматьей или главнокомандующим и остановлю предателей раньше, чем они достигнут границ Магадхи! — И с головы до пят покроешься кровью. Чандра, их остановит только смерть, а ты ещё ни разу не участвовал в настоящем сражении. Это не детские забавы, не поединок с моими стражниками и не кража драгоценностей. Тебе придётся убивать тех, кто продолжает думать, будто ты на их стороне. Они собирают армию, чтобы избавиться от меня и сделать тебя императором. Теперь представь, каково тебе будет убивать их! Многие из них — твои ровесники. — Я не просил Чанакью об этом! До того, как он заманил меня к себе и впервые угостил горьким напитком, я постоянно отказывался от этой самоубийственной затеи. Я считал этого брамина сумасшедшим и не желал иметь с ним ничего общего. Но шантажом, хитростью, ложью, а затем и ядами он добился своего. — Хорошо. Спрошу напрямую: ты готов убивать тех, кто идёт против меня, однако проявляет преданность тебе? Учти, это будет непросто. — Во-первых, для меня тот, кто идёт против вас — также и мой враг! Во-вторых, они ведь не остановятся по доброй воле? — Никогда. И тюрьма проблем не решит. Пока жив Чанакья и они сами, эти люди будут продолжать идти напролом к своей цели. Чандра, пойми, все эти ученики Чанакьи некогда пережили те же пытки, что и ты. Их разум им больше не принадлежит. Вспомни Вирабхадру. Для него ни его собственная, ни чья-либо другая жизнь не имели ценности. Ему так внушили. Из него вытащили его собственную душу и вживили внутрь разум Чанакьи. Он стал просто продолжением своего учителя, не имеющим собственного мнения и способного лишь с криком «Виджая!» умирать ради великих планов ачарьи. Все ученики Вишнугупты скорее умрут, чем предадут его, и они до последнего вздоха будут защищать тебя. И они никогда не поднимут против тебя оружие, даже если ты начнёшь рассекать их живьём на части. Но ты сможешь сделать это? Да, они предают меня и Магадху, но они беспомощны против тебя. Они не поднимут оружие, просто позволят зарезать их, как уток или кур. Хоть мы оба не кшатрии, для меня подобное неприемлемо. Враг на поле боя должен иметь право защищаться. На лице Чандрагупты отражалась нешуточная внутренняя борьба. — Но я не могу оставить тебя одного в этой битве… Я должен быть рядом. Отныне я всегда хочу сражаться вместе с тобой! — Тогда перед началом битвы скажи предателям об этом. Заяви во всеуслышание, что ты отрёкся от ачарьи и принял мою сторону. Объясни, что надо сражаться с тобой в полную силу! Только в таком случае наше сражение не станет подлостью. — Да, — твёрдо сказал Чандра. — Я так и поступлю. — И ещё одно. Держись ближе ко мне. Это твоя первая битва, ты неопытен, а я не хочу потерять тебя. Позволь мне прикрыть твою спину. — Да, самрадж, — только и успел промолвить юноша, а через мгновение его тесно прижали к груди, ещё не закованной в доспехи, а губы смяли решительным поцелуем. — Надеюсь, это последнее предательство Чанакьи, которое нам доведётся пережить. — Мы непременно переживём его. Вместе! *** Дхана Нанд знал, что так будет. После того сражения Чандрагупта лишился сна. Стоило юноше закрыть глаза, как вместо сонного успокоения его уши заполняли крики раненых и умирающих, звуки раковин, подающих сигнал к началу атаки, трубный рёв слонов… Под закрытыми веками продолжала буйствовать пляска смерти, сутки тому назад завершившаяся их полной победой. Осознав предательство будущего императора, ученики Чанакьи и собранная ими армия двинулись против него и Дхана Нанда и сражались в полную силу. Это было к лучшему, так как Чандра после сражения хотя бы не чувствовал своей вины. Но участие в битве глубоко ранило его душу. Теперь только время могло ту рану исцелить, однако сколько бы лет ни прошло, Чандра уже не способен был стать прежним, и царь прекрасно понимал это. Парень, сам не желая того, невольно превратился из шудры в кшатрия… Как некогда Махападма. Как сам Дхана Нанд. Стрелы лучников пытались изрешетить его, мечи вспыхивали в воздухе, мелькая то тут, то там, стремясь добраться до его шеи и груди. В него швыряли дротики, чакры и копья, но Чандрагупта проявлял чудеса ловкости в защите и нападении. И остался жив. Во время боя они чувствовали спину друг друга, а раз так, значит, оба не могли умереть! Ракшас и Бхадрасал были постоянно начеку, и когда в рядах армии самраджа восстали те самые подкупленные предатели, советник и главнокомандующий сумели уничтожить заговор на корню, заставив заговорщиков пожалеть о собственной никчёмной жизни. И аматья, и Бхадрасал, как и Чандра с Дхана Нандом, вернулись в Паталипутру невредимыми. *** — Дайма пообещала, что её супруг не останется без наказания за содеянное, — усмехнулся царь, с помощью Ракшаса снимая доспехи. — Уж она-то найдёт способ отплатить! — Думаю, самрадж, этому брамину и так живётся несладко, — хмыкнул Ракшас. — Куда уж больше! — Увы, — со вздохом отозвался Дхана Нанд. — Я думал, Дайма начнёт устраивать свою жизнь, забыв обо мне, но её преданность так велика, что она воспользовалась этим браком, чтобы ввергнуть Чанакью в настоящий ад при жизни. Выходит, правильно он просил у меня пытки и казнь… Это было бы куда милосерднее. — Вам необходимо принять омовение и отдохнуть, Великий, — аматья поклонился царю и собрался выходить из покоев, однако Дхана Нанд внезапно задержал его. — Мне нужна твоя помощь, Картикея. Никому больше не могу доверить это дело. Теперь, когда все заговорщики обезврежены, и новое восстание нам вряд ли грозит, я хочу поручить тебе ответственное задание. — Какое? — заинтересовался Ракшас. — Чандра, — неожиданно окликнул царь юношу, который не так давно стал важнее всех для него. — Подойди к советнику и покажи свой оберег. Чандрагупта сделал то, о чём его просили. Ракшас с любопытством уставился на изящный золотой браслет, висящий на шее парня. Казалось, тот был собран из россыпи звёзд, соединившихся вместе ради небесного танца. — Красивая вещь, — спокойно произнёс он. — Но я не понимаю, в чём заключается просьба, Великий? — Чандрагупта знает лишь то, что это украшение некогда принадлежало его матери. Он долгое время ищет и не может найти эту женщину. Чанакья и Мура уверили его, будто этот браслет некогда принадлежал царице Пиппаливана. — Нет. Конечно, нет, — Ракшас отрицательно качнул головой. — С первого взгляда, я могу сказать с уверенностью одно: в Пиппаливане никогда не наносили столь сложных узоров на украшения. Только ювелиры Магадхи способны создать нечто настолько изящное и удивительное. — Ты уверен? — Дхана Нанд впился в браслет внимательным взглядом. — Если Чандрагупта позволит, — стараясь владеть собой, промолвил Ракшас, — я возьму этот браслет и обойду с ним всех известных ювелиров Паталипутры. Уверен, кто-нибудь подскажет мне имя мастера, создавшего эту великолепную вещь. — Ты позволишь аматье взять ненадолго твой браслет, чтобы он сумел выяснить, кто из ювелиров сделал его? — спросил Дхана Нанд. Чандрагупте отчаянно не хотелось отдавать дорогой сердцу предмет в руки советника, однако другого пути найти хоть какие-то сведения о матери не было. Он медленно снял с шеи украшение и протянул Ракшасу. — Прошу… Найдите того, кто знает хоть немного о моей матери. Ракшас осторожно взял браслет и крепко зажал его в кулаке. — Если император попросил, можешь не сомневаться, я перерою всю Магадху, но выясню судьбу предыдущего владельца этого браслета, — пообещал он. *** Потянулись дни томительного ожидания. Каждое утро Чандра просыпался с мыслью о том, удастся ли сегодня Ракшасу узнать хоть что-нибудь о его прошлом. А потом день подходил к концу, но известий от аматьи всё не было, и на юношу наваливалось отчаяние. Он почти не ел и не спал и даже не замечал того, что назойливая Дурдхара, наконец, оставила его в покое и теперь щебечет по углам дворца с главнокомандующим Бхадрасалом, зачитывая ему свои стихи, спрашивая его мнения по поводу своей новой причёски и заставляя искать необычные цветы в горах и поблизости от опасных водопадов. Также Чандрагупта не замечал и того, что Бхадрасалу все эти причуды принцессы были только в радость. Дхана Нанд же видел всё: и печаль своего возлюбленного, и счастье сестры. Состояние Чандрагупты его беспокоило, но развивающиеся с удивительной скоростью тёплые отношения между Дурдхарой и Бхадрасалом внушали надежду на скорое свадебное предложение. *** Спустя семь дней Ракшас сам явился в покои Дхана Нанда. Лицо его было непроницаемым. Он положил браслет на колени царю, усевшись неподвижно на сиденье рядом с господином, но не решаясь ничего сказать. — Почему ты молчишь? — наконец, не выдержал Дхана Нанд. — Неужели за столько дней ты не сумел выяснить ровным счётом ничего? — Это не так, Великий. Я выяснил. — Тогда я немедленно пошлю за Чандрагуптой, ведь он так ждёт… — Погодите, — перебил императора Ракшас, с тревогой глядя на него. — Думаю, эту новость сначала должны узнать только вы. — Почему? — недоумевал Дхана Нанд. — Потому что мне удалось найти старого ювелира, который некогда сделал это украшение. И он рассказал, по чьему заказу эта вещь была создана. Более того, самрадж, он не только вспомнил, но, по моему требованию, отыскал в доме старые пергаменты с записями о продажах особенно ценных предметов. Так вот… Этот браслет, названный ювелиром «Звёздный танец», за пять лет до своей смерти приобрела махарани Малати. Я видел её подпись на том пергаменте. Дхана Нанд вскочил на ноги, сердце его колотилось где-то в горле, не позволяя дышать. — Это… какая-то ошибка! Кто-то ошибся. Ты, ювелир… Вы оба! — Нет ошибки, самрадж, — сочувственно покачал головой Ракшас. — Ювелир очень хорошо запомнил эту вещь. И даже слуги покойной царицы смогли вспомнить украшение, когда я показал его им. Нет никаких сомнений — этот браслет некогда принадлежал вашей матери. — Но тогда Чандрагупта, — потрясённо прошептал царь бледными губами, — Чандрагупта — это… — Да, самрадж. Не знаю, известно ли вам, но среди придворных долгое время ходили слухи, что предпоследний ребёнок царицы Малати вовсе не погиб во время родов, а был тайно отдан на воспитание в другую семью. И в ту же ночь исчез этот браслет с руки махарани. Простите, самрадж, можете казнить меня за эти слова, но истину изменить никому не под силу! Чандрагупта, возможно, ваш младший брат.